28-е ноября 1991 года
— Может, расскажешь завтра? Точнее, уже сегодня, но только утром… — Джон поднялся с дивана и, взяв руку Брайана, попытался вздернуть его на ноги. — Давай уже, вставай! Раздевайся. Ну, шевелись же! — Признаться, Джона не на шутку пугала эта заторможенность. Пару лет назад Брай был в глубокой депрессии из-за потери отца и развода с Крисси, который по сей день так и не был завершен, — в то время именно такое выражение безразличия ко всему происходящему стало постоянным спутником Брайана Мэя. Сегодня они похоронили Фреда, Роджер чуть не заработал инфаркт, и Джон чувствовал, что его эмоциональный выплеск еще обязательно аукнется какой-нибудь гадостью в ближайшем будущем. Он даже не сомневался в этом… А Брайан… Брайан привычно уходил в себя. В такую знакомую и даже по-своему уютную депрессию, огораживающую его от внешнего мира. Как будто долго искал дверь, ведущую туда, и вот, наконец нашел, воспользовавшись воспоминанием о давнем разговоре и обвинив себя во всех грехах. Брай, вздохнув, начал раздеваться. Джон не мог спокойно смотреть на это замедленное кино, кадры в котором сменяли друг друга не чаще, чем раз в три секунды! — Давай, хватит копаться! Хватит, блин, себя жалеть! — проворчал он, чувствуя, что выпивка, беготня, выяснение отношений и не спадающий эмоциональный накал вымотали его окончательно. Хотелось только одного — лечь спать. Поскорее оставить позади этот невыразимо страшный и длинный день. — Я сегодня полночи работаю нянькой. То одеваю, то раздеваю. Надо было Джо прихватить, у него это всегда получалось быстрее и аккуратнее. — Да-а, Джо… — Брайан наконец расстался с пальто и бросил его на пол, что было для чистюли-Мэя неслыханным делом. Этот парень упрямо не шел у него из головы. Честно говоря, его порядком удивило, когда «The Sun» назвала садовника Джима Хаттона «последним любовником Фредди». Он-то был уверен, что, если у Фреда и могли сложиться любовные отношения с кем-то из троицы слуг, так только с Джо, которого тот всегда выделял особым доверием. А впрочем, кто его разберет… — Это правда, Джо все делает хорошо… Знаешь, я думаю, он по-настоящему любил Фреда. До сих пор любит. И… ты в курсе, что у него тоже ВИЧ?***
Начало ноября, 1991 год
— Фред, ты будешь есть? — Джо вошел в спальню Фредди и осторожно приблизился к кровати. Последние пару недель после возвращения из Монтрё Фредди почти не вставал, много спал. Он стал таким худым, что Джо мог поднять его без посторонней помощи. Оставалось надеяться, что он не откажется от жидкого куриного бульона, недавно снятого с плиты. Фредди повернулся на подушках. — Спасибо, милый, но я что-то не голоден. Джо присел на край кровати, старясь подавить приступ паники. Он постоянно ловил себя на мысли, что боится. Собственно, в этом не было ничего удивительного, все они существовали в непрерывном страхе, думая о том, что именно этот день может стать последним в жизни Фредди. Джо старался не заглядывать даже на пару дней вперед. Жить только настоящим моментом — в этом было их единственное спасение. И все же, горестные мысли нет-нет да накрывали разум черным покрывалом. Они с Фиби обзавелись пейджерами, чтобы всегда быть на связи. Он старался пореже выходить из дому и каждую свободную минуту проводил здесь, в большой хозяйской спальне с видом на сад, с огромной удобной кроватью и с… … с умирающим Фредди на ней. Еще он ходил в спортзал, вымещая там всю свою боль, всю злость на блядскую судьбу. Дома он был прежним. Обычным Джо… Хотя только Богу известно, чего ему это стоило. — Ну пожалуйста, попытайся поесть хоть немного! Хочешь, я сделаю тебе сока из манго или еще чего-нибудь вкусного? — В его голосе отчетливо звучали просящие нотки, как у ребенка, который хочет еще посидеть за любимой компьютерной игрой, когда родители гонят его спать. — Пока не хочу. — Фредди видел, что Джо расстроился и готов заплакать. — Не надо так. Я поем чуть попозже, хорошо? Обещаю тебе. — Хорошо. — Джо хлюпнул носом и улыбнулся той светлой улыбкой, которая ничуть не изменилась за все эти годы. Она напоминала улыбку мальчишки, которому сказали, что сегодня в школу можно не ходить, а лучше устроить внеплановый День рождения. Слезы испарялись с его лица так быстро, как это свойственно только детям, — вот что нравилось Фредди в этом парне больше всего. — Иди ближе, дорогой. — Фредди, улыбаясь, похлопал по кровати рядом с собой. — Вот так, садись ко мне. Давай немного побудем вместе. Расскажи, как там у вас дела… Джо с радостью устроился у него под боком и принялся докладывать о том, что происходит в доме и о кое-каких новостях, долетающих сквозь толстые стены их крепости, осаждаемой папарацци. Любимой темой Фредди были кошки, потому Джо решил сосредоточиться на проказах пушистых любимцев. Словно услышав, что речь идет о ней, на кровать запрыгнула Далила. Дрожащей от слабости рукой Фредди погладил короткую густую шерстку. За сравнительно недолгий срок пребывания в Гарден Лодж эта молодая кошечка успела снискать особые привилегии. Хозяин по-прежнему искренне радовался, когда она расхаживала по его постели, несмотря на негодование Фиби, утверждавшего, что через катетер в кровь легко может попасть инфекция. Как бы то ни было, дважды не умирают. Джо рассказал, как утром опять доставал Оскара из корзины с бельем и о других мелочах. Как это ни грустно, именно кошек Фредди любит больше остальных обитателей этого дома. Пожалуй, кошкам здесь разрешалось все. И если где-то и впрямь существовал кошачий рай, то находился он по адресу: «Соединенное королевство Великобритания, Лондон, Кенсингтон, Логан-Плейс-1». Бывало, Фиби устраивал им с Джимом истерики, говоря, что заколебался убирать отовсюду кошачью шерсть. Коты отвечали взаимностью, и Голиаф уже не раз портил его ботинки. Завершив рассказ, Джо все же решился и осторожно обнял Фредди одной рукой, уткнулся в его макушку. — Из головы не идет одна мысль, — глухо признался он. — Что, если это я тебя… тогда, помнишь, в Спрингфилде? — Ему с трудом давались слова. Голос срывался. — Я думаю, это вполне возможно… — Или я тебя. Тогда же. — Фредди с грустью опустил глаза. Он чувствовал себя загнанным в угол — СПИД обложил его со всех сторон, забирая друзей одного за другим. Тони Бастин, Джон Мёрфи, Пол Прентер… поговаривали, что Кенни Эверетт тоже болен. Если бы они только могли знать заранее, чем обернутся их, в сущности, невинные ночные развлечения! Они никому не причиняли вреда — просто пытались прогнать долбаную скуку. Даже у Миннси, который по сей день корчит из себя «жертву неверности рок-звезды», в целом, все неплохо. Так что, если это — их наказание, оно едва ли соответствует содеянному. Сейчас Фредди с легкостью отдал бы все, что имеет, чтобы вернуть любого из этих людей. Увы, жизнь часто не оставляет нам выбора, а смерть — тем более. С тех пор как не осталось ни малейших сомнений в том, что он инфицирован, Фредди боялся только одного — что невольно может стать причиной смерти еще кого-то из близких. С годами это все больше напоминало паранойю. Он стал избегать физических контактов, даже обычный поцелуй в щеку превратился в тяжелое испытание, ведь никто из врачей не мог ручаться на все сто, что им до конца известны пути передачи этой заразы. Когда у Джо тоже выявили ВИЧ, сказать, что Фредди расстроился, означало бы не сказать ничего. Это был последний и самый страшный, самый подлый удар проклятой судьбы. Фредди переживал и винил себя. Впрочем, пока молодой и сильный организм успешно сопротивлялся — так могло продолжаться еще много лет. Джо решил, что не будет принимать никакие лекарства, во всяком случае, пока. Лучше быть аккуратным сейчас, чем потом жалеть. Он активно занимался спортом, пил витамины, следил за питанием и прекрасно выглядел. Ничто не напоминало о том, что и в его крови живет тот же смертельный вирус. — Дорогой, если сможешь… прости меня. Ты такой молодой и красивый. У тебя еще вся жизнь впереди… — Фредди умолк, стараясь отдышаться. — Глядишь, скоро появится эффективное лечение. Говорят, уже есть разработки. Кто-то из помощников Аткинсона недавно упоминал об этом… кажется. Я уже не успею, а вот ты… — Он сглотнул, внутренне понимая, что хватается за соломину. — Возможно, ты проживешь еще очень долго. — Как же я буду без тебя, Фред? — сорвалось с губ против воли. Джо долго старался