Сон о невозможном

Иорвет многое бы отдал за то, чтобы понять, в какой именно момент всё пошло наперекосяк. Ещё больше он отдал бы за то, чтобы понять, что именно послужило причиной того, что все окружающие его делали буквально всё, чтобы ситуация из плохой превратилась в кошмарную. Когда он пришёл в город и узнал, что до крови ещё не дошло, и главный свидетель прибежал прятаться не за юбку Филиппы или спину Бурдона, а прямиком к белкам, он вздохнул с явным облегчением. Пусть и нехотя, но его признают мало того, что весомой, но и вполне вменяемой силой. Надо просто, как и раньше, в лучших собачьих традициях, явиться перед толпой, рявкнуть, раскидать по углам, попутно всадив пару тройку стрел в самых крикливых. Всё просто и знакомо. Именно так, как он не только умеет, но и любит. Так что на этой стадии плана проблем у него не возникло: что-что, а страх эльф внушать умел. Проблемы возникли со второй частью, поскольку с вызовом у окружающих нестерпимого желания сесть в кружочек и поговорить по-душам, дабы найти бескровный выход из положения, у него как-то исторически не ладилось. Впрочем, для этих целей прекрасно годился ведьмак. Если бы Иорвет изначально питал хоть какие-то иллюзии насчёт человечности ведьмаков в целом и Геральта из Ривии в частности, то сейчас бы он их полностью утратил. Обычный человек после чаепития с голодным суккубом ещё бы дня три передвигался исключительно по дому держась за стеночку. Ведьмак, за то недолгое время, что эльф дышал воздухом свободы да грелся у костра, не только сумел очухаться и добраться до города, но и найти неприятности на ту часть тела, которая вряд ли интересовала суккуба. Во всяком случае, когда Иорвет подоспел он уже стоял вместе с рифмоплётом и Золтаном, выясняя, что же случилось и нельзя ли ему на этом как-то подзаработать. Последнее было как нельзя кстати. Геральт из Ривии славился тем, что за приемлемое вознаграждение мог снять проклятие, спасти принцессу, убить монстра, поговорить с троллем о вреде пьянства, и по уверениям Роше, даже как-то варил любовное зелье для какого-то краснолюда и работал переводчиком для влюбившегося в рыбобабу дворяшки. Словом, за деньги Геральт мог сделать практически всё, если это "всё" не подразумевало вступление в интимные сношения с мужчинами и массовые геноциды. В тот момент, глядя на людей, которые были готовы вцепиться друг другу в глотки, эльф действительно верил, что привлечь его - это неплохой вариант и гарантированное решение проблем. Как это часто случалось с ним за последние три недели, неплохой вариант пробыл неплохим ровно полчаса, да и проблем существенно прибавилось, когда… Эльф со злостью пнул валявшийся на дороге камень. Как Вернон умудрялся иметь с ведьмаком хоть какие-то дела? Он же вместо того, чтобы решать проблемы, только и делает, что создаёт их! Что ему стоило с умным видом, пользуясь правом нейтральной стороны, толкнуть речь про мир, дружбу и то, что проснётся Саския и решит, что делать с принцем? Нет, он полез совать нос в бумаги святоши, который мало того, что оказался ни разу не святошей, так ещё и имел своё мнение по части решения кризиса безвластия. И ладно бы сунул, так почему было не сказать, что святоша советовал, святоша выполнил, святоша сдох - спасибо Хенсельту - давайте не будем ничем больше радовать этого борова и разойдёмся по домам? Да, до речей Девы далековато, но учитывая все обстоятельства и то, что за его спиной, фигурально выражаясь, стояли вооружённые белки, этого бы хватило! Иорвет тогда стоял во внезапно опустевшем коридоре, смотрел на растерзанное тело, на Геральта, который деловито и с самым невозмутимым видом собирал кровь незадачливого принца с каменного пола и понимал, что когда он всего пару часов назад размышлял о хреновой жизни, она была ни разу не хреновой по сравнению с тем, что должно было случиться теперь. Город будет лихорадить. Принц был не то чтобы великим воином, а его армии так и вовсе не хватило бы даже для того, чтобы толковый парад провести, но конные рыцари – это конные рыцари. В отличии от краснолюдского ополчения этих не просто учили как правильно держать и махать оружием, они знакомы с тактикой, схемами, обучены манёврам. Без своего принца они пошлют нахер сборище ополоумевших от жажды крови крестьян и их и без того крошечная армия потеряет свою самую дисциплинированную часть. Какая война с Хенсельтом, если у них даже нет командира! Саския спит, принц - мёртв, а яйца Бурдона вызывали у эльфа вполне обоснованные опасения по части крепкости. Сесиль толпу не удержит, а сам Иорвет взять командование на себя уже точно не сможет: историю с Элеасом вряд ли удастся замолчать – не сегодня-завтра всё всплывёт. И вот тогда, толпа, которая не могла повесить на него отравление Саскии, с превеликим удовольствием обвинит его в кознях против людей и в подстрекательстве к убийству принца. Который, ко всему прочему, может, был действительно не при делах. Замечательно. Лучше просто быть не может. Старый мудень… Старый мудень сейчас сидел в Вызиме и знать не знал о злоключениях Иорвета и о том, почему его и Роше вообще должны волновать проблемы атамана шайки белок. Он, наверное, и в самом страшном сне не видел того, что ему, в какой-то странной, бредовой реальности подобное было не только интересно, но и важно. Губы эльфа дрогнули в горькой усмешке от осознания того не сильно приятного факта, что он бы сейчас не только выслушал советы этой парочки, но и последовал бы им. Талер знал слабые стороны любого более-менее знатного дворянина лучше, чем иной мужик расположение родинок на теле своей супруги. А Вернон как никто другой умел свести воедино тысячу и один внешне не связанный факт и выбрать наилучшую стратегию в любом, даже, казалось бы, безнадёжном деле. Впрочем, что сказал бы последний, услышав о произошедшем, он и так знал, - вали оттуда и не выёживайся. Я сам разберусь. Нынешний Вернон Роше, конечно, в Верген не сунется и уж тем паче всё это дерьмо разгребать не станет, но Иорвет счёл за лучшее всё равно свалить. Сразу же. Даже в «склеп» не заглянул. Оружие и всё необходимое при нём – не пропадёт. Чай не принцесса. Ушёл не оглядываясь, буквально на ходу отдав приказы и не пожелав и слова лишнего сказать. У него было стойкое ощущение, что вот теперь он точно кого-нибудь убьёт или натворит ещё каких глупостей. Сидение в городе, пусть даже осаждённом – это не для него, тем более когда он, похоже, единственный, кто хоть немного думает. Надо срочно выправлять ситуацию хоть как-то. Мысль эта была бесспорно здравой, но до невозможности смешной, хотя бы потому, что он только и делал, что исправлял чужие косяки и думал о том, как выправить ситуацию. Вот и сейчас, взвесив все за и против, он решил, что следуя одному совету темерца, не стоит забывать о другом. Засунуть свою гордость поглубже. Горы непроходимы только для людей, для него они лишь досадная помеха на пути к цели. Немного упрямства, немного ловкости, чуть-чуть удачи и он найдёт их. Здесь, совсем недалеко от Вергена, находилось целых четыре отряда белок, надо было их просто найти. Найти и хорошенько пнуть, чтобы они выступили к Вергену, добавив к его сотне, ещё полторы. В прошлый раз он не обратился к ним за помощью не только потому, что гордость отказалась засунуться поглубже и не потому, что не желал и на миг оставить Саскию, нет, причина была другой. Он не мог сказать, что Саския дракон. Для всех она была обычной крестьянкой. Со своим отрядом было просто - он приказал, но вот с другими такой трюк бы не прошёл даже учитывая его репутацию. Особенно учитывая его репутацию. Он, Иорвет, один из двух уцелевших офицеров Врихедд, самая зубастая белка Севера, один из самых ярых человеконенавистников, просто берёт и зовёт на помощь человеку тех, кто как и он этих самых людей убивал? Саския поднялась изначально не за Верген, не за свободное государство в долине Понтара. Изначально она встала как защитница королевства Аэдирн. Что же это такое получается, белки, защищающие людское королевство? Служащие человеческой женщине? Сражающиеся плечом к плечу вместе с теми, против кого столько боролись? Да как такое вообще возможно?! Время всё расставило по своим местам. Время показало, что защищать людей белки всё-таки могут, даже самые матёрые и зубастые из них могут защищать людей, если дать им вполне приемлемую цель. И цель у него была. Как там любят говорить люди, король мёртв - да здравствует король! Саския, в отличие от Анаис, конечно, не благородных кровей, ну так и дочь Фольтеста никто