***
Ирланду несколько раз дёрнул антенны, тем самым остановив эйло на крыше. Джеспер сел на корточки у края, смотря в окна, среди которых несколькие были открыты любопытными наблюдателями. Удобно, когда хочешь избежать нежелательных глаз, а свои подмечают каждое движение. Сейчас была небольшая передышка, прежде чем отправиться дальше. Маленький завропод перечитывал записку, чтобы не летать кругами, а разнести всё сразу. — Странно, у этого хина вроде нет цыплят. Не помню, чтобы он приходил брать хотя бы один цветок. Рину ещё раз вчитался в имя. — Посмотрим. Лекарь нырнул в поток ветра, который на лету ощущался самыми настоящими течениями, только в воздухе. За всё время, проведённое в этом теле, оставалось только представлять, какая леденящая сегодня была погода, когда другие мёрзлые создания и лишний раз на улицу не выйдут, а лери хоть бы что. Прохлада. Йохансен мог чувствовать разницу мороза и зимней оттепели, но не мёрз, ведь сам был холоднее льда в дни, когда наст хрустел под ногами. Летев к нужному дому, он вдавался в размышления, пока крылья сами несли над городом. Мог посмотреть в чёрное небо, где звёзд просто не видел. Почему-то они были такие же чёрные, но это замечал почтальон лишь будучи лери, уже привыкнув к своей природе. Различать именно свет, а не цвет, было непосильной задачей — издержками всех электронных существ. Он вспомнил, как делал снежного ангела на полосе после снегопада, просто расстелив крылья лёжа. Получалось и вправду нечто удивительное, хотя подняться так, чтобы не задеть этот «шедевр», было той ещё задачкой. Туман не успел тогда всё это разглядеть, потому что за считанные секунды смёл всё на посадке, за что потом и получил снежок в лицо. Джеспер просмеялся про себя. Миновав несколько кварталов, он сделал круг над строением, куда следовало доставить игрушку. Подходящих углов у дома просто не было, как и карнизов — вместо них под окнами были узенькие порожки, как у любой новостройки. На такие точно ничего не поставишь. — Н-да, задачка, однако, — подумал вслух эйло, продолжая парить над скатной крышей, как хищная птица. — Что такое? — выглянул рину. Вскоре и он понял, в чём здесь дело. Был открыт только чердак — единственное место, куда можно было нормально приземлиться. — Оставлю там. Наверное, для нас так приготовили. Взмахи участились, чтобы затормозить тело перед приземлением. Ноги сами, уже по инерции, примагнитились к настилу крыши. Притушив глазное свечение вокруг семигранников, крылатый тихо подошёл к окошку сбоку. Нужно было разглядеть всё изнутри как следует. Не оставлять же подарок на полу, да и «ловушку» для таинственного существа неплохо бы заприметить. Скамейки, столик рядом с окошком. Убранные по полочкам вещи, задвинутые стеклом. Это место было чем-то вроде летней беседки, ну, или зимней, если окно закрыть. Джеспер ступил через порог одной ногой, протянув руку с подарком. Свёрток медленно приземлился на стол, где ему и место. — Готово. Через миг что-то острое со свистом прошло сквозь руку, застряв в ней, как треугольники в гранях. Крылья сами, будто поняли, что надо убираться отсюда подальше, взмахнули настолько быстро, что маленькие искры от каймы разбежались по крыше. Руку дёрнуло, вызывая ещё больший зуд, как большой крючок зацепился за кость и тянул на себя. Гарпун был на тросе, который лери отсёк одним взмахом лезвия. На зуд и на то, что упал на крышу, чуть не раздавив маленького друга, он не обращал внимания. Крылатый вскочил на ноги и просто добежал до края, спланировав на небольшой козырёк соседнего дома, замурованный между стен. Сверху, чуть не попав в крыло, пронеслась ещё одна металлическая стрела. Это точно безопасное место. То самое, где когда-то лекарь нашёл потерянную игрушку. Теперь он прижимался боязливо к стене с гарпуном в локтевой части, позабыв всё на свете и превратившись в какое-то дикое существо. Йохансен прижал руку другой, уставившись в никуда, нужно было время, чтобы всё обдумать. Всё вокруг словно перестало существовать, и скачущий вокруг маленький хин в том числе. Отвлёк от шока зазубренный штырь, который эйло заметил только сейчас и опустил голову. Реальность постепенно возвращалась: гарпун в руке, застрявший между костями, который можно было без труда вытащить, а сама жуткая рана уже переставала сочиться, смыкаясь краями сосудов. Маленькие лапки схватились за волосы, дёргая их: — Ветер! Что с тобой? Не дичай! — Ирланду таким образом обратил на себя внимание. — Я… Я могу это вылечить. Что это было? Антенны перестали пищать, всё реже и реже звали на помощь, а Джеспер уже знал, чьих это рук дело. Он быстро, абсолютно без страха, будь то заноза, вытащил оружие за острую сторону и выбросил подальше от себя. Было жалко это делать, гарпун принёс бы хоть какую-то пользу своим материалом. Но люди были расчётливы и покрыли его какой-то известью, скрывающей основу. — Всё! Теперь дёру отсюда! — решил крылатый и подозвал рину, чтобы тот уселся покрепче. Руки всё равно не особо нужны были в полёте. Лекарь постарался быстрее набрать высоту, прежде чем кто-нибудь заметит его с земли. Радония становилась маленьким клочком суши, будто игрушечным островком в ванне тёмной воды, радужно переливающейся на волнах. Слишком высоко. Пернатый был настольно испуган, что забыл о самом важном. — Не лети туда, Ветерок! — взвизгнуло существо, ёжившееся в седле. — Вниз, скорее! Тебя всё равно не поймают! Нырок. Туманные улицы потемнели и стали ближе, и тут же воздух пронзила пара гарпунов, от которых крылатое существо метнулось, как испуганная рыба. — Поймают! Потерпи, дружище, скоро снова будешь на земле, только город я пролечу. Джеспер чувствовал, как прижался к его спине маленький тёплый комочек, словно лежала свернувшаяся калачиком кошка. Убежать от собравшихся внизу людей, то и дело пытающихся достать свою цель из арбалетов, было труднее. Приходилось облетать не только железные стрелы, но и холодные потоки. Хорошо ещё, что всё было прекрасно видно, не то что наземным, целившимся в два светящихся пятнышка в небе, которые то угасали, то снова мелькали загадочным сине-зелёным цветом. К несчастью чудесное средство ориентира слишком хорошо выдавало своего хозяина, причём в самый неподходящий момент. А лекарь старался смотреть лишь вперёд, укрывая свои необычные глаза от человеческих и придерживая онемевшую руку другой. — Пожалел бы мелкого, Джеспи! — встрепенулся от неожиданного голоса пернатый. — Он у тебя сейчас ледышкой станет. Отнеси его домой, ради Виндоверы. — Туман! — достаточно гибкая шея позволила Джесперу повернуть голову наверх, сместив вбок перы. — Мне сейчас в руины нужно! Я так не могу! — С чего бы вдруг? — как прежде, спокойно произнёс он, не замечая нескольких быстрых охотников на улицах. Но в размашистое крыло сателлита тут же воткнулся гарпун, который для такого «самолёта» был не более чем занозой. Но для Джеспера то был совсем плохой знак, и он взлетел выше Троллейбусорога. — Так, быстро набери высоту и слушай меня! — заорал перепуганный эйло. — Уже понял, — приглядываясь к городу внизу, корнотеку сделал плавный взмах. — Но зачем они устроили охоту?! Твой план не сработал! — Позже всё тебе объясню, — тараторил Джеспер. — Но сначала возьми Ирланду! Не могу смотреть, как он мучается! Туман постепенно поднял крылья посередине, согнув так, будто хотел сложить их, затем сделал второй медленный взмах, немного поднявший сателлита к присевшему на него другу. — Хороший рину, держись, — лекарь сложил крылья по бокам, чтобы дотянуться до хищника у себя на спине. Ирланду еле держался закоченевшими пальцами. Взяв маленький клубочек в махровой шубке, Йохансен положил его перед собой, задрав высокий ворот чуть ли не до конца морды, скрыв её до носа. Хвост дёрнулся, а следом и сам рину. — Вот здесь возьмись крепко, — крылатый взял антенны-рожки и зажал маленького друга между них, — скоро долетим. Он жалел, что не мог согреть «цыплёнка», просто обняв его. От таких объятий Ирланду стало бы только хуже. Лекарь мог сейчас помочь ещё кое-кому, что вскоре и сделал. Сателлит почувствовал, как что-то выдернули из его крыла. Перед его зрачками вскоре предстало это окровавленное остриё в руках Джеспера. — Радуйся, что не в «кабину» попали! — показал гарпун мелкокрылый, а затем резко выбросил назад. — У тебя пассажир, будь осторожнее! — Скоро вылетим из города, — спокойно, но на этот раз быстро говорил Редкомах. — Садись на спину, в меня стрелять не станут! — Фух, ну и хорошо, — почтальон вновь вспорхнул наверх, зацепившись за «рожки». — Летал нормально, а там засада на чердаке! Вон, что с рукой — дырища насквозь от гарпуна! Ужас! Шевелить теперь ей не могу. — Хорошо, не в карат попали, или не в крыло, а то… И снова Джеспер в ужасе захлопал крыльями, когда рядом навылет просвистело что-то уже серьёзнее, чем «безобидный» гарпун. Металлический кол выбил собой ошмётки кродона, выводя из строя два маховых пера подряд. Обмотавшись в блестящих нервах, железка камнем упала в руины. Вместе с этим раздался жалостливый плач электронного существа через его антенны, который чересчур сильно действовал на лекаря. — А то что?! — завопил почтальон с теми же треугольниками в глазах, что были и у другого лери. Это был последний выплеск человеческих эмоций перед тем, как тело полностью охватило раздирающее желание помощи и заботы. Лекарь переживал, и переживал сильно. — Меня всерьёз подбили? — Троллейбусорог чуть не вскинул рожки. — Я бы никогда, ни за что на свете не стал сбивать Редкомаха на лету, если бы мне он нужен был живым. — Ты нужен мне живым! Мы все должны быть живыми!!! — воскликнул Джеспер, «задыхаясь», не своим голосом, сорвавшись со спины Тумана и зависнув прямо над ним, быстрым взглядом изучая свежую рану. Сосуды медленно сворачивали края перьев, образуя большой зазор между ними. Переква текла по крылу, и тут же серебристые капельки уносило ветром, свистящем в проёме. Неприятности начались сразу: спутника косило вбок, он выравнивался хвостом, но всё равно рана давала о себе знать. За несколько секунд лекарь собрал очень много сведений о ране. Будто видел её насквозь, и отдельно каждый нерв. Понял, насколько всё серьёзно. — Чувствую, — сказал раненый, виляя в сторону сам, не из-за крыла. — Хоть не попали в ребро, но это всё плохо — на посадке могут быть проблемы. А так вроде до вышки дотяну ещё. Троллейбусорог примерял расстояние, в то время как лекарь кружился возле него, не зная, что вообще с этим делать. Пытался зацепиться за рану, но не попадал. Чёртовы инстинкты не давали просто сесть на корнотеку и всё спокойно сделать. Они говорили… «…Помоги сначала себе. Тебе нельзя сейчас лечить, ты же сам ранен!» Какие полезные, но тупые инстинкты… где-то они были даже правы: тут одной рукой либо держаться, либо лечить. — Джес! — упоминание имени вывело эйло из ступора. — Сгоняй-ка мне за материалом, успеешь! Принеси мне что-нибудь вольфрамовое, рану затянуть. — Ну и стальные у тебя нервы, конечно, — не став слушать ответ, Джеспер направится на поиски. — Ну, вообще-то алюминиевые, это даже дети знают, — вслед сказал спутник. Теперь волнующемуся лекарю одной рукой приходилось и другую придерживать, и держать увесистый кусок металла. Пришлось даже отпилить от него часть, иначе так высоко быстро не подняться. В это время Туман проверил антеннами, всё ли в порядке с рину. Большекрылый летел уже ниже, чем в прошлый раз, и теперь ледяной ветер не приносил хищнику столько мучений, как наверху. Здесь могла справиться и одежда. Хин чуть пошевелился между рожек, коготками на ногах держась за металлический позвонок, а руками обняв антенны. — Держись, малыш. Уже долетели… — те плотнее обхватили его, чтобы он точно не свалился. И как раз в этот момент почтальон догнал большекрылого. — А теперь давай сюда материал, — сказал Туман, — и возьми Ирланду, ты его быстрее отнесёшь вниз. — Только не к нему домой, а то полечу вот так же! — ответил Джеспер, взлетев над крыльями и осторожно забрав мёрзнущего друга, опять свернувшегося клубочком. Но стоило и о другом друге позаботиться, более пернатом. Оказавшись в нужных руках, кусок металла тут же начал таять, а по рваным краям перьев росли маленькие прутики. У основания они уже соединились, но весь процесс шёл медленно, заставляя Йохансена ещё больше волноваться. — Уже лучше?! — донеслось снизу. — Почти! Ты, лети к Альве скорее! Отнеси мелкого! А ко мне вернись! — Сам знаю! Быстрый эйло скрылся за одной из металлических стен, проводив взглядом Тумана. Сателлит чувствовал крылом, как стало легче управлять равновесием. Сетка сеткой, но дыра от оружия не могла остаться незамеченной на посадке, помимо свиста воздуха между прутьями. Ноги коснулись полосы, а опахала стремились поскорее сложиться, как только позволит скорость. Одно крыло становилось легче другого, которое всё больше свешивалось с края и утягивало в сторону, где было очень высоко. Троллейбусорогу это совсем, до треугольников не нравилось. Как бы он ни пытался рвануться в другую сторону, крыло силой десяти таких сателлитов тянуло на себя, к краю. Туман схватился за него обеими руками и придержал несколько перьев. Это затормозило крыло и немного выровняло бег. Эйло был на пределе, потратив все силы на опахала, весившие больше, чем сам их хозяин. Он перешёл на шаг, когда почувствовал, что крылья больше не тянут его вперёд. Уцелел. Спокойное лицо, как всегда, а зрачки выровнялись, но оставались по-прежнему квадратами, как бы говоря о серьёзном ранении. Подбитое крыло не сворачивалось, как обычно, вернее, не сворачивалось вообще. Лери подгрёб здоровую конечность, дожидаясь помощи. Он остановился и ждал своего «дружка»-лекаря. Совсем как тогда, на пристани. Будто без него сам вообще никуда не двинется, а так и будет стоять, как забытый кем-то транспорт. Из-за полосы вынырнул Джеспер, стремительно планируя вниз и в бесчисленный раз отвечая сигналом «иду» на крик о помощи. Сумок на ногах у него уже не было. — Прости, что так взбудоражил, но никак не могу успокоить свои антенны, — ответил корнотеку, задрав голову к прошмыгнувшему сверху эйло. — Всё ноют и ноют. Лекарь, приземлившись, сразу подбежал к распластанному крылу, уже зная, как можно его наладить. Сетка расступилась, показав разорванные жилы и нервы, и перы замелькали над раной. Осторожно, но при этом быстро они вскрыли сжавшиеся края, достали из них связки, приладив к противоположным концам. Теперь сигналы «врача» сменились другим повторением — «я тут». Сателлит, как и недавно, спокойно ждал. Отклонил вбок антенны и смотрел, как ловко Джеспер справляется с крылом. Последним шагом осталось только приложить особый пер к сетке с жилами посреди неё, чтобы «перевязать» перья, больше похожие на акульи плавники. Как бы это ни звучало, одичавший от работы лери беглым взглядом осматривал свой труд снова и снова, пока не убедился, что дело закончено. Он больше не слышал зов о помощи, действовавший на подсознание. Он стал в человеческом понимании нормальным вновь. — А теперь, пожалуй, нужно сделать и сапожнику сапоги, — облегчённо выдохнул Йохансен, посмотрев на затянутый сеткой след от гарпуна на руке, который виднелся за продырявленным рукавом. — С этим дома можно разобраться, Джеспи, — окликнул его гигант. — Помоги дойти, крыло ещё не очнулось. — Н-да, таких голубей в коробке не унесёшь. Почтальон сложил широкие перья вместе. Был не в силах поднять крыло целиком, хотя больше боялся за свои тонкие конечности. Он поддерживал конструкцию, пока Троллейбусорог волочил её, как всегда, и спускался по одной из перекладин. Из-за этого оба эйло шли медленно, но ничуть не быстрее обычного шага одного из них. — Мне уже надоедает так ползти, — Джеспер схватил крыло поудобнее. — Поражаюсь, как тебе не наскучило всю жизнь таскать это, как улитка. Тебя никогда не посещала мысль избавиться от этого груза? Ну ладно, урезать немного, аэродинамика хуже не станет, может быть. Он остановился, чтобы крыло сползло вниз на тропу, вслед за его хозяином. — Без обид, спросить просто, — нагнал лекарь. Эйло сам вскоре остановился, переваривая сказанное. Пришлось двинуться дальше, ведь Туман шагу не сбавлял, будто его и не волновало всё это. — Люди тоже мне предлагали так сделать. Даже говорили, что сами смогут отобрать мои крылья. Но ты же знаешь, как я ими дорожу. — Я бы не сказал, что прям ты. Скорее — твои инстинкты. Джеспер приподнял крыло, как мог, чтобы протащить его мимо какой-то металлической коряги. И продолжил: — Знаешь, что со мной происходит, когда я думаю о перах? — Ты ими дорожишь, дружок. Потому что это твоя самая нужная в работе вещь. И ты понял это лишь когда вырос, — не оглядываясь, отвечал большекрылый. — Но я, с какой-то стороны себя, не прочь от них из-избав-виться… — зрачки «скатились» до пяти граней, а сам лери ненадолго стал вялым. — Аж поплохело. Другой стороне это очень не нравится, и я её совсем не понимаю. — Потому что, Джеспи, ты ещё растёшь, — подняв антенну, Редкомах погладил ей эйло по спине. — Это подростковые разногласия, у многих бывает. Ты как бы телом взрослый, но в душе ещё детёныш. А привести её в порядок для природы сложнее и больше времени занимает. Вот поэтому так. «Джеспи» ничего не ответил по этому поводу. Прошло ещё время размышлений. Почтальону казалось, что таким темпом идти куда-то — это займёт целую вечность, ну, или чуть меньше. Светать начнёт, а пройдена только половина, хотя и недалеко было до дома Альвы: знакомые жуткие развалины аркой собрались над ямой, через которую лежал мост. По нему было идти немного страшно, особенно тяжёлому сателлиту, и кто-то ещё должен был придерживать его крылья. Идти рядом. — Я не понимаю, — сказал мелкокрылый. — На взлёте ты бежишь, как будто крылья у тебя фанерные. Если тебе не так тяжело, может, мы перестанем идти этим прогулочным шагом? — Я бы только за, но отдыхать долго потом. Много сил тратится на одну только разбежку. Теоретически да, я могу ходить и быстрее, но о полётах тогда можно забыть до следующей трапезы. — Ну, пока ты же не собираешься летать, с таким-то крылом! — Джеспер показал на рану рукой. — Нет, но и бегать с таким не собираюсь, — подумав, корнотеку всё же немного прибавил шаг. — Разве что — вот так ходить. Уже начало светать, судя по нарастающей светлой гамме. Крылатых встретило здание, меньше всего похожее на человеческое жилище. Сразу видно, что брошенные дома токарнику пришлись не по душе. Строение походило на амбар с толстыми стенами, которые могло сломать лишь то, что его построило. Здесь же валялись остатки гигантских телендоров, на которые хозяйка дома не желала тратить кучу времени, чтобы убрать их. Металлические остовы лежали возле тропинки к двум большим дверям, над которым сквозь дом проходила широкая рельса. Заброшенный сборочный цех, в котором находились обустроенные комнаты, магнитный монорельс превратился в фундамент для второго этажа. Троллейбусорог лишь через окна мог видеть, что там внутри находится, и лишь в одну из комнат он мог зайти. Почтальона отвлекло «слушай». — Ты куда тянешь? — сателлит легонько провёл антенной по крыльям лекаря. — Нам в гостиную, а не на склад. — Запутался немного. Тут всё такое одинаковое. Йохансен направился туда же, куда и друг — к соседней приподнятой двери, напоминающей гаражную. В комнате на полу отсвечивало что-то дрожащее. Неужели огонь? — Так ты же был у Альвы уже. Нет? — удивился корнотеку. — Да я, кроме мастерской, никуда и не заходил. Представляешь? Она построила её всего за два часа. «Постой» — чирикнул Туман, заметив, как Джеспер рвётся к двери. — Это я сам открою. Крыло, главное, держи, — он взялся за одну из перекладин «лестницы» на двери, а затем потянул наверх, убирая створку подобно выдвижному стеклу. Большекрылый ступил на ковёр, который сам же когда-то принёс сюда. Он оказался в просторной, но уютной комнате, хорошо напоминающей человеческое жилище. Что-то из обстановки в доме было сделано хозяйкой, что-то сателлит брал из города. Получалось необычно, но по-домашнему, на стенах висели в ряд маленькие картины, которые так любила собирать хозяйка дома. Они вносили свою лепту в тёплые для электронного глаза цвета, хоть и на деле здесь не было ничего тёплого кроме маленького камина, возле которого на небольшой подстилке сидел уже отогревшийся на тепле горевших шкурок радостный рину. — Ветерок! Туман! Ксолушки вы мои! — вскочило маленькое существо, устремившись к своим друзьям. — Нет, не сейчас, — мелкокрылый эйло поставил перед хином ладонь. — Я очень рад, что ты в порядке, но пока не путайся под ногами. — Хорошо, не буду мешать, — хин послушно отпрыгнул в сторону, будто слышал всё это. А лекарь помогал Туману расположить крыло. Другое, здоровое, спутник сам развернул, почти доставая концами перьев до стены. Джеспер повернулся к двери, но от неё уже не сквозило, кое-кто уже её опустил, поставив колышек, чтобы не дрожала на ветру. — Быстро же вы пришли, — послышался голос токарника рядом, — хорошо. — Домашнее платье Альвы было светло-жёлтым с еле видными белыми цветами на нём, веселее выглядело, чем уличный наряд, хотя всё впечатление перебивал этот плащ, который ничем не скроешь. Резник подошёл, чтобы осмотреть «забинтованную» рану Тумана поближе. Насчёт сказанного почтальон хотел бы возразить, но передумал. Теперь это были мелочи. Сев на корточки, лери провёл рукой по белому полотну. Было видно, что это повреждённое место — сетка бледно проглядывалась под тонким кродоновым слоем. — Видела? — не оглядываясь, говорил лежащий корнотеку. — Это Джеспер сделал, он у нас в этом разбирается. Не могу представить, как бы я приземлился без такой помощи. Альва повернулась к мягкому кродоновому креслу, где сидел «хирург-профессионал» и работал уже с собой, держа за кисть простреленную руку. За этим, как загипнотизированный, наблюдал Ирланду. — Да что там? Крылышко немного подлатал, — ответил Джеспер. — Вот первый раз, когда я вживую увидел свои внутренности, это было… Что-то. — Эх, почему люди так не могут? Вздохнув по привычке, иредр сел у камина, просунув руку под антенны и приобняв голову своего любимого лери. Он неторопливо перебирал его густые жёсткие волосы, смотря танцы чёрного для телендорских глаз пламени, очень мрачно и пугающе смотрящегося на фоне гостиной. И эту мрачность могли перебить лишь картины, жизнерадостно яркие даже для самих электронных созданий. — Люди — это люди, — ответил притихший Йохансен, — у них природа другая. — Вот поэтому им и живётся здесь трудно. Когда я только исчезла из своего мира, то появилась здесь. Радония до сих пор кажется мне каким-то неподходящим местом для жизни: постоянно холодно, серые пейзажи вокруг. Руины — сначала я подумала, что это людей рук дело. Хм, так бы каждый новичок подумал. Я вообще не хотела здесь жить поначалу, — резник вздохнул, как и Джеспер, по привычке, — но мне сказали, что внешний мир ещё хуже. Да и транспорта до берега здесь нет, только наземный, городской. И я как-то прижилась, узнала про всё и стала работать няней, потому что дети в большинстве всегда любили этого корнотеку. Закончив гладить сателлита, Альва просто сидела с ним в обнимку. А он молчал. Рину решил сесть поближе к друзьям и забрался «самолёту» на спину. — Он оказался таким невообразимо хорошим созданием, — продолжал токарник, — что благодаря ему я здесь и осталась. Он как… он всегда был здесь вместо солнца, которое постоянно скрывается туманом. Йохансен вытащил перы из раны и теперь осторожно засучил рукав, насколько его материал поддавался, и заглаживал руку беглым кродоном, что вскоре сделал и с «одеждой». — Что же тебя заставило выпить не той воды? — спросил лекарь. — Ты же не могла появиться такой сразу. — Ты удивишься, если я скажу, что никогда не мучилась от непринятия среды? — И с чем это связано? — Просто, если тебе не рассказывал Голубок, то раньше некоторые люди сами становились лери, потому что целебные снадобья не всем помогали в равной мере. Тогда их только придумали, а помощь нужна была многим. Ещё эти громоздкие противогазы, в которых жутко запаривалось лицо. Один такой есть в нашем музее истории. — Тут… есть музей? — Это почти самый обычный человеческий город, Джеспер. Не дикие здесь люди. Ну да, — Альва взмахнула рукой, — сперва так может показаться. Но я думаю — они просто все до смерти перепуганы от того случая. — Когда он разрушил дома? Наземный кивнул. — Я знаю, что не столь разумен в вашем понимании, — добавил Редкомах. — И разрушать… Я бы ничего не разрушил без причины, тем более это попросту неинтересно. — Они сами первыми начали, — медленно проговорил токарник, погладив спутника по антенне. — Не твоя это вина. Он обернулся сначала к Йохансену, затем обратил свой взгляд к чёрным язычкам пламени в камине, над которыми вился голубой дымок.***
Сложно поверить, по какому глупому случаю это произошло. Я появилась здесь намного позже, чем местные люди-лери лишились прав на своё существование в Радонии и были просто выжиты отсюда. Меня манили руины. Загадочные, но при этом абсолютно обыденные для этого мира. Где-то там был дом Троллейбусорога. Раньше я так и звала Голубочка, как и все горожане. Добытчики туда ходили столь же часто, как и сейчас, но собирали ресурсы где-то на окраине, чтобы не углубляться и не утруждать себя. А на меня что-то нашло, когда я решила прогуляться по дальним тропам, даже не знаю. Но что-то определённо странное. Те дорожки, проложенные среди остовов и стен, почти не использовались, некоторые уже даже завалены. И не поймёшь, что это человеческая тропа. По ним когда-то шли первопроходцы, уничтожая всё, что видели. Они тогда, завидев любого телендора, целились в его уязвимые места и вырезали у них караты, без которых те бы никогда не пробудились заново. Ну так… я пошла, всё дальше и дальше. Причудливые, жаль, что мёртвые, звери меня настолько увлекли, что я совсем сбилась с пути, думая только о них. И осталась в кромешной тишине. Одна. Гула электромашин и людских разговоров здесь не было слышно. Один металл вокруг и тёмные лужи, в которых я насквозь вымочила ноги и озябла. Я ходила по руинам очень долго, пытаясь выудить из памяти хоть что-то, что я запомнила. Ну и, пока искала ориентиры и звала на помощь, уже настала ночь, в которой не было видно абсолютно ничего. Вообще ничего. Карамелово сияние и звёзды могли выделить острые края вокруг, но порой даже они пропадали из виду. Тогда я зашла под какую-то крышу. Решила не идти дальше, а отдохнуть до утра. Совсем замёрзла и свернулась в комочек где-то в уголке, дожидаясь окончания ночи. А та была, как назло, длинной. Я сняла накидку и обмотала ею ноги, прежде стянув с них промокшую обувь. И меня ожидала вечная неизвестность. И может, что-то бы прикончило меня до того, как наступит рассвет: обвалится железка, или задохнусь от ядовитых испарений. В руинах они часто стелются по земле, особенно их много скапливается в оврагах и ямах. Я же просто дрожала, лёжа на этой белой сырой земле. От этой тёмной влаги и сама кожа становилась белой и более упругой в тех местах, которые касались влаги. Это для нас частое явление, ничего удивительного. Поэтому и говорят детям, чтобы в дождь все по домам сидели, и не дай Карамел особенно пить эту воду. Если подержать руку в тёмной воде достаточно долгое время, то с её кожей будет то же самое. Эффект потом проходит, правда, не очень приятно выглядит эта «резиновая плёнка», которая позже слезает с руки. Я слышала, что происходит реакция с живой тканью, и получается такой результат. Я же пролежала слишком долго. После сна мне жгло пол-лица, кожу на ногах и руках. Они слишком глубоко пропитались тёмной водой, а отторгаясь, вызывали страшную боль. Я уже не обращала внимания на неё, так как помимо этой проблемы ещё мучал голод, усталость, и желание выбраться обратно к людям. Я пошла. Снова искать. Останавливалась иногда, когда кожу по ощущениям тянуло и сжимало. Затем всё чаще и чаще, пока она не стала обрываться по краям от непоражённых участков. Уголки беглого кродона задирались вверх, сначала безболезненно, а затем выдираясь с мясом вместе. Эти места вскоре истекали кровью, а мне ничего не оставалось, как стиснуть зубы и идти дальше. И я до сих пор не нашла ничего знакомого, вышла дальше, казалось. Был ранний день, светало тоже жутко медленно, поэтому я, по ощущениям, несколько часов блуждала в сумерках. И тогда мне навстречу вышел Голубочек. С какой-то стороны я была рада его видеть, вечно спокойного и отстранённого от всех, но какого-то родного. Он не удивился, и говорил, что уже видел меня тут, но только спустя долгое время добрался, бредя пешком по тропам, как и я. Он спокойно осматривал меня и мои раны, к которым я старалась прижимать вздыбливающийся кродон, которые, только зажив немного, снова сочились кровью и пылали с новой силой. От этого я не могла ничего выговорить, совсем. В голове стучала боль, и я прижимала к себе мокрые руки. И тут он сказал, что знает, как мне помочь. Выбора у меня не было. Добрая пташка. Эти слова я всегда связывала с ним, с этим большекрылым лери. Так что причин, по которым я могла бы усомниться в его помощи, просто не существовало. Я доковыляла до него, и он сам протянул ко мне руки, и понёс меня куда-то. Мне ничего не оставалось, как мгновенно заснуть и положиться на это существо. Он точно должен был принести меня в город. Когда я проснулась, я… ничего не чувствовала. Я помнила ту жуткую боль, клочки чуждой кожи, сворачивающиеся в комочки на моём теле. И я приложила руку к лицу, сразу одёрнув. Жгло. Открывать глаза было тоже больно, вернее, один из них. Но всё-таки через силу я открыла его, увидев вокруг железные стены, гроздь исполинских шипов, устремляющихся прямо на меня откуда-то сбоку, и краешек серого неба в окошке этой стены. Лежала я на чём-то мягком, как оказалось, лерском счёсе, который мне предоставил Голубок. Он сам находился рядом, и спрашивал, не стало ли мне легче. А я думала, почему он не донёс меня до города. Но тело будто отнялось, я просто приподнялась на локтях, но сказать что-то снова не хватало сил. Старые раны просто ныли, а я разглядела их. Корки тёмной крови, а посередине каждой — ярко-алый торчащий сухой кродоновый свёрток. И пошевелиться было больно, не то что избавиться от этих мешающихся комков. Сателлит придержал меня, заметив, что сил мне так же не хватает, и поднёс к губам холодную ёмкость, сказав, что так мне станет легче. Вода — это первое, что подумало моё напуганное сознание. Оно забыло про всё тёмное, что существовало в этом мире. В том числе и про «не ту» воду. И лишь потом, когда ко мне возвращалась память, меня захлестнул страх. От ран, оставленных этим проклятым кродоном, ещё можно было избавиться, оставив несколько шрамов. А выпив то, что было в том стакане, обратно не повернёшь. И человеком уже не останешься. Голубок всегда был доброй пташкой… он просто многого не знал. Он не знал, что нельзя просто так взять потерявшегося человека и сделать его своим другом. Да, может ему и станет лучше от этого, но у того человека могла быть своя жизнь в городе, цели, мечты, семья. Теперь всё это уничтожено всего лишь несколькими глотками тёмной воды. Я не злилась на корнотеку, потому что хорошо, как никто другой, его понимала. С людьми тоже так бывает, когда некоторые берут диких животных и держат в качестве любимцев. Те ведь тоже не «пустые страницы», только начавшие свою жизнь. Только для человека эти существа никогда людьми не были, как не был лери никто из тех, кто хорошо обращался к Голубку. Он решил таким способом меня «приручить». Я знала, что мне дальше стоило делать. Но, пожалуй, главное — не возвращаться в город.***
— А о чём ты там разговариваешь, Ветерок? — запищал Ирланду. В комнате повисло молчание. Маленький хин погрузил свою мордочку в волосы Тумана, повозившись в них, а затем спустился, подойдя к нему спереди. Сателлит уже привык видеть в этом жесте дружеский характер, а не желание попортить «причёску», как это видела строгая природа. Ирланду знал это, он легонько коснулся чёлки и провёл лапкой по оправе, немного матовой, в которой переливались сине-фиолетовые ромбы. — Туманчик, это тоже твой домик? — спросил рину своему большому другу прямо в лицо. — Нет, но вряд ли сейчас удастся вернуться в мой настоящий домик… — медленно, с семигранниками в глазах ответил тот. Троллейбусорог вскинул антенны. Джеспер замечал, что он всегда так делал, когда поворачивал голову, пусть даже чуть заметно. — Люди теперь не доверяют и мне, раз начали стрелять и в Редкомаха, — говорил спутник таким тоном, словно успокаивал маленького хищника. — Нет смысла возвращаться… — лери приподнял голову, когда завропод забрался лапкой в форсунку, чтобы вытащить гребешок и помочь счесать кродон с перьев, видно, что немного наслоившийся. — Я не знаю, что делать. Я не хочу идти к людям. Нас мало… — вяло пробурчал сателлит, уткнувшись глазами в ковровый ворс. Ирланду провёл лапкой по крылу, проверив его, и начал мягко и аккуратно вычёсывать. — С ним точно что-то не в порядке, — лекарь поднялся с кресла, Альва же кивнула. Ей тоже было тоскливо видеть эйло таким. Таким потерянным, каким он почти никогда не был. Потеряв цель, он заснул. Тихий щелчок отозвался на чёлках и колосках. Пернатый помог вычесать крылья гиганта, успокаивая его про себя. Обходя рану, к которой стремились живительные силы. Лекарь чувствовал их. Не столь серьёзное повреждение для лери. Гораздо серьёзнее была рана на душе Тумана. Просто жить, а не что-то делать (даже совсем не задания его природы), было для него сущей пыткой. Что же он сказал бы, когда проснётся? Джеспер отдохнул от тяжёлых мыслей, занимаясь простым делом, и закончил чистку. Он взял на руки своего хищного приятеля, словно тот был ребёнок, затем слегка подбросил, подобрав его ноги, как держал бы кошку. — Ну что, Ланд, готов отправиться домой? — лекарь пригладил его гриву, которую не закрывал опущенный воротник. — Может, на завтра оставишь это? — сказал резник. — Посмотри, какой он уставший. Рину был счастлив, тихо посвистывая, но сам был такой же вялый, как и недавно сателлит. Лекарь, согревшийся в тёплой комнате, прижал его к себе. Легонько. В ответ маленькие коготки погладили «войлочную» шкуру эйло. Альва подошла ближе, положила руку ему на плечо. В её глазах легко читалось волнение. — Только ты больше не летай в город, вообще не лезь туда. Пусть они думают, что мы ушли отсюда. Раз и навсегда. Она жестом намекнула оставить Ирланду возле тёплого камина, где ему будет спать гораздо приятнее. Тот уже висел на руках вялой тряпочкой и инстинктивно сворачивался клубком. Йохансен положил хищного друга на ковёр, смотря на него и на Тумана. — Ты права, эти люди безнадёжны, — сказал пернатый, следуя за иредром. — Я уже пробовал изменить их, но они этого, как оказалось, совсем не хотят. Ирланду немного проснулся и, как домашний зверёк, забрался под крыло большого эйло. И всё это, несмотря на холод вокруг и то, что у камина было бы теплее дремать. Возможно, в шубе с греющим костюмом рину этого не чувствовал. Всем сейчас хотелось отдохнуть от этого трудного дня, и железные нервы, бывает, устают. Джеспер поднялся на второй этаж, в комнату наземного лери. Тут тоже висели маленькие картины. Но их было не столь много, они не загромождали пространство, а лишь скромно украшали металлическую однотонную обстановку. На столике ближе к стене располагались фигурки, те самые, которые сателлит показывал Джесперу. А его мучило любопытство, кто же это такие. — Я тебя не?.. Кхм. Можно спросить? — лекарь показал на игрушки. — Хочешь узнать о моей жизни на Земле? Я уверена, что это так, — кивнула Альва. — Ну, мне, если честно, хотелось узнать кое о ком конкретном. Крылатый показал ей фигурку авиатора, — Мне он кое-кого напоминает. Может, просто совпадение. Но если так, можешь не говорить мне, если хочешь. — Да, Голубок чем-то похож на него, — тихо ответил токарник. — Но такой шанс очень мал. Да и если это тот самый человек, то вряд ли он меня ещё помнит. Вряд ли… — Давай отдохнём, — продолжила она, направившись к кровати, очень похожей на человеческую. — Я помогу застелить. Жёрдочки, ставшей для Джеспера чем-то обыденным, у Альвы в доме не оказалось. Пришлось довольствоваться небольшим грязно-голубым ковром и опять укладывать крылья поудобнее, чтобы не лежать на неудобных железках. От такой смены «кровати» почтальон долго не мог уснуть, всё водил пальцами, перебирая ворс на полотне. Как он быстро отвык от обычной постели. И вместе с этим что-то давило на совесть, разъедал изнутри тягучий страх. Ведь отчего пострадал Туман? И Альва до сих пор не могла вернуться в город. Всё было из-за недоверия, которое, видимо, искоренить из радонийцев было невозможно. И через долгое время наконец-то пришло желание закрыть зрачки и погрузиться в мир снов, над которыми почтальон решил не утруждаться, придумывая их. Он и так слишком устал.СЛОВАРИК
Беглый кродон — вид кродона, появляющийся на ранах лери и являющийся строительным материалом для лериотов. Этот кродон быстро теряет влагу, поэтому нуждается в очень частом обновлении. Сухие слои сворачиваются к середине, образуя катышки.