After my fate

      — Хм, интересно…       Неро хочется выйти из фургона. И причиной тому не является закурившая Нико — окна открыты с обеих сторон. Причин было на то даже несколько. Во-первых, ни одно размышление этой барышни, начинавшееся с подобной фразы, не было адекватным или хотя бы не пыталось задеть самооценку. Во-вторых, располагаясь на передних сидениях в фургоне, они через лобовое стекло наблюдали за Ви, что мирно сидел на каменном пороге заброшенного дома и почитывал свою антикварную книжку, покуда Грифон, сидя на перилах этого самого порога, в обычной птичьей манере необычным клювом чистил свои перья.       — Вот когда его фамильяры не призваны, — Нико затягивается от сигареты и выдыхает в сторону окна. — Они якобы располагаются в его татуировках, ведь так? — она дождалась сомнительного, но утвердительного кивка со стороны Неро. — А чувствуют ли они в такой форме прикосновения к Ви, как он сам?       И тут Неро хочется выйти из фургона несколько раз. В первый раз, из-за странности вопроса и причины, которая могла бы породить такой интерес к физиологии фамильяров Ви. Во второй раз, после осознания того, что — а вдруг реально ощущают? То есть, Неро его украдкой обнимает, целует, повторяет пальцами завитки его татуировок, а тот же Грифон в этот момент гогочет от смеха? Тут уже нарисовалась причина, по которой хотелось выйти из фургона в третий раз, — смущение, вызванное своими догадками и размышлениями Нико, — но хватало того, что кончики ушей предательски покраснели.       А Ви — будто ощущает, что речь идёт о нём, — взглянул на них поверх своей книги, переворачивая страницу.       — Не знаю, спроси у него, — только и может выдавить из себя Неро, всё ещё представляя, как Грифон заливается своим рокочущим противным смехом.       Хотя, эта цветная курица навряд ли смогла бы столько терпеть и не пошутить в какой-нибудь неподходящий момент над своим хозяином и его любовником. Кто угодно, но только не это мерзопакостное чудовище.       И Нико не стесняется: высовывается через окно, постукивая ладонью по двери фургона с внешней стороны. Эта девушка неисправима. Не удивительно, что они были в одной команде.       — Ви, у нас тут с Неро созрел вопрос!       Спокойствие охотника прерывается аккурат в тот момент, когда губ Ви касается лёгкая ухмылка. На один бок, в его привычной манере, из-за которой хотелось силой прижать его спиной к какой-нибудь поверхности — неважно, горизонтальной или вертикальной, — и впиться в них поцелуем.       — Твоя птичка чувствует что-нибудь, когда запечатана в татуировке?       Видимо, Ви ожидал какого-то другого вопроса, так как на какое-то мгновение он опешил. А потом залился открытым смехом, который Неро слышал и видел только однажды, и то недолго. От этого наступает некое расслабление — за Ви, который в кои-то веки снял с себя образ мрачного поэта, хочется наблюдать вечно.       — Эй, Шекспир, она явно что-то задумала! — подаёт голос Грифон, распушив свои перья, готовый атаковать. — Я бы на твоём месте не призывал себя обратно! А лучше бы ещё и Тень пробудил!       — Значит, не чувствует, — довольная, словно раскрывшая тайну века, Нико цокает языком и усаживается обратно на своё место, подобно Неро закидывая ноги на переднюю панель и руль.       — А зачем тебе это? — отойдя от откровенного созерцания Ви, уже смущённого от пристального взгляда охотника, Неро оборачивается к девушке.       — Да так, — Нико пожимает плечами и выкидывает окурок в окно. — Надо было разрядить обстановку, а то даже рация молчит.       Неро с полуулыбкой пожимает плечами, отмечая в голове, что этого стоило ожидать. Но первое время после этого разговора он всё равно с небольшим подозрением прикасается к татуировкам на руках и плечах Ви, воспринимая их теперь совершенно по-новому. Это не просто чернила, с магией внедрённые под кожу. Это — самая настоящая чёрная кровь существ из Преисподней.       — Прекрати стесняться, — улыбается Ви и опрокидывает Неро спиной на капот брошенной неподалёку машины. — Он даже в мысли мои залезть не может, чего уже говорить об ощущениях. Это совершенно иная связь.       И эти слова успокаивают — заставляют погрузиться в те чувства и эмоции, о которых никто никогда ничего не узнает.