27-е ноября 1991 года
— Ну и? Мне чаю в собственном доме не положено что ли? Хотя я хочу водки и... наверное, что-нибудь съесть. Или нет... Что-то меня немного мутит, парни. — Замотанный в плед Роджер сел на свободный стул. Брайан глянул на него с тревогой. Увы, короткий сон не очень-то помог. Бледный, всклокоченный Родж напоминал маленькую замерзшую птичку. Мэй подошел к страдальцу. — Ну-ка, дай сюда твою буйную башку, — его ладонь легко коснулась лба Роджера. — Температуры, вроде, нет. Джон налей ему чаю. Может, тебе не стоит больше пить водку? Кто знает, от чего тебя мутит. Вдруг ты и впрямь какую-нибудь гадость подхватил? Я вон тогда в Америке с вами и с «Mott the Hoople» хлебнул «рок-н-рольной жизни», так чуть концы не отдал. Мне врач потом говорил, что алкоголь усугубил гепатит. — Умеешь, однако, ты утешить. Тоже каким был, таким и остался — пессимистом. — Роджер вздохнул. — Да не... никакая это не «гадость». Меня Дэбб уже извела и сама вся извелась. Ничего страшного. Однажды я, когда еще в Труро жил, с ребятами в аварию попал. Парой царапин отделался, а вот от нервов неделю болел. Помню, мама тогда переживала сильно. Так что, у меня иногда бывает... Джон тоже поднялся со стула. На его лице застыло странное отчуждение. Механическими движениями он включил электрический чайник, налил в чашку заварку, добавил молока. Дождавшись, когда чайник вскипит, Джон плеснул сверху немного кипятка и подрагивающей рукой протянул чашку Роджеру. — Родж, а ты окно-то закрыл? — Голос Джона был какой-то сухой и резкий. — Не. Не закрыл. Что-то я тормознул. — Ладно, допивайте чай и тащите свои тощие задницы назад, в гостиную. Водка там еще оставалась? Возьмите что-нибудь пожрать и приходите. Будем дальше разговаривать. А пока я покурю. И надо бы глянуть, что с камином… Джон вышел из кухни. Роджер проводил его растерянным взглядом, потом повернулся к притихшему в недоумении Брайану и, отхлебнув чаю, спросил: — Чего это он такой? — Даже не знаю. Мы, пока ты спал, вспоминали, как Фред нам отсрочку у «Trident» выбил, чтобы я спокойно в больнице долежал. — Брайан почесал макушку. — Он тогда меня спас вообще-то. Я ему по гроб жизни благодарен. Если бы вам навязали другого гитариста, я… честно, не знаю, что бы со мной было. Точно все бы бросил нахрен... — А… да, помню, было дело. Фред — молодчина! Пришел и сказал: «Расслабьтесь, парни, я все уладил. Спокойно ждем Бри и пишем свои треки». Еще и Джима потом где-то откопал. Я тогда думал, что этот сраный Миннс их свел, у него с Джимом были какие-то свои дела. А может, и не он… Да уж. Сколько уже лет мы знакомы с Майами? Офигеть! Вот так и не заметишь, как тебе стукнет семьдесят. Все будешь думать, что молодой и красивый. Фред, правда, старым никогда не станет, да и не получается у меня представить его семидесятилетней развалиной, а у нас есть шансы. Только представь, Брай, полжизни прошло! И как же мы теперь без Фреда? Не представляю. Как бы мы не ругались, не расходились, все равно он был. Всегда можно было позвонить в Гарден Лодж или в его квартиру в Мюнхене, чтобы потрепаться за жизнь. А теперь... знаешь, когда на меня накатывает понимание, что все, Фред больше никогда не позвонит, что я не смогу прийти к нему, чтобы обсудить, дерьмо ли новый альбом «The Cross», не смогу рассказать ему анекдот или напомнить, как мы молодыми вместе рассекали по Кенсингтонскому рынку, разодетые в модные шмотки… что он никогда — понимаешь, Брай, никогда! — больше не выйдет на сцену и не споет, мне становится так страшно, так плохо… Кажется, будто от меня самого кусок отрезали — с кровью, с мясом, с потрохами — и кинули в ту печь сегодня. Понимаешь? Еще две недели… даже дней десять назад я к нему ездил. Мы болтали, как ни в чем не бывало, обсуждали какую-то ерунду. Всего десять дней назад он был. А сейчас его больше нет. Вообще нет. Изо дня в день я только и думал: «Хорошо бы подольше… до Рождества. И еще. Чтобы Фредди жил. Бог помоги, пусть он поживет еще!..» — Не договорив, Роджер заплакал. Горько и безудержно, как плачут дети, как будто вон в том случайно лопнувшем шарике заключалась вся радость мира. Брайан не мог видеть этих слез. Он никогда и не думал, что взрослые мужчины способны так плакать. Попытаться успокоить? Нет, пусть