28 ноября 1991 года
За окнами большой хозяйской спальни разливалось молоко нового дня. Грязные тучи низко висели над Сурреем. Казалось, они так и не решили, чем же пролиться на землю — дождем или снегом. Ветер лениво колыхал макушки высоких деревьев, но не сообщал никакого движения этому серому, бескрайнему в своем унынии и тяжести небу. На солнце рассчитывать не приходилось. Джон проснулся резко, рывком. Он напрочь не помнил, что ему снилось, но привычка вставать рано сработала лучше любого будильника. Половина девятого... Сейчас, наверное, Робби на правах старшего стаскивает младших с кроватей и отправляет в столовую, где Вероника уже приготовила им завтрак. Роберт стал почти взрослым. В этом году ему исполнилось шестнадцать; он уже вовсю гонял малышню и активно руководил ею, заменяя отца, когда тот в отъезде. О том, чтобы отправить мальчишек в пансион, речи не шло. Впрочем, школа, куда Джон каждый день — если, конечно, неотложные дела не требовали его присутствия в другом месте — отвозил свое разнообразное рыжее потомство, была дорогой и очень престижной. Что ж… сегодня Робби с Верон придется справляться самим. Старясь не потревожить парней, Джон выбрался из теплой и уютной кровати. Сна не было. Выспаться он, конечно, не выспался — кажется, ему все-таки что-то снилось, что-то беспокойное и тягучее, — но, по крайней мере, можно было жить. Открывать новый день с его заботами, хлопотами и… … и с гранитной плитой неизвестности, все еще давящей на плечи. Вчера они много говорили, но так и не добрались до самого главного — что же дальше? Понятно, что все закончилось. Того, что было вместе с Фредом, уже не будет никогда, но… должно же быть дальше хоть что-то? Вот что следовало обговорить еще, прежде чем они окончательно проснутся и окунутся в насущные дела. Тяжело вздохнув и прихватив шмотки, Джон побрел в ванную. Организм требовал выполнения всех причитающихся утренних ритуалов. Жизнь есть жизнь… Через несколько минут он, уже полностью одетый, вернулся в спальню. — Дикки, который час? — Высунув кудрявую голову из-под одеяла, Брайан смотрел на Джона мутными глазами. — Половина девятого, — прошептал тот в ответ. — Можешь поспать еще. Я пойду вниз, попытаюсь найти телефон и соображу что-нибудь на завтрак. Мешать вам не буду. Спите... — Нет. — Брай принялся выбираться из одеяльного плена. — Я с тобой. Все равно больше не усну… Он тоже скрылся в ванной, не забыв взять свой траурный костюм, аккуратно развешенный на стуле. Джон приблизился к кровати и осторожно, старясь не разбудить Роджера, поправил одеяло. Родж спал очень крепко. Он даже не почувствовал, что остался в кровати один. Его лицо разгладилось, но при дневном свете стали более заметны болезненная бледность и мешки под глазами. К тому же, в волосах Роджера, который и без того рано начал седеть, за эту ночь ощутимо прибавилось белизны. Еще немного — и ему уже не потребуется прибегать к помощи парикмахеров; их «блондинка на барабанах» окончательно превратится в натуральную… Собственно, как и сам Джон. Его виски уже давно и прочно завоевала седина. С этими невеселыми мыслями, стараясь не шуметь, Джон покинул спальню и двинулся вниз, на кухню. Обследовав холодильник, он нашел яйца, хлеб, сыр, масло. В необъятных размеров агрегате со вчерашнего дня теснилось столько еды, что можно было прокормить целую роту голодных солдат. Джон достал тарталетки и сэндвичи. Потом, подумав, все же решил поджарить яичницу и сделать тосты. Хотелось нормального горячего завтрака, а не остатков поминальной трапезы. Брайан появился минут через пятнадцать, когда навороченная кофе-машина уже выдала два больших стакана капучино. Хорошо, что вчера они с Роджем таки разобрались с этой замысловатой технической новинкой. — Как вкусно пахнет! Я даже есть захотел, хотя думал, что не смогу даже смотреть на еду. — Брайан сел за стол и подпер голову рукой. — Вчера мне казалось, что утром обязательно станет легче. Ну, хоть немного… Только что-то не становится. У нас еще столько проблем… не знаю, за что и хвататься! Нужно позвонить Майами, узнать все-таки, что там в завещании, а уж дальше поймем, как нам действовать. Думаю, все это надо решать быстро. Как считаешь? — Я считаю, Брай, что теперь все зависит не от нас, а от юристов. — Джон по-братски разделил глазунью, достал хлеб из тостера. — Давай, наваливайся. Надо поесть, потом вместе поищем телефон. Я вчера Роджера пытал, он сказал, что записная книжка должна быть в гостиной на тумбочке. Надо попытаться дозвониться в клинику, вызвать Дэбби… — Джон посмотрел на Брая, который рассеянно ковырялся в тарелке. — Ешь-ешь! А то выглядишь не лучше Роджа. Зеленый какой-то... Не выспался — понятно… — Да нет, не то чтобы не выспался. Хотя, наверное, и это тоже… Просто мне снилась какая-то муть, даже вспоминать не хочу. — Ну и не вспоминай. Пей кофе, пока не остыл. Как думаешь, стоит разбудить Роджера? Ему тоже не мешало бы поесть, а потом принять таблетку, как велел Бен. — Пусть поспит, успеет еще… Знаешь, все-таки я до сих пор не могу взять в толк, какого хрена он не сказал мне раньше. Он — мой самый близкий друг, черт возьми! — Потому и не сказал. — Джон пожал плечами. — Это не вопрос доверия, Брай. Пойми, тех, кого любишь, бережешь. Вон Фред сколько молчал о том, что подхватил эту пакостную болячку? Не потому что не доверял нам, хотя сам знаешь, с доверием у него в последние годы было много проблем, и на то имелись причины. Но речь не про нас, а так… про окружающих. — Ну… да, наверно. А как ты думаешь, Мэри он сказал сразу? Ей-то он однозначно доверял больше всех. — Нет, думаю, тоже не сразу. — Джон поставил пустую тарелку в раковину. — Ведь он ей оставил все, что имел, потому что они все-таки планировали пожениться. Брайан изумленно сморгнул. — С чего это ты взял? Ну, то есть… я бы не удивился, но все же. Неужели и вправду планировали? Джон поспешил отмахнуться. — Не бери в голову, это скорее мои догадки. Просто Фред однажды проговорился, что, с кем бы там Мэри ни встречалась, все равно любит она по-прежнему только его. Так бывает. Однолюб попал на однолюба. Спать можно, с кем хочешь, а вот в душу пустить только одного. И она такая же…. — И почему только они сразу не поженились! — Брайан с горечью всплеснул руками. — Тогда все пошло бы по-другому. Понятно, что Фред бы все равно гулял по… всем этим местам. Зато у него была бы семья. Была бы опора, понимаешь? И его бы не съедало одиночество… Он встал и, не зная, куда себя деть, подошел к окну. Мысль о том, что в какой-то момент все и впрямь могло сложиться иначе, и тогда не было бы ни вчерашнего жуткого дня, ни этого хмурого утра, упрямо не давала ему покоя. — Тут, мой родной, нет решений с правильным ответом. Не нам с тобой судить, как распорядилась бы судьба, прими эти двое другое решение, но мне кажется, если бы они поженились тогда, в молодости, все равно бы разошлись. Посмотри-ка на себя. Или на Роджера… Он вон как за Доминик ухлестывал! Сколько сил потратил, какая хорошая пара была. А все равно семью не сохранили. Не при нашей жизни. Я вот честно не знаю, был ли бы сейчас с Верон, если б не наш выводок. В турах я регулярно разучивался быть отцом и мужем. Вроде всех их люблю, по всем соскучился. Еду домой с удовольствием. А все равно как-то… Малыши вырастали, пока меня не было, и плохо меня помнили. У старших как-то сама собой появилась своя жизнь, в которую, сам понимаешь, родителей редко пускают. Вероника полностью растворилась в детях и тоже от меня отдалилась. У нее свои дела и заботы, а мне трудно перестроиться. И вот, только в колею войдем — опять надо ехать в Монтрё, новый альбом записывать. Брайан вопросительно заглянул ему в глаза. — Считаешь, ты был бы счастливее, если бы… ну, если бы не наша оглушительная карьера? — Он сам много думал об этом в последнее время, оттого ожидал ответа с особым любопытством. Джон задумчиво вздохнул. — Я считаю, что все у нас было так, как и должно. Брак мы сохранили. Да, у меня бывали и любовницы, и случайные интрижки, только все равно вместе с Верон уже почти двадцать лет. А Фред с Мэри — еще дольше. Хоть и не вместе, а все же вместе. Что-то есть в Мэри такое, что давало Фреду почву под ногами. Она его не оставляла до последнего дня. Думаю, это и есть любовь… настоящая любовь. — Джон слабо улыбнулся внезапной мысли: если Фред и впрямь завидовал ему, время показало, что это было совершенно напрасно. — Жаль только, что с детьми у них не получилось…***
Конец мая, 1986 год
С утра шел проливной дождь, теплый и по-настоящему летний. Окно было приоткрыто, легкую штору развевал влажный ветерок. Тяжелые плети глицинии набухли от дождевых капель и как будто плакали. Свежая зелень лоснилась… Хотелось, чтобы этот дождь наконец закончился. Именно дождливую и пасмурную погоду Фредди сегодня выбрал главной причиной своего затворничества. Нужно же было на что-то сердиться! Даже кошки не скрашивали тягучего и противного чувства. Вот уже три дня он безвылазно сидел дома, стараясь не впасть в дикую раздражительность. В последнее время нервировало все, на что ни кинь взгляд. Наверное, именно это психиатры и называют депрессией. Наверное… На лето был намечен крупномасштабный тур, на сей раз по Европе. После — примерно весной — по Японии и странам Латинской Америки. Парни строили планы покорения мира. Пару раз Роджер заводил разговор, а не рвануть ли им и вправду в СССР? Рынок там был огромным. Знакомые, вроде Элтона, кому уже посчастливилось пересекать Железный занавес, в один голос твердили о большой популярности их музыки в России. Рассказывали, что там массово копируется и распространяется на аудиокассетах каждый их альбом и что они, если захотят, легко могут собрать огромный стадион в Москве, который был построен к Олимпиаде. Майами начал активно искать выходы. Но это было зимой… Еще зимой Фредди полагал, что у него есть будущее — сегодня он отчетливо понимал, что никакого будущего нет. Не осталось сомнений, что все неполадки со здоровьем последних лет — вовсе не обычные разрозненные шалости утомленного работой и веселой жизнью организма. С тех пор как пришло осознание, что СПИД — это не очередная выдумка сумасшедших ученых, а жуткая реальность, Фредди желал только одного — знать наверняка, что стало причиной сбоев, не накручивает ли он себя. Нога, поврежденная на одном из концертов, заживала очень долго и тяжело. Но куда хуже то, что у него начались припадки, похожие на эпилепсию. Определенно, что-то странное происходило с его обычно сильным, привыкшим к нагрузкам телом. И это не было, просто не могло быть банальным стечением обстоятельств. Видя, что проблемы вполне реальны, он стал уделять больше внимания поддержанию физической формы, тем более что туры постоянно требовали этого. Джо стал его частым соратником в походах в спортзал, где Фредди, откровенно говоря, опасался появляться в одиночку — в первую очередь, из-за повышенного внимания к своей персоне. Благо, Джо неумолимо поддерживал его в этом благом начинании. По сей день именно он, Джо Фанелли, оставался единственным человеком, который был в курсе. Памятуя об их общем прошлом, Фредди настоял на том, чтобы парень тоже сдал все необходимые тесты на ВИЧ. К сожалению, и его не миновала эта чаша… Сейчас уже бесполезно было разбираться, кто кого и когда заразил, но тот факт, что Джо тоже болен, не оставлял сомнений: эта гадость — результат какого-то из тех недолгих американских загулов в конце семидесятых. Черт его знает, как именно такое вышло. Соломку не подстелешь. Несколько раз, сдав анализы, Фредди получал отрицательные результаты, и это немного успокаивало, хотя врачи раз за разом повторяли, что тестирование крайне несовершенно, что анализы лучше повторить. И он повторял. Повторял до тех пор, пока не услышал от растерянного Аткинсона окончательный приговор. Его врач много говорил о том, что ВИЧ — это еще не СПИД. Что, скорее всего, организм сможет долго сопротивляться заразе. Но Фредди уже тогда хорошо понимал: его шоу будет продолжаться недолго… В последние дни он чувствовал себя не очень, и сомнения, сумеет ли он выдержать еще один тур, нависли грозовой тучей. Не хотелось бы повторения истории в Сан-Сити. Страшнее смерти видеть смятение в глазах озадаченных и разочарованных поклонников. И потом, он давно уже не тот самонадеянный двадцативосьмилетний дурак, готовый «петь, пока его связки не станут похожими на промежность шлюхи». Врачи говорили, что переутомление и стрессы могут способствовать развитию болезни, ослабляя иммунитет. До сих пор ему удавалось отмалчиваться, но долго так продолжаться не могло. Фредди ясно отдавал себе отчет в том, что еще немного — и он просто обязан будет поговорить с Майами, чтобы сообща решить, как быть дальше. Решить сейчас, пока он жив и относительно здоров. Словом, настроение было отвратительное. Еще и этот бесконечный дождь... Фредди не любил дождь — он любил сияние солнечных лучей, тепло и радость. Любил жизнь. Особенно теперь, зная, что, хотя его тело по-прежнему выглядит здоровым и красивым, что-то внутри уже включило обратный отсчет.***
Звонок телефона прозвучал резко и оглушительно, но Фредди остался безучастным. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. Пусть думают, что хотят! Скука была и осталась его злейшим врагом, но иной раз даже с ней можно пропустить пару рюмок водки. — Фред, тебя к телефону! — Трубку поднял Джо, до того колдовавший на кухне над каким-то очередным кулинарным шедевром. — Это Роджер. Стряхнув с себя приступ раздражения, как пепел с кончика сигареты, Фредди спустился в гостиную. — Да, ежик, я слушаю... — как-то холодно и отстраненно проговорил он. — Фред, это девочка! Представляешь, у меня родилась дочка! — Роджер на том конце провода чуть не подпрыгивал. Во всяком случае, Фредди так показалось. — Семь фунтов, восемь унций. Такая большая и красивая! Фредди улыбнулся. Пожалуй, впервые за несколько дней. — Поздравляю, родной! Как там Доми? — Все хорошо. Родила сама. Доктор сказал, что роды прошли легко. Фред, я так переживал! Последние пару месяцев постоянно боялся, что... ну, ты понимаешь, что все начнется раньше. Но на этот раз обошлось. Теперь у меня есть и сын, и дочь. Мы даже имя еще не придумали. Дом хочет Элеанор, а мне нравится Рори и все тут! — Родж, Рори — мужское имя, если я ничего не путаю. — Очередные чудачества Роджера вновь вызвали улыбку в густых черных усах. — Наплевать! Зато красиво. Да, детка, будешь Рори Тейлор и никак по-другому! Она сейчас прямо у меня на руках, Фред. И не спит... — Я рад за тебя, Роджи. Вот и Тейлоров прибавилось. Глядишь, скоро догонишь Дикки. — Фредди накручивал на палец телефонный провод. — Надеюсь, дочка похожа на тебя. Тогда от парней точно отбоя не будет. — Да ну тебя, Фред, какие еще парни! Я даже думать об этом пока не хочу. Она такая… крохотная. Глазки, носик, ушки — все как будто кукольное, даже прикоснуться страшно. — В трубке раздался тихий писк. — Вот так. Скажи что-нибудь дяде Фредди, дорогая. Фред, это моя дочь передает тебе привет! Ой… сейчас, погоди немного. С минуту Фредди слышал только какое-то шуршание, звуки возни и приглушенные обрывки фраз. — Все, я тут. — Голос Тейлора смеялся. — Она меня всего замочила... Фред, приезжай сегодня ко мне, а? Отметим и заодно поговорим. — Нет, дорогой, сегодня будет как-то нехорошо. Лучше побудь с Дом и девочкой. Решите уже, как ее назовете. А я могу и до завтра подождать. И вообще, лучше приезжай ко мне завтра сам. Скажу Джо приготовить роскошный ужин. У меня есть бутылка «Столичной» и икра. — Пожалуй, ты прав насчет сегодня. Но завтра я обязательно к тебе выберусь. Ближе к вечеру, хорошо? Тоже привезу что-нибудь вкусное... — Роджер замолчал на пару секунд.— Надеюсь, ты все-таки передумал. Ну правда, Фред. Все давно готово к новому туру. На кой хер ты вдруг заартачился? Довольно Вам строить из себя капризную Королеву, мистер Меркьюри! Это будет самый офигенный тур в нашей жизни! Ладно, я побежал. До завтра! — До завтра, ежик. Поцелуй от меня Доми и малышку, — запоздало прошептал Фредди монотонным гудкам. С ним творилось что-то странное. С одной стороны, он был искренне рад за Роджера, но с другой… кошки все же порядочно скребли на душе. Забавное, однако, выражение! Кошки обычно скребут там, где нагадят, так что, правильнее было бы сказать, что кошки нагадили у него на душе, верно? Боже, какая ерунда приходит в голову! Он прошелся по коридору, растерянный и задумчивый. И вдруг как будто опомнился. — Фиби, ты где?! Оказалось, тот отирался на кухне в ожидании вкусного обеда. С утра он успел съездить за покупками и теперь в отсутствие мало-мальски дельного занятия сидел над душой у Джо, пересказывая какие-то сплетни. Иной раз Фредди и сам был не прочь составить им компанию — выпить чаю, поболтать с Джо или послушать россказни Фристоуна. Но сегодня настроения не было даже для этого. — Да, Фредди, ты что-то хотел? — Грузная фигура принялась неуклюже выбираться из-за стола. — Бери машину и дуй в цветочный магазин. Возьми двести фунтов. Купи самые красивые цветы. На все деньги, ты понял? Цветы отвези Доминик. Сегодня у них с Роджером родилась дочь. Адрес клиники знаешь? — Ну да! Знаю, конечно. Отличная новость! — Фиби многозначительно повел носом. — Только все без меня не съешьте. Очень уж вкусно пахнет. Тут в гостиной вновь раздалась телефонная трель. — Опять я кому-то понадобился, — проворчал Фредди. — Фиби, пока ты еще не ушел, подойди к телефону, и если это не Маргарет Тэтчер или не сама королева, то меня нет! — Ты чего сегодня такой недовольный? Какая муха тебя укусила? — Фристоун пожал плечами и двинулся в гостиную. Фредди тем временем прошел в кухню и занял свое любимое место за столом. Что-то проговорив в трубку, Фиби крикнул, что он «умчался за цветами для прекрасных Доминик и девочки» и был таков. — Слава богу, свалил. Заколебал своей пустой болтовней. Ты что, плохо себя чувствуешь? — Джо отставил в сторону миксер, которым взбивал крем в большой чаше. — Ходишь смурной, ничто тебя не радует. — Честно? — Фредди устало потер лицо. — Честно. — Окончательно бросив свой пирог, Джо вытер руки и присел рядом. — Не переживай. Все нормально, дорогой. Пока все нормально. Просто я… — Фредди запнулся и лишь мгновение спустя, покусав нижнюю губу, нашел в себе силы признаться: — Я боюсь ехать в этот проклятый тур. Понимаешь? Боюсь, что не потяну. Что в какой-то момент снова сломаюсь. Аткинсон сказал, что не стоит рисковать с нагрузками. Лучше избегать резкой смены климата и часовых поясов — то есть, о большом мировом турне можно забыть. Задумка, конечно, грандиозная. Все билеты распроданы. Публика по нам соскучилась, но… в этом-то и проблема. Я не знаю, что мне делать, просто не знаю. Эти приступы уже начинают меня пугать. Что если… если это случится на глазах у всех? Джо почесал в затылке. — Хочешь, я поеду с тобой? Как в старые добрые деньки. Уж я-то никого к тебе не подпущу! — Хочу, дорогой. Очень хочу. — Фредди ласково погладил Джо по руке. Трудно сказать, как это получалось, только «Лайза Фанелли» всегда умела отыскать подходящие слова, чтобы на душе стало легче. — Так что за шедевр нас ждет? Ответ Джо заглушил очередной пронзительный звонок. — Сегодня все решили меня достать?! — Фредди яростно фыркнул. — Сиди, я сам подойду! Телефон разрывался, и, казалось, точно так же разрывается его несчастная голова. — Алло, я слушаю! — Фредди, это я. — Голос Мэри был грустным. Безжизненным. — Дорогая, привет! Рад тебя слышать. — Несмотря на хандру, Фредди говорил совершенно искренне. — Что с тобой? — Интуиция редко подводила Меркьюри, а в отношении Мэри — и вовсе почти никогда. И теперь он ясно чувствовал: что-то случилось. — Фредди… можно я приду к тебе? Прямо сейчас. — Что за вопрос! Конечно, приходи. Только скажи, что с тобой все хорошо. — Фредди начинал не на шутку беспокоиться. Такого рода начало едва ли предвещало радостное продолжение. Мэри явно замялась. — Не беспокойся обо мне. Только… — А хочешь, я сам к тебе приду? Посидим, как раньше. Вдвоем. Что скажешь? — Внезапно эта мысль показалась блестящей. Побыть наедине с Мэри. Без его неизменной свиты, постоянно околачивающейся в доме. К тому же, уютная квартирка Мэри — это не особняк, который при всей своей роскоши оставался таким пустым, исполненным пафоса, что лучшим местом здесь Фредди в глубине души считал кухню. — Да, пожалуй. Приходи. Жду тебя. — Судя по всему, Мэри тоже нашла идею отличной. — Скоро буду. Не теряя времени, Фредди прошел к себе, чтобы переодеть рубашку. Потом нашел куртку и зонтик, прихватил бутылку вина, потрепал Оскара по загривку, и, попросив не ждать его к ужину (пирог авторства Джо он обещал попробовать непременно), широким шагом вышел на улицу. Терри уехал за цветами вместе с Фиби, да и к чему гонять водителя зазря? Всего-то пятьсот метров — можно прекрасно добраться и без машины. Однако энтузиазм тут же угас, стоило показаться за оградой. Как не странно, даже в дождь у дверей дежурила компания преданных фанатов — по большей части, подростков. Пришлось задержаться, раздавая автографы и фотографируясь с прыщавыми малолетками. Дальнейший путь оказался не легче. В общей сложности Фредди раздал около трех десятков автографов, поговорил с несколькими очень странными людьми. Машины сигналили… К концу Фредди уже пять раз пожалел, что не взял с собой в провожатые телохранителя или шофера. Неимоверными усилиями избавившись от неимоверной людской любви, он добежал до дома, где жила Мэри, и наконец, спустя сорок минут после их телефонного разговора, позвонил в дверь.***
— Дорогая, ты не представляешь, как трудно было к тебе добраться! — Поцелуй в щеку холодными губами поставил точку в его небольшом путешествии. — В Лондоне меня знает каждая собака, кошка, каждый таксист и… кажется, все подростки. — Черные глаза Фредди озорно сверкнули. — А чего же ты хотел, мировая суперзвезда? — Мэри бегло обняла его. — Проходи. Я уже накрыла на стол… что было. Надеюсь, ты не будешь против тушеного мяса и риса? — Не буду. Давай мясо, рис, вино и себя тоже! Ты не представляешь, как я по тебе соскучился! — Фредди, не раздумывая, прошел в кухню. Всего несколько месяцев назад Мэри рассталась со своим приятелем Джо Бертом, который, если честно, был неплохим малым, но все равно, когда он исчез с горизонта, Фредди вздохнул свободнее. В свое время известие о том, что у Мэри кто-то появился, вызвало у него странную смесь ревности и облегчения. Но потом, случайно узнав, что этот парень — тоже музыкант и, к тому же, поклонник Хендрикса, он лишь расхохотался, прекрасно понимая: долго эти отношения не продлятся. В очередной раз у него не получилось закрыть глаза на очевидное — до сих пор Мэри ищет во всех мужчинах частичку его. Мэри достала из духовки широкое блюдо. Фредди открыл вино и устроился за столом с уютным чувством, что ничего не изменилось с той поры, когда они теснились вдвоем в маленькой съемной квартире. Как будто и не было всех этих лет… Первые несколько минут ели молча. Потом Мэри не выдержала: — Мне сегодня звонил Родж. Думаю, ты знаешь, что у него родилась дочь? — Вино в бокале сверкало рубиновым светом. Дождь все стучал за окном; еда была вкусной. Но больше Мэри не могла молчать, даже зная, что испортит магию этого вечера. Рано или поздно она должна сказать то, что собиралась сказать сегодня. — Конечно, знаю, — усмехнулся Фредди. — Полагаю, в больнице теперь придется чинить потолок. — Зачем? — Мэри едва не поперхнулась, отвлекшись на какие-то свои мысли. — Счастливый отец, прыгая, его проломит. Глаза Мэри засверкали улыбкой. Душу наполнила приятная уверенность. — Фредди, я подумала… может, нам тоже попробовать? Доминик старше меня, у нее уже второй — и, вроде бы, все благополучно. Дорогой, я по-прежнему хочу от тебя ребенка. — Слова, словно мелкие острые камушки, падающие на пол, отдавались звоном в ушах Фредди. Он поторопился опустить голову. — Я — одна, ты… все сложно, я понимаю, но ты ведь сам говорил, что все еще любишь меня, и я тебе верю. Только представь, у тебя был бы сын или дочка! Да, мы с тобой уже не молоды, но я здорова и вполне могу родить. — А я — нет. — Фредди положил приборы на скатерть. Мэри посмотрела на него с изумлением и долей стыда. — О нет, только не это! Ты не хочешь ребенка? Я не верю! Я же видела, с какой любовью ты возился с детьми Джона. И с детьми Мака в Мюнхене… Пожалуйста, только не говори мне, что я все не так поняла или что выдаю желаемое за действительное! Фредди, я не прошу тебя жениться на мне. Мне не нужны ни твои деньги, ни статус «жены Меркьюри», просто… годы идут, и я все яснее понимаю, что по-настоящему хочу быть только с тобой. Это правда. И если кому-то в этом мире я мечтаю подарить ребенка, то только тебе, дорогой. Знаю, что я — дурочка, что уже не первый раз предлагаю это, но ты никогда не говорил твердого «нет». И вот теперь… Нет, я и вправду не верю! Фредди не мог заставить себя поднять взгляд. Еще час назад он бы и подумать не мог, что самым страшным испытанием для него станет просто заглянуть в глаза любимой женщине. Было очевидно, что ее решение — не спонтанное, продиктованное завистью к Дом и Роджеру, вовсе нет. Наверняка за этими горячими словами долгие часы раздумий и отчаянных споров с собой. Ясно, что он виноват сам. Мэри ждала его всю жизнь — в глубине души он понимал это с того дня, когда она покинула квартиру на Стаффорд-Террас. Все эти годы она жила надеждой, которую он питал в ней, будучи трусливым подонком, не способным окончательно отпустить. И сейчас… он честно не знал, как поступил бы, если бы выбор уже не был сделан за него. Он держал ее рядом с собой, как малолетний проказник, который, прячась в шкафу, оставляет небольшую щель в дверном проеме, потому что боится кромешной тьмы. Чем больше он погружался в мир ночных развлечений — тем приятнее было думать, что у него все еще есть надежный якорь, который в любой момент вытянет его на поверхность. Она безропотно простила ему измену. Много лет терпела его многочисленных любовников — настоящих и приписанных прессой, — ни словом его не осудив. И все для того, чтобы сегодня он разочаровал ее окончательно? — Извини… — наконец пробормотал он. — Я не могу иметь детей. И с тобой — в первую очередь. — Почему? — Голос Мэри превратился в шепот. — Фредди, что случилось? Считанные мгновения потребовались, чтобы осознать всю тяготу того, что ему предстояло сделать. Каким бы трусом он ни был, ему бы и в голову не пришло рискнуть здоровьем и жизнью Мэри из страха разбить ей сердце. Разве что он бы предпочел, чтобы она узнала при иных обстоятельствах… Наконец он посмотрел на нее — и лишь теперь заметил слезы, льдинками застывшие в родных фиалковых глазах. — Ты права, я все еще люблю тебя. Но заниматься с тобой любовью не могу. … Так он сказал единственной в мире женщине, с которой хотел бы родить детей и прожить бок о бок до конца жизни, что умирает.***
28-е ноября 1991 года
— Насчет того интервью в восемьдесят шестом… Ну, помнишь, когда Фред сказал Виггу, что скорее завел бы еще одного кота, чем ребенка… — Брайан отхлебнул из чашки. — Я думаю, ты прав. Идиотская шутка, но в первую очередь — горькая. — Да уж… Может быть, Фред просто не знал, что сказать. Все равно о них с Мэри ходили слухи. Врать особо не хотелось, вот и ляпнул хрень… Слушай, давай-ка я попробую посмотреть телефонный аппарат в гостиной? Что-то я вчера ступил. Там, наверное, всего пару проводов прикрутить на место. И не надо будет бегать по дому. — С этими словами Джон принялся шарить по кухонным ящикам в поисках того, что можно было бы использовать в качестве инструмента. — Попробую ножик вместо отвертки, а скотч — вместо изоленты. И то, и другое тут есть. Ну что, попробуем восстановить связь с внешним миром?