держаться, но чувства искали выход. Он снял очки, пристроил их на тумбочке и теперь, уже не стесняясь, вытирал глаза. — Будешь. Еще как будешь. Давай-ка не реви, парень. Ты молод и пока еще здоров. Я прав? Все хорошо? — спросил Фредди обеспокоенно. — Да, Фред. Я только вчера в спортзале был, да и врач говорит, что все отлично. — Джо вздохнул. — Ну вот. Значит, пора тебе подумать, что будешь делать дальше. Уж теперь-то, надеюсь, не вляпаешься в дерьмо, правда? — Фредди повернул голову и посмотрел ему в глаза. Сквозь слезы тот улыбнулся вновь. — Не вляпаюсь. Но… мы же столько лет вместе, Фред… Фредди, я был счастлив только рядом с тобой. Я не умею по-другому! — Ничего, мой хороший. Все учатся — и ты научишься тоже. — Фредди мягко погладил его по руке. Прикосновение заставило Джо встрепенуться. — А помнишь, как я жил у тебя на Стаффорд-Террас, и все думали, что ты приволок очередного любовника? Скажи им, что я в соседней комнате спал, ни за что бы не поверили! — Помню, помню, — Фредди попытался изобразить улыбку, но веселье быстро сошло с лица. Еще он помнил, как Джо плакал украдкой от него однажды январским утром…***
Январь, 1978 год
Наутро, проснувшись в кровати Фредди, Джо не мог поверить, что все, случившееся с ними вчера, — не причудливый сон. Последнее время он жил мечтой — как в один прекрасный день придет к Фреду, вернет ему все деньги до последнего вшивого цента, и вот тогда, закрыв долг, скажет все, что хотел сказать давно. Но на деле все решил случай. Хорошо это или плохо — трудно сказать. Вчера, увидев Фреда по телевизору, Джо не поверил глазам. Нет, конечно, каким-то наитием он всегда осознавал, что этот эксцентричный молодой мужчина вряд ли может быть рядовым музыкантом, колесящим по миру с оркестром классических инструментов. Но и того, что он окажется лидером популярной рок-группы, название которой хотя бы раз слыхали даже те, кто ничего не шарит в современных исполнителях, — этого Джо уж точно не мог предположить. Но все это было вчера. И радость узнавания заново, и приятный вечер вдвоем, и самое главное, его признание. Впервые он сказал кому-то эти, вроде бы, банальные, но вместе с тем такие хрупкие, такие сокровенные слова. Безусловно, и раньше бывали парни, которые ему нравились. Случались робкие юношеские влюбленности. Была даже одна девочка, на которую он когда-то не на шутку запал. Однако никогда прежде ничего даже близко похожего. Позднее он целовал грудь Фредди, исступленно повторяя одними губами: «Люблю, люблю, люблю…» и в глубине души удивляясь сам себе. Однажды отыскав смелость признаться в своих чувствах, он был готов произносить это снова и снова — казалось, до бесконечности. Происходящее слишком напоминало счастливое безумие. … А сейчас он сидел на постели, которую делил ночь напролет с первым в его жизни любимым мужчиной, и горько плакал. Никакой страсти у них не получилось. А получилось лишь, немного поласкав друг друга, уснуть. Фредди не отвечал на его признания — просто прижимал его к себе, гладил по голове и твердил одно и то же: «Мой хороший, мой дорогой… все у нас будет хорошо… все будет отлично». И… все? Что же дальше? Фредди пошевелился под одеялом. Джо, испугавшись, что его слезы будут замечены, поспешно встал с кровати и отошел к окну, вытирая мокрое лицо. — Эй ты чего? — Фредди завозился в кровати и сел, опираясь на спинку. Потом, угадав, в чем дело, на миг спрятал лицо в ладони. — Какой же я дурак! — усмехнулся он. — Прости, я, наверное, тебя здорово разочаровал, но вчера у меня не было никаких сил. Тот звонок… — Да я понимаю. — Джо окончательно стряхнул слезы с глаз и надел очки. — Звонил наш менеджер. Брайан вчера попал в аварию. — А кто такой Брайан? — Джо повернулся к нему лицом, уже не скрывая покрасневших глаз. Впервые Фред заговорил с ним о своих друзьях и знакомых, раньше эта тема почему-то была для него закрыта. — Брайан — наш гениальный гитарист и мой друг. Близкий друг. Все парни из группы — мои друзья. — Фредди ласково смотрел на Джо, от всей души надеясь, что тот не понял, как много эта ночь расставила по местам. — Все обошлось, он просто разбил машину, но я сильно испугался. И вообще, вчера был очень трудный день. Мы снимали клип, было холодно… — Ясно. — Джо присел на кровать и стал натягивать брюки. — Я сварю кофе и сделаю завтрак. Что ты будешь? Хочешь яичницу с беконом? По всем правилам, как в «September». Фредди слабо улыбнулся и протянул к нему руки. — Иди сюда, дорогой. Завтрак подождет. Наверное, Джо бы очень удивился, узнай он, что Фредди вполне удовлетворен минувшей ночью. Настолько, что не мог и мечтать о большем. Он не хотел секса. Не хотел терзать себя мыслями о будущем, раз за разом приходя к выводу, что человек, который не способен спать с тем, кого любит, и любить того, с кем спит, так или иначе обречен на одиночество. Единственное, чего ему хотелось, — снова ощутить тепло объятий, ласку и заботу. Жить только этим счастливым и уютным мгновением. — А хочешь поехать со мной в тур? — предложил он. И вдруг от души рассмеялся, радуясь собственной выдумке. — Да-да! Что скажешь, дорогой? Не ты ли говорил, что мечтаешь о путешествиях? — Фред, ты серьезно? — оживился Джо, его глаза сверкнули. — Ну разумеется! Я найду тебе место в команде. И мы будем проводить много времени вместе. Я покажу тебе Европу — Париж, Роттердам, Вену… лучшие музеи, театры, магазины, ночные клубы. Джо, ошарашенный внезапным предложением, не смог вымолвить ни слова, лишь закивал часто-часто, давая понять, что эта мысль ему по душе. — Только… как же работа? — немного смутился он. — Я ведь недавно устроился. — Не переживай, — отмахнулся Фредди. — Возьмешь небольшой отпуск. Владельцы ресторана — мои хорошие приятели. Думаю, мы с ними легко договоримся. — Он лукаво подмигнул. Не зная, что и думать, Джо в счастливом смятении прижал голову к его груди и прикрыл глаза. «Какая, в самом-то деле, разница, что будет дальше?» — подумал он с внезапной улыбкой. Даже если между ними так ничего и не изменится, самое главное — они будут рядом. По крайней мере, Фред ясно дал понять, что хочет этого не меньше. И если действительно так, то остальное — мелочи, не стоящие того, чтобы забивать себе голову и портить такое хорошее утро.***
Начало ноября, 1991 год
— А сколько мы с тобой ездили по всему миру! — Воспоминания все же пробудили на лице Фредди слабую улыбку. — Да, по всему миру… — Джо потерся носом о темную макушку. — Между прочим, ты испортил мне карьеру, знаешь об этом? Сейчас я уже дорос бы до главного помощника. — Ну уж нет! Ты сам был бы шефом, я уверен. Твой прекрасный рождественский гусь в прошлом году пошел на ура. — Фредди улыбнулся чуть шире. — Ничего, у тебя все впереди. Еще успеешь стать шефом. Потом. После… Я оставлю тебе немного денег. Но пожалуйста… очень тебя прошу, дорогой, не плачь. Надеюсь, ты не жалеешь ни о чем? — Никогда! Никогда и ни о чем! — выпалил Джо, не задумываясь ни на мгновение. И будто в подтверждение своих слов теснее прижался к Фредди, стараясь не задеть катетер на шее и не сделать больно.***
22-е ноября 1991 года
— Джо, поднимись наверх. Мистер Бич просил принести им поесть. Я было хотел, но зовут тебя. — Фиби с неудовольствием отвлекся от сериала, подняв трубку внутреннего селектора. — Приготовь что-нибудь. Тут же Джо дернулся к холодильнику в поисках того, чем можно было бы покормить Джима Бича. Еда для Фредди была готова, но согласится ли он поесть, неизвестно. С самого утра, когда приехал менеджер «Queen» и личный адвокат Фредди, они втроем не находили себе места. Джим Бич не спускался уже почти пять часов. Все это время обитатели Гарден Лодж (за исключением четвероногих) тревожно переглядывались, и, чем бы они ни занимались, шестое чувство каждую минуту подсказало, что там, наверху, сейчас принимается какое-то исключительно важное решение, которое — вполне возможно — отразится и на них. Джо достал из холодильника сэндвичи, приготовил чай, водрузил все это на поднос вместе с жидким бульоном и измельченными в пюре фруктами и направился на второй этаж. Он не сомневался ни секунды, что его позвали не просто так. Судя по всему, разговор предстоял серьезный. Собрав волю в кулак, он открыл дверь спальни. Джим Бич сидел в кресле у окна. Фредди, тяжело дыша, лежал на подушках. Вид у обоих был похоронным. — Джо, поставь еду на столик, вот сюда, — скомандовал Джим. — И сам устраивайся. Надо поговорить. — Фред, я принес тебе поесть. — Джо растерянно улыбнулся, стараясь скрыть тревогу. — Сделал твой любимый фруктовый салат в виде пюре. На вкус получилось просто здорово. Пожалуйста, поешь хоть немного, ладно? Я достану твое лекарство. — Да, дорогой. А потом и поговорим. Майами, поешь тоже. Фредди окончательно отказался от лекарств несколько недель назад, но по-прежнему вынужден был принимать сильные обезболивающие, которые назначил Аткинсон. Мэри лично следила за тем, чтобы все предписания врача неуклонно выполнялись, однако семейные обстоятельства не позволяли ей находиться рядом с Фредди постоянно, а в ее отсутствие эти обязанности целиком ложились на плечи Джо и Фиби. Дальше последовала обычная рутинная работа. Пока Джим с сурово-задумчивым видом жевал сэндвичи, Джо занялся Фредди — помог ему съесть несколько ложек бульона, затем — несколько ложек пюре. Придержал его, пока тот выбирался из постели, и осторожно отвел в туалет. По возвращении помог устроиться на прежнем месте, поправил простыни и подушки. Фредди улегся, и, отдохнув пару минут, очень тихо начал свою речь: — Как ты понимаешь, Майами пришел не для того, чтобы сыграть со мной партию в «Скрэббл». Нам предстоит решить, что будет дальше… — На долю секунды лицо Фредди перекосилось так, словно он увидел прямо перед собой какое-то отвратительное и опасное насекомое. Потребовалось несколько мгновений, чтобы он взял себя в руки. — Так вот, мы решаем, что делать дальше и как мне распорядиться деньгами. Догадавшись, к чему он клонит, Джо попытался было что-то возразить, однако Фредди не дал ему вставить и слова. — Мальчик мой, мне трудно говорить, так что не мешай. Когда меня не станет — а это случится очень скоро, — я бы хотел, чтобы ты начал новую жизнь. Мы с тобой уже говорили об этом. Я благодарен тебе за все эти годы, что ты был рядом, за каждый день. Мне тебя послал Бог, не иначе. Это был неожиданный и роскошный подарок, но теперь… ты молод, полон сил и, надеюсь, здоровье позволит тебе прожить еще долго, очень долго.... — Фредди сглотнул. — Я давно принял решение. Основное мое состояние и этот дом будут принадлежать Мэри. Если бы не ряд обстоятельств, она была бы сейчас моей женой, так что, все это — ее по праву. А тебе я собираюсь оставить кое-какие деньги, чтобы ты... — Нет. Не надо! — запротестовал Джо. — Я ведь деньги, которые ты мне платил, не транжирил. За много лет у меня скопилась хорошая сумма. Я не останусь на улице, честно… — Дай же мне договорить! — вновь перебил его Фредди, в чьем тихом голосе неожиданно появились стальные нотки. — Я хочу оставить тебе эти деньги… думаю, миллион-полтора. Этого достаточно, чтобы ты начал свое дело. Скажем, обзавелся собственным рестораном. Ты ведь хотел бы? И в конце концов, так у тебя будет возможность получить самое качественное лечение. — Нет, Фредди, не вздумай! — Джо чуть не плакал. — Рано или поздно об этом узнает пресса. Сразу начнутся разговоры, на каком основании твой повар вдруг стал миллионером. Как я буду смотреть в глаза твоим родителям? — Мальчик прав, — заметил Бич, который до этого момента не вмешивался в разговор. Он поставил чашку на столик, отер губы салфеткой и встал со своего кресла. — Подробности завещания придется обнародовать, это не подлежит обсуждению. Ты — богатый и знаменитый человек, Фредди. Желтая пресса давно мусолит на все лады твой… кхм… образ жизни. Если какому-то «ассистенту» Джо Фанелли вдруг достается такая сумма, это вызовет нездоровый ажиотаж. Поверь, публика сумеет сопоставить дважды два. Фредди посмотрел на него с какой-то обреченной решимостью. — Дорогой, если ты и вправду хочешь, чтобы я сделал то, что ты уговариваешь меня сделать, сперва пообещай, что имя Джо не всплывет ни в одной бульварной газетенке. Ты говорил, что это нужно, в первую очередь, для безопасности моих близких. Джо — один из них. Он, и Фиби, и Джим, и Мэри, и Рикки, и ее другой, еще не рожденный малыш, которого я так и не увижу… — Не договорив, он с болью прикрыл глаза. Три года назад Фредди Меркьюри сполна ощутил, что такое журналистская травля, и не желал, чтобы кто-то из дорогих ему людей испытал на себе нечто похожее. — Что ж, предлагаю сделать так. Оставь равную сумму Джо, Фиби и Джиму. Тогда разговоров не будет. Не будет сплетен. Они — твои слуги и компаньоны. Им нужны жилье и деньги на первое время. — Хорошо, — Фредди, немного подумав, кивнул. — Я оставлю по полмиллиона каждому. Надеюсь, этого хватит. Джо, сидевший в ногах кровати, сообразил, что, похоже, завещание Фредди вовсе не было главной частью разговора. Но подробности ему все равно вряд ли расскажут. Меньше всего хотелось думать о своем будущем, даже представлять это будущее. Но Фредди прав — все вопросы надо разрешить сейчас, завтра может быть поздно. Разрешить так, чтобы он в дальнейшем мог спокойно прожить, сколько ему отпущено. — Я… я уеду... — Слезы наворачивались на глаза. — Уеду, как только смогу. Обратно в Штаты. Мне хватит денег для начала. Ты прав, я хочу попробовать заняться бизнесом… — Правильно. Уверен, у тебя получится начать с чистого листа, дорогой… Найдешь себе кого-нибудь. — Нет! — воскликнул Джо и побледнел. Его губы затряслись. Это правда, в Лондоне его не держало ничего, кроме Фредди. Но он и на секунду не мог представить, чтобы место в его сердце занял кто-то другой. — Да, — спокойно возразил Фредди, глядя на него с теплотой. — И все у тебя будет хорошо. А теперь иди вниз, а то Фиби решит, что ты вступаешь с нами в какой-то заговор… Ступай. Нам с Майами предстоит обсудить еще многое…***
28-е ноября 1991 года
— Да, жалко парня… Но пока он, вроде, неплохо держится. — Джон задумчиво смотрел на Брайана. — Надеюсь, у него и впрямь все сложится, как надо. Видит бог, рядом с Фредом было не так уж много людей, которые действительно этого заслуживают. Кстати, сегодня Джо не было на похоронах… — Он остался на Логан-Плейс. «Готовить скромные поминки», как сказала Мэри. Кстати, родители Фреда тоже туда не поехали. Кашмира сказала, что лучше они дома... Для них все страшное кончилось — Фредди теперь в лучшем мире. — Брайан вздохнул, вновь мысленно возвращаясь к Джо. — Почему все-таки я решил тогда, что он — игрушка? Он… Джон раздраженно тряхнул головой, как бы говоря, что не намерен перемалывать одно и то же по десятому кругу. — Брай, пошли наверх, а? Надо посмотреть, что там с Роджером. Я волнуюсь и вообще ужасно хочу спать. — Подожди, я же не рассказал! — О Господи, Брай, сколько можно?! — Джон закрыл лицо руками. С одной стороны, стоило позволить Брайану выговориться. Вскрыть и этот нарыв. Но с другой… силы уже заканчивались. — Джон… Джон я хотел тебе сказать, что Фред еще припомнил мне тот разговор. Я тогда страшно обиделся, а теперь понимаю — поделом! Его я тоже страшно обидел! — Обидел, спорить не буду. Ну и что? Брай, может, хватит уже? — Джон чувствовал, что вот-вот сорвется снова и, не дай бог, наорет на Брайана. — А то! — Брай взвился на ноги. — Всю жизнь, Джон, всю свою гребаную жизнь я считал, что живу правильно. Что, когда я слушаюсь родителей, я делаю правильно. Что, когда я поступаю согласно всем общественным нормам, я — молодец. Я учился в колледже — отец меня хвалил. Он поддержал мое увлечение музыкой: «У всех должно быть занятие для души, сынок. Не только работа». Он очень надеялся, что я защищу диссертацию и стану молодым профессором, что буду заниматься наукой и преподавать. «Профессор Брайан Мэй», представляешь себе! Это отец посоветовал устроиться в школу — чтобы набраться опыта. Ты знаешь, у моих родителей было не так много денег, но мне они дали все, что могли. Когда встречались с Крисси, мама поджимала губы: «Ты же понимаешь, что нельзя жить с девушкой вне брака? Что про тебя скажут люди, Брайан! Ты должен жениться…» Джон, я все делал правильно! Разочаровать родителей — как такое возможно! Своей жизнью я начал жить, лишь когда встретил Фреда. Он… он как-то слишком сильно, слишком очевидно выбивался из этих правил. Он показал мне, что жить не по правилам вовсе не так страшно. Вся моя душа тянулась к этому, но разум сопротивлялся… — Вновь Брайан расхаживал по комнате туда-сюда, и его длинные руки не могли найти себе места. Что поделаешь, им повезло и не повезло одновременно прожить двадцать лет бок о бок с самым ярким, самым талантливым, самым добрым, самым удивительным человеком, какого только можно себе представить. Повезло — потому что все эти годы он наполнял каждого из них своим теплом, неиссякаемым задором, упорством и страстью. И не повезло — потому что теперь, без него, они втроем напоминают потерявшихся детей, которые не представляют, что им делать и куда идти. Дикки прав, Фред был лучшим из них — никогда еще Брайан не осознавал этого с такой ясностью, как в эти минуты. Только лучшие уходят молодыми. Так уж устроен этот гребаный мир. Чем ярче звезда — тем быстрее она сгорает, ему ли, астрофизику Брайану Мэю, этого не знать… — Фред, он как-то умел... не идти на прямой конфликт. Как-то сглаживал... Мог общаться с родителями, но при этом умудрялся жить своей жизнью. Своей, Джон. А не той, какую нарисовали в своем воображении его папа и мама. Своей, понимаешь? И то, что про него сейчас пишут всякую муть, не имеет никакого значения. Все равно он прожил жизнь так, как хотел ее прожить. Писал музыку, которую любил, и отстаивал право звучать по-своему. Пробивал головой стены, шел на… шел на все, чтобы осуществить то, чего требовала его душа. И как ни горько оттого, что его нет рядом, я могу смело сказать, что он умер счастливым. А я? Тогда в Мюнхене он меня этим нашим давним разговором не попрекнул, а стоило бы! Стоило!***
Февраль, 1982 год
— Брай, ты же говорил… Ты говорил, что мы с тобой будем вместе, я помню! Ты обещал! — Миниатюрная брюнетка с вызывающе-ярким макияжем истерично кричала на всю студию. У Брайана уже закладывало в ушах. Сессия была в самом разгаре, когда вдруг объявилась эта визгливая дура, буквально застав его врасплох, и устроила концерт по заявкам. Пришлось уединиться с ней в студии звукозаписи, и вот уже с полчаса Брайан, мягко успокаивая ее и искоса поглядывая, что происходит в аппаратной в его отсутствие, чувствовал, что вот-вот лишится остатков самообладания. Было большой ошибкой не только связываться с этой глупой маленькой стервой, но и вообще приближать ее к телу. Ошибка продолжалась уже почти два года. Брайан приезжал в Мюнхен — и тут его неизменно ждала Лиззи. Красивая, молоденькая и безотказная Лиззи мчалась в его объятия. Все было прекрасно. Удобно и без проблем. Крисси безвылазно сидела дома с Джимми и маленькой Лу. Честно говоря, Брайану претило, что его симпатичная и, в целом, довольно милая женушка год от года все большее превращается в кудахтающую наседку. И в конце концов, он бывал дома всего два месяца в году, а она не часто радовала его своими приездами, так что же ему, в узел завязать? До сегодняшнего дня Лиззи была отличным вариантом проведения досуга и… определенного рода сексуальных экспериментов подальше от дома, в веселом городе Мюнхене. — Лиззи, угомонись. Я ничего тебе не обещал и не мог обещать. Ты в курсе, что у меня жена и дети, как я могу на тебе жениться? Подумай сама. Ты — дорогой мне человек… в определенном смысле. Но ни о какой женитьбе и речи идти не может! — Брайан сам не замечал, что его голос холодеет с каждой минутой. Хотелось наконец закончить эти бессмысленные пререкания. К тому же, своим появлением Лиззи отвлекла его от работы, сбив настрой, так что самым лучшим будет сейчас выпить в любимом баре через дорогу, чтобы привести в порядок нервы. Впрочем, с барами и клубами давно пора завязывать, равно как и с выпивкой. Пару дней назад он записывал свои партии на пьяную голову — наутро было стыдно за ту хрень, которая у него получилась. Нет, дальше так не пойдет! К чему вообще, скажите на милость, вся эта истерика? Лиззи была хорошенькой танцовщицей из клуба, куда они как-то зашли всей компанией. Смешливая девочка весь вечер смотрела на него с обожанием, а после не раздумывая отправилась с ним в номер шикарного отеля и осталась там на неделю. Впервые за долгие годы Брай вновь чувствовал себя молодым, полным сил и любимым. Ни о чем не заботясь, он пробовал то, что давно хотел попробовать, но с женой это был совершенно не вариант. Молоденькая, шустрая и гибкая Лиззи тотчас исполняла все его капризы. И вот теперь… Какая муха ее укусила? Разве за все это время он брал на себя хоть какие-то обязательства по отношению к ней? Нет, черт побери, даже если однажды он окончательно разлюбит Крисси, то никогда не бросит детей. — Ты сказал, что поговоришь с женой, когда вернешься в Лондон. Это были твои слова! — Лиззи начала плакать, размазывая тушь по лицу. — То, что ты там себе навоображала, не мои проблемы. Хватит! — наконец рявкнул он, не сдержавшись. Поток слез вдруг оборвался, и Лиззи уставилась на него в легком испуге. — Заруби себе на носу, даже если бы и расстался с женой, то никогда не женился бы на тебе, ты понимаешь? Ты… — Я — шлюха, да? — Нет, я вовсе не это хотел сказать. — Брайан тряхнул головой. — Просто ты… — Ну и мудак же ты, Брайан Гарольд Мэй! — в отчаянии бросила Лиззи, сложив руки на груди. — Я люблю тебя, понимаешь? Люблю! — С каких пор ты любишь мудаков, зайка? — оборонил Брай насмешливо. — Извини, но я не могу ответить тебе тем же. И жениться на тебе никогда не собирался — только не говори, что ты не знала этого с самого начала! — Как ты можешь?! — Девичий голос болезненно дрогнул. — Как у тебя только язык поворачивается? Я… я поверила тебе, всему из себя благородному и правильному. В первый же вечер пошла за тобой, как дура. Боже, какая я дура! Ты считаешь меня шлюхой? До тебя у меня был только один парень. А теперь… да я не могу даже смотреть на других мужчин! — Черные слезы текли из глаз сплошным потоком. — Бля, тушь — говно… — невпопад заметила Лиззи, в очередной раз вытирая щеки. — Такое же как ты, Брай. Твоей дочери и года нет. Небось, рассказываешь жене, как тяжело работается вдали от дома? Водка, клубы, веселье… вряд ли Крисси в курсе, как хорошо ты тут проводишь время. И как только меня угораздило втрескаться в такое ничтожество! Тебе плевать на всех, кроме себя, такого красивого и гениального. Конечно, я не достойна тебя. Кто я такая? Очередная идиотка, которая расстелилась половой тряпочкой перед рок-звездой: «Чего изволите? И так, и эдак, и туда, и сюда — все к вашим услугам». Отлично, просто отлично! Звук пощечины поставил точку в монологе. — Заткнись! — прорычал Брайан с таким видом, будто девчонка задела кровоточащую рану. — Да пошел ты нахуй! — Лиззи схватила сумку и вышла из студии, горделиво задрав голову и постукивая каблучками. «Блядь, ну и хрен с ней…» — По крайней мере, Брайан был рад, что вся эта ужасная сцена наконец-то закончилась. Глядите-ка, он должен жениться на этой истеричке. Еще чего! Он был с ней предельно честен. Он не скрывал, что женат. И, раз уж на то пошло, особо не удерживал. Иногда помогал деньгами. Водил в лучшие рестораны, купил шикарный ювелирный набор. Что еще ей нужно? Она его любит? Ага, конечно, так он и проверил! Мелкая шлюшка. Он у нее второй? Держи карман шире! Ее услужливость в постели достаточно красноречиво говорила о куда более богатом опыте. Пусть теперь ищет другого дурака! Брайан убрал в чехол гитару и выскочил в аппаратную, которая за это время успела практически опустеть. Большая часть команды разбрелась кто куда, а те, кто остался, тактично отвернулись от окна в студию, делая вид, что заняты своими делами. Он уже открыл было дверь, ведущую в коридор, желая как можно скорее сбежать от этой мерзкой сцены и от всего, как вдруг… — Бри. — Торжествующий голос Фредди был, как пуля в спину. Пришлось остановиться. — Ты не ушел? — Брайан сощурил глаза. — Нет, не ушел… Знаешь, Бри, я хочу сделать тебе небольшой подарок. — Фредди неотрывно смотрел ему в глаза. — Вот, держи. — В руке Меркьюри показалась коробка с магнитофонной бабиной. — Думаю, тебе пригодится… — Что это? — спросил Брай, хотя в голову уже закралась неприятная догадка. — Твоя совесть. В следующий раз, когда будешь думать о себе, как об идеальном человеке, который знает наверняка, что хорошо, а что плохо, включи-ка эту пленочку. Я не специально. Так получилось. Случайно нажал на кнопку. Но, думаю, все к лучшему... Бери-бери, чего стоишь? Я-то ничего нового сегодня о тебе не узнал, но вдруг ты узнаешь что-то новое о себе самом. Внезапно побледневшему Брайану не оставалось ничего, кроме как взять коробку. — Спасибо, — почти беззвучно прошептал он и выскочил вон, накрепко закрыв за собой дверь.