Труд делает свободным

Тогда.

После долгой непроглядной тьмы любой, даже самый тусклый свет, будет казаться ярче взрыва ближайшей звезды. Цири испытала это на собственной шкуре. Страшная авария для одного, для другой – долгожданное спасение, шаг к заслуженной свободе. Почему же так тяжело идти? Она провела в лагере почти четыре года, и за этот долгий срок Ласточка привыкла к мыслям о смерти. Во время сна, за завтраком и обедом, пока Эредин трахал ее в спальне, ванной, на кухне, пока он выводил ее на улицу на коротком поводке… Всюду. В голове лишь одна мысль. Когда погибель подстерегает за каждым углом, быстро привыкаешь не бояться конца так, как страшился прежде, в другой жизни, прежней жизни, теперь казавшейся сном. Иногда Цири искала забвения, в другое время отчаянно тянулась к свету жизни… Вот и сейчас. Все произошло слишком быстро. Открыв глаза, Цирилла обнаружила себя в смятом салоне автомобиля, покореженного не то взрывом, не то аварией. Ласточка оглянулась по сторонам так быстро, как позволила ее реакция. Из сиденья торчали осколки стекла, куски железа, вонзившегося в безупречную черную кожу. Капли крови застыли на пиджаке «доброго» доктора, будто лепестки карминовых цветов. Цири ощущала резь в щеке, живот ее вновь скрутило спазмом боли, а голова оказалась тяжелой. Ласточка не сразу смогла понять, что именно тут произошло. Взглядом Цири проследила за кровавыми пятнами, осмотрела докторский пиджак. Его бледное лицо надолго врезалось в ее память. Аваллак’х потерял сознание, он то ли потерял много крови, то ли получил серьезный ушиб, а, может, сердце подвело его, доктор не молод. Цирилла не была врачом, чтобы судить об этом объективно, она могла только строить догадки, и каждая следующая казалась куда смешнее предыдущей. Ласточка понимала только одно: «плевать, что с ним, я-то осталась жива и почти невредима, я еще могу двигаться». – Кто-нибудь, – тихо позвала Цири, но ответом была тишина. Ласточка отстегнула ремень, даже не обратив внимания на то, что он оторвался при аварии, Цирилла поднялась на подрагивающих ногах. Она в последний раз взглянула на доктора, не подававшего признаков жизни. «Может, и правда помер?», – на мгновение подумала она. «Нет. Нет, такие чудовища не умирают вот так просто. Ему нужно воткнуть в сердце кол или отрезать язык». Острая боль снова кольнула ее щеку, и Цири прислонила ладонь к поврежденной коже. Когда пальцы ее нащупали осколок стекла, девушка шикнула от боли, усилившейся многократно от одного легкого касания. У нее не было зеркальца, а использовать зеркала искореженной машины Цири не подумала. Мягко, насколько это возможно в подобных условиях, Цири потянула стекло, и чавкающий звук разрезаемой плоти заставил девушку сморщиться. Боль снова пронзила ее, но не такая жгучая, не такая ослепляющая… Ласточка прислонила грязную руку к ране, тут же пожалев о содеянном. Вся ладонь ее оказалась в крови. – Черт, – шикнула она, вытирая руку о рукав хорошенького твидового пальто. Нужно уходить, нужно выбираться отсюда. Пахнет гарью. И зачем только Ласточка надела в дорогу платье? Ах, да… Ни штанов, ни свитеров в ее гардеробе не было, Эредин считал, что Цирилле необходимо оставаться женственной, а практичную одежду носит прислуга. Ему не нужна была ее мобильность, свобода движения, комендант хотел, чтобы Цири оставалась хорошенькой и беспомощной, только и всего. Выбравшись из салона перевернувшейся машины, Цирилла вновь оглянулась по сторонам. Машина напоминала кучу лома, а из-под блестящей черной краски показался самый обычный серый металл. Очевидно, основной удар пришелся на вторую машину, на сопровождение. Враг атаковал с воздуха и попал в цель. Водитель, управлявший машиной, в которой ехала Ласточка, уходил от атаки, так он и съехал в кювет, чуть не убив своих пассажиров. Одна часть Цири отчаянно надеялась на то, что доктор все же умер, что в тот последний раз, когда она видела его, Аваллак’х уже не дышал, другая же ждала, когда эльф очнется и отведет ее в безопасное место. Когда Цири решилась взглянуть на водителя, никого в салоне не оказалось. Трупы не ходят, ведь верно? Он либо вылетел из машины на полном ходу, и лежал сейчас в глубокой канаве, либо… Ушел? Встал и ушел, как сейчас сделает сама Цири. Это пришло к ней только сейчас, осознание, заставившее сердце биться чуть чаще и быстрее. Цирилла свободна, впервые за все эти годы. Коменданта нет рядом, доктор, возможно, уже мертв, и армия Aen Elle проигрывает свою последнюю битву. Цири набрала полные легкие воздуха, голова закружилась. Ей нужно дойти до какого-нибудь населенного пункта, ей нужно хотя бы попытаться не пропасть вот так бездарно, поймав удачу за хвост. Жалкий маленький червячок в ее душе уговаривал Ласточку остаться на месте, дождаться, пока кто-то из солдат Эредина найдет ее и поможет, но Цири отчаянно сопротивлялась этой порочной мысли. Она должна помочь себе сама. Ласточку все еще мутило, голова чуть кружилась после аварии, а живот болел с самого утра. Цири не видела свою щеку, но хорошо знала, что если рану не обработать ближайшие часы, ее может ждать заражение крови. Прихрамывая, Цирилла пошла прочь от дороги, прекрасно понимая, что если идти вдоль нее – эльфы быстро нагонят. Камешки хрустели под ногами, напоминая вездесущий мелкий гравий на площади Тир-на-Лиа. Воздух сковал легкий холод, что-то уже зеленело там, под ногами, на деревьях зрели почки. Спотыкаясь и хромая, Цири шла вперед уже полчаса, час, полтора. Будь погода чуть более теплой, Цири сняла бы туфли, пусть каблук их и был низким, ступни ужасно болели. Руки – тоже, губы пересохли от мучившей Ласточку жажды, а во рту стоял медный привкус крови. Доктор говорил Цири, что ей необходимо пить больше воды, но здесь ее, кажется, и не было. Не было и признаков жизни. На землю медленно спускался вечер, тьма отвоевывала себе все больше и больше пространства, наполняя воздух мраком и холодом. Пейзаж почти не менялся, поросшая молодой травкой земля, одиноко стоящие деревья, голая равнина на многие километры растянулась во все стороны света. Не было ни одного признака близкой деревни. Ни следов дыма, ни света, брызжущего где-то там, вдали, ни крика домашней живности, ни ее запаха. Ничего. «Может, люди селятся только вдоль дороги? Это… Это было бы логично». Подумав об этом, Ласточка свернула в сторону, и теперь шла скорее к востоку, наискось. «Где пролегает граница?» – спрашивала себя Цири, но ответ не возникал сам собой в ее разуме. Бескрайние поля, редкие деревья, разнообразие ими и кончалось. Деревья и поля… Ласточка теряла свои последние силы. Во всяком случае, умереть вот так, в гордом одиночестве, лучше, правда? Лучше, чем видеть лицо коменданта изо дня в день, чувствовать на себе его руки, его губы, его извращенную «любовь». «Может, пора попрощаться с этим испорченным проклятым миром?», – подумала беглянка, ощущая, как в ушах ее нарастает шум. Сперва ей показалось, будто она видит мираж, будто смерть шагала так близко, что картинка искажалась перед глазами, меняла очертания. Цири увидела группу мальчишек, ведущих под уздцы старого осла с невероятно длинными серыми ушами, животное тащило на себе две корзины, перевязанных кожаным ремешком. Дети изредка кидали в них что-то, и прищурившись, Цири поняла, что мальчишки собирают ягоды из-под своих ног. Мелкие, красные… Морозника, она всегда зрела именно в этот период, когда холода еще не до конца отступили. Цири вспомнила свое детство. Только больше она ничего не успела. Ни окликнуть детей, человеческих детей, не