28-е ноября 1991 года
Часы пробили четыре раза. В ярко освещенной гостиной большого и гулко-пустого дома на мягком светлом диване сидели два человека. Сидели рядом. Плечом к плечу. Один в теплом кашемировом пальто, другой — в блестящей шелковой синей пижаме. Огонь в камине потух. Только изредка сполохами сигарет в ночной темени мелькали крохотные угольки. Большой диван — и два смертельно уставших человека... — Брай, ну чего ты себя казнишь, в самом деле? Что такого было в том разговоре? — Ты не понимаешь, Джон. Это я виноват, что Фред закрылся от нас на все замки и… даже почти ушел. Я оттолкнул его. Даже не оттолкнул, нет. Хуже. Я разрушил доверие, которое было между нами. Внушение ему сделал, блядь! Пальчиком погрозил: «Так хорошие мальчики не поступают». Высокомерное чмо! — Ну и что? Ты пытался понять, пытался как-то повлиять на него. — Джон низко опустил голову. — Ты хотя бы попытался… Что ни говори, Брайан совершил непростой и смелый поступок, требующий изрядной доли мужества. Тот уже немного успокоился и теперь пытался проанализировать холодным умом, почему упомянутый разговор вызывает в нем такой невероятный приступ стыда. — То, что ты сегодня рассказал, меняет многое… — тяжело вздохнул он. — Фред жил в аду, Джон. Вельзевул не просто так «приготовил для него персонального демона» — теперь-то стало понятно, каков этот демон. А я… вдруг решил втолковать ему, что бросать бывших любовников нехорошо. Представь себе, именно я! Он ради меня… за меня… а чем я ему отплатил? Ткнул его носом и обозвал «чудовищем»… — Слезы уже вовсю текли по заострившимся скулам — Брайан не вытирал и как будто даже не замечал их. — Господи, если бы я только мог попросить у него прощения! Фред, прости меня, дурака, прости! — Он закрыл лицо руками. Джон молчал. Откровенно говоря, он мало что понял из всего этого сумбура. — Погоди, Брай! Думаешь, это ты своей нотацией оттолкнул от нас Фреда, так? Брайан ответил не сразу, стараясь успокоиться. Причиной его истерики стал не только тот старый разговор с Фредди, не только рассказ Джона, но и весь вчерашний день. И эта ужасная ночь, которая отнимала последние силы. Наконец он поднял взгляд. — Да, именно так. Оттолкнул. Фред наверняка посчитал, что ему, моральному уроду, рядом с нами не место. — Ну и дурак же ты! Прости, Брай, хоть ты у нас вообще-то самый умный. В тот момент ты делал то, что казалось тебе правильным. И… честно говоря, если принять во внимание исходные данные, ваш разговор вполне логичен. Ты же тогда знать не знал ни об истории с Нельсоном, ни о проблемах с Миннсом. Ты честно попытался понять, что происходит с Фредом, задал ему прямые вопросы — он ушел от ответа. Только и всего. Был ли ты неправ? Да. Ты вообразил о нем невесть что, и Фреда это задело. Кого угодно бы задело. Это так. И все же… то, что ты сказал, было верно. Нельзя выбрасывать людей, как использованные бумажные салфетки. Может быть, Фред и вправду виноват. А может, не виноват и делал все правильно. Уже не разберешь. Он от нас свою личную жизнь максимально прятал. Понимаешь, о чем я? — Понимаю. Но он… потом он вернул мне долг. Через несколько лет в Мюнхене он… — Подожди-ка. Давай сперва разберемся с этим. — Джон возбужденно растер лицо. — Мы не можем просчитать на сто шагов последствия наших действий, верно? Не можем знать алгоритм наших судеб — что будет, если поступишь так или эдак… Кто знает, что с нами будет лет через двадцать и как нам аукнется сегодняшний день. Может, никому уже не будет никакого дела до того, что когда-то в давние годы существовала такая команда — «Queen», а мы, три старпера, будем сидеть дома, нянчить внуков и вспоминать славное прошлое. Брайан встрепенулся. — Как там Родж? — внезапно спросил он. — Я совсем забыл… с ним все хорошо? — Вроде, хорошо. Уснул, слава богу! Давай-ка, успокаивайся. Я сейчас дам тебе капли, и мы тоже пойдем спать. Не хочу оставлять его надолго. Джон встал и подошел к столу, на котором по-прежнему стояла аккуратно сложенная Брайаном аптечка. — И все-таки ты неправ, Дикки. Я виноват. Виноват в том, что Фред от нас отдалился. И неважно, правильно я тогда поступил или нет. После того разговора Фред закрылся еще сильнее. Даже в одних отелях с нами селился не всегда, чтобы не оскорблять нас своими… «девиациями». Блядь, как у меня язык-то повернулся! — Подожди минутку, я сейчас. Джон отыскал флакончик успокоительного и метнулся на кухню за стаканом воды. Он обернулся всего за минуту, а когда вновь вошел в гостиную, Брайан так же безучастно сидел на диване, стыдливо ссутулившись, и, казалось, даже не заметил его отсутствия. — Так или иначе, все, что произошло, было личным выбором Фреда. У человека всегда и во всем есть выбор, Брай. Всегда и во всем. Не ты выбирал его окружение. Не ты подкладывал ему в постель всякую… шваль. Мы принимали всех этих людей. Всех, кого он называл своими друзьями или, как Джо, «ассистентами». Ничего уже не изменишь. К чему себя корить? В том, что все сложилось так, а не иначе, мы все виноваты и не виноваты одновременно. Где-то не досмотрели, где-то смолчали… решили, что это не наше дело. — Задумчивый взгляд Джона скользнул кругом, и губы тронула улыбка. — Ты тут везде такой порядок навел… Боюсь, что наутро Роджер решит оставить тебя в качестве домработницы. — А потом озвучил то, о чем думал: — Надо будет завтра вызвать ему врача. Сразу с утра. И позвонить Дэбби... На-ка, выпей и успокойся. — Он протянул Брайану стакан, и, пока тот пил, стоял рядом, обнимая худую спину, обтянутую дорогим кашемиром. — Это жизнь, Бри… Это наша гребаная реальная жизнь. Давай, снимай пальто. Брай, однако, не унимался. — Джон, я, пока посуду мыл, думал вот о чем. Однажды Фред просто решил, что понимания у нас не найдет, что мы не разделяем его сексуальных интересов и вообще от него далеки. У нас семьи, дети, жены, проблемы, а у него... Ну, Прентер, конечно. Он-то всегда тут как тут. И вся эта шайка непонятных людей. Тогда, с Джо... я испугался, что Фред себе новую игрушку из Америки выписал. Натешится — и отправит восвояси, как Миннса. Что он заигрался в Королеву и что… еще немного — и мы тоже пойдем нахер, просто потому что надоели. Да, черт возьми, именно так я и решил! Порой думал о статьях Стюарта, так ли этот писака был неправ. Ну, по поводу нарциссизма и всего остального. Может, Фред и вправду использовал нас троих как ступени? И не говори мне, Дикки, что тебе на протяжении этих лет хотя бы раз не приходило в голову то же самое! Особенно когда Фред сказал, что собирается выпустить сольник. Для меня это было… почти предательством. Помнишь? Джон усмехнулся. — Помню. Только вот когда Роджер записал сольный альбом, ты его предателем не считал, — сухо напомнил он. — А Родж это сделал задолго до Фреда. Хотел всем показать, что он умеет петь не хуже. Брайан повел плечами. — Я думал, он поиграет в сольную карьеру, потешит свое эго и успокоится. Так все же и вышло. Было понятно, что все несерьезно, даже вот сейчас, когда у него есть «The Cross»... Все равно то, что он делал с нами, было в сто раз круче. Фред — другое дело. Если он за что-то берется, то обязательно всерьез. Но я не о том. Видишь, как все оказалось на самом деле? Джо… он стал частью жизни Фреда. Даже не знаю, кем его назвать, — он был и другом, и домработницей, и поваром, и ассистентом… Говорят, Фред чуть ли не у него на руках умер, и я верю. Парень от него почти не отходил. И на гастроли с нами постоянно ездил. Он был, как тень. Слова от него лишнего не услышишь. Фред ему доверял настолько, что даже Мэри ревновала. Не потому что он… спал с Фредом, нет. Думаю, ей казалось, будто этот парень занял ее место. — Неловко было сознавать это, но время и впрямь показало, что он был несправедлив. И не только к Фреду, но и к Джо, которого поначалу принял за совершенно безвольное существо и который вопреки всем злым домыслам оказался надежным и по-настоящему любящим человеком. — Да, отличный парень, — согласился Джон. — Уж точно лучший из всех, кто за Фредом свитой ходил. Как-то в восемьдесят шестом Фиби, старая сплетница, ляпнул мне по пьяни, что у Фреда были какие-то серьезные приступы — вроде судорог или эпилепсии. Что это было, отчего — непонятно. Но только Джо умел с ними справляться. Помню еще, как Фиби плакался незадолго до «Magic Tour»: «Фредди назначил Джо своим главным ассистентом, а я как не при делах! Столько лет вокруг него прыгаю, а он...» Только потом я понял, что Фред боялся. Уже тогда боялся не справиться, не потянуть. Ему в любой момент могло стать плохо, Брай. Представь, что было бы, если б Джо вдруг не оказалось рядом. Так-то, дорогой! Брайан болезненно всхлипнул. — Я помню, что Фред ехать отказывался. Роджер его, как мог, уламывал. Даже Криса к нему направил — на переговоры. Все уже было готово — это ж полгода работы коту под хвост! Я уже тогда начал подозревать, что у Фреда какие-то большие проблемы. Пробовал поговорить, но он всегда уходил от ответа. Ну… ты знаешь. Бывало, конечно, он жаловался, мол, силы уже не те и все такое, но мы только посмеивались. Думали, что он это не всерьез. А Крис с его юмором и напором как-то сумел... Фредди после каждого тура говорил примерно то же самое, к его заебам все давно привыкли. Так что, может Фиби и не врет? — Брайан посмотрел на Джона долгим взглядом. Он почти пришел в себя. Чувства отхлынули, стало немного легче. Теперь он начал понимать Дикки, которого недавно прорвало. Держать в себе эту боль и сомнения очень трудно. Джон слушал его с напряженным вниманием. — Скорее всего, не врет. Фред вообще не любил и не уважал тех, кто к нему клеился из-за славы или денег. Как-то он рассказал мне одну любопытную вещь. Оказывается, Джо долго был не в курсе, что имеет дело с рок-звездой, представляешь? На полном серьезе считал, что настоящее имя Фреда — Альфред Мэйсон, и что он — пианист.***
Январь, 1978 год
Сумерки спустились на Лондон довольно быстро — в начале января темнеет рано. Фредди возвращался со съемок в Суррее, почти протрезвев. Такой хороший и веселый день заканчивался безрадостным серым вечером. Казалось, снег вот-вот пойдет снова. Над городом висели черные тучи. Вчерашнее похолодание оставило на асфальте корку льда, и машины еле плелись. До дома Фредди добрался уже затемно. В голове теснились не самые веселые мысли. Последний месяц они с парнями постоянно что-то обсуждали, пытались выстроить стратегию развития группы как самостоятельной творческой и финансовой единицы. Каждый день принимались важные решения, каждый день что-то шло не так… Майами то и дело колесил по Европе в поисках возможных мест дислокации. Было очевидно, что «налоговой эмиграции» не избежать, иначе от прибыли им будет доставаться только гулькин хер (точнее, два процента дохода), но это решение было непростым. Для каждого из четверых. Уезжать из Лондона не хотелось категорически. Покидать любимую квартиру, оставлять Мэри, родителей, сестру… Фредди любил этот город всей душой, и к тому же у него не было никакого желания снова становиться мигрантом. Но видно, такова его судьба — болтаться по миру. Парням будет еще хуже, понимал он. У Джона вот-вот родится второй ребенок. Брайан тоже ждет прибавления семейства... Оба и так толком не видят дома, жен, родных. А что будет теперь, даже думать не хочется. Немного отойдя от первоначальной эйфории, Роджер радовался обладанию «женщиной всей его жизни» уже не так бурно, как раньше. Он не раз подчеркивал, что они с Доминик не планируют отягощать себя брачными обязательствами, и вообще, он за свободу отношений (о чем говорил с особой гордостью). Хотя Фредди был полностью убежден, что это Доминик не рвется замуж. Оно и понятно. Супруг — барабанщик в рок-группе. Сомнительное приобретение. Полгода в разъездах и гулянках, нестабильное финансовое положение и повышенная вредность в придачу. Уж он-то, Фредди, на месте Дом точно не торопился бы связывать судьбу с Роджером Тейлором, эсквайром — будущим мультимиллионером, отличным музыкантом и редкостным засранцем! Но когда Родж потратил последние деньги на покупку нового роскошного дома, только круглый дурак не понял бы, к чему все идет. А у самого Фредди… что у него? Только эта пустая квартира и извечно гуляющее в ней эхо, которое сменяет сонное мяуканье двух уже немолодых, обрюзгших и вконец изленившихся котов. Фредди прошел в гостиную и устало бухнулся на большой диван, не снимая куртки и не включая света — комнату освещали только уличные фонари и фары машин, проезжающих мимо. В эти мгновения Фредди чувствовал себя персонажем какого-нибудь детективного фильма — то ли вором, проникшим в чужой дом, то ли шпионом, сидящим в засаде. Или тем странным киллером-одиночкой из знаменитого «Самурая» Мельвиля, который должен выполнить заказ, даже если цена слову — жизнь. Если подумать, он — тоже немного самурай. Сделать дело, за которое взялся и которое должен сделать во что бы то ни стало. Не в том ли смысл и его жизни? Даже если кругом никто, ни одна живая душа, не понимает, зачем ему все это. Квартиру наполняла тишина, обычно не свойственная ни самому Меркьюри, ни местам, в которых он появлялся, — хотелось сию же минуту взорвать ее радостью и веселыми звуками, иначе ничего не имело смысла. Он не хочет быть волком-одиночкой, черт побери! Фредди зажег торшер — гостиную залил теплый свет. Нет, хватит! Надоело. Он так устал, что не осталось сил себя жалеть. Будем считать, что сегодня лимит на рефлексию исчерпан. ... И в этот момент зазвонил телефон. Фредди уныло поплелся в прихожую. — Алло! А! Привет, Лайза! — Его взгляд просветлел. С недавних пор он называл Джо в честь Лайзы Минелли, играя на сходстве фамилий. Было важно подчеркнуть, что парень отныне свой, ведь любой в их компании знал: Фредди Меркьюри награждает женскими прозвищами только тех, к кому особенно расположен. И потом, это еще и забавно. — Как дела, дорогой? Да, только приехал. Конечно, приходи! Буду очень рад! Да… Я закажу что-нибудь в ресторане. Да, как обычно. Хорошо. Будешь через час? Отлично! Фредди заказал ужин, разделся и двинулся в ванную. Многочасовая съемка на холоде не прошла бесследно, хотя и применялся алкогольный обогрев, — он порядком продрог, но все же надеялся, что его минет судьба Роджера, которого Кристал отвез домой с высокой температурой. Надо будет завтра позвонить — поинтересоваться, как там засранец пережил ночь.***
Для Джо этот звонок был делом чести. Получив первый аванс и похвалу шефов, он первым делом подсчитал, сколько денег ему потребуется на ближайшую неделю, что нужно купить обязательно, а что может подождать. Оставшиеся несколько купюр он аккуратно сложил в конверт и сунул в карман. Едва ли он создавал, чему радуется больше — возможности вернуть часть долга или поводу вновь увидеть Фреда. Он соскучился за эти дни, пока тот был занят делами своей компании (Джо уже смекнул, что Фред — не только музыкант, но и бизнесмен). Он переехал меньше недели назад, и с той поры ему вновь пришлось вспомнить, что такое скука. Он пользовался любым удобным случаем, чтобы вновь приехать на Стаффорд-Террас, где Фред всегда был ему рад. Мысленно он называл Фреда «мой принц», не уставая ежедневно благодарить Бога за эту встречу. В первые мгновения он и впрямь готов был думать, что перед ним королевская особа, которую случайным ветром занесло в их скучный провинциальный городишко, — было очевидно, что другие смотрят ему в рот и всячески пытаются угодить. Но когда тот принялся играть на расстроенном отельном рояле, пришла мысль, что это, скорее всего, музыкант. В разговорах тоже сквозили какие-то музыкальные словечки, хотя, честно говоря, Джо не особо вслушивался. Он просто любовался. Дело даже не во внешности — красавцев он встречал и прежде, — но от Фреда как будто исходило какое-то неуловимое сияние. Именно в такие моменты начинаешь жалеть, что ты не поэт. У Джо не хватало слов, чтобы описать это невероятное чувство, однако он точно знал, что подобного с ним не случалось еще ни разу. Это он обратил внимание Клинта — того парня, которого Фред назвал «сутенером», хотя между собой они никогда не использовали это слово — на нарядную компанию, сорящую деньгами. Он сам открыл дверь ванной. Он не простил бы себе, если бы упустил шанс остаться наедине с этим красивым и ярким мужчиной, вдали от остальных, тем более, что один из них весь вечер бросал на Фреда откровенно плотоядные взгляды. Он плохо помнил ту ночь. Помнил только горячее желание принадлежать. Позволить партнеру наполнить его своим существом. Похоже, сам Фред впоследствии испытывал нечто вроде стыда за излишнюю грубость; ему было невдомек, что он, Джо, еще ни с кем не был настолько открыт. Настолько счастлив, подчиняясь. Наутро он было решил, что его сейчас выгонят взашей, потому что у хозяина тяжелое похмелье и потому что свое тот получил с лихвой, однако вышло… иначе. Вот тогда и стало очевидно, что он влюбился. Влюбился по-настоящему. В первый раз в своей жизни. У него не было никаких сомнений, когда он пришел в агентство, чтобы купить билет до Лондона. Он умирал от невероятного счастья, готовый быть кем угодно для такого умного, такого доброго, такого прекрасного и — почему-то казалось — такого несчастного человека, лишь бы не отдавать его этой компании лживых лизоблюдов, которые бесстыдно целуют ему задницу ради развлечений и бесплатной дозы кокаина. Правда, в груди сжималось от мысли, что, когда он прилетит, Фред, вполне вероятно, даже не вспомнит ни их разговора, ни парня по имени Джо Фанелли, ни той обжигающей ночи в Спрингфилде. Все это могло быть. Но не произошло! Тот день, когда Фред не просто впустил его в свой дом, а встретил как дорогого гостя, стал незабываемым. Впечатление не испортил даже скандал с каким-то… то ли знакомым Фреда, то ли любовником. По-настоящему омрачало ситуацию только одно — складывалось впечатление, что Фред как будто забыл, что было между ними, и относился к нему, как к младшему брату. Немного непутевому младшему брату... Сегодня Джо купил бутылку вина. Конечно, дорогого он себе позволить не мог, но был уверен, что выбрал приличное — одно из тех, которые подавали в «September». Он очень надеялся окончательно убедить Фреда, что он — не проститутка. Что он хочет и может жить честно. И что деньги — совсем не то, что ему нужно от него. Тогда они, возможно, проведут ночь вместе.***
— Давай включим телевизор, вдруг идет что-нибудь интересное? — Джо сидел на полу возле дивана, потягивая вино. Он еще не успел обзавестись телевизором, но телевидение любил ужасно — собственно, в доме бабушки, где он вырос, это было единственное развлечение. Как и обещал, он пришел через час. И, гордо водрузив на стол бутылку, не забыл положить рядом и конверт с деньгами. — Фред, это… в общем, часть долга. Мне выплатили аванс, — пояснил он, сияя улыбкой. Тот без особого энтузиазма взглянул на конверт. — Дорогой, давай-ка мы с тобой договоримся, ты мне ничего не должен. — Джо открыл было рот, чтобы возразить, но Фред отреагировал быстрее. — Считай, что это твои… как же правильно сказать? В общем, деньги на обустройство. Купи себе хорошую одежду, мебель. Телевизор, в конце концов! Потрать свой первый заработок на себя. Поверь, я не обеднею. — Он улыбнулся и потрепал Джо по макушке. — Почаще бы ты ко мне заходил, а то я скоро уеду. Опять гастроли. Мягкая улыбка Фреда и, конечно, острая нехватка финансов отбили у Джо желание протестовать. Как ни крути, выбор был сложным. — Фред, а давай я как-нибудь… отработаю? — Как? — прозвучало в ответ жестко, даже грозно. Джо потупился. — Хочешь, буду кормить твоих котов, когда ты уедешь? Или убирать квартиру. Я хорошо мою полы. Еще могу готовить еду. Что скажешь? — Я подумаю, дорогой. — Фредди смягчился, хотя острые зубы страха успели щелкнуть по сердцу.***
На смену выпуску новостей пришел какой-то сериал. Сидеть в теплой гостиной после вкусного ужина, попивая вино, было очень… хорошо. Впервые Фредди задумался о том, как мало на самом деле требуется, чтобы наполнить дом уютом — ни дорогие картины, ни антикварные вазы. Достаточно, чтобы рядом просто находился кто-то близкий. Кто-то, с кем можно расслабиться и похохотать над дурацким телешоу. Кто-то, кому не нужны ни деньги, ни известность, ни секс, ни наркотики или бесплатная выпивка — ничего, кроме тебя самого. Странно. Он уже начал забывать, каково это, просто развалиться вместе на диване и валять дурака, не заботясь ни о чем. По лицу Джо скользили отблески от яркого экрана. Фредди смотрел на его детскую улыбку и ловил себя на мысли, что ему хочется нарисовать этого парня, как он нарисовал Роджера несколько лет назад. Было что-то мистическое в слиянии черт его самой любимой женщины и… «Самого любимого мужчины», — блеснуло в голове вспышкой. До того разговора с Полом Фредди ни разу не задумывался о своих чувствах к Роджеру, но постепенно перестал гнать от себя то, что поначалу было трудно принять всерьез. Роджер — его самый близкий друг. Увидев его впервые в ноябре шестьдесят восьмого, он понял, что в этом парне ему нравится все — не только волосы, глаза, профиль, но и детская непосредственность, и сногсшибательное чувство юмора, и даже глупая привычка кусать ногти. Они сошлись очень быстро. В этих отношениях было место и радости, и смеху, и искреннему взаимному восхищению. Одним своим присутствием Роджер привносил в его жизнь удивительное тепло. Хрупкий, немного угловатый, этот мальчик, улыбаясь, дарил солнце всем окружающим, и почему-то Фредди казалось, что ему — больше всех. В этой солнечной улыбке можно было купаться, окунаясь раз за разом. Фирменная тейлоровская ершистость, продуманный образ буки и хулигана мало помогали. Стоило разок схохмить — и улыбка расцветала на этом капризно-кукольном лице. Тогда за красивой фарфоровой фигуркой проявлялось что-то не просто прекрасное, а совершенное — не холодное величие безупречного ангела, а лицо маленького и вредного эльфа. Фредди мало думал об этом — просто наслаждался хулиганством, веселыми пьянками, походами по барам, поездками, совместным бытом, руганью и примирениями, смеялся над шутками и грустил, когда было плохо. И он знал, что за каждого из парней готов на многое, очень многое… И за Роджера — в первую очередь. Сейчас, украдкой любуясь Джо, он все больше поражался мысли, какой ценный, хоть и странный на первый взгляд подарок сделали ему высшие силы. С Мэри все сложно, с Роджером — пожалуй, еще сложнее. А вот тебе, Фредди, мать твою, Меркьюри, получи и распишись! Конечно, возможно, это всего-навсего самообман. Но разве он не будет круглым дураком, если хотя бы не попробует?.. Постепенно он приучал себя к мысли, что Джо появился в его жизни не случайно, и на душе становилось легко и приятно. В который раз он ловил себя на нежелании отпускать его никуда. Резкий телефонный звонок разорвал негу приятного вечера. Фредди поставил бокал на столик и поднялся. Кто бы это мог быть так поздно? Стрелки часов показывали почти полночь. Вдруг что-то с родителями или Каши? Или с Мэри? Вдруг у нее... Блядь, Родж?! А если… Пока он шел до аппарата в голове пролетел вихрь мыслей. Руки затряслись. — Алло! — Фредди, привет, — прозвучал в трубке усталый голос Майами. — Виделись. Что случилось? — Было ясно, что Джим Бич не позвонил бы среди ночи, не имея на то веских причин. Джим не стал ходить вокруг да около. — Брайан попал в аварию. Фредди схватился на стену, чувствуя, что сердце останавливается. — И? — прошептал он срывающимся голосом. — Не молчи! — Все обошлось. На повороте занесло, ледяная корка... — Что с ним?! — Фредди начинало колотить. — Ничего страшного, пара синяков. Только «Ягуар» на свалку. Я решил тебе позвонить на всякий случай. Мало ли, кто и что еще может ляпнуть. Я был с ним в полицейском участке, только что зашел домой. Так что, вся информация — из первых рук. Ты ему не звони. Там Крисси уже переполошилась. Не надо их сейчас беспокоить. — Да, конечно. Понятное дело. Хорошо, что сообщил. Спокойно ночи, дорогой. Фредди положил трубку. Ноги подкосились. Он опустился на пол и припал затылком к дверному косяку. Те несколько секунд, пока Майами не сказал, что все обошлось, Фредди забыл, как дышать, и лишь теперь его потихоньку отпускало. Казалось, он вновь приблизился к опасной грани, за которой ничего, кроме сжигающего душу страха, и хочется вцепиться хоть в кого-нибудь, чтобы только не пойти ко дну. Господи, спасибо, что с Браем все хорошо! — Фред, что случилось?! — Джо, возбужденный, заглянул в холл. — Ничего. Ничего страшного… — непослушными губами ответил Фредди. — Останься сегодня у меня. Уже поздно. На улице холодно и… очень скользко. — Хорошо. — Джо всплеснул руками, как-то странно подпрыгнул на месте и присел на корточки, напротив. — Знаешь, а ты, блин, прям как Джеймс Бонд! — С чего это? — Фредди нашел в себе силы улыбнуться. Постепенно страх уходил, оставив лишь тупую усталость. — Пока ты тут болтал, тебя показывали по телевизору, представляешь? Ты... пел. С тремя парнями. — Джо заглянул ему в глаза с восторгом и недоумением, мысленно пытаясь связать образ человека, ставшего за эти последние недели хорошо знакомым, с двумя словами, которые раньше слышал разве что краем уха, и которые если и вызывали какие-либо ассоциации, то с чем-то невозможно далеким и величественным — «Фредди Меркьюри». Хотя стоит признать, что это странное и экзотическое имя идет Фреду куда больше, чем Альфред Мэйсон. Для него знакомство с группой «Queen», посетившей Спрингфилд во время очередного турне, сводилось к созерцанию цветастых афиш, на которых невозможно было различить лица музыкантов. Почему-то думалось, что это очередные зазнавшиеся англичане, решившие научить янки, как играть настоящий рок, или вроде того. Он и представить не мог, что модные иностранные артисты бывают в таких богом забытых местах, как их клуб. — Вот я дурак! — рассмеялся Джо наконец. — Фред, я просто в шоке! Так ты и вправду рок-звезда? — Не просто звезда. Я — почти легенда, дорогой. — Фредди слабо усмехнулся, вспомнив собственную студенческую шутку. — Ты что, только сейчас узнал? Серьезно? — Да. Я же музыкой не особо интересуюсь. Телевизора у меня нет, друзей тут — тоже. На кухне, если спрашивали, кто меня сюда привел, я всегда отвечал: «Фред», и всем было понятно, о ком речь. И потом, я не представлял, что звезды бывают… такими. — Джо заметно смутился. Фредди смотрел на него с искрой хитрецы. — Думал, эти капризные мудаки только и делают, что истерят и помыкают всеми? Поверь, это я тоже умею. — Хорошо, что Джо не видел его после концерта орущим на Рэтти из-за очередного косяка. Джо ответил робкой улыбкой. — Ты клево поешь. И парни у вас в группе клевые. А почему их не было… ну, тогда, в клубе? — Много будешь знать — нос вырастет! — Фредди сделал Джо сливу, наглядно демонстрируя, что может стать с носом, если совать его в чужие дела. — Ну что, пойдем спать? — Можно я лягу с тобой? В жизни не спал с рок-звездами! — Глаза Джо весело светились. Фредди пихнул его в бок. — Как же не спал? А в Спрингфилде? — Э-э… тогда не считается! — Джо вдруг покраснел до ушей и отвел взгляд. — Тогда я тебя еще не любил…***
28-е ноября 1991 года
— Брай, ну что же ты? Давай, приходи в себя. У нас был ужасный день и кошмарная ночь. Так что, пей лекарство — и пойдем наверх. — Джон по-прежнему тормошил Брайана. И по-прежнему тщетно. Брайан все еще пребывал как будто в ином измерении, переживая тот треклятый разговор вновь и вновь. — Потом, в Мюнхене, Фред отплатил мне той же монетой, — повторил он, поджав губы. — Это когда же? — Я вам ничего не рассказывал — вас не было тогда. О том разговоре знали только мы вдвоем.