выплачется. Говорят, что так легче… Его собственные слезы были не такими — они были сухие, скупые, холодные, как капли дождя на лобовом стекле машины. Совсем недавно Брайан потерял отца. Отца, которого бесконечно любил и уважал. Отца, который был ему другом, даже когда между ними встал его профессиональный выбор. Гарольд Мэй был против музыкальной карьеры сына. Хотя все равно помогал… да что там, не просто «помогал», это ведь он придумал, как сконструировать верную «Red Special». Наверное, в глубине души понимал, что занятие сына музыкой — не просто хобби, но… нет, это не карьера. Прекрасное образование, перспективы, отличные отзывы профессоров, уже ознакомившихся с набросками будущей диссертации... какая музыка? Какой рок-н-ролл? Много раз Брайан пытался поговорить с ним, но все впустую. Только однажды отец откликнулся на его просьбу послушать, просто послушать, как они играют… Тот концерт в Мэдисон-сквер-гарден Брайан до сих пор помнил до мельчайших подробностей. Огромный зал неистовствовал. Фредди как всегда завел публику с пол-оборота и до самого конца держал на коротком поводке. На следующий день какая-то местная газета выпустила статью под заголовком: «Вчера в Нью-Йорке на два часа воцарилась монархия». Брайан ни секунды не пожалел о том, что в последний момент уговорил родителей прилететь, купил им билеты на конкорд. Когда шоу окончилось, отец пожал ему руку, и Брай понял, что тот смирился. Даже если по-прежнему не одобрял. С тех пор они больше не спорили на эту тему. Ни разу. В каком-то смысле отец был для него якорем. Воплощением незыблемых основ жизни. Его потеря стала страшным ударом. И вот, теперь ушел еще один близкий человек. Брайан прекрасно понимал, почему плачет Роджер. Жаль, что сам он так не умел. Если бы смог, если бы получилось хоть раз… возможно сейчас, ему было бы легче. Эта череда невыносимых потерь затягивала его в черный омут. Совсем как тогда, в семьдесят четвертом. Только теперь Фредди уже не сможет так же легко и быстро развеять тучи над его головой. — Родж, послушай. Я не буду, да и не смогу тебя утешить. И не стану врать, что все хорошо. Все хуево. Очень. Но мы это переживем. Назло всем. Назло этим сраным газетчикам, сплетникам, стервятникам и прочему человеческому мусору, который прилипал к подошвам кроссовок Фреда. Мы сделаем тот концерт — я тебе помогу. И Джон поможет. Не обращай внимания, что он смурной. Он тоже переживает, и ему не лучше, чем нам с тобой. — Брайан подошел к Роджеру и обнял его за трясущиеся плечи. — Ты тоже часть моей жизни, Родж. Я хочу знать, что в любой момент могу позвонить тебе. Что у тебя все хорошо: у Руфуса прорезались все зубы, и сам он уже вовсю бегает, снося по дороге какие-то дорогие и ценные вещи, что Дэбби тебя любит, а Доминик с детьми уехала отдыхать в Альпы, а ты сам сейчас спокойно сидишь у себя в подвале и записываешь какую-то очередную рок-н-рольную хрень. Джон, он тоже часть наших жизней. И я хочу знать, что Вероника снова беременна, и совсем скоро на свет появится очередной член многочисленного семейства Дикон. Нет, мы еще не старики. Я — часть вас двоих, а вы — часть меня. Не отковырять, не отколотить. Не хочу, чтобы и вы куда-то девались. Пошли, выпьем и будем дальше вспоминать Фреда. Ага? Роджер вытер слезы и закутавшись покрепче в плед, кивнул: — Да, Брай, пошли…***
Джон успел закрыть окно и подкинуть в камин пару поленьев. В комнате было не холодно, но почему-то атмосфера уюта ушла. Дикки докуривал сигарету. — Ну, а чего поесть не захватили? — Точно. Сейчас принесу! Брай вернулся на кухню за тарелкой с канапе и тарталетками. Роджер наполнил рюмки. — Давайте выпьем, парни. — Давай, Родж, — Джон сел за стол. Пришел Брайан. В тишине выпили. — А помните наш разговор на Гавайях? Это когда в «Trident» расщедрились аж на целых восемь дней отпуска. — Да, помню. Фред тогда нам свой стратегический план поведал. — Роджер усмехнулся. — Хороший же план получился! — А еще ты там пропал, и мы тебя утром два часа искали, хотели спасателей вызывать, чтобы твой труп из океана вылавливать... — Брайан никогда не жаловался на свою память, но она имела определенную особенность — он помнил всякие косяки Роджера лучше, чем сам главный герой приключений!***
Апрель, 1975 год