расхаживающих по огороженной территории в полосатой робе, ни махнуть им рукой, ничего. Тело в очередной раз подвело свою хозяйку. Цири упала на землю, без сил, без возможности двигаться, без малейшей надежды на спасение. С губ ее сорвался тихий хрип, хрип умирающей. Холод сковал руки и ноги, Цирилла неудачно приземлилась на пораненную щеку, кровь залила землю под ней. Дети бросились прочь, но Ласточка этого уже не слышала, она не слышала ничего. Старый друг – забвение, снова посетил ее, пригласил девушку в свою обитель. Ночь медленно надвигалась на землю, и эльфы, так и не дождавшиеся машины Кревана, вышли ей навстречу. Страшных догадок никто не строил, ожидали, что у автомобиля лопнула шина, только и всего. Через пару часов они доберутся до места аварии, через день обойдут всю округу на два километра вперед, доберутся ровно до этого вот клочка зелени, где дети собирали ягоды, ведя за собой осла, и не заметят карминового пятна на земле. – Ну как? Живая? – Цири не видела говорящего, она только-только начала приходить в себя. – Дышит она? – Да, кажется, дышит, – ответила девушка, и Цири почувствовала, как нос ее щекочет чей-то длинный локон, как что-то остро пахнущее заставляет морщиться. – Дышит, дышит. Отойдите все, дайте немного воздуха. Цири еще не открыла глаза, когда ее подняли под руки и принялись осматривать, словно манекен на витрине. Мальчишки, заметившие упавшую без сил девушку, позвали за собой взрослых, и те пришли ей на помощь. В этих краях подобного еще не случалось, каждый счел помощь ближнему своим долгом. Удивительно, что такому поведению нашлось место на войне, во время лишений и страхов. Стыдно это признать, но Цири хорошо понимала: она понятия не имеет, пришла бы на помощь к умирающей незнакомке или нет. Тяжелые времена – тяжелые решения. – Ей бы воды и в кровать, – говорила все та же незнакомка, что приговорила Ласточку к жизни. – Помогите мне отвести ее. – Бедная, будто солнца не видела пару лет, – прокомментировал кто-то, находившийся к Цири так близко, что можно было ощутить соленый запах его пота. – Небось, эти самые замуровали где... Ушастые. – Небось, – повторил следующий. – А пальтишко-то у нее дорогое. – Чего тебе до ее пальто, Фредди? – шикнула на него девушка. – Завидуешь? Посмотри лучше на ее лицо. Выглядит неприглядно. Можно было бы обидеться, но Цири не стала. Сейчас она вообще мало что могла, открыть глаза – и то сложно. Незнакомцы понесли ее в неизвестном направлении, а Ласточка все не могла прийти в чувство окончательно. Зачем сопротивляться? Она то слышала голоса живых настоящих людей, то голоса призрачных эльфов, оставшихся не так далеко в прошлом. Цирилла думала о тех, с кем увидится еще нескоро, об отце, погибшем на поле боя, о соседках, оставивших свет в проклятом лагере. Она снова провалилась в липкую непроглядную тьму, так охотно разведшую в стороны руки. Ласточка не видела, как бережно ее перенесли в подготовленную для больной койку, как уложили ко сну и оставили отдыхать. Незнакомка, проявившая больше всего внимания, ночевала рядом с «находкой», следила за тем, чтобы Цирилла не сняла во сне примочку со своей поврежденной щеки. Рана оказалась глубокой, но узкой, есть шанс, что она затянется так, что след будет заметен лишь едва, при самом пристальном внимании. Цири будет видеть его в зеркало и пытаться спрятать за тональной основой. Открыв глаза, Ласточка первым делом увидела потолок. Деревянный, грязный местами, совсем не похожий на тот, что ждал Ласточку поутру в последние годы. Он нависал над ней. Казалось, будто стоит лишь встать – и непременно ударишься лбом. Да, Цири отличалась немаленьким ростом, но прежде подобные опасения в ее голову не закрадывались. Цири попыталась откинуть одеяло, теплое и тяжелое, но кто-то поймал ее за руку. – Тише, не спеши так, – удивительно нежный женский голос привлек внимание больной. – Ты можешь… Не справиться со своим телом. Ты потеряла много сил. – Много крови? – ответила Цири первое, что пришло в ее голову. – Нет, крови не так уж и много, если ты об этом, – девушка дождалась, пока Цирилла взглянет в ее лицо, а после сделала пальцем круг напротив своей собственной щеки. – Рана не такая страшная. Есть еще парочка некрасивых царапин на животе и руках, но эта – худшая. Ее раздели, оставили здесь голой, прикрытой лишь редкими марлевыми повязками. Ласточка молчала, глядя на незнакомку, голос которой все еще стоял в ее ушах. Цири только сейчас поняла, что все это время имела дело с молодой эльфкой. Она прикусила губу, чувствуя себя пойманной в ловушку. Незнакомка, очевидно, догадалась о ее мыслях, почувствовала неловкость и отвела взгляд. Узкая комнатка с тонкими деревянными стенами вдруг стала еще теснее. Во мраке вечера длинные черные волосы девушки, заплетенные в тугие косы, ярко блестели. – Меня зовут – Искра, – поведала лечившая Цири эльфка. – Я не… Я не имею никакого отношения к тем эльфам, что творят все эти бесчинства. Я не из Aen Elle. – Спасибо, – ответила Ласточка. Она не знала, что еще тут можно сказать. За эти долгие годы Цири разучилась разговаривать с новыми людьми, строить отношения, пытаться понравиться… У нее был только Эредин и доктор, трогавший за колени при любой удобной возможности. Может, некоторые контакты с мадам Шаро на тех унизительных приемах, где человеческие девушки выступали в роли ручных собак… Только считается ли это? С соседкой Цири была знакома уже очень давно, до того, как Aen Elle достигли своего величия и начали военную операцию, погрузив целый свет в войну. Все, что Ласточка пережила до этого момента – казалось невообразимо далеким, почти сном. – Где я? – тихо спросила Цирилла. – Вопросы, – усмехнулась девушка, наливая в приготовленную заранее чашку мутную жижу, пахнувшую ромашкой. – Не хочешь начать с того, что расскажешь мне, кто ты и откуда? – улыбнулась Искра. – Мы, знаешь… Тоже не хотим попасть в беду. – Да, я вас понимаю, – ответила Ласточка, виновато отведя взгляд. – Прости, если я кажусь тебе диковатой. Я давно… Давно не общалась со свободными людь… – Цири замялась, не зная, следует ли использовать это слово в разговоре с эльфкой. – Ты из того лагеря, да? – внезапно спросила спасительница. – Я, наверное, сразу это поняла, – Искра указала пальцем на запястье Ласточки. – Еще до того, как увидела цифры. Они там дали тебе номер, ведь правда? Цири закусила губу. Прежде она не думала о побеге так тщательно, прежде Цирилле приходилось лишь мечтать о свободе, не планировать, а гадать. Она и не подумала о том, что присвоенный в лагере номер, этот стройный ряд цифр будет с ней до конца жизни. Куда бы Цири не сбежала, где бы ни спряталась, вытатуированное на коже напоминание о пережитом всегда пойдет за ней. Даже если Эредин отстанет, затеряется в многоликой толпе, Цирилла всегда будет носить на себе его метку. – У нас нет доказательств, но я слышала мерзкие слухи об этом месте. Правда, еще никогда не видела узников воочую, – рассказал Искра, и глаза ее заблестели в полумраке комнаты. – К нам сюда не попадали беженцы. – Не знаю, были ли беженцы, – ответила девушка. – Надеюсь, правда, что скоро их будет много. У них там… У них какие-то проблемы, – рассказала Ласточка. – лагерь эвакуируют, кого-то экстренно отправляют к югу, кого-то отправляют в... Туда, откуда больше не выходят. – Об этом мы тут тоже слышали, – рассказала Искра. Земля полнится слухами. Как бы эльфы ни пытались скрыть происходящее, об этом узнают. И скоро. Цирилла прикусила губу. Тело ее болело, уставшие мышцы ныли, каждый мускул, казалось, медленно подрагивал, но, все же, теплое чувство счастье растекалось под ребрами. – Знаешь, – зачем-то заговорила Цирилла, и взгляд её упёрся в потолок. – Мне всю дорогу казалось, что я вот-вот умру. Я думала, что никого так и не встречу, лягу в поле и вот так... Просто зачахну. – Тебе действительно очень повезло встретить ребят, – отозвалась Искра. – Мне бы хотелось успокоить тебя и сказать, что все позади, но я и не знаю. Эльфка замялась, рассматривая висевшее на стуле пальто. Дорогое, красивое, как и платье, снятое с уставшей путницы. Оно сделано качественно, со вкусом. Искра не была глупой, она прекрасно понимала, какую роль играла Ласточка в том проклятом самим небом лагере. Если другие люди могли оскорбить Цириллу за это, могли приписать ей некоторые весьма и весьма порочные качества, Искра не стала. Она слишком хорошо знала своих соплеменников, чтобы сомневаться в догадках. Пусть сама Искра и не имела к злодеяниям эльфов никакого отношения, стыд съедал её днем и ночью. Люди, жившие вокруг, ни разу не взглянули на свою соседку косо, ни разу не высказали претензий, а Искра все ждала. Гроздья гнева зреют долго, и сок их обжигает рот. Когда-нибудь эльфы в своем вероломстве зайдут так далеко, что отвечать придется каждому представителю рода. – Они придут за тобой? – спросила эльфка, наклонившись к уху Ласточки, будто опасаясь, что кто-то невидимый услышит их разговор. – Да, – Цири не стала лгать. – Они, наверняка, будут искать меня, если останутся живы. – Плохо, – осеклась «спасительница». – Тогда я тебя спрячу. Ты немного придёшь в себя, восстановишься, и Дмитро увезет тебя дальше, на север. – Спасибо, что помогаешь мне, – отчаянно жалко отозвалась Цири. – Только... Почему? Забавный вопрос, но лишь для того, кто живет в мирное время. На войне, во времена жесточайших лишений и тяжких испытаний, каждый старается обеспечить комфорт себе и своим близким, а на остальных, на посторонних людей – нет ресурса. Нельзя винить в черствости тех, у кого ничего нет. – Потому что могу. Нужно помогать людям, пока я могу помочь, – ответила эльфка. – Ты, наверное, многое успела увидеть, много плохого, жестокости. У тебя во взгляде это проглядывается. Если бы никто и никогда не помогал нуждающимся, Цири... Весь мир был бы таким, как тот чертов лагерь. «Она права», – подумала Цирилла, отводя взгляд. А сама Ласточка сможет жить по тому же принципу дальше? Цири не могла ответить даже самой себе, слишком сложно. Она действительно через многое прошла, и многое ещё ждёт там, за следующим поворотом судьбы. В какой именно момент Цирилла начнёт приносить обществу больше пользы, чем вреда, в какой момент она сможет отдать людям хоть что-то хорошее? Может быть, сегодня? – Я действительно очень вам благодарна, – заговорила беглянка, тронув повязку на своей щеке. – Но я не хочу подвергать вас опасности. Мне нужно уходить. – Ну, в таком состоянии ты далеко не уйдёшь, – отчего-то слишком весело заметила эльфка. – Побудешь здесь неделю или две, не переживай. Этот сарай хорошо спрятан, его не так-то просто увидеть. Сомневаться не приходилось. Низкие потолки, не окна, а щелочки между красной кирпичной стеной и голой землёй и тонкий слой видавшего виды стекла – все, что отделяло Ласточку от внешнего мира. Должно быть, она в землянке, расположенной в тени большого дома или барака. При необходимости эти жалкие маленькие окошки за чем-то прятали, подобную стратегию выдавали грязные разводы на шершавом стекле. Здесь Цириллу никто не найдет, даже лучшие псы из лагеря Тир-на-Лиа не смогут взять след. Пожалуй, идея хорошая, Искра мыслила здраво. Можно переждать какое-то время, а потом выползти из своей норы и бежать без оглядки. Тем более, сейчас у Эредина найдутся и другие заботы, он проигрывал затянувшуюся войну. Того и гляди Ласточка проснётся от топота солдатских сапог, люди сдвинут линию фронта до самого лагеря, а эльфов, учинивших этот беспредел, будут вешать на каждом перекрестке. – Неужели все так плохо? – спросила Цири, слегка улыбнувшись, она заставила себя улыбнуться, чтобы разрядить обстановку. – Я чувствую себя уже гораздо лучше, чем прежде. – Тебе все равно стоит полежать ещё, твой организм слишком истощен, – говорила Искра. – Мы дали тебе немного воды с солью, жирного молока, травяных отваров… Настоящих лекарств у нас здесь нет, – пожаловалась она. – Даже для беременной, из которой дитя испило все соки, ты все еще выглядишь слишком плохо. Даже... Даже для беременной. Цири послышалось? Надежда жила в ней недолго. Девушка взглянула на говорившую по-другому, в этих огромных зеленых глазах, бескрайних мшистых болотцах, пылал страх, страх такой сильный, что Цири не выдержала. С губ ее сорвался полустон-полувскрик. Эльфка, встреченная Ласточкой так недавно, сразу осознала свою ошибку. Она поняла, что пациентка ее не знала о своем положении, и Искра выпалила неприятную правду слишком резко. – Это невозможно, – ответила ей Цирилла. – Я не могу быть… Я не могу. Меня осматривал доктор, настоящий доктор. – Тебе не хочется в это верить, я могу понять, – черные волосы Искры блестели в полумраке узкой комнатки. – Но от этого ты не избавишься от плода. Просто потрогай свой живот, проведи по нему там, чуть ниже желудка. Цири поспешила выполнить указание. Ее шершавая ладонь замерла там, где должна пролегать линия нижнего белья. Ласточка чувствовала, как изменился рельеф ее тела, как на ее плоском обычно животе, под пустым желудком надулся плотный шарик. «Может, просто опухоль? Может, я просто умираю?», – надеялась она. Это он вызывал в недрах ее тела боль, он мешал ходить, он заставлял чувствовать себя жалкой, слабой… Эта штука, мерзкая маленькая штука, это существо… Это – во много раз хуже татуировки. Цири приподнялась над подушкой, она выпрямила спину, взглянула эльфке в глаза. Ее не обманывали. Цири беременна, а Креван, этот грязный ублюдок, скрывал истинную причину недомогания своей пациентки от своего же коменданта. «Зачем?», – спросила Ласточка саму себя. «Зачем ему это делать, зачем рисковать собственной жизнью, пряча правду?» Это не имеет смысла. Эредин должен бы наградить доктора за то, что мечта коменданта исполнилась. Если Цири беременна, то ребенок должен однажды родиться. Живот ее должен был расти и расти, и совсем скоро его нельзя было бы спрятать от Эредина. Аваллак’ху рано или поздно пришлось бы признать, зачем именно он тянул? «Может, все потому, что этот ребенок – его, а не Эредина?». Вопрос этот заставил Цири плотно сжать губы. – Я не хочу рожать его, – она говорила громко и четко, Цири знала, что не будет жалеть о своем решении. – Я не хочу дарить этой твари жизнь, я не могу. – Я… Мы посмотрим, придумаем что-нибудь, – ответила ей Искра. – Но сейчас ты еще слишком слаба, ты сама можешь умереть, если будешь пытаться избавиться от ребенка. – Это – не ребенок, – руки Цириллы дрожали. – Оно не может быть ребенком, понимаешь? Оно может… Оно может быть только чудовищем. Ее тело била мелкая дрожь, во рту пересохло, зрачки забегали, как у умалишенной. Нервное напряжение творило с людьми страшные вещи. Искра поспешила протянуть Цири стакан с неприятного вида зеленой жижей, на вкус она оказалась куда лучше, чем на вид. Грязные кирпичные стены плыли в глазах Ласточки, Цири чувствовала, как громко бьется ее слабое сердце. «Не хочу, не хочу», – думала она. Эффект не заставил ждать себя слишком долго. Пациентка закрыла глаза на своей высокой подушке, набитой обрезками старых тряпок. Она вновь уснула, и во сне совсем не видела ничего.