After my fate

      — Ты никогда не задумывался, почему тебя так тянет к нему?       Ви падает на колени и хватается руками за голову, сгибаясь пополам, лишь бы ничего не слышать. Это всего лишь голос в голове — сильный, надменный, спокойный и грозный одновременно; от него бегут мурашки по всему телу, хочется спрятаться где-то во тьме и недосягаемости.       — Сила. Он обладает такой силой, которая тебе самому и не снилась. В добавок, этот непокладистый характер, который тебе не понять… А эта верность и целеустремлённость… Тебе это нравится, не так ли?       Ему хочется кричать, но зубы сжаты до такой степени, что начинает неметь челюсть. Пальцы сильнее впиваются в смольные волосы, а глаза застилает пелена предательских слёз.       Неожиданная встреча, к которой он так стремился, но, получив её, сдался. Это было слишком неожиданно и странно по ощущениям — встретиться с самим собой, настоящим и целостным, а не своей демонической половиной, которая не стала бы мучить его столь изощрённым способом. Давить на больное — на человеческие чувства и эмоции, которые не всегда приходятся кстати, но с помощью которых так приятно манипулировать.       — Он мешает мне. Нам. От него придётся избавиться, хочешь ты этого или нет.       Он становится напротив и прикладывает пальцы рук к подбородку Ви, вздёргивая его голову вверх, чтобы взглянуть в покрасневшие глаза, в которых ещё виднеются помутневшие изумрудные огоньки.       Его взгляд холодный и беспристрастный. Ни один мускул не дёргается при виде своей человеческой сущности — различается только некоторое отвращение и капля сожаления по отношению к этому слабому существу, которому жить осталось совсем недолго. Пальцы сильнее сжимаются на остром подбородке, наклоняя голову в бок, чтобы лучше рассмотреть лицо.       — Что такого он нашёл в тебе? Или это его натура защитника поддалась твоей слабости?       В груди что-то лопается, обрывается, с грохотом падает на каменные плиты последних сил и терпения. Все те негативные мысли, что терзали его сознание, — то прячась от тёплой улыбки и мягких прикосновений, то возгораясь вновь от малейших намёков на собственную никчёмность, — вырываются наружу с кряхчащими воплями и стонами, саблеподобными когтями разрывая живую плоть, с наслаждением захлёбываясь в густой крови, давясь обгладыванием костей.       — Или же в тебе и вправду есть что-то, что может кому-то понравиться?       По щекам, испачканным грязью и пылью, текут редкие слёзы, а губы безвольно дрожат от страха и нескончаемой моральной боли. Ви смотрит прямо на Вергилия и осознаёт всё то, что тот пытается внушить ему — своей отделённой человеческой сущности, которая всё это время металась в поисках любви и заботы, но была окончательно подавлена желанием обладать силой и властью.       Вергилий наклоняется медленно, но в его действиях не видна нерешительность или сомнение. Он накрывает губы Ви поцелуем, не давая тому права на отказ и сопротивление. В подсознании проскальзывает, что этот поцелуй абсолютно не такой, как с Неро, даже если они оба на взводе или чем-то рассержены. Поцелуй с Вергилием схож на поцелуй раба со своим хозяином — даже не закрадывается мысль о том, чтобы отвернуться или оттолкнуть полу-демона от себя. Но при этом Ви не отвечает: его руки опущены на свои же колени, а глаза закрыты. Нет никакой страсти, привязанности, чувства влечения и желания, что присутствуют в близости с Неро, когда от одного лишь лёгкого касания хочется чувствовать его ладони и губы везде. Нет. Ощущая себя безвольным существом, марионеточной куклой в руках своего создателя, Ви позволяет Вергилию целовать себя и запускать пальцы в свои волосы, чуть оттягивая их.       Зачем ему это — Ви даже не задумывается, не хочет задумываться, не хочет понимать и чувствовать. Он знает, что этот человек непоколебим и ради достижения своей цели ни перед чем не остановится. Столкнувшись с отказом, Вергилий явно сотворил бы чего похуже. Применить лишний раз силу, не ставя границу между дозволенным и насилием, — сущий пустяк в понятии старшего сына Спарды.       — Не в слабости дело, — шепчет Ви, когда Вергилий разрывает поцелуй. — Ты отрекаешься от своей человеческой сущности, поэтому ты никогда не познаешь этих чувств.       — Неужели?       Фраза, сказанная Ви, абсолютно не вдохновляет и не радует. Не даёт того ответа, который Вергилий хотел бы услышать. Он пришёл за правдой, но правда не всегда приятна и сладка. Пальцы сильнее сжимают вороные волосы на затылке и тянут назад, от чего Ви слабо шипит, но противиться не может, опрокидывая голову назад.       — Чувства, что затмевают рассудок? Чувства, что делают тебя слабым? Чувства, которыми могут воспользоваться, как я сейчас делаю? — Вергилий склонился над Ви, проговаривая каждое слово с такой язвительностью, что казалось, будто он змей, плюющийся ядом. — Нет ничего более отвратительного, чем эти чувства. Вскоре ты это поймёшь.       — А ты никогда не поймёшь, как эти чувства могут придавать сил.       Размашистый удар тыльной стороной ладони по щеке, и Ви падает на спину, ощущая, как каменная поверхность саднит спину и руки. Щека горит от удара, похоже, на ней теперь красуется лиловый след проявляющегося синяка, но это ничто по сравнению с тем, как злобно на него смотрит Вергилий, возвышающийся над ним, словно мраморная статуя божества. Сила и мощь струятся голубоватым пламенем вдоль его рук и торса, но в его стальных глазах виднеется недоверие и сомнение, что теперь вязкими мыслями стали зарождаться в его подсознании.       Последнее, что он увидел прежде, чем вернуться в реальность, была наставленная на него катана. Он не почувствовал боли, расплавленным металлом разливающейся в грудной клетке, не почувствовал холодного опустошения, следовавшего после высасывания жизненных сил. Он смотрел в глаза Вергилия, пытаясь прочитать в них хоть что-то, кроме желания заполучить весь мир. И он увидел это — страх и одиночество, отражающиеся в темнеющих зелёных хвойных лесах.       Ви просыпается ночью: не с криком пробуждения от кошмара — встречи со своим настоящим «Я». Он спокойно открывает глаза и смотрит в потолок, словно и не спал все эти часы. Рядом спит Неро, по-хозяйски перекинув через него руку, а в противоположном конце фургона спит Нико, расположившись на матрасе за стойкой своего рабочего уголка.       В голове было пусто, как и внутри. Страх за гибель человечества и ставших родными людей, страх потерять самого себя, отвращение и ненависть к своей собственной слабости и безвольности — его ничего сейчас не беспокоило. И даже факт подобной отрешённости ни на секунду не вызвал сомнения в правильности подобного состояния.       Аккуратно выпутавшись из сонных объятий, что стали уже нормой, Ви поднялся с дивана и подхватил свою трость.       — Куда ты собрался? — слышится за спиной, как только он нажимает на ручку двери.       — Мне надо кое-что обдумать, — коротко отвечает Ви, внутреннее гневаясь на свою бесстрастную реакцию в ответ на заботливость со стороны.       — Когда ты вернёшься? — Неро приподнимается на диване и начинает протирать глаза, чтобы яснее взглянуть на любовника в тусклом неоновом свете радио, но тот покидает фургон раньше.       — Скоро.