Самолет надрывно урчал. По дороге пару раз попадали в зверскую турбулентность, и казалось, что до благословенных островов они не долетят. Рухнуть вниз вместе с самолетом — это было бы логичным завершением американского тура. Зрители принимали их хорошо, «Queen» легко собирала полные залы, но ощущение «слава богу, все закончилось» было сильнее, чем радость победы, доставшейся слишком тяжелым трудом. На удивление, все обошлось, и самолет благополучно сел. В Коне был вечер. Роджер выбрался из пассажирского кресла, разминая затекшие конечности. — Если эти хваленые Гавайи не оправдают моих ожиданий, я самоубьюсь. Поняли? И как тут с бабами? — Ну… наверное, есть. Найдешь с кем потрахаться, дорогой. Ты б и не нашел? Такого еще не бывало! В Антарктиду Роджера Тейлора пошли — он и там какую-нибудь отмороженную бабу подцепит. — Констатировал Фредди негромко. Иначе он пока говорить не решался — связки, мать их, еще побаливали. У него были свои планы на этот отпуск: не только хорошенько отдохнуть на Гавайях, но и в тепле окончательно избавиться от гребаного ларингита. — У тебя всегда одна забота. А я вот хочу наконец выспаться по-человечески. Потому, Роджи, забудь про баб хотя бы на пару дней. Успеешь еще. — Джон мечтал о горизонтальном положении последние часа четыре. И турбулентность, и… вообще все порядком его вымотали, но до койки еще предстояло добраться. — Блядь, вот как всегда! Еще пара туров — и я вынужден буду на тебе жениться, — Роджер, надув губки, послал Джону воздушный поцелуй и «фак» в придачу. — Я женат, милая, так что иди нахер! — Джон даже не повернул головы в сторону вредного Тейлора. Он был занят тем, что выуживал свою сумку из отделения для ручной клади и проверял, все ли забрал. Родж смирился. Спать на соседней койке в одном номере с Джоном, а не на большой роскошной кровати с какой-нибудь шикарной телочкой — это была его судьба. Иногда Дикки, конечно, соглашался побыть другом и свалить на пару часов, но как же это задолбало! Блядская экономия! — Когда я стану миллионером (а я им стану), куплю себе огромный дом с тремя… нет, с четырьмя спальнями! Буду водить туда баб, сколько влезет. Хоть сразу, хоть попеременно! — Роджер завел любимую пластинку: «Когда я стану всемирно известной рок-звездой и мультимиллионером, то я…» Эта мантра обычно спасала его от хренового настроения, грела душу и смешила остальных завиральными или полностью сумасшедшими идеями развратной и богатой жизни. — А еще заведешь спальню для любимой машины. Будешь ее сношать, когда бабы разбегутся, нахер ты им старикан сдался. Ибо миллионером ты станешь разве что к пенсии. — К интересному разговору подключился хмурый Брай — после длительных перелетов это было его обычное состояние. Он не мог нормально усесться в самолетах — длинные ноги не помещались в проеме между креслами, да и поспать практически не удавалось. А Фредди молчал. Может, настроения не было, а может, берег голос…***
Вся гастрольная команда была отправлена прямиком в Японию, чтобы заняться подготовкой предстоящих выступлений, так что на Гавайи парни прилетели без сопровождения. «Не маленькие. На выходе вас встретит таксист и довезет до отеля. Я все забронировал и оплатил. Отель хороший. Отдыхайте. Главное, не забудьте про Японию. Увидимся в Токио», — этот краткий монолог Нельсона привел всех четверых в состояние неописуемого восторга. Они подустали от одних и тех же лиц за кулисами, а Джека так вовсе уже давно хотелось убить. Неделя без всех — просто праздник какой-то! Оказавшись в зале прилета совсем еще новенького аэропорта, парни обнаружили, что никакого трансфера нет и, кажется, не предвидится. Никто их не встречал. — И? Где этот чертов таксист? Рейс даже на десять минут не опоздал, прям как штык прилетели… — Джон начинал раздражаться, что бывало с ним крайне редко. — Кто знает, как отель-то называется? Они стояли с багажом посреди зала, как круглые идиоты. Толпа туристов, прилетевших в 50-й штат США в поисках солнца и теплых океанских волн, понемногу рассасывалась. Никакого таксиста с бумажкой, на которой были бы написаны их фамилии, видно не было. Брайан первый сообразил, что делать. — Ну что, пошли искать стоянку такси! У меня есть координаты отеля. Молитесь, чтобы номера и вправду были забронