16-е октября 1976 года
— Я понимаю, что, наверное, выгляжу по-идиотски, но говорю тебе честно, впервые мне кажется, что я встретил женщину, с которой хотел бы прожить всю жизнь. — Роджер Тейлор, эсквайр — отличный барабанщик и самый удачливый парень в мире — вертел в руках бокал с красным вином и отчаянно боялся сморозить глупость. Дорогой лондонский ресторан этим субботним вечером был полон. С трудом удалось заказать столик. Конечно, оставалась возможность поужинать в местечке под названием «September», которое давно облюбовала тусовка Рида и где участников «Queen» всегда готовы были обслужить по высшему разряду, но по причинам, которые он сам не понимал, Роджер решительно не хотел вести туда Доминик. Уж во всяком случае, не в этот раз. Впрочем, другого могло и не быть… Окрыленный сознанием того, что Фортуна одарила его своей самой радостной улыбкой, Роджер еще с ипподрома позвонил Доминик и, набравшись храбрости, назначил свидание. «Я в курсе, что таких напыщенных идиотов ты в своей жизни встречала немало, но очень тебя прошу, давай встретимся. Пожалуйста! Дай мне шанс, и, возможно, я покажусь тебе не таким уж дураком?» Искренность в его голосе заставила сердце девушки дрогнуть. Во всяком случае, звучало все это очень мило. Доминик никогда не испытывала интереса к музыкантам, равно как и к другим богемным персонажам. Концерт в Гайд-Парке был одним из множества маркетинговых проектов «Virgin», которые она курировала — только и всего. Очередная модная рок-группа на волне успеха давала бесплатное выступление. В последние годы таких групп были десятки. Они сменяли друг друга в хит-парадах и чартах, становясь вчерашним днем уже через пару месяцев, а год спустя о них вообще мало кто помнил. Оставались разве что один-два бывших хита, которые изредка крутили на радио. Не питала она никаких иллюзий и по поводу этих четырех ребят. Хотя надо признать, при первой встрече они произвели приятное впечатление. Патлатые, амбициозные, несколько эпатажные — все как положено. Но при этом вежливые, грамотные, очень спокойные, они с поражающим перфекционизмом вникали во все мелочи. Пришли трое. Четвертого — барабанщика — с ними не было. Сказали, что приболел. Хотя Джон Рид, менеджер группы, достаточно красноречиво покривился от этих слов. Обычно музыканты «прибаливали», уходя в запой или наркотрип. Сначала парни половину лета записывались на студии Брэнсона, а в сентябре было принято решение организовать тот самый концерт в Гайд-Парке, который прошел успешно, если не сказать «более чем». «Virgin», потратив на его организацию целое состояние, не выкинула деньги на ветер. Брэнсон был очень доволен, а это главное. Доминик не видела самого шоу, но заехала на афтепати, чтобы зачитать шефу пару важных писем от потенциальных партнеров. Вечеринка не оставила у нее никаких особых впечатлений. Один бокал шампанского, куча людей из «John Reid Enterprises», сияющих искренними улыбками и поздравляющих друг друга так, будто только что заключили сделку тысячелетия. Сделав все, что планировала, она уже собралась домой, когда к ней подошел изрядно подвыпивший смазливый блондинчик, который напоминал попугайчика в своем невыносимо ярком шелковом, расписанном какими-то экзотическими птицами, пиджаке. Не особо церемонясь, он одарил ее парочкой похабных комплиментов и, судя по всему, ожидал, что она побежит в его объятия, спотыкаясь и падая. Отшивать наглых кавалеров Доминик было не впервой. Она намеренно оглядела паренька с головы до ног так, будто он был жвачкой, прилипшей к ее каблуку, или чем похуже. Потом коротко и холодно пояснила, что «про свои ноги уже слышала столько всего, что теперь сомневается, достойна ли она их», поставила пустой бокал на поднос, развернулась и без колебаний прошла к своей машине, моментально выкинув из головы этого нахала. Худой, растрепанный, с огромными синими глазами и густыми ресницами, он не вызвал у нее никакого желания познакомиться ближе. Скорее хотелось уточнить, не девочка ли перед ней. А вот дальше началось