Сон о невозможном

      Письмо Роше он хоть и написал, но так и не отправил по той простой причине, что какая-то часть его всё ждала, что тот сам, лично, объявится в городе и от души поржёт над тупым выродком. И хотя шанс подобного события был ничтожно мал, а улыбка на лице советника королевы гостила даже реже чем снег в пустыне, но после всего случившегося Иорвет уже, наверное, ничему бы не удивился. Даже этому. Благо темерцу, окажись он здесь, действительно было бы над чем поржать.       Всё, что могло пойти не так – пошло не так, причём с самого начала.       Был ли виновен Геральт, с его внезапно проснувшимся благородством, которое и стоило им те самые полчаса драгоценного времени или то, что он сам слишком долго возился, когда причалили, но на знаменательную встречу они едва успели. Ворвались на поле боя буквально в последний момент. И можно было бы утешить себя тем, что криворукого принца, в отличие от святоши, удалось спасти, если бы не то, что случилось после.       Их появление в городе, как и в прошлый раз, приняли без восторга, но когда у тебя под стенами стоит армия Хенсельта особо не повыёживаешься. Хотя дворяшки пытались. Скромненько так. Как бы быстро ни плыла барка, а слухи неслись быстрее. Так что в этот раз за круглым столом в замке трёх отцов шуточек на тему доверчивых ушастиков не было вовсе, только ритуальные разговоры о том, кого, где и в каких количествах эльф прирезал. Но тоже как-то скромненько. Всей этой родовитой кодле, наверное, было не слишком комфортно осознавать, что у них в родословной имён больше, чем людей в армии. Какие тут выделывания, когда вся армия – это двести краснолюдов, около тысячи крестьян, пятьдесят два рыцаря и двести кольчужных воинов.       Против шести тысяч у Хенсельта!       Можно сколько угодно с пеной у рта кричать, что один краснолюд стоит пятерых рыцарей, а простой аэдирнский крестьянин троих рядовых единорожиков, да только толку в том мало. Превосходство противника почти в четыре раза это то, против чего не работает так называемая чистота крови. Иорвет, как эльф, это знал не понаслышке.       К слову, в прошлый раз эльф не знал, насколько всё плохо, был вымотан физически и раздавлен морально, но в этот раз поглумиться можно было всласть. Сделать скромное лицо, принять смиренную позу и скорбным голосом сообщить, что коли он тут не нужен и всем так глубоко противен, то он уйдёт. Скажите только слово! Подумаешь, сотня лучников. Эти ребята своей гордыней раздавят врага, а книжками с полной родословной закидают похлеще стрел. Подумать только – благородное общество!       И гордыня у присутствующих сразу поутихла и выяснилось, что они, конечно, эльфа страсть как не любят, но чтобы ненавидеть ушастых и иметь возможность сообщать им об этом надо быть как минимум живым. Так что почти сразу сошлись на том, что если ушастый не будет светить своей рожей в зоне их видимости, то они, так и быть, согласны его потерпеть, поскольку палка, вымазанная в говне – это какое-никакое, а всё-таки оружие.       В любое другое время, эльф бы им, конечно, много чего сказал о говне и палках, но рядом была Саския, так что, по большому счёту, даже пассаж о том, что предательство у него в крови пропустил мимо острых ушей. Ничего не сказал в ответ, хотя тема предательств рода человеческого была его излюбленной. Уж о чём о чём, а об этом он мог говорить не то что часами, сутками напролёт.       Но он молчал. За него говорила она. Саския. А он смотрел на неё и не мог оторвать глаз. Каждое слово, каждый жест. Просто смотреть на неё и не верить, что всё это реально. Слышать её голос. Те слова, что она говорила о будущем, которое их ждёт. Мир, прекрасный мир, в котором все будут равны и счастливы. Будущее, до которого уже рукой подать, надо лишь немного потерпеть и сделать ещё один рывок. Дать друг другу шанс.       Она говорила, что он – Иорвет - заслуживает шанс и доверие. Так и сказала, что его предавали все: Нильфгаард, Финдабаир и многие-многие до них. Что он пришёл защитить её. Что он не предаст ни её, ни кого-либо еще в этом зале.       Она говорила, а он смотрел на неё, не в силах отвести взгляд и мысленно клялся, клялся всеми известными и самыми страшными клятвами, что защитит её, что убьёт любого, что не допустит повторения трагедии, что не отойдёт от неё ни на шаг…       Он стоял в шаге от неё, когда она выпила яд.       Иорвет устало открыл глаз и снова посмотрел на скудный, однообразный пейзаж. С того момента, как Аэдирнскую Деву унесли, он не покидал той части Вергена, где разместились скоя'таэли. Даже за ворота или к трактиру не ходил. Сидел тихо и не отсвечивал.       Когда Филиппа вышла от Саскии и сказала, что это яд, он спокойно отдал Геральту честь найти нужные ингредиенты для зелья. Всё-таки возраст и опыт лесной жизни это одно, а ведьмак, который натаскан на поиск редких диковинок и разбирается в травах - это совсем другое. Да и он хотел крови сотворившего это ублюдка, а не лазить по пещерам в поисках какого-то полумифического растения. Он, зная, что этот вопрос можно поручить Белому волку, желал сам найти того, кто посмел совершить подобное. Выставил охрану, лучших из лучших, отдав приказ убить любого, кто захочет войти внутрь, за исключением старосты, ведьмы, ведьмака и его самого, разумеется. В этот момент, уже составив в уме план действий, ему казалось, что он просчитал всё. Дом под охраной, чародейка занята готовкой зелья, ведьмак занят поиском ингредиентов, другие ведьмаки заняты тем, чтобы прирезать Хенсельта, а сам король занят призрачной армией, которой, как выяснилось, похер на то, сколько у него конных рыцарей и осадных орудий.       Не просчитал только то, что он снова белка, а не псина.       Старый мудень наверное бы икал от смеха, доведись ему увидеть лица присутствующих в замке Трёх отцов, когда эльф с самой хреновой репутацией на Севере, да и к тому же, славящийся немного радикальными взглядами, по старой пёсьей привычке, сходу и без прелюдий заявил, что сам проведёт расследование и займётся наказанием виновных. У Сесиля Бурдона был такой вид, будто эльф предложил не провести расследование, а созвать святую инквизицию. Что же до прочих, то когда Саския в тот раз решила бороться за моральный облик и правопорядок в осаждённом городе, введя ограничение на алкоголь, то у них и то лица попроще были.       Иорвету не надо было даже видеть, как переглянулись дворяшки со своим недобитым принцем, чтобы понять, что вздумай он упорствовать по этому вопросу, то повторения флотзамской бойни не избежать. Пришлось снова, как и парой часов ранее, равнодушно пожать плечами и сказать, что коли ему не верят и не хотят его помощи, то и не надо.       Но если передумают, то знают, где его найти.       Его никто не искал, никто не передумал и некому было втолковать в пустые головы, что Иорвет действительно хотел помочь и никакого геноцида и массовых казней он в тот момент не планировал. Аэдирнская Дева, единственная, кто ждал его в этом осаждённом городе и был рад приходу белок, была погружена в волшебный сон. Всё, что она успела сделать, так это выбить для них разрешение остаться. Всё.       Некому было отдать ему команду «Фас!».       Ему приходилось сидеть здесь, в этой полузаброшенной части города вместе с остальными белками и не казать носа наружу просто потому, что тупые дхойне это воспримут как приглашение к погрому. Всё это до омерзения напоминало Флотзам.       Как сказал великий мыслитель и знаток народной мудрости Золтан Хивай, - те же яйца, только в профиль!       Только вместо людей Лоредо были краснолюды. Когда он в первый раз увидел низкорослого, но крепко сжимающего оружие в руках защитника Вергена, то даже не сразу понял какого, собственно, хрена. Да, по городу расхаживали десятки вооружённых до зубов солдат, но только сука этот демонстративно невинно стоял на входе в «беличью» часть города, сжимая оружие в руках. Кроме него так делали только стоящие на стенах и возле ворот.       Иорвету не доверяли.       Умом-то он конечно понимал, что один солдат - это не показатель. Это ничто против сотни лучников, его нашпигуют стрелами быстрее, чем он успеет перезарядить свой жалкий арбалет. Бедняга не иначе как проигрался в хлам, проспорил или попросту вытащил не ту соломинку, раз его поставили сюда.       Но сам факт! Сама демонстративность!       Его взяла такая злость, что первым желанием было как минимум вогнать злосчастный арбалет краснолюду поглубже, но голос рассудка, который столь долго в своё время взращивали темерцы и который так сильно уже успел понравиться Киарану, взял верх. Он знал, на что шёл. Знал даже лучше, чем об этом говорил названный брат. Его здесь кроме Саскии никто не ждал, кроме неё в него никто здесь не верит. Он смотрел на коренастого воина, одетого в своё аляписто ярко красное обмундирование и понимал, что белка не белка, псина не псина, а поводок сейчас натянут крепко, и вздумай он дёрнуться, то проблем не оберёшься. Одно неловкое движение или слово и Хенсельт получит город без боя, когда его так называемые защитнички перегрызутся между собой.       Да, это не как в Темерии.       В Темерии можно было открыто слать нахер всех и каждого из тех немногих, кто отваживался с ним спорить или критиковать его методы решения проблем. И если критик не удовлетворялся предложением совершить увлекательную экскурсию по интимным местам портовых шлюх, то ему неизменно советовалось почитать приказ королевы Анаис. В случае же проблем с прочтением, предписывалось топать в Вызиму и капать там на мозги Вернону Роше, который мало того, что формально отвечал за весь этот балаган со специальными отрядами, так и был куда терпеливее белки, которая могла и ненароком вспомнить своё бурное и не в меру кровавое прошлое.       Иорвету там, стоило признать, дозволялось и прощалось многое. Может, его там и боялись, но полоумным маньяком, фанатично жаждущим крови, не считали. Опасным, да, но не сумасшедшим. Да он стоял с оружием во время коронации королевы Темерии! Стоял в десяти шагах от той, чьего отца помогал убить и вся знать, включая этого брехливого мальчишку – её братца – вынуждена была это терпеть! Они, эти люди на территории которых годами орудовали его белки, терпели его и хотя бы пытались сделать вид, что доверяют.       Причину подобного поведения он, правда, знал. Причина стояла справа от него во время этой самой коронации.       У Саскии просто нет такой же преданной собачки, готовой донести до сведения окружающих любой приказ своей госпожи. Ну не этот же смешной краснолюд! Сесиль Бурдон хорош как градоначальник: собрать налоги, ввести законы, развести по разным углам спорщиков. Всё. Нет, оружие в руках он, как и всякий краснолюд, держать умеет. Проблема в том, что он ни разу не генерал и даже не политик. Управлять – да. Командовать – нет. Правда, даже обладай он нужными качествами, проку было бы мало. Этот, если бы и захотел, не смог обеспечить Иорвету нужную поддержку и заткнуть рты. Сесиль, как и все краснолюды, считал всех белок мечтателями с руками по локоть в крови.       Вернон тоже так говорил: «хлебом не корми, дай сдохнуть за красивую мечту». Ничего, сейчас ведьмак найдёт ингредиенты, они сварят зелье, спасут Саскию, отобьют Хенсельту охоту бряцать оружием и он ещё увидит эту мечту своими глазами. Иорвет ткнёт ему в рожу и её, и её результат. Он никогда не забудет и не простит тех слов, что темерец произнёс как-то в пылу очередной перебранки. Они часто спорили по поводу и без, но тема Саскии до того дня никогда не поднималась. Роше всегда тонко чуял границу, которую нельзя было переходить. Но тогда эльф сам, забывшись, помянул Фольтеста не самыми лестными словами. То, что покойный Король нихера не сделал для старших рас: драл налоги, вёл войны, пил вино, лапал баб, а потому, к счастью, сдох как собака.       Тогда-то Роше это и сказал:       - Ты думаешь, другие были бы лучше? Оглянись вокруг. Они все поимели тебя и твоих белок! Она бы тебя тоже поимела, если бы осталась жива!       Эльф стиснул руку в кулак, вперив полный ненависти взгляд в стену старого краснолюдского дома. Много ли Роше о ней знал. Нихрена. Он просто завидовал ей! Его драгоценную Анаис никогда не любили так, как Аэдирнскую Деву!       Испепеление взглядом старого потрёпанного временем здания не принесло никакого проку, разве что один из скоя'таэлей, случайно перехватив взгляд командира, опрометчиво принял его на свой счёт и поспешил скрыться из виду и Иорвет уже даже в мечтах не надеялся, что очередной несущий вахту краснолюд последует этому примеру. Что и говорить, крепкие ребята, чтобы их напугать надо нечто большее чем хмурый взгляд, к тому же только одного из двух глаз. Жаль только он это понял несколько позже, чем следовало. Эльф костерил себя последними словами за то, что поддавшись порыву и бесясь от бездействия не придумал ничего лучше, чем показать, что да, он именно такой как они и думают: мерзкий, страшный и всё такое. Теперь отступать было уже поздно: верни он платок на место, скрыв шрам и пустую глазницу, мигом появятся вопросы, а зачем он вообще ими собственно светил. Одно это ещё больше усугубляло и без того хреновое настроение, поскольку без скрывающего травмированную часть лица платка он чувствовал себя не в своей тарелке. Предпочел бы, наверное, разгуливать по улицам Вергена вообще без одежды, чем без него.       Однако приходилось терпеть, поскольку засесть опять в доме так же было не вариантом. Иорвет не был неженкой и привык к лишениям, но нахождение внутри того каменного монстра, что выделили ему, назвать приятным было нельзя. Мрачный, пыльный он больше напоминал склеп, чем дом. Эльф с грехом пополам выдерживал в нём ночи, но не было решительно никакой силы, чтобы держать его внутри днём, поскольку краснолюдская махина не держала тепла от слова совсем, и, чтобы согреться, надо было, наверное, залезть целиком в камин, да и то могло не сработать.       Он никак не мог вспомнить, было ли ему так же холодно в прошлый раз.       С воспоминаниями у него вообще творилось что-то неладное. Тут кусок есть, тут куска нет, а тут вообще без краснолюдской бухи не разберёшь, что творится, поскольку Верген в его воспоминаниях и Верген сейчас были как братья близнецы. Одинаковые, но в то же время разные. Там он охранял Саскию, часами слушая как она расписывает их будущее, помогал готовить город к бою, а в часы досуга всеми силами пытался быть как можно ближе к ней, ненавязчиво держась неподалёку. В результате чего приходилось таскаться по всему городу изображая бурную деятельность и заинтересованность, он, помнится, даже продул какому-то краснолюду пару своих трофеев, хотя никогда особым азартом не отличался. Он был тогда так…       Эльф никак не мог понять, чем было это состояние. Он понимал и не понимал. Видел и в то же время не видел.       Наверное, только сейчас заметил, что их поселили на самой окраине. С одной стороны ворота, которые в первую очередь будет штурмовать армия Хенсельта, с другой - выход к старым криптам, к которым что краснолюды, что люди не хотят даже приближаться, что уж говорить о том, чтобы жить неподалёку. Их жилища также вызывали массу вопросов, поскольку большинство "склепов" оказалось непригодно к использованию и пришлось импровизировать. Импровизация хромала на обе ноги и рожа её была страшней, чем у предводителя белок, но то ли белок ранами не удивишь, то ли они привыкли к роже своего командира, но они в упор не видели недостатков.       Бараки. Прямоугольные, грубые, сделанные наскоро из досок, а между ними наложены те же доски, но уже вместо дорожек, чтобы не провалиться в грязную, мутную, подозрительно желтоватую лужу. Стены были тонкими, вонь ужасной, но белки были рады и такому пристанищу, поскольку многие из них уже забыли, что это такое - спать под нормальной крышей и есть хоть что-то похожее на хлеб. Они радовались, распевали песни о Саскии и, кажется, действительно не понимали, что это всё…       Те же яйца – только в профиль.       А Иорвет это видел. Видел ведьмак. Видел Золтан, который, словно понимая, что с Иорвета станется, держался своих и от предводителя белок старался держаться даже дальше, чем прочие краснолюды.       Атаман шайки белок при всём своём желании сорваться хоть на кого-то ещё был достаточно в своём уме, чтобы понимать, что по большому счёту винить за провалы кроме себя некого. Это он не желал на протяжении семи лет видеть, слышать, замечать и в результате сейчас, когда знания нужны как никогда, их нет. Он ничего не знает, а то, что знает, доказать не может, поскольку больше чем обрывочных и до крайности разрозненных сведений у него нет.       Он и о том, что было причиной появления Саскии на совете королей севера узнал совершенно случайно. Примерно через год после коронации Анаис услышал, а точнее подслушал, как Роше спорил с Талером. Эти двое редко спорили, но не это заставило эльфа навострить в тот день и без того острые уши и тихонько подобраться поближе.       Не каждый же день услышишь, как Вернон Роше, преданный пёс темерской королевы выражает вслух радость от того факта, что Темерия - часть Нильфгаардской империи, в которой действуют мудрые законы Эмгыра вар Эмрейса. Он так тогда и сказал, что срать хотел на традиции, мнение двора и прочее. Они теперь формально часть Нильфгаардской империи, а раз так, то слава её чудесным законам, ведьмам делать в замке нечего, а потому ни одна сраная чародейка и близко не подойдёт к его королеве. Исключений всего два: Трисс и Йеннифер. Да и то, он подпустит их к ней только в тот час, когда королева будет готовиться стать матерью: уж больно плохая наследственность у Анаис по линии отца. Он не верит ни одной чародейке – они дракона подчинили своей воле, и даже ведьмак не сумел снять эти чары.       Иорвет тогда стоял, прижавшись к серой, холодной стене и слушал про то, как Геральт из Ривии, за всю свою ведьмачью жизнь расправившийся с сотнями людей и тысячами монстров, ведьмак, не дрогнувшей рукой перебивший целый лагерь нифгаардцев ради одной женщины, которую, грубо говоря, даже не любил, на обратном пути из Лок Муинне вздыхал и сокрушался по поводу того, что ему пришлось убить одного из последних драконов. Рассуждал о том, какой магической мощью должна была обладать Ложа Чародеек и сама Шеала, если даже одно из самых сильных, обладающих врождённым магическим иммунитетом созданий, не смогло противиться их воле.       Иорвет, с превеликой радостью, поступил бы так же, как и советовал Вернон, при первой же возможности послав чародейку подальше, снабдив пендалем для направления, да только особого выбора у него не было. Филиппа Эйльхарт мало того, что прибыла в город раньше него и пользовалась куда большим влиянием и поддержкой, так ещё и была единственным шансом Саскии на спасение. Ведьмак может собрать ингредиенты, но пока он их собирает, кто-то должен быть рядом с Девой, помогая ей бороться со смертью. Да и, по большому счёту, против Филиппы у него ничего не было, а связь с Шеалой надо было ещё доказать. При условии, что она вообще была.       Саския тогда просто пропала. Исчезла, прямо в начале боя. Какие-то краснолюды видели её возле шахт, какой-то человек клялся, что видел поругание Аэдирнской Девы возле ворот, торговец уверял, что видел блеск её золотых волос где-то возле моста. Эти слухи обрастали деталями и становились легендами. Все из которых от и до были лживыми. Они просто не знали, что она была драконом. Появилась на совете в Лок Муинне и пала от меча Геральта из Ривии. Утешало только то, что тот же меч, что оборвал её жизнь позднее убил и саму чародейку.       Что произошло между битвой за Верген и советом эльф не знал. Филиппа и Детмольд устроили светопреставление, Хенсельт лично вёл атаку, а самого Иорвета и его белок зажали в замке трёх отцов и он ничего не видел. Иронично, но он опять был зажат в тиски. Ходить по двору. Шаг влево, шаг вправо. Даже город покидать ему нельзя, поскольку выйди он за ворота, и ещё вопрос, найдёт ли он их открытыми по возвращении. Этих кретинов даже то, что только его белки и сдерживают прущих призраков не удержит.       С ведьмаком так же возникли проблемы. Кроме пафосно кинутой ему книги, да обещания, что он найдёт книжку в крипте он больше ничего сказать не мог, ни о Трисс, ни о Йеннифер, да даже про Лето он знал только то, что того подослал Эмгыр и то, что его убежище где-то с той стороны тумана. Правда, какие-то развалины – это нихрена не ориентир в месте, где куда ни плюнь - одни развалины. Он тогда ничего о них не знал и, вопреки здравому смыслу, знать не хотел. Думал о Саскии и защите Вергена, а не об убийце. Даже то, что сраные ведьмаки перебили целый отряд его как-то не сильно напрягло – не до того было. Зато до того стало сейчас, когда надо как-то демонстрировать свою полезность, а у него кроме пары общих фраз ничего и нет. Так что когда Белый волк заглянул поболтать, говорить было особо не о чем, разве что сам Геральт совершил в разговоре оплошность. Спросил что-то о Роше и эльфа что называется понесло. Когда опомнился и встречным вопросом, не скучает ли ведьмак о своём дружке, фигурально, попытался прижать к стенке, тот легко и ловко вывернулся словами о том, что ничего не обещал Роше и не клялся в верности его королю.       Иорвет тогда едва удержался от обиженного, - это моя фраза!       Словом, увидев Белого волка, уверенным шагом идущего к нему, явно за тем, чтобы о чём-то поговорить, он испытал довольно странную смесь эмоций. Учитывая все обстоятельства, болтовня с ним являла собой довольно сомнительное и немного опасное разнообразие в его нынешней, тухлой жизни, но подпирать стенку сутками напролёт надоело уже давно.       Ведьмак умел и любил удивлять, а уж привнести разнообразие в однообразную жизнь умел как никто иной.       - Твой скоя'таэль Элеас убивает людей из Вергена, - вместо приветствия заявил он и вручил Иорвету обломок лезвия в качестве доказательства.        Иорвет смотрел на маленький кусочек металла и думал о том, что это, наверное, какая-то дурацкая шутка. Элеас - один из лучших его бойцов, второй после Киарана. Может и молодой, но двояко истолковать приказ о защите Вергена и его жителей не смог бы и младенец. Зачем ему убивать людей, да ещё и так? Это же с какой силой и ненавистью надо было рубить несчастных, чтобы оружие, созданное для убийства начало крошиться на части? В памяти, правда, против воли, мелькнул момент, как он сам, парой недель ранее, махал оружием подчиняясь чьей-то злой воле. Сил в тот момент у него было столько, что раскроить и череп и оружие он мог запросто.       Элеаса на месте не было, но кузнец, которому в починку принесли меч, с готовностью продемонстрировал испорченное оружие, попутно бурча о том, что как можно было так угробить прекрасное оружие и почему сраные призраки, которым положено быть воздушными, оказались такими твёрдыми. От комментария о том, что затупившие о себя оружие только после знакомства с ним стали призраками Иорвет воздержался.       - Элеас, должно быть, прознал, что его раскрыли и бежал из города, - задумчиво пробормотал он, уже мысленно прикидывая сколько сверхмеркантильный ведьмак возьмёт за молчание, но тот лишь кивнул и собрался уходить. Молча. Будто не удивившись.       - Геральт? - Абсолютная невинность на лице убийцы чудовищ эльфа смутить не могла. Хоть они и не были закадычными друзьями, но это выражение лица он знал. - Ты ведь не удивлён, так?       Геральт был действительно не удивлён, чего нельзя было сказать об атамане шайки белок. Иорвет от степени зашкаливающего идиотизма ситуации с минуту смотрел на Белого волка, после того, как тот удосужился объяснить, что к чему, и не мог понять, шутит тот или всерьёз. Элеас конечно ещё довольно молод, но при всей его молодости он должен был понимать, что убивать дхойне в городе, в котором их приняли ради их защиты это идея из разряда не самых удачных, да ещё и по такой идиотской причине. Но к чертям Элеаса, молод, глуп, горяч. Не понял, с кем связался и, в отличие от самого Иорвета, не знает, что Геральт не был бы Геральтом, если бы даже на смертном одре, когда старушка смерть придёт к нему, не задал бы ей пару вопросов и не предложил сгонять партейку в гвинт на дорожку. Но сам Белый волк… он узнал, что это Элеас. Нашёл доказательства, что это Элеас. Нашёл худо-бедно, но относительно свидетеля, что это Элеас и… и придя к Элеасу, сказал, что это нихрена не суккуб, а сам Элеас, и что он его сейчас пойдёт и сдаст Иорвету.       Если б он в этот момент не пытался с равнодушным видом подпирать стену на виду у всей беличьей части города, то можно было бы побиться о неё головой.       Не стал. Голова нужна для того, чтобы ей думать, в отличие от этой троицы, которая, очевидно, в неё просто ест. После рассказа Белого волка становилось понятным и вполне естественным, что мальчишка сбежал. Естественным было и предположить ход дальнейших событий, поскольку Иорвет не был идиотом и знал, что ведьмака, что сумасбродного юнца, а потому даже представить не мог, что должно было бы случиться, чтобы ведьмак не зашёл на "чашечку чая" к пострадавшей стороне и чтобы мальчишка не попытался его прирезать в процессе чаепития. Желательно вместе с пострадавшей стороной.       Следить за ведьмаком, который и без всякого зелья, если захочет, может услышать как бьётся сердце кузнечика в паре метров от него, было затеей не слишком умной, но атаман шайки белок имел полное моральное право после почти трёхнедельного заключения в городе послать нахер дхойне с их нежной психикой и выползти наконец из города с целью лично проверить посты. А то, что один из этих постов находится в двух шагах от лежбища похотливой твари так-то совпадение - не более.       Вмешиваться в бой между мальчишкой и ведьмаком эльф не стал, его больше интересовало убьёт ли того Геральт или понадеется на просветление в мозгах и оставит в живых. Живым Элеас после всего случившегося конечно был не нужен, но уж больно хотелось понять - нахрена?! Ну пусть не правой, но левой рукой сумасбродный мальчишка всё же был. Именно ему, чтобы не светить своей рожей и не перенапрягать ещё не до конца восстановившегося Киарана, он поручил заботиться о порядке в городе. Хорошо позаботился - нечего сказать!       Так что когда Геральт с чувством выполненного долга отправился вниз чаёвничать, и они, подобравшись к месту драки, выяснили, что жизнь ещё теплится в теле сумасбродной белки, он велел оттащить его куда-нибудь в сторонку для допроса. Переводить ценные ресурсы, вытаскивая с того света мальчишку, которого всё равно по итогу пришлось бы казнить, он не стал. Ограничились тем, что дали зелье, этакую грубую вариацию тех чар, что испробовала Трисс на Киаране, когда пыталась разузнать что-нибудь о Лето.       Обыскивающий мальчишку на случай внезапных сюрпризов скоя'таэль брезгливо фыркнул, когда достал из одного из многочисленных потайных карманов маленький предмет. Флакончик из розоватого стекла, которому умелый стеклодув умудрился придать образ обнажённой девы, что с лёгкой усмешкой взирала на окружающих ничуть не смущаясь своей наготы. Уже видя эту кричащую безвкусицу Иорвет понял, что там - фисштех. Доза конская, после неё тебя ждёт не лёгкий дурман, когда весь мир предстаёт в лучах утреннего солнца, а долгие часы пребывания в стране фантазий, когда ты будешь бесчувственной тушкой валяться на подстилке и, пуская слюни, чему-то радостно гыгыкать.       Он знал, что многие, даже среди белок, баловались этой дрянью. Когда годами сидишь в лесу, жрёшь пустую похлёбку, друзья умирают один за другим, а надежды нет, то фисштех это хоть и не спасение, но попытка побега от реальности. Он мог запретить, но был вынужден смотреть сквозь пальцы на эту маленькую слабость, ограничиваясь лишь тем, что других снисхождений к употреблявшим порошок не было и спрос за любую провинность с них был куда выше чем с прочих.       Элеаса с этой дрянью он никогда не видел. Впрочем и с суккубами он его так же раньше не ловил. А ведь знал, знал, что просто так Элеас из отряда бы не ушёл! Одна мысль об этом приводила в бешенство. Не знал про Элеаса, не знал про яд, не знал про ложу, даже про этих сраных убийц нихрена не знал и не знает. Вернон наверняка уже что-то нашёл. Пока он изображал белку на поводке темерец наверняка землю носом рыл, но нашёл следы ведьмаков!       Мальчишка тем временем очнулся, подняв на атамана мутный взгляд. Он смотрел на Элеаса, тот смотрел на него. У Иорвета был всего один глаз, но выдержать его пристальный взгляд могли далеко не все оппоненты.       - Я любил её, - глухо прошептал ревнивец.       Эльф не надеялся найти зачатки разума или логики, но такой ответ его всё же малость удивил. - Она суккуб. Суккубы питаются похотью, - медленно, по слогам назвал очевидную причину того, почему мальчишка по определению не мог быть у этой бабы единственным.       - Это было мукой, настоящей мукой видеть её с другими. Знать, что я ничто для неё.       - И фисштех?       - Он помогал забыться. Если принять достаточно много, то приходят сны. В них всё не так. Иначе. Лучше. Она там смеялась, принадлежала только мне.       - Она бы просто сдохла от голода, если бы трахалась только с тобой.       - Просто убей меня и покончим с этим.       - Что ты в ней вообще нашёл. Она же…       - Это просто пришло и всё! Что я мог сделать?!       - Это не повод убивать.       - Ты просто не знаешь этого чувства.       - По-твоему я не знаю?!       - Ты не любишь её. Ты боготворишь её, но не любишь. Любовь, она другая. Не такая. А она... Она никогда не ответит тебе. Она слишком цепляется за честь. Она никогда не будет смотреть на нас так, как смотрит на других. Мы прокажённые этого города. Все знают кто мы. Все знают, что мы делали.       Мальчишка болтал ещё, но с каждым словом голос его становился всё тише, а боль в глазах всё явственней. Зелье уже теряло свою силу, а давать ещё никто не собирался.       Для любой белки самая почётная смерть – это смерть с оружием в руках. Смерть ради достижения их цели. Элеас умирал от ран в окружении тех, кто считал его предателем, а в произошедшем не было ничего героического или хотя бы достойного. Что этот мальчишка вообще знал о любви? Не такая она, видите ли, у Иорвета! А какая она должна быть? Как у этого кретина, когда бросаешься с оружием в руках на каждого встречного-поперечного, ради бабы которая мало того, что не баба, так и спит с тобой только ради того, чтобы не сдохнуть от голода? Да и то, ей этого не хватает, а потому приходится искать ещё мужиков.       Не любит он, видите ли, Саскию. Да он ради неё готов на всё! Он пришёл сюда, привёл белок, готов защищать людей, большую часть из которых он терпеть не может. Это ли не доказательство?! Что этот мальчишка вообще знал. Элеас сам принял за что-то большее обычный идиотизм помноженный на похоть. Просто похоть и нежелание делиться обычной… Иорвет не был уверен, что суккуба можно было назвать шлюхой по той простой причине, что секс ей был нужен как им самим еда, но оправдывать эту парочку он не собирался. Как и дальше пускать ситуацию на самотёк.       С бабой надо было что-то делать. Геральт отказался убить её, Саския без сознания, город гудит как растревоженный улей, а тут ещё этот молодой идиот нашёл прекрасный способ решения проблем. Рука у него, видите ли, на неё не поднялась! Любил он её. Как же! Обычная похоть! Вряд ли, конечно, суккуб будет громогласно верещать об испорченной репутации и сверх ревнивой белке, но нахождение подобной твари возле города эльф не считал допустимым. От всего, что внушало сомнения надо избавляться. Пусть валит к Хенсельту и там составляет конкуренцию местным шлюхам. Он больше не намерен терпеть это создание возле города. Сегодня, судя по тому, что Геральт так пока и не поднялся наружу, она нажралась до отвала, но завтра голод погонит её искать новую добычу. А в двух шагах от её лежбища пост охраняющий вход в город от призраков. Укомплектовать целый пост одними бабами будет и сложно и заметно, но и обнаружить однажды, что призраки прорвались по причине того, что охрана решила поразвлечься, эльфу так же не хотелось.       Чаепитие внизу тем временем прошло с размахом, судя по тому, как довольно скалилась суккуб и Геральт, голый и абсолютно бесчувственный, валялся на кровати, вряд ли осознавая происходящее вокруг. Иорвет брезгливо поморщился, оглядев подземное убежище: уж лучше подпирать стенку в Вергене, чем находиться здесь, вдыхая эту мерзкую смесь запахов секса, трав и феромонов, что источала кожа суккуба. Тварь, очевидно, хоть и нажралась, но судя по тому, каким заинтересованным взглядом она изучала эльфа, была готова ко второму раунду.       - Похоже, мои чары на тебя не действуют, - с лёгким разочарованием сказала она, уяснив, что стоящий в паре шагов от неё эльф не горит желанием составить компанию ведьмаку.       - Чары? Какие у тебя чары? Все твои жертвы похотливые юнцы. К тому же тупые. Со мной это всё, - он многозначительно кивнул в сторону ведьмака, - не пройдёт. Если попытаешься до меня дотронуться или показать какой фокус, то я с чистой совестью…       - Что? Убьёшь меня? - игриво усмехнулась суккуб.       - Нет. Я выволоку тебя на главную площадь и скажу, что все жертвы были убиты тобой. Скажу, что ты соблазняла мужчин и заставляла их биться потехи ради.       - Тебе никто не поверит!       - У них будет моё слово – подкреплённое сотней луков и слово полубабы полузверя, за чьей спиной никого нет. Люди в городе хотят крови, так что если ты не исчезнешь отсюда до рассвета, то я обещаю – я напою их твоей.       - Такой серьёзный, - надув пухлые губки и кокетливо наклонив рогатую головку, тихонько заметила она. - Тебе бы тоже не помешало расслабиться.       - Ты не в моём вкусе.       - Это понятно. Если на мужчину мои чары не действуют, то это говорит о том, - уже в следующее мгновение клинок оказался у её горла, остриё едва ощутимо касалось ямочки у основания шеи.       - Одно. Слово.       Настроение было ни к чёрту. Глупый Элеас, вздорный суккуб с его намёками, ведьмак, который вместо того, чтобы спасать Саскию и искать противоядие занимался чем угодно, да только не тем, чем надо: то эти суккубы, то гарпии, то какой-то дурной мужик, которому, видите ли, жизнь не мила будет, если он не получит мешок сраных перьев.       Эльф стоял посреди разрушенной деревни и понимал, что за эти недели вынужденого бездействия дошёл до того, что просто нахождение вдали от стен Вергена приносит наслаждение. Ночь только началась и рассвет ещё не скоро, так что у него достаточно времени, чтобы надышаться свободой не будучи связанным тысячей и одним запретом. У него даже мелькнула мысль найти того странного мужика, на которого ведьмак угрохал столько времени, обрядить в костюмчик из этих же перьев и сбросить к его ненаглядным гарпиям. Пусть летит королева гарпий.       От незабываемого полёта неизвестного любителя местной магической фауны спас лязг мечей и боевой клич скоя'таэлей, донёсшийся издалека. Тот самый пост, до которого Иорвет шёл, шёл, но так и не дошёл.       Когда он приблизился к ним, бой уже закончился и все собрались у костра, где дружеская беседа не давала ни спать, ни скучать. Пять его эльфов и ещё двое краснолюдов из вольных, судя по тому, что одеты оба были в личные, а не в вергенские доспехи. Иорвет уже слышал, что некоторые из белок начали мягко охаживать некоторых нелюдей, в особенности краснолюдов. Чёрт его знает, что из этой затеи выйдет, но поддержка ему нужна.       Его внезапное появление белки, привыкшие к подобному поведению командира встретили простым кивком, а вот у краснолюдов малость поубавилось веселья. Всё-таки одно дело слышать байки о самой страшной белке севера, а совсем другое оказаться от неё на расстоянии вытянутой руки.       - Ну, и как Верген? Нравится? - отчаянно пытаясь сообразить с чего стоит начать безопасную беседу, которая точно не закончится знакомством с ближайшим муравейником, спросил один из них.       - Холодный. Много камня, мало дров.       - Тю! Так тут не дрова нужны, а грелки, - многозначительно ухмыльнувшись сказал краснолюд.       - А лучшие грелки - это бабы! - с готовностью подтвердил его уже пришедший в себя сосед, но натолкнувшись на хмурый взгляд сидевшей рядом белки женского пола, быстро поднял кубок. - Ну, за душевное тепло! - и столь же шустро проглотив его содержимое повернулся к Иорвету. - А правда, что темерской псине навалял? А то Геральт, говорили, их короля, как свинью прирезал, а сам в отказ! Мол, так и так, я не резал, там другой ведьмак был. Ведьмак мож и иной, а только я последнюю парадную рубаху проспорил. Обидно если и с этим так.       - С этим-то всё так! Иорвет так его отделал, что он еле ноги унёс! - ответил за командира один из скоя'таэлей. Прикреплённый к его броне сине-полосатый трофей более чем явно свидетельствовал о том, что он не просто слышал, а сам участвовал в процессе уделывания.       - Шо ж не освежевал псину-то? А? С одного места ноги унёс, так в другое принёс. До того, как эта пакость случилась его с Хенсельтом видели.       - Ну нашла себе псина нового хозяина, шоб ему сапоги лизать. Те-то какая разница? - попытался успокоить друга второй краснолюд, но тот лишь отмахнулся.       - Большая. Приличные люди собаку на поводке, да в наморднике держат, а Хенсельт эту зверюгу первым делом на нас спустит.       - Ну и пусть спускает, мы поймаем, да сами с него шкурку спустим. Над камином повесим! Да и не полезет псина к нам. Целая армия призраков между нами, там никто пройти не может. Ведьмы и то хвосты поджали.       - Я бы так не сказал, - задумчиво сказал один из белок, подкинув пару веток в костёр. - С ним сложно что-то сказать наперёд.       - Да, Роше вообще странный, - поддакнул сидящий рядом эльф. - То он месяцами выслеживает наши отряды, то сам идёт к нам в руки. Зачем ему это? В прошлый раз вообще в одиночку полез. Что он этим хотел доказать?       - А может, не доказать, а выяснить?       - И что он мог выяснить, фактически требуя боя один на один? То, что Иорвет его и с завязанными глазами уделает. Дурной он. Я это ещё по его глазам в развалинах понял. Пришёл за ведьмаком, который убил его обожаемого короля, а сам в его сторону даже не посмотрел!       Сидящие возле костра ещё продолжали весело выяснять, как давно и насколько конкретно поехал крышей командир специального отряда, но Иорвет уже их не слушал. Его вниманием завладели едва слышные даже в ночной тиши мягкие шаги. Походка лёгкая, шаг ровный, идёт не боясь. Явно эльфка из его белок.       - Иорвет..?        Этот тихий, осторожный голос, раздавшийся из-за его спины, подтвердил самые мрачные из его предчувствий. Элая. Значит, дело дрянь. Жалостливую эльфку, которая вообще не пойми зачем решила стать белкой, после событий во Флотзаме ему присылали докладывать исключительно дурные вести. То ли решили, что Иорвет её-то точно не убьёт, то ли решили, что теперь он её точно убьёт. Сам же Иорвет был немного удивлён, увидев её на барке, поскольку справедливо рассудил, что она после всего случившегося решит остаться в Биндюге, но девчонка оказалась то ли слишком глупой, то ли излишне храброй, то ли крайне наивной.       - Что там? - не поворачивая головы и всё ещё глядя в костёр спросил он.       - В городе бунт.       - Элеас?       - Нет. Чернь восстала, требуют казни принца. Они думают, что это он отравил Саскию. Бурдон боится…       - Что они передерутся и к утру от нашей и без того крошечной армии не останется ничего.       Веселье угасло, белки хмуро переглянулись, краснолюды со свойственной их народу прямотой матерно, но крайне метко, выразили своё мнение по поводу тупых и кровожадных людишек, подразумевая как видно обе стороны конфликта. Атаман шайки белок встал, лёгким, едва заметным жестом дал понять, что помощь ему не нужна, справится сам.       Элая шла быстро, Иорвет, не отставая, покорно шёл следом. Когда проходили мимо сгоревшей деревни к ним присоединились оставшиеся там сопровождавшие его ранее белки и эльф, просто кивнул на сообщение о том, что суккуб, как и ведьмак покинули потайную комнату. От тела Элеаса они также уже избавились.       До рассвета было ещё далеко, но чем ближе они подходили к городу, тем громче становился шум, отчётливее были видны отсветы факелов, с которыми разгорячённая толпа требовала казни принца.       Иорвет смотрел на город. Снова факелы, снова шум, снова недовольная толпа, между которой он должен встать, предотвратив кровопролитие. Это всё уже было, когда-то давно…       Иорвет смотрел на древний город, но вместо голоса юной девы, что столько лет грезился ему во сне и наяву, при одной только мысли о Вергене, он слышал насмешливый и немного пьяный голос:       - Те же яйца, только в профиль!