27-е ноября 1991 года
— Наверное, ты прав, Брай. Именно тогда что-то и пошло как-то… не так. — Роджер вдруг оборвал сам себя. — Даже не знаю, как это назвать… После ухода Мэри у Фреда как будто сорвало какую-то резьбу. Я не понимал, что происходит. Совсем. И потом… честно говоря, не до того было. У меня ведь была Доминик… — О да! Тебя тогда даже Третья мировая бы в реальность не вернула, — Брайан заулыбался, глядя на фото, подписанное Роджером (все-таки жаль, что этот малый так не стал врачом — врачей с таким разборчивым, красивым почерком раз два и обчелся): «Роджер и Доминик, 1976 год. Рождество». Он хорошо помнил Рождество того года и ошалевшего от счастья Роджа, который наконец рискнул познакомить свою девушку с мамой. — Да, у меня просто крышу снесло, — усмехнулся Роджер. — Как будто она у тебя когда-то была хорошо приколочена! — Джон в очередной раз не отказал себе в удовольствии подколоть Тейлора. — Брай, дай-ка сюда альбом. Посмотрю, что там еще есть интересного. И плесни мне немного водки. Что-то я совсем протрезвел… Джон забрал альбом и залпом проглотил водку из протянутой Мэем рюмки. — Фред в конце семидесятых всю дорогу имидж менял. Доказывал, что его провокационные наряды хорошо действуют на публику. Придя на концерт, никто не знает, что сегодня выкинет этот Меркьюри, в каком образе появится. — Джон окинул Брайана и Роджера таким взглядом, будто ожидал какой-то реакции. Однако, так и не дождавшись, продолжил: — Помнишь, Брай, когда Фред в балетное трико влез — ну, в то белое, в котором он еще в Гайд-Парке выступал, — ты ему сказал, что он ебнулся, что никто не поймет. Что в таком виде он — натуральный клоун, который опозорит и себя, и всех нас. Помнишь это?***
5-е сентября 1976 года
— Парни, проходите быстрее. Мы уже заждались. Чего вы так долго? — Свежевыбритый, с красивой укладкой недавно остриженных волос (эпоха «хипповских косм», как он выразился, ушла в прошлое), Фредди стоял в дверях своей новой, наконец-то отремонтированной и обставленной квартиры на Стаффорд-Террас, царственным жестом приглашая гостей внутрь. Не просто День рождения — юбилей! Фредди всегда устраивал праздники с размахом, во всяком случае, для своих, а тут появилась прекрасная возможность соединить это знаменательное событие с новосельем. Сегодня он пригласил только парней с женами. Остальные — Рид с компанией и прочие знакомые — будут завтра. Не очень-то хотелось собирать всех в одну кучу. Трудно было представить за одним столом Роджера и парочку танцовщиков Королевского балета. Не так давно один, можно сказать, случайный знакомый пригласил его на премьеру постановки Фредерика Аштона, и, прихватив с собой Мэри, Фредди с огромным удовольствием посетил Ковент-Гарден. А потом еще раз и еще… Действие на сцене приводило его в восторг. Да, он давно любил классическую музыку и оперу, но сейчас понял, как много терял, обходя вниманием балет. Постепенно у него появились знакомства в этой среде, и не пригласить новых приятелей он не мог, но… нет, такая компания не для парней. Слишком разные сферы интересов. После обязательных поздравлений, цветов и подарков сверкающий улыбкой хозяин распахнул двери просторной гостиной, наполненной изысканной мебелью, фарфором, картинами на стенах, японскими вазами. Почетное место занимал лоснящийся полированными боками старенький салонный рояль. — О, Фред, это тот самый, который мы тащили на третий этаж? Вот это да! — Роджер плюхнулся на диван и счастливо рассмеялся. — Слава богу, у тебя теперь есть деньги, чтобы нанять настоящих грузчиков, а не неучей, вроде нас. Фредди принес бутылку охлажденного шампанского в серебристом ведерке. За ним шла Мэри с подносом, на котором были аккуратно расставлены тарталетки с икрой. — Да, он, старичок. Как можно расстаться с таким раритетом? Это же подарок от вас, дорогие, на мой прошлый юбилей. Милая, поставь поднос вот сюда. Пока готовится горячее, мы выпьем. Парни, давайте по бокалу и пойдем в столовую! — Отличная квартира, Фредди. За тебя! За твой юбилей! — Брайан взял бокал. — Поздравляю тебя, Фредди! — эхом отозвалась Крисси. — Теперь у тебя и столовая есть? — Джон изумленно приподнял бровь. — Предлагаю выпить за этот рояль (чуть не убивший меня пять лет назад), который наконец-то съехал из вашей прежней халупы на Холланд-Роуд и обрел подобающее ему место. — Ура! Давайте уже бухнем безо всяких церемоний! Фредди, я тебя люблю и все такое, но надеюсь, у тебя есть напитки посерьезнее, чем эта газировка? — Роджер вскочил с дивана. — Правильно Дикки говорит! Я вот всегда знал, что буду миллионером, и тебе говорил, что будешь тоже! Пью за то, чтобы когда-нибудь у тебя появился еще и огромный дом, куда можно запихнуть не только этого малыша, но и концертный «Steinway». — Роджер одним глотком выпил шампанское. — Да, дорогой, помню-помню. Ты его мне обещал подарить. — Фредди засмеялся. Выпив, решили прогуляться по квартире. Фредди продемонстрировал свою коллекцию кимоно, которую начал собирать еще во времена их первого гастрольного тура по Японии. Гости смеялись, обсуждая занятные безделушки и прочую ерунду, один Роджер немного погоревал о тех временах, когда у них с Фредом был общий шкаф. Теперь со шмотками стало сложнее — покупать их приходится вдвое больше. Вспомнили и «королевский» пиджак, сшитый из старого камзола. Даже по старой памяти выпили за его упокой, хотя, как оказалось, напрасно — пиджак, живой и здоровый, болтался где-то в глубинах квартиры Роджера. Тот не имел привычки выкидывать любимые вещи. Благо, теперь размеры жилища позволяли. Постепенно перешли в столовую, где продолжили весело болтать и пить шампанское. Мэри призналась, что далеко не все готовила самостоятельно — большую часть еды привезли из ресторана. Разговор крутился вокруг дальнейших планов группы, предстоящего концерта в Гайд-Парке, который был уже на носу, новых песен и синглов. Говорили о том, что надо бы снять еще один клип… После ужина парни оставили дам обсуждать свои дела, а сами вернулись в гостиную. Брайан присоединился к мужской компании последним — слушать бесконечную болтовню Крисси о том, какие вещи в моде в этом сезоне и где можно купить такие же красивые серьги, было выше его сил. В гостиной Фредди и Роджер развалились на диване с видом истинных денди. Родж с наслаждением дымил, никого и ничего не стесняясь. Джон все же вышел на балкон. Фред, как ни странно, тоже… нет, назвать это действо курением ни у одного опытного курильщика язык бы не повернулся. Полноценно затягиваться Фредди не умел и, к тому же, боялся навредить голосу, другое дело — просто помусолить сигарету за компанию. — Дорогие, я хочу похвастаться. Знаете, что мне подарила Мэри? Нет, вы ни за что не догадаетесь! Сейчас покажу. Я в полном восторге! Он бросил дымящийся окурок в пепельницу и куда-то выбежал, чтобы вернуться через минуту с увесистым фолиантом в изумительной обложке. Внутри на глянцевых страницах расположились множество красочных картинок, а на титульном листе рядом с заглавием «Жорж Барбье «Нижинский в танце» виднелась подпись, сделанная рукой Мэри: «Великому артисту о великом артисте». — Вы же знаете, я люблю арт-деко. Мы с Мэри несколько раз ходили на спектакли Королевского балета в Ковент-Гарден, это просто потрясающе! Невероятное чувство. Я был покорен балетами Фокина — это знаменитый русский хореограф. Вам обязательно надо посмотреть! — Ой, Фред, бля… только не говори, что ты собрался затащить нас всех на балет! — Джон высунул голову с балкона. — Мало нам того чокнутого художника… Дадда. Обычно Дикки не имел привычки брюзжать, но в тот раз Фред умудрился даже его порядком вывести. Шутка ли, он заставил их выучить наизусть всех персонажей приглянувшейся картины! — Ты издеваешься, Балсара? На оперу ходили, в галерею Тейт ходили, теперь пойдем на балет с этим… Дзержинским? — Красноречию подвыпившего Роджера могла позавидовать сама премьер-министр. — А потом снова будем неделями записывать какую-нибудь хрень типа «Рапсодии»? Да ну нах… — Дорогой, ты ошалел? Какой Дзержинский?! Вацлав Нижинский — великий русский танцовщик — умер давным-давно! Его танец, судя по фото, был редкостной красоты зрелищем, но еще больше мне нравится, как выглядят его костюмы в трактовке Барбье. Хотя надо сказать, что балет — это вообще очень круто. Наверное, я бы хотел быть балетным танцором. Такая мощь и красота! — О нет, Фред, только не балетный танцор! Я этого не переживу! — Роджер притворно схватился за сердце. Парни захохотали и принялись фантазировать, как Роджер умирает от восторга, увидев Фредди на сцене Ковент-Гардена. Естественно, громче всех ржал вредный Тейлор. — Зря смеешься, — фыркнул Фредди. — Сейчас на рок-сцене все одинаковы. Джинсы, какие-то дурацкие майки, косухи — вот и весь наряд. Скажи честно, ты сможешь таких парней запомнить? А публика? Я вам так скажу, дорогие, есть только один способ произвести впечатление — быть лучшими. Сделать такое шоу, какого еще ни у кого никогда не было. Я бы ничего не смыслил в дизайне, если бы не понимал, насколько это важно. Не надо бояться брать лучшее и экспериментировать. Неважно, опера, балет или напевы племени зулуссов, если это послужит основой чего-то клевого и мощного. Год назад я ставил на «Рапсодию» и что вышло? — Вышла эта квартирка. И квартирка Роджера тоже. А еще его «Альфочка», да, сладкий? — Брайан по-прежнему не упускал возможности лишний раз поддеть Роджера, который после неимоверного успеха сперва сингла, а затем и всей пластинки чуть-чуть не дотянул до миллионного состояния. Это он зря. Смысла все равно никакого, зато нарвался на очередной «фак» от всклокоченной злючки, засевшей на диване. — Парни, я о другом! — Фредди перебил Брайана, не дав разгореться этому уже ставшему обыденным спору. — Нам нужно меняться. Времена изменились, наша музыка изменилась. Теперь надо изменить стиль. Я подумал, что это будет круто, выглядеть почти как балетный танцор. — Он схватил книгу и принялся лихорадочно перелистывать страницы, что-то ища. — Тут есть несколько костюмов, которые, если немного осовременить, как раз подойдут. Мэри очень кстати подарила эту книжку, правда? Я сделал кое-какие наброски. Думаю, что к новому туру все будет готово, и я опробую новые образы… Остальные обменялись тревожными взглядами, как бы спрашивая друг у друга, не шутит ли Фред. Он что, серьезно собрался вырядиться Нижинским? — Вот смотрите, — Фредди с горящими глазами ткнул Брайана носом в очередную замысловатую иллюстрацию. — Хочу себе примерно такое белое трико. И еще мне показалось очень занимательным сделать костюм Арлекина. Да и прыгать по сцене в таком в сто раз удобнее, чем во всем этом атласном великолепии… — Фред, но… это же будет странно. Группа называется «Королева», а не «Королева и шут»? — Брайан был озадачен. — Да какая разница! Вы читали, что про нас пишут? Что мы — клоуны, вычурные и пафосные. Ну и отлично! Клоуны — значит, клоуны. Нам же проще. Понимаю, вам будет труднее привыкнуть. Вот что, выбирайте себе наряды сами, дорогие. А свой я уже заказал и скоро вам покажу. Есть очаровательная женщина, Наташа Корнилов. Она — одна из лучших мастеров в Лондоне и уже давно шьет одежду для артистов балета… — Фредди прикусил губу. Пожалуй, не стоило говорить парням, что это очередная знакомая Миннса. — Словом, теперь я стану Арлекином. Еще и маску венецианскую надену — ее я тоже уже купил. Будет совсем как у Нижинского! Точнее, как у Бакста — художника, который делал ему костюмы. Теперь уловили смысл? Поменять маску легко. Был то ангел, то демон — а теперь буду то шут, то клоун… при Королеве. — Он снова осекся, не зная, как объяснить, что за этим новым маскарадом надеется попросту скрыться ото всех. Пусть смотрят, пусть придумывают обидные клички, пусть пресса бесится. Наплевать! Зато будут говорить, обсуждать, обращать внимание. Это главное. Фредди сам толком не понимал, почему для него так важно быть предметом газетных публикаций. Просто знал, что именно ТАК будет правильно. Если не менять маски, одна из них прирастет насмерть — не отдерешь. Ему очень нравились эти старые костюмы — брюки с «крыльями», черные трико (они вообще-то нравились всем, кроме Роджера, который послал свой шикарный атласный камзол куда подальше, потому что взмок в нем неимоверно). Но рано или поздно все изнашивается. Фред не кривил душой, говоря, что пришла пора менять имидж — он это чувствовал. Но если парни просто одевались в то, что им по душе, то с ним самим все было куда сложнее... — Нас распнут, — заключил Роджер, сделав страшное лицо и откинувшись на спинку дивана. — Не вас, мой милый, не вас — меня. Меня одного. Да и насрать! — Фредди стряхнул пепел с сигареты и поднялся. — Пошли, выпьем еще. Мэри испекла к чаю свой фирменный торт…***
27-е ноября 1991 года
— Когда Фред начал наряжаться в эти идиотские трико, газетчики как с ума сошли. Каких только бредней про него не писали! Один заголовок «Петушиная опера» чего стоил… Но кое в чем Фред оказался прав — без внимания его пассажи не оставили. Обсуждали и до сих пор обсуждают. Как и черный лак на левой руке. — Роджер вдруг запнулся. — Брай, а почему тебе накрашенные ногти ни разу не припомнили. Странно, правда? — А что тут странного? Я быстро от этой идеи отказался. Обшарпанный маникюр — это самое идиотское, что может быть. Фред, тот как-то ухитрялся соблюдать золотое правило: «Если красишь ногти лаком, все должно быть безупречно», но даже у него не всегда получалось. — Да, я помню, как девчонки вам смеха ради ногти накрасили: на одной руке белым лаком, на другой — черным. Когда это было? В семьдесят третьем? Вот дураки! — Роджер улыбнулся. — Помню еще, что я тогда не дался, так они над вами с Фредом поизмывались. — Ну, на сцене-то красиво смотрелось. И вполне себе в стиле. Фред сразу, как увидел, сказал: «Вау, мне нравится! Мы теперь будем королевы не черные и не белые, а черно-белые». — Джон тоже припомнил ту смешную историю. Это поклонницы, первые девчонки, которые начали таскаться за ними по стране, перед очередным представлением — «Queen» тогда выступала на разогреве у «Mott the Hoople» — явились в гримерку и, дурачась, предложили накрасить парням ногти. Так они в тот вечер и вышли на сцену. Оказалось, эффект потрясающий! Особенно в синем свете. У Фредди эта привычка прижилась надолго. Он говорил, что это его фирменный знак. Пусть все думают: «Вот это тот парень с накрашенными ногтями. Жуть!» — Как-то раз зашел я к Фреду. Звоню в дверь, а он не открывает. Вот сволочь, думаю. Я ж вижу, что он дома — свет в окнах горит и вообще, мы ж с ним договаривались. Потом таки открыл и говорит: «Дорогой, я занят важным делом — крашу ногти. Этот лак никуда не годится! А еще я хочу себе Луну». Ну, я ему в ответ: «Фред, а ты не ебнулся?» А он мне: «Дурак ты, Роджер Тейлор. Лаком красили ногти еще в Древнем Риме. Знаешь, был такой император, Калигула, про него еще пьеса есть. Я читал, когда мы в колледже философию проходили. Так вот, его убить собирались, а ему насрать — он хотел Луну и красивые ногти». Тогда я не выдержал, заржал в голос: «Ты главное с нами в тур коня не прихвати, специалист-экзистенциалист!» В общем, мы с ним долго успокоиться не могли, то и дело на смех пробивало. А уже… — Роджер запнулся и как-то очень прерывисто вздохнул. — Ну… не так давно мы заговорили про наряды, вспоминали, как держали наш магазинчик… Фред сказал, что лучше всего чувствовал себя, когда мог влезть в эти дурацкие трико, и всем казалось, что он такой и есть — глупый рыжий клоун. Хорошо и удобно. И плевать, что видок, как у портовой проститутки, зато душу на публике не выворачивать. Джон слушал вполуха, продолжая изучать альбом. Его взгляд приковала фотография, сделанная на одном из американских концертов в конце семьдесят восьмого. К тому времени трико почти исчезли из сценического образа Фредди — на фото он стоял у края сцены, вызывающе прижав микрофонную стойку к бедру, в узких черных, совершенно ужасных штанах и кожаной куртке, надетой на голое тело. — Родж, а как ты думаешь, почему он вдруг стал одеваться вот так — кожа, черная фуражка? — Джон встал с дивана и прошелся по комнате, чтобы привести в порядок мысли. Во рту вдруг стало мучительно сухо. — Тогда мы как-то про это не говорили. Хотя, помнится, ты натурально охуел, увидев «новый имидж Меркьюри» — этакого брутального стриптизера. — Да хрен знает, что ему в голову взбрело! Но выглядело все это каким-то мрачным пиздецом. Я знаю, что так многие одевались в… тех местах, куда он ходил. Особенно в Штатах. Но все-таки странно, Фред с его тонким вкусом… Раньше он не выглядел смешным — на грани, да, но не так, чтоб совсем. — Роджер начал распаляться. С ранней молодости наряды были одним из любимых его развлечений. Он, как и Фредди, любил и умел хорошо одеваться (да и как не любить с его-то фигурой и внешностью?), потому отнесся к такому грубому надругательству над стилем особенно болезненно. — Мы с ним смотрели «Ночного портье». Помните тот знаменитый фильм итальянской режиссерши? С Шарлоттой Рэмплинг. Может, оттуда? Фред говорил, что это очень сексуально, а в ту пору из него сексуальность полезла, аж дымилось! И что на него нашло? Ладно бы его в двадцать лет перемкнуло, а тут… Хотя, в какой-то степени было даже прикольно. Это ж он тогда то непотребство, «Get Down, Make Love», сочинил? А когда усы отрастил, стало еще хуже. Фред сказал, что терять ему уже нечего, все гадости, которые можно было про него написать, уже написаны, а если и найдется какой-нибудь засранец, пусть пишет! Все равно. Главное, чтобы писали. Ну, а что было в итоге, сами знаете. Что-то, Брай, я не припомню, чтобы кто-нибудь реагировал на твою бороду так же, как на усы Фреда. Да и чего теперь говорить… Что было, то было. Кому какая разница, во что там Фред рядился? Ты, Джон, когда постригся, как тебя называть стали? Скажи спасибо, что не петухом щипанным. — Ну, идиотом, не называли точно. А вот Фреду прилетело. Помните то интервью? — Джона передернуло. Фредди чуть не плакал, когда увидел статью под названием «Этот человек — идиот?» В «New Musical Express» и раньше-то не стеснялись поливать их грязью, но этот парень, Тони Стюарт, определенно превзошел своих коллег, откровенно поглумившись над собеседником. Да будь Фредди хоть лауреатом Нобелевской премии, его точно так же можно было выставить дурачком или блаженным! Хотя он всего-то рассуждал о том, что разные виды искусства могут соседствовать в рок-музыке. Что можно использовать любые ходы и краски, и что нет ничего странного в том, что они вплетают в свое шоу сценические приемы из балета или оперы. Если, прибегая к тем или иным средствам из разных сфер культуры, можно сделать выступления ярче, лучше и насыщеннее, почему бы и нет? Фредди спрашивал Стюарта: «Признайся, если бы рок-музыка проникла в балет, ты бы сразу стал его фанатом, так ведь?» Что «идиотского» было в его словах, никто из парней так и не понял. Назвать человека идиотом на всю страну — да что там, на весь мир! — только потому что его эстетические представления кажутся тебе странными — это низость. С юридической точки зрения автор статьи был вне досягаемости — он изложил сугубо личные сужения. Но с каким цинизмом, с какой неприкрытой ненавистью! Складывалось впечатление, будто все, что делает Фредди и о чем говорит, — это какое-то вопиющее асоциальное поведение, вызывающее у всех адекватных людей праведный гнев. За минувшие годы в прессе мелькало много всего противного и грязного о «Queen», но эта публикация до сих пор стояла особняком. Джон внимательно посмотрел на Роджера, потом перевел тот же пристальный взгляд на Брайана. — Если не ошибаюсь, этот же мудак налил говна на наши концерты в Гамбурге. Мол, Фред перетягивает одеяло на себя, красуется и… как там было сказано? «Использует группу как средство для продуманной демонстрации своего нарциссизма». — Да, он самый. — Роджер снял очки и потер глаза. — Помню, меня так взбесило, что Фреда ни за что, ни про что с дерьмом смешали, убить был готов! — Парни, а вы не думали, что Стюарту могли хорошо приплатить за эти сочинения? В гостиной воцарилась мертвая тишина. Были слышны разве что тиканье часов и треск очередного сгорающего полена. — И кто же мог сделать Фреду такую гадость? — спросил Брайан в полном недоумении. — Джон Рид.