не горел желанием видеть на троне. Но она села на него и правила. Она смогла, и Саския сможет! Она старше, умнее, мудрее, прекрасный воин, блестящий стратег, её обожают все начиная от простых крестьян и заканчивая им самим. Она достойна носить корону больше, чем кто-либо иной! Он приведёт к ней эти четыре отряда и этого, вместе с его сотней, будет более чем достаточно, чтобы не только переломить ход боя, но и утвердить права Девы на трон. На создание нового мира, которому уже ничего не будет мешать, в отличие от насмешки Финдабаир и той жалкой химеры, которую создали темерцы. Анаис была связана по рукам и ногам. Да, помнится, старый маразматик именно так и пытался ему объяснить, почему так медленно идут реформы. Что-то про не сильно довольную знать, крайне недовольную чернь и про то, что если Иорвет такой дохера умный, то пускай предложит сам, что делать, а не пиздит не по делу. Что ж, в этот раз он и предложит, и покажет! Он им покажет настоящий мир, где эльфы, люди, краснолюды и низушки будут равны. Саския не помешанная на власти чародейка и не незаконная дочь короля, вынужденная учитывать мнение каждого из более чем сотни высокородных семейств. Они вышвырнут Хенсельта, и она тут же объявит новый порядок! И белки, все пять отрядов, помогут ей в этом. Его гордость не такая уж и великая цена за строительство нового мира. Три отряда нашлись довольно быстро, но вот с четвёртым пришлось повозиться. По тем крупицам информации, что удалось добыть, выходило, что они ушли в самый отдалённый район: глухой и безлюдный. Ни один из трёх говоривших с Иорветом командиров так и не смог назвать ни одной причины для подобного поведения. Обычно скоя'таэли редко так поступали по своей воле, разве что если несли тяжёлые потери и надо было срочно отступить, чтобы дать восстановиться раненым. Здесь не было боёв, не было природных катаклизмов и никакие болезни не обрушивались на обитателей здешних мест. Тем не менее отряд снялся с насиженного места и ушёл, не потрудившись даже дать толковое объяснение другим, и эльф, уже с неделю выискивающий его следы, порядком вымотался. Причём не столько физически, сколько морально. У долгого путешествия в одиночестве помимо постоянного страха не успеть, оказался и другой существенный минус. Пока взгляд рыскал в поисках хоть каких-то зацепок, непрошеные мысли так и лезли в голову. Мысли о встреченном им ранее странном, но до ужаса могущественном существе. Развернул время и помог в бою. Эльф прожил слишком много лет, чтобы думать, что всё это было сделано по доброте душевной. Чародеи за сраное маленькое волшебство обдирали королей, как липку. Богатые дамы платили пригоршни драгоценных камней, чтобы избавиться от нежелательного ребёнка, хотя любая более-менее способная медичка могла дать зелье. Градоначальники, скрипя зубами и со слезами на глазах отдавали до половины казны за то, чтобы чародеи магией воздвигли стены, на постройку которых иначе ушло бы по нескольку лет. Однако и здесь был предел. Сумасшедшая пироманка Сабрина Глевиссиг, при всей своей силе, как выяснилось, не смогла в одиночку провернуть свой знаменитый трюк с огненным дождём. Ей помогали не менее ебанутые и порой даже куда более сильные чародейки ложи. Сколько их всего было? Пять, шесть, а может и больше чародеек использовали всю свою мощь, чтобы сжечь две враждующие армии. Пять, шесть, а может больше, чтобы обратить в пепел одно поле боя. А тут магия такой силы и провёрнута на его глазах всего одним торговцем. Он сильнее их всех вместе взятых, а потому цена должна быть соответствующая. Проблема была в том, что как бы пьян ни был эльф, но он в этот момент не лгал – брать у него было действительно нечего. Во всяком случае ничего, что мало-мальски подходило на роль достойной цены, у него не было. Торговец, кем бы он на самом деле ни был, судя по всему забрал что-то нематериальное и судя по хитрой улыбке, это было чем-то важным. Вот только чем? Сейчас эльф понимал, что фраза про душу и сердце была неспроста и торговец действительно мог их забрать. Но не забрал, поскольку что души, что сердца у Вергенского мясника попросту не было. Взамен он взял что-то другое, столь же ценное. Вопрос только - что? Что ещё такого важного из нематериального у него можно было забрать? Память, какая никакая, но по-прежнему была при нём, как и зоркий глаз, звериная ловкость, знаменитая эльфийская меткость, да и способность резать всех и вся по-прежнему была с ним. Сердце билось в груди, клинок был остер и рука крепко его сжимала. Что же он всё-таки забрал? Признаться, в первый миг, когда пошатнулась Аэдирнская Дева, он подумал, что она и есть цена. Но быстро отмёл такой вариант. То, что забрали, отняли в первое же мгновение. В то мгновение, на площадке полной роз. В голову лез три тысячи и один вариант того, зачем поехавшему крышей существу понадобилось устраивать подобное ради не самого приятного и, главное, не такого уж и важного эльфа, но ни одной мысли о том, что у него могло быть такого ценного. Всю дорогу, пока карабкался через горы, пока петлял по известным одному ему тропам, пока выискивал следы беличьих отрядов эти мысли не давали ему покоя. Почему этот момент? Почему именно тогда? Это было явно не из-за нашивки: бой с Роше был на следующий день. Краснолюд у костра, к слову, был далеко не первым, кто интересовался тем боем и его результатом. Нашивки, как главного доказательства, на перевязи по-прежнему не было. Иорвет так и не решился повесить её на приготовленное место. Он не победил в том бою. Вернона Роше, командира Синих полосок, победил не он, а тот, кто управлял им. Эльф собирался повесить заветный трофей по прибытии в город как ознаменование своей победы, но произошедшее с Девой убило саму мысль о подобном. Случившееся после тем более. Не раз и не два он доставал вожделенный кусочек плотной синей ткани, вертел в руках и убирал обратно. Он гордо носил свидетельства своих побед, но в случае со специальным отрядом Темерии победой даже не пахло. Может, другие и не знали о том, что произошло на самом деле, но он-то знал. Знал, и потому нуждался хоть в каком-то поводе. Поводом могло стать, но не стало его прибытие в Верген. Возвращение к жизни девы, которое он назначил на эту роль, теперь так же неизбежно должно было быть омрачено всей этой историей с поехавшей крышей белкой и смертью принца, а потому Иорвет рыскал в поисках четвёртого отряда не только из-за того, что четыре больше, чем три... Эльф неосознанно коснулся левой перчатки, где пряталась нашивка. Он приведёт отряды в Верген, надерёт зад Хенсельту и под звон бокалов, грохот разухабистых краснолюдских песен, наблюдая за Девой, принимающей поздравления с очередной победой он повесит наконец этот трофей на законное место. Всё снова станет правильно. Под руководством Саскии эти идиоты угомонятся и перестанут страдать не пойми чем, жизнь наладится и... Эльф резко остановился, будто налетел на невидимую стену. Нашёл. Тело сработало на инстинктах, пока разум был занят размышлениями. Сбитая роса на траве, обломанная ветка куста и далёкий, едва слышный звук чьей-то болтовни. Поразительная беспечность, хотя, они, наверное, не ждали, что кто-то полезет в такую глушь. - Мертв, - тихо шепнул он на ухо беспечному часовому, одновременно с этим прижав к его тонкой шее кинжал. - Знаешь, что я делаю с такими как ты? - Иорвет? - Выходит знаешь, - одобрительно заметил эльф. - Не подскажешь мне, раз такое дело, зачем было уходить в такую глушь, но при этом ставить на посты кого-то вроде тебя? - Острие изменило угол, скользнув в ямочку за ухом не то прикидывая, как лучше начертить вторую улыбку, не то прося повернуться. Незадачливый постовой решил, что второе ближе к истине и медленно повернулся, чтобы встретить взгляд, не предвещавший ничего хорошего. - Мы ждали. Тебя. То есть не тебя, но мы... - Иорвет? - донеслось откуда-то с земли. - Оставь мальчика. Проливать кровь вместо приветствия — это не лучшее начало беседы. - Зато отправлять необученных малолеток в дозор - это верное средство для близкого знакомства с охотниками на белок. - Мне прислали весть, что ты разобрался с последним из специальных отрядов. - И? Это даёт право спать на посту? - Во время нашей последней встречи ты сказал мне, чтобы я не учил тебя, как правильно сажать людей на муравейник. Твой отряд, твои пленники, твои правила. Сейчас ты на моей территории, угрожаешь моему часовому и даже не спросишь, почему я выставил именно его в дозор и почему нисколько не удивлён видеть тебя здесь. - И