самое интересное. Дня через три этот парень — как выяснилось, тот самый «приболевший» барабанщик — начал ей названивать. Под какими-то идиотскими предлогами пытался неуклюже разговорить ее и пригласить на свидание. И хотя порой его настойчивость изрядно раздражала, в целом Роджер Тейлор (так он представился) вел себя корректно, и наконец женское любопытство одержало верх. Под влиянием момента Доминик навела кое-какие справки. Даже прочла одно из его интервью. Кажется, первое впечатление оказалось ложным. Парень явно не был дураком. И, хотя на некоторых фото он действительно выглядел как хорошенькая блондинка, достоверные источники информировали, что Тейлор — большой любитель женского общества. Ей импонировало его чувство юмора, потому Доминик не отказывала себе в удовольствии трепаться с ним по телефону одинокими и скучными вечерами. Постепенно эти разговоры перестали тяготить ее, а после и вовсе превратились в своеобразный ритуал. В какой-то момент она осознала, что без каждодневного: «Добрый вечер! Скажите, я набрал правильный номер? Это резиденция самой очаровательной девушки Британии? Привет, Доминик! Я весь день думал об этой минуте, боялся, что не застану тебя дома...» чувствует себя неуютно. Когда сегодня Роджер вдруг позвонил в обеденное время, а не в привычные 21.30, она удивилась и даже обрадовалась. — Представляешь, мы с парнями, сами того не зная, поставили на одну лошадь, и она пришла первой! Ну, то есть это был конь, но… не важно! Я загадал, что, если выиграю, то ты согласишься со мной поужинать. Честно. Все так и было… Доминик ласково улыбнулась, с чего-то решив, что Роджер обязательно почувствует эту улыбку, даже если не видит ее. — Почему бы и не поужинать? Расскажешь мне, как правильно выбирать лошадей на скачках.***
— Верон, уложи Робби и спускайся. Нужно кое-что тебе сказать, но лучше, когда мы будем вдвоем. Не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало. — Джон собирал со стола посуду, оставшуюся от ужина. Вероника подхватила зевающего сына на руки и двинулась наверх, в спальню. — Ладно, хотя этот хулиган сегодня меня вконец утомил. У него в попе маленький моторчик. — С улыбкой мать потрепала сына по светлой головке. — Да уж, это точно. Пока, воин! — Джон сгрузил посуду в мойку и подошел к ним, чтобы поцеловать Робби в макушку. Весь день он готовился к этому разговору. Возвращаясь с ипподрома, все-таки заехал в ювелирный магазин и купил приглянувшееся кольцо — такое, что не стыдно надеть даже на королевский прием, — и бутылку шампанского в придачу. В прошлом году он написал песню «You’re My Best Friend», которая вышла синглом в конце мая. Очень успешным синглом. Друзей у него было не так много. Сочиняя эту песню, он думал, в том числе, и о Верон. Нет, она не святая и не какой-то фантастический идеал. К тому же, карьера мужа, его богемная компания и сумасшедший гастрольный график не приводили ее в восторг. Порой у них бывали не самые приятные разговоры по этому поводу. Будучи трезвомыслящей женщиной, Вероника понимала, что в турах Джон не ведет монашеский образ жизни, но научилась с этим мириться. Или, во всяком случае, делала вид, что научилась. Верон заслуживала любви и внимания. Она поддержала его в самый трудный период, когда разрыв с «Trident» мог обернуться полнейшим фиаско. Что ни говори, у них была настоящая семья — именно такая, какой ей и полагается быть. Несколько раз Фред с горечью говорил, что немного завидует. Лукавил… Джон домывал посуду, мысленно молясь о том, чтобы его подарок обрадовал жену. Не своей ценой, нет! Скорее как замена нескольким важным, но настолько замусоленным словам, что язык не поворачивался произнести их вслух.***
— Знаешь, я долго оттягивал этот разговор… — Фредди сидел напротив Мэри на кухне, которая через считанные минуты перестанет быть «их общей кухней», и буравил бессмысленным взглядом янтарную жидкость на дне стакана. Он не особо жаловал коньяк, но к сегодняшнему поводу это пойло подходило лучше всего. — Дорогая, я… Только прошу, помни, что бы я ни сказал, ты — единственная женщина, с которой бы я хотел прожить до конца дней. Мэри молчала, выдыхая дым в приоткрытое окно. В последнее время она стала много курить. Сегодня на ипподроме Фредди, заметив это, забрал у нее сигарету и сунул себе в рот, чем изрядно позабавил окружающих, а ее вывел из себя. На обратном пути они почти не разговаривали. Мэри не понравилась затея с «Роллс-Ройсом». Казалось, Фредди нарочно выбрал эту машину, чтобы подчеркнуть свой статус большой звезды. В очередной раз она чувствовала себя рядом с ним не в своей тарелке. Чем эпатажнее становились его выходки — тем сложнее было ей. Забытое тягостное чувство, появившееся в тот дождливый и счастливый вечер в июне семьдесят первого, когда они впервые поцеловались, теперь не просто вновь давало о себе знать — в последний год оно разрасталось день ото дня. Успех «Queen», успех Фредди — вот что отдаляло их друг от друга. Какие-то мерзкие шепотки, странные взгляды, окружавшие их повсюду, стоило выйти в свет. Будто все вокруг хотели ей что-то рассказать. То, что уже давно не тайна ни для кого, кроме нее, дурочки. Сегодня днем она волей-неволей то и дело поглядывала на Сару Форбс — мрачно, почти со злостью. Конечно, она догадывалась, что у Фредди кто-то есть. И этот кто-то дает ему то, чего она дать не может. По-настоящему ценит его славу, его старания, его музыку. — Мэри, я… я не знаю, как начать. Думаю, ты понимаешь, что все идет как-то… не так, как хотелось. Я думал, что, как только у нас появятся деньги, мы поженимся. Купим уютный домик. Может, где-нибудь в пригороде… или квартиру тут, в Кенсингтоне. Думал, что у нас будет настоящая семья. Но… вряд ли у меня получится. Парни могут, я — нет… Мэри слышала его дрожащий от волнения голос и чувствовала, как сострадание постепенно вытесняет из сердца и ревность, и обиду. С ужасом она вдруг осознала, что в этом бледном, измученном человеке не осталось почти ничего от яркого, симпатичного и бесконечно жизнерадостного Фредди Балсары. Что-то ломало его изнутри. Выжигало душу, как смертельная болезнь выжигает тело. И вряд ли это началось только сейчас, в последние месяцы. Она знала как никто другой, насколько хорошо Фредди умеет скрывать проблемы за маской веселья и непринужденности. Но вот, они сидели друг напротив друга без прикрас после суматошного дня, поужинав в тишине и вместе вымыв посуду, как образцовая семейная пара, — и его лихорадочный вид больше не позволял ей отрицать очевидное. Фредди продолжал, не поднимая головы: — … Дикки уже давно женат. Бри наконец женился на радость родителям. Знаешь, отец ведь с ним даже разговаривать не хотел, потому что он «живет во грехе». Из-за их постоянных конфликтов Рут однажды даже в больницу угодила, а сейчас они оба в снохе души не чают. Родж, и тот нашел «девушку мечты»… — Фредди умолк на секунду. — Ну, так он говорит. Мэри поперхнулась коньяком. — Ты о Джо Моррис? Не может быть! — Нет. Джо — это уже прошлое, я думаю. Родж по-настоящему запал на секретаршу Ричарда Брэнсона. Очень эффектная девушка… Мэри глянула на него, вздохнула и… ничего не сказала. Она видела Доминик Бейранд — один раз по чистой случайности, еще до концерта в Гайд-Парке. Первое, что ее поразило, — эта девица была ужасно похожа на Фредди. Даже больше чем его родная сестра. — Сегодня он сказал мне, что добивается ее уже больше месяца. Представляешь? Роджи тратит все силы, чтобы покорить эту красотку. Наш Роджи, который в двенадцать лет целовался с одной девочкой в гостиной, а другая ждала своей очереди на улице! Может, насчет «девушки мечты» он и преувеличивает, но ежик явно созрел для серьезных отношений. И то верно, хватит уже менять девиц, как барабанные палочки! С официальным браком у него, конечно, все сложно после развода родителей, но семья — это не всегда наличие документа... Так вот, к чему я. Парни обзаводятся семьями и, вроде, мне тоже пора... — Фредди отхлебнул из стакана и даже не поморщился. — Я всегда считал тебя, дорогая, своей женой. Иначе о тебе никогда и не думал, да и сейчас не думаю. Я и родителям говорил, что мне все равно, кто им нравится, а кто нет. Давай будем честными. У нас тут родни половина общины, и я среди них давно прослыл тем «уродом», без которого в семье не обошлось. — Уголок его рта скривила горестная усмешка. Наконец-то Фредди оторвал взгляд от стакана и посмотрел ей в глаза — с виной и с какой-то больной решимостью. — Ты — часть меня. И останешься ею, что бы там ни произошло дальше. Так уж получилось, ты покорила мое сердце сразу и навсегда, Королева эльфов. Но сказать эти слова я должен, иначе всю жизнь буду чувствовать себя трусом и предателем.***
Роджер, к удивлению Доминик, пришел на свидание в сдержанном и достаточно консервативном для его обычного имиджа наряде — темные брюки, светлая рубашка и голубая кожаная куртка, так хорошо гармонирующая с синевой его глаз. Роджер выглядел изумительно хорошо. В этот раз Доминик почти не думала о том, что перед ней смазливый парень. Девчачья нежность отошла на второй план, уступив уму и обаянию. За внешностью школьной королевы красоты из небольшого городка скрывался остроумный, романтичный и очень добрый... мужчина? И еще он был в очках. Странно. Она точно помнила, что при первой их встрече очков на нем не было. — Ты надел их, чтобы выглядеть солиднее? — Может, вопрос несколько бестактный, однако она не хотела думать, что говорит с человеком, который любит носить маски. — Нет, это чтобы лучше разглядеть тебя. Извини. У меня минус четыре, без очков я видел бы только твой силуэт. Мне не нравится ходить в очках, это правда, но... Я считаю, что выпендриваться глупо. — Роджер потупился и неловко улыбнулся. — Хватило и одного раза. Доминик поняла, что он не врет. Эта маленькая откровенность вдруг стала для нее особенно ценной. Возможно, Роджер Тейлор вовсе не из числа тех самоуверенных и самовлюбленных типов, которые воображают себя звездами, а на деле просто бабочки-однодневки? Они весело беседовали за вкусным ужином с хорошим вином. Роджер рассказал несколько забавных историй из своего детства — как пел в церковном хоре, хотя терпеть не мог всех этих лицемерных дураков-прихожан, как, увидев гитару в руках кузины, воспылал желанием научиться играть, но теперь виртуозно владеет укулеле, ведь гитару ему тогда так не купили, как он нашел на свалке старый барабан и вытащил его, рискуя утонуть в болоте, как обил гараж контейнерами из-под яиц. А еще как встретился с Брайаном, и они моментально сдружились. Как организовали группу и несколько лет успешно работали, пока не ушел Тим. Рассказал про их с Фредом лавочку на Кенсингтонском рынке и про то, как однажды упал в обморок в анатомичке, что поставило крест на его учебе и дальнейшей карьере зубного врача. — Так ты доучился или нет? — С каждой минутой этот парень нравился Доминик все больше. — Да. Перед тобой, дорогая, бакалавр биологии, получивший степень в Лондонском университете. Практически с отличием. Хотя в целом учился, конечно... скажем так, не особо усердно. Некогда было. Мы тогда уже начали всерьез заниматься музыкой, да еще и лавка... Но экзамены всегда сдавал на «отлично». Везло. Теперь могу работать в любой биологической лаборатории. Хотя Джон однажды верно подметил: биолог из меня, как из Фреда повар. Это он к тому, что Фредди умеет только яйца варить, и то через раз. Я точно знаю — мы с ним раньше вместе квартиру снимали. Роджер искренне рассмеялся, вспомнив, как «кулинар» Меркьюри как то по утру интересовался у него «как сварить яйца всмятку». — Вообще мы тогда жили весело, хотя и впроголодь. А самый умный у нас — это Брай, конечно. Он написал докторскую по астрофизике. Осталось защитить, но у него все руки не доходят. А Джон — инженер-электронщик. Как-то раз мы репетировали, отрабатывали материал для записи второго альбома. И тут Джон говорит: «Парни, мне на пару часов уйти надо, ничего?» Ну, раз надо — иди. Мало ли, какие там у него дела. Поиграл с нами час-полтора, потом собрался и свалил. Часа через четыре вернулся довольный — и снова за свою басуху. Фред не выдержал: «И куда ты, дорогой, таскался? Лучше расскажи, а то ведь я от любопытства, как та кошка, подохну». Джон и отвечает: «Я, парни, дипломный проект защищал. Поздравьте, защитился с отличием! Теперь вот дипломированный инженер». Мы обалдели! Зато потом отлично отметили. Джон — умница. Сам придумал и собрал классный усилок. А Брай — свою «Red Special». Гитару, на которой играет. Ну, а Фред у нас художник. Точнее, «графический дизайнер» — так у него в дипломе написано. Он невероятный! Отлично рисует. Герб «Queen», например, его работа. Еще меня однажды нарисовал. Как-нибудь покажу… Роджер с такой теплотой и радостью отзывался о своих товарищах, что Доминик уже готова была влюбиться в каждого из них. Перед ней и вправду сидел зрелый мужчина. И все же, кое в чем еще мальчишка — такой трогательный в своих мыслях и чувствах, такой… красивый. И нет, не только благодаря большим глазам, правильным чертам лица, немного капризным губам и девчачьему румянцу. Настоящий Роджер Тейлор — совершенно точно тот человек, с которым ей очень хотелось бы познакомиться ближе.***
— Бри, как же я по тебе соскучилась! Хорошо, что теперь мы с тобой вдвоем, без дурацкой бороды. — Крисси радостно смеялась и целовала свежевыбритую щеку Брайана, лежа рядом с ним на широкой кровати. Это было логичным завершением дня. Супружеское равновесие в молодой семье Мэй наконец-то было восстановлено. На выигранные деньги они поужинали в ресторане, купили новое платье для Крисси, а для них обоих — бутылку дорогущего вина, которую распили уже дома. Брайан счастливо вздохнул. Что ни говори, ради семейного счастья бороды не жалко. Как-нибудь он обязательно попробует отрастить усы, вдруг они ему тоже пойдут?***
— Я долго думал, как лучше тебе об этом сказать, но какие слова ни подбери, все равно звучит глупо и гадко. — Фредди не отрывался от сухо-покрасневших глаз Мэри и как будто готовился нырнуть в ледяную воду. — Лучше всего сказать прямо. Я не всегда верен тебе, дорогая. Помнишь Нельсона? Я тогда просил не слушать, не верить ни единому его слову, потому что не хотел ранить тебя, хотя на самом деле он… да, он врал не во всем, мать его! Я… наверное, это называется «бисексуал». Только, пожалуйста, пойми меня правильно. Таких мужчин очень много. Некоторые всю жизнь обманывают своих жен, но я так не хочу. Для этого я слишком тебя уважаю и — повторю в тысячный раз! — люблю. Мэри опустила голову. Она видела, сколько сил потребовали от него эти, в сущности, нехитрые слова. Дело даже не в том, что он изменил ей. И не в том, что с мужчиной. Главное — он был вынужден лгать. Именно эта вина теперь петлей висела у него на шее — Мэри это видела. Нет, Фредди поступил абсолютно правильно, отыскав мужество, чтобы наконец сказать все так, как есть. Невозможно продолжать жизнь, в которой одна двусмысленность переходит в другую. — Фредди, я знаю, — первое, что сумела выдавить она. Он слегка вздрогнул. — Ты… знаешь? — Конечно! — Мэри поднялась из-за стола, подошла к Фредди и как-то растерянно прильнула к его плечу. — Я ведь не дура. Я уже давно стала замечать, что у тебя есть желания и потребности, которые... скажу честно, мне не понятны. Может, ты — гей? — Она пытливо вглядывалась в черные омуты его глаз, пытаясь найти ответ.***
— Что ты хотел мне сказать, дорогой? Когда Вероника наконец показалась из спальни, Джон уже успел вымыть посуду и собрать разбросанные по полу детские игрушки. Он дожидался терпеливо, зная на собственном опыте, как непросто уложить этого маленького шалуна. Еще вопрос, кто заснет первым — Робби или измученная за день мама... Завидев жену, Джон молча подошел к холодильнику и достал шампанское. — О! По какому поводу гуляем? — Верон устало улыбнулась. — Обмываем твой выигрыш? — Скорее то, что у нас есть этот дом. И еще то, что в нем есть ты и Робби. — Джон извлек из кармана брюк синюю коробочку. — Давно хотел... это тебе, дорогая. — Что это? — Открой. Вероника с робкой улыбкой взяла коробочку. Внутри на черном бархате лежало кольцо с камнем очень необычной огранки. — Надеюсь, с размером угадал? — Джон взволнованно наблюдал за ее реакцией. — Бриллиант? Но... это очень дорого. Мы не можем... — Глаза Вероники блеснули слезами. Джон тепло улыбнулся. — Можем. И не только это. Мы многое можем. — Он нежно обнял ее и поцеловал. Кольцо как родное село на палец рядом с обручальным. Больше слов не требовалось.***
— О, еще одну историю вспомнил! — Роджер смотрел на Доминик и улыбался до ушей. — Я тебе еще не надоел? Они болтали уже четвертый час. Многие посетители, которые пришли в одно время с ними, уже покинули ресторан, а их место заняли другие. Несколько раз к ним подходил официант. Роджер заказал еще вина и десерт, потом кофе, потом еще что-то... Ему не хотелось уходить. Пусть этот чудесный вечер никогда не заканчивается! С Доминик было легко и сложно одновременно. Она не строила глазки, не дула губки, не кокетничала и не лезла из кожи вон, только бы ему понравиться. Она смотрела прямо ему в глаза — то серьезно, то насмешливо, то радостно, то с озорством. Иногда в ее взгляде проскальзывали искорки нежности, и в такие моменты сердце Роджера сбивалось с ритма. Он очень надеялся, что это не самовнушение. — Нет, что ты! — Доминик чувствовала себя превосходно. На ее смуглых щеках играл румянец. С каждой минутой она все отчетливее понимала, что влюблена. Оставалось благодарить бога за то, что Роджер Тейлор оказался таким упрямцем. — Дело было в Ливерпуле, по-моему, в шестьдесят девятом. Фред туда отправился со своей тогдашней группой «Ibex». Ну, а я увязался за ним, да и вообще мы с теми парнями были, вроде как, одной компанией. К тому же, экзамены как раз окончились — был повод развеяться. Местные предупреждали нас, чтобы мы особо не форсили в своих нарядах — а нарядиться мы с Фредом еще как любили! Шмотками много кого снабжали. К нам в лавку даже Боуи пару раз захаживал. Ну, и себя любимых одевали не хуже. Фред до сих пор наши старые запасы донашивает — атлас, бархат, кружева… Так вот, оказалось, что у них неподалеку от клуба «The Sink», где выступали парни, околачиваются скинхеды, которые лупят хиппарей и глэмеров — ну, то есть, типа нас, — почем зря. Хотя, они вообще всех подряд лупили... Короче, как-то раз вечером выходим мы из клуба уже во втором часу ночи, все такие разодетые, а на нас банда скинов прет. Парни ссыканули. Хотя Фред боксом в школе занимался, но что он может один против десятка бугаев? А те уже начали нам всякие «ласковые» словечки выкрикивать и делать непристойные предложения. Тут уж я промолчу — это не для ушей милых девушек, вроде тебя. Ну, решил я тогда, пиздец котяткам... ой, прости, вырвалось! То есть, думаю, все, сейчас от нас останутся только лоскутки бархата, атласа и моих новых дырявых джинсов. Смотрю, остальные тоже со страху побелели. Я руку в карман сунул — решил сделать вид, будто у меня там нож, а на самом деле там только дырка, которую все собирался заштопать, да читательский билет из университетской библиотеки. Тут мне на ум пришла совершенно идиотская идея. Дом, ты не представляешь, какая фигня иногда лезет в мою голову! Достаю билет и начинаю с серьезным видом разглагольствовать о том, что, если эти быки сейчас не свалят, я их разделаю под орех. Трясу билетом и говорю, что вот, это корочки каратиста с черным поясом. Если, мол, я, прежде чем вмазать, трижды предупрежу вас о том, что я смертельно опасный, мне никакое уголовное преследование не грозит. Тут много свидетелей, и один раз я уже предупредил. Второй раз предупреждаю: могу одной левой укокошить вас, уебков!.. Ой прости, опять. Третий раз и предупреждать не пришлось. Эти ливерпульские скинхеды — полные дебилы! Ушли и не обернулись. Парни так ржали надо мной, так ржали! Чуть на асфальте не валялись. Это, видно, их отпустило. Фред меня неделю «библиотечным каратистом» обзывал. Он вообще мне кучу прозвищ разных придумывает, всю дорогу надо мной стебется. Такой он, Фредди, мать его, Меркьюри… — Роджер снова улыбнулся, очень-очень тепло. — Что на меня тогда нашло, не знаю, но потом мне стало страшно. Реально страшно. Нас же убить могли. Так что учти, дорогая, что перед тобой форменный идиот. Доминик мило смеялась и, похоже, была ничуть не против иметь дело с «идиотом».***
Фредди крепко обнял Мэри в ответ. Они молчали — никакие слова не могли передать того, что происходило между ними в эти минуты. Да, их прежние отношения умерли окончательно — ни один из них не обманывался насчет этого. Но кое-что они все-таки обрели взамен — и это «что-то», еще не вполне отчетливое, определенно не укладывалось ни в какие рамки. Казалось, сегодня, именно сегодня, они стали ближе друг к другу, чем когда-либо. — Дорогая, прости меня, если сможешь. — Фредди уже и не помнил, когда в последний раз смотрел ей в глаза вот так, спокойно и открыто, без тени стыда. — Нет, Фредди, не могу. — Мэри покачала головой. — Не за что прощать. Ты такой, какой есть, и последнее, чего бы мне хотелось, — менять тебя. Да, она плакала, но это были слезы облегчения. Вряд ли она когда-нибудь сможет до конца понять, что творится у него на душе. Однако если только это в ее власти, она готова на что угодно, лишь бы вновь увидеть того паренька, в которого влюбилась без малого шесть лет назад. Был момент, когда она почти поддалась безраздельному собственническому чувству. Ведь всего-то и требовалось, что протянуть руку, крепко схватить, сказать: «Не отдам», и плевать, с кем он там спит на стороне! Он любит ее, а она — его, и, кажется, только теперь осознала, насколько. Так почему, черт возьми, для нее должно иметь значение что-то еще?! Но нет, так нельзя. Лучше пусть все идет своим чередом. Мэри понятия не имела, что теперь будет с ними, но знала точно, чего они делать не станут — и дальше питать свои чувства ложью в попытках выстроить то, чего выстроить никогда не смогут.***
— Роджер, а ты не заливаешь? — Доминик пристально смотрела прямо в смеющиеся синие глаза. — Нет, правда! Можешь у Фреда спросить. Он тебе расскажет еще с десяток историй о том, какой я придурок. Только не проси рассказать, как я «утонул» на Гавайях. — Родж вдруг осекся. — Бля, ты, наверное, сейчас подумаешь, что я больной на всю голову, и будешь полностью права. Извини, что-то меня понесло. Рассказываю всякую фигню. Это от счастья. Может, еще что-нибудь заказать? — Он предпринял неловкую попытку сменить тему. — Нет, не надо. Попроси счет, пожалуйста. Мы с тобой тут засиделись. Сердце упало куда-то в бездну. Роджер вдруг понял, что все испортил. Такой хороший вечер, такой удачный день, и вот... Он подозвал официанта и, чуть не плача, полез за бумажником. — Дорогой Роджер Тейлор, барабанщик и рок-звезда, у тебя на завтра есть планы? — Девушка его мечты вновь смотрела тем долгим, глубоким и пристальным взглядом, от которого у несчастного кавалера щемило сердце, потели ладони и по спине бежали мурашки. Вспоминались студенческие годы и строгий профессор, принимавший экзамен по генетике... — Никаких планов. Завтра выходной... — Потребовалось несколько секунд, чтобы сердце Роджа вернулось обратно в грудную клетку и забилось в полную силу. — Хорошо, — задумчиво протянула Доминик. — И еще один важный вопрос: у тебя есть девушка? Нет, не те однодневные бабочки, которых у каждого музыканта целая коллекция. Ты сейчас с кем-то в постоянных отношениях? Только честно. — Клянусь, что нет! Я расстался. Ну… то есть мы расстались, — Роджер опять запнулся, опасаясь сказануть лишнее. — Я с ней сегодня говорил. Джо — так ее зовут — выходит замуж. Мы долго встречались, она прекрасная девушка, но на самом деле между нами все было кончено уже давно. Сегодня просто точку поставили. — Он уставился невидящим взором на крохотную десертную вилку, которой уже пять минут ожесточенно ковырял ни в чем не повинное пирожное. — Тогда поехали ко мне. Попроси метродотеля вызвать такси. Доминик решительно встала, поправила юбку и, повесив на плечо сумочку, подала руку своему спутнику, у которого в голове вертелась единственная мысль: «Интересно, случаются ли от счастья сердечные приступы?»