почему же ты не удивлён? - не убирая кинжала, но наконец переведя взгляд с бледного, покрывшегося испариной лица мальчишки, на его, спокойно стоящего внизу, командира, осведомился эльф. - Потому что я знал, что ты придёшь. - Я пропустил другой пост? - Нет. Тебе по-прежнему нет равных. Считай, что это было такое приглашение к беседе, минуя положенные долгие приветствия. Тебе, насколько я помню, всегда плохо давались что они, что переговоры. Особенно те, в которых ты выступал в роли просящей стороны. Спускайся. Нам надо о многом поговорить. Друзьями с Вамалом они никогда не были, но и врагами, что характерно, тоже. Старый, даже по эльфским меркам, он по характеру был ближе к Киарану. Такой же спокойный, рассудительный, и в отличие от Иорвета, верящий если не в сказки Финдабаир, то хотя бы просто в то, что у их народа есть будущее. Он, как и все они, принимал помощь Нильфгаарда, но в отличие от большинства отказался пополнить ряды его армий. Ещё тогда, когда им всем сияла далёким светом идея Финдабаир и скоя'таэли массово одевали чёрные одежды нильфгаардских отрядов, он сказал, что слишком стар, чтобы участвовать в массовых оргиях, да к тому же снизу. Тогда над ним посмеялись. Смеялся ли над ними сам Вамал, когда их всех поочередно отымели сначала Нильфгаардцы, потом Финдабаир, а после то, что осталось, отдали королям Севера, доподлинно не знал никто. Старый эльф всё больше и больше отходил от идей скоя'таэлей, становясь совсем как эльфы с Синих гор. Идею Иорвета о помощи людям он воспринял без особого энтузиазма, но, на удивление, согласился помочь. Единственное, отказался выступить немедленно. - Ты ждал меня и знал зачем я приду, но даже согласившись помочь всё равно настаиваешь на том, что выступите только послезавтра? - Нам надо задержаться. - Задержаться зачем? В этой глуши даже накеры не водятся, не то что торговцы. Кого вы здесь будете караулить? - Нам нужно ещё два дня. Мы дали слово. - Слово? Кому? - Тому, кто сказал нам и о твоём приходе, и о твоей просьбе, - просто сказал светловолосый эльф, кивнув на странное сооружение, которое наконец показалось между деревьев, чуть в стороне от основного лагеря. Причина такой отдалённости стала понятна если не с первого взгляда, то с первого мгновения, стоило только эльфу принюхаться. Это только Талер мог утверждать, что дерьмо и кровь, у эльфов и людей смердят одинаково, Иорвет отлично знал, что запах всё-таки отличается. Когда большую часть жизни проводишь в кровище и дермище, научишься различать и не такие оттенки. - Вы приютили людей? - Ты сам зовёшь нас защищать их. - Я зову защитить благородную деву, под чьи знамёна стекаются толпы, а не... Он смотрел на грязную, серую палатку, хотя даже палаткой это можно было назвать с натяжкой. С десяток различных кусков грязной материи были грубо сшиты между собой и закреплены за нижние ветки дерева, под которым разместилось столь убогое жилище. Красота и комфорт явно были тут не в приоритете, в отличие от кое-чего другого. На грязной ткани, на ветвях дерева, на земле в радиусе метра от этого убожества, повсюду, были развешены и разложены защитные обереги. Плетённые человечки из соломы и трав, шёпот ветра с перьями болотных птиц, древние руны, выведенные чьей-то нетвёрдой рукой. Для полноты картины не хватало только черепа лося или оленя над входом в палатку - Ведьма? - Она помогла нам, мы помогаем ей, - пожал плечами эльф. – Всё, что ей было от нас нужно, так это немного еды и пристанище с защитой на пару дней. Она неудачно подвернула ногу, а в этих лесах... - Не пытайся давить на жалость, я… - Он и не пытается. У тебя нет жалости, как и сердца, Иорвет, все это знают. Все. Даже торговец. Уж на что он любит брать души да сердца, а твоими всё равно побрезговал. Эльф, неверяще, медленно повернулся к палатке из которой раздался глухой бесцветный голос, который был столь тих, что будь на его месте человек или краснолюд, то он бы и вовсе ничего не услышал. Ему потребовалась ещё пара мгновений прежде чем он понял, что сжимает во внезапно ставшей влажной руке обнажённый меч. - Что же он забрал у тебя? Он всегда что-то забирает. Ты думаешь, что ничего… а он забирает. Командир отряда, чуть сощурив зелёные глаза, смотрел на Иорвета, потом перевёл взгляд на грязную палатку. Чему-то усмехнулся и снова посмотрел на атамана шайки белок. Смотрел именно так, как смотрела мать Иорвета в их последнюю встречу. - Мы с тобой никогда не были друзьями и я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы наши мнения совпали, но я уважаю тебя, как одного из самых лучших наших командиров, целиком и полностью преданному нашему делу. Скажу прямо, я помогу, но мне не нравится ни твой план, ни то, что о тебе говорила она, а потому, надеюсь, что что бы ты там ни задумал, и во что бы ты там ни ввязался, ты хотя бы обговорил это с Киараном. Помнится, он всегда был не только хорошим советником, но и единственным, к чьему мнению ты хоть немного прислушивался. - Я всегда прислушивался к чужому мнению, если оно имело смысл. - Тогда прислушайся к моему. Забирай свой отряд из Вергена и уходи. - Просто потому, что этого хочешь ты? - Просто потому, что я не хочу больше слышать историй о том, как эльфы умирают ради чужой мечты и красивой идеи. - Это общая мечта. То, ради чего мы все столько боролись. - Последнюю четверть века мы только и делаем, что боремся исключительно в чьих-то интересах. И я боюсь, что вся эта история с убийцей королей, благородной девой и явлением дракона это просто чья-то очередная игра. Короли дхойне живут мало, но они любят играть. И сдаётся мне, Иорвет, что ты опять стал пешкой в чужой игре. Иорвету потребовалась вся его выдержка, чтобы промолчать в ответ на эту фразу. Вамал не мог знать, а сказать ему, что да, всё происходящее - это очередная многоходовочка Эмгыра, он не мог, как и о том, что Дева и дракон - одно лицо. - Она так сказала? - Нет. Она лишь сказала, что придёт гость отмеченный смертью, поцелованный смертью, в чьём глазу отражается смерть. Я знаю только одного одноглазого эльфа, который в одиночку может забраться в такую глушь будучи незваным и не умереть по дороге. - Но ты дашь отряд? - Да. Я приведу свой отряд, но как только войска Хенсельта сыграют отступление, я уведу их. - Только потому, что так сказала какая-то ведьма? - Никогда не верил одним словам. А ты? Сколько ты знаешь Саскию? Год, десять, или сплетни не лгут и там и трёх недель не наберётся. - Хочешь сказать, что она лжёт? - Я не говорю, что она лжёт. Я говорю о том, чтобы ты сделал вывод из того, что случилось почти семь лет назад. Я призываю тебя посмотреть не на красивые слова, а на реальные дела. Посмотри, что она сделала, а не мечтай о том, что она обещала. Нильфгаард вас купил красивыми словами, в то время как с делами у него всегда не ладилось, но вы не хотели видеть. Вам всем казалось отличной идеей, что они дают вам всё, что вы ни попросите и обещают создать чуть ли не второй Брокилон, только с эльфами вместо дриад. А мои слова о том, что дриады не только убивают всех кто приближается к их границам, но и ложатся в прямом смысле слова под сильнейшего в регионе, вы слушать не захотели. - Он мрачно посмотрел на палатку. - Она сказала, что мир, которого желаю я, но который уничтожил ты, ещё можно спасти. Ты знаешь, что она имела ввиду? Оба эльфа смотрели на грязную ткань, за которой скрывалась притихшая ведьма. Смотрели молча, но оба, в этой опасной тишине, слышали, что хотел сказать оппонент. - Она ещё ни разу не ошиблась, а потому я помогу, - наконец прервал долгое молчание Вамал. - Это единственная причина, почему я позволил тебе нас обнаружить. Эльф давно скрылся среди зелени, а Иорвет продолжал стоять, не решаясь ни последовать за ним, ни приблизиться к палатке. Говорила она о нём. И что могла о нём говорить какая-то ведьма? Он только начал свыкаться с мыслью, что никто и никогда не узнает о том, что случилось в тот, прошлый, раз. Так что теперь появление свидетеля порядком выбивало его из колеи, заставляя задаться вопросом, что она знает и знает ли вообще. Медленно, мечом, словно ожидая, что на него сейчас бросится какой-нибудь монстр, он раздвинул тяжёлую ткань и заглянул внутрь. Она сидела в самом тёмном углу, в одиночестве. Миска с нетронутым бульоном стояла на грязном настиле и, судя по всему, уже давно остыла. Бледное лицо, седые растрёпанные волосы, что сосульками свисали на льняную рубаху, в которую она была одета. Это была бы типичная городская сумасшедшая, если бы не глаза. Точнее, их отсутствие. Когда она подняла голову, повернувшись к нему он увидел то, что у неё было на месте глаз. По пять длинных, уродливых шрамов на месте каждого. Эльф видел всего пару раз, как обезумевшие женщины дхойне наносили сами себе такие раны. Нетипичные для них. Весь их вид всегда ставит выживание во главу угла. Без руки, без ноги, с обезображенным лицом и изломанной психикой, но главное жить. По-скотски, в грязи, когда одежда состоит из дыр, а в волосах кишат вши, когда жрут не то, что помои, а мёртвую плоть себе подобных. Такие раны наносили себе те, кто жить не хотел. Когда боль внутренняя сводила с ума сильнее чем внешняя. Они не чувствовали, когда раздирали себе лица ногтями, когда ногти погружались в мягкие веки и кровь струилась по щекам вместо слёз. Она понимающе хмыкнула, будто увидела его выражение лица. - Когда-то я была красивой. Любила смотреть на своё отражение. Так мы с ним и встретились. Скажи, он по-прежнему представляется торговцем? - О чём ты? - Я слепая, но чтобы увидеть некоторые вещи, глаза не нужны. Я почувствовала, что сюда идёт кто-то. Кто-то отмеченный им. Его даром. Как будто учуяла запах тухлого мяса и разложения. Я слишком хорошо знаю этот запах. От меня самой пахнет так же. Я давно не встречала тех, кто заключал сделку с ним. Уж тешила себя мыслью, что забралась достаточно далеко от его любимых троп. Скажи, зачем ты заключил с ним сделку? Ты же эльф. Вы его чуете. Чувствуете, что он такое, а потому он охотится только на людей. На таких же глупых слепцов вроде меня. - Это моё дело и отчитываться перед… - И оправдываться передо мной тебе не нужно. Мне просто любопытно. Я хочу знать! – она жадно подалась вперёд вытянув иссохшуюся руку с длинными желтоватыми когтями вместо ногтей. – Как? Зачем? Почему ты, один из тех, кто видит это существо в его истинном обличье мог согласиться на такое! Что он мог предложить тебе настолько ценного, ради чего стоило отдать свою жизнь? - Он не требовал моей жизни! Она рассмеялась глуховатым смехом и эльф наконец понял, почему её голос столь тих – его нет. Сорван. - Он всем говорит, что заберёт только сердце. Только душу. Только гордость. Я говорила с тем, у кого он обещал забрать только смех. И знаешь, что эльф? В итоге он забрал всё! Он всегда забирает всё. Неважно, подразумевала ваша сделка твою смерть или нет. Когда с ним заключают договор и он обещает дать всё, о чём просит клиент, все почему-то видят исполнение желаний, прекрасную жизнь и вечное лето. И забывают, что за каждым летом следует зима. Холодная, жестокая, суровая, когда предел мечтаний это не дожить до весны, а хотя бы не сдохнуть, как животное. - Так просила бы тёплый дом, а не палатку в лесу. Она жадно втянула воздух, принюхиваясь. – Твой запах пока слаб. Сколько прошло с твоей сделки? Месяц? Два? Его клиенты обычно живут мало, а радуются его дарам и того меньше. Ты вот ещё радуешься. - Потому что знал, что просить. - Да? Ещё скажи, что благодарен ему? - Он проживёт без моей благодарности. - Значит ещё благодарен. Это ненадолго. Рано или поздно, но все понимают, что он дал совсем не то, что они хотели. То, о чём они просили, но совсем не то, чего желали. У всех настаёт момент, когда они хотят отменить сделку. Он не отменяет их. Если посчитает достойным второго разговора, то может явиться сам, если же нет, то поиски лишь приближают смерть. Ему не нравятся разговоры и слухи. Он же торговец, а деньги любят тишину. - Он не торговец. - Он заключает сделки. Даёт то, что у него просят, забирая что-то взамен. Тех, кто так делает, называют торговцами. - Хороший видно торговец. Это для него, - насмешливо протянул Иорвет, кивая на маленькую курительницу, в которой тлела жуткая мешанина из разных трав. Он не знал, как, но старуха явно видела его, хоть и не глазами. - Нет. Против него ничто не поможет. Это помогает сдержать видения. Я разучилась бояться смерти, боли и всего того, чего боялась раньше. А их всё ещё боюсь. - Один мой знакомый пил. - Все пьют. Когда приходит время платить у многих рука тянется к бутылке. А твой знакомый, - она уставилась пустыми глазницами то ли на него, то ли на ткань за его спиной, то ли на что-то такое, что нельзя было увидеть. - Этот эльф не заключал сделку. Он просто иногда видел. Я вижу постоянно и никакой алкоголь не может притупить это. Уже даже не помню, когда видела свои сны, а не чужие. Я выцарапала себе глаза, надеясь, что видения уйдут, но они стали лишь ярче, - она горько усмехнулась, тряхнув седыми сосульками волос. - Страшная это сила. Дар, за который многие готовы отдать практически всё. Жаль только они даже не представляют, что в нашем с тобой случае цена оказалась слишком высока. - В нашем? Она долго, молча, смотрела на него своими пустыми глазницами. Сквозь плотную ткань слабо просачивался свет, дымок, неспешно поднимающийся из маленькой курительницы сплетал загадочные узоры и в воздухе неспешно плыл аромат заговоренных трав. - Знаешь какой его любимый напиток? - внезапно спросила она. - Он сказал, что не любит ни вино, ни водку, ни... - Его любимый напиток - слёзы его клиентов. - Тогда он сдохнет от жажды. - Я вижу всё и всех, всегда и везде, вижу то, что было и что будет, но ты первый из отмеченных, у кого нет прошлого. Прошлое оно в прошлом, оно уже случилось и потому, в отличие от будущего, неизменно, но твоё отличается. Оно двоится, словно раздваивается, какие-то части его я вижу ярко, но кое-что тонет в тумане, и я не могу ничего разглядеть. Никогда такого не видела. Даже я не могу заглянуть вглубь и увидеть, как ты его встретил и что он у тебя забрал. Видно, придётся ждать, когда придёт твоё время платить. - Тебе снова не повезло. Он взял плату вперёд. - И ты даже знаешь, что он забрал? - Ничего важного. - И это вторая ошибка, которую допускают его клиенты. Считать, что то, что они отдают, ничего не значит. - Она подняла своё лицо, будто пыталась посмотреть на него своими давно уже опустевшими глазницами. – Первая ошибка – заключать с ним сделку. Она медленно встала, тяжело припадая на левую ногу, приблизилась к нему. Долго глядела, всматриваясь. Иорвет не мог не отметить, что она вторая из людей, кто так откровенно, без страха, разглядывает его, стоя лицом к лицу. - Мы ещё встретимся, эльф. Нескоро, но встретимся. Эта мерзкая вонь ещё не завладела тобой полностью, но это вопрос времени. Я дам тебе один совет. Ты слишком гордый, чтобы им воспользоваться вовремя, а характер твой таков, что и особых страданий о тебе не будет. Но я всегда стараюсь помочь. Всем. Особенно тем, кто с ним столкнулся. Защити её. Она твой единственный шанс на спасение. Других не будет. С этими словами она проковыляла обратно, кряхтя, опустилась на прежнее место, и замерла. В жутковатом красновато-чёрном полумраке её неподвижная фигура даже у видавшего виды Иорвета вызывала неприятное чувство тревоги. Так что он поспешил выбраться наружу. Глупости. Если мнимый торгаш что-то и забрал, то это точно было ему не нужно. Он перепроверил, и не раз, всё и всех. Все, кто ему был дорог были с ним, все были целы и невредимы и любитель «не денежных обменов» у них ничего не забрал: души, сердца, смех, воля к победе и вера в их дело были с ним. Это была хорошая, выгодная сделка, иначе он бы давно заметил, что чего-то не хватает. Какое ему дело до слов поехавшей ведьмы, да старого эльфа, который уже своей тени боится. Чтобы побеждать надо уметь рисковать, жертвовать и заключать временные союзы с не самыми приятными личностями. Эта сделка дала ему шанс спасти Саскию и отстоять Верген, а потому ему плевать, кем на самом деле является Гюнтер О’Дим. Он дал ему именно то, о чём он просил. Шанс. И он его уже не упустит. Трудности, недоразумения, вся эта нелепица с массовыми идиотизмами скоро закончится. Это временные трудности. Всё, что случилось, произошло не потому, что торгаш захотел «напиться». Это случилось из-за того, что такова блядская людская натура: плевать в колодцы из которых они пьют, гадить - где живут, и ради сиюминутной выгоды нанести удар в спину единственному человеку, который искренне пытался помочь. Всё в итоге наладится, даже принц, если разобраться, сдох не напрасно: его кровь будет прекрасным ингредиентом для зелья. Эта мысль ему столь понравилась, что он рассмеялся чистым, звонким смехом, впервые с того раза во флотзамском лесу. И всё-таки по его спине невольно пробежал холодок, когда до чуткого слуха донёсся похожий на шорох опавших листьев едва слышный голос старухи: - Смейся, эльф. Смейся. Плакать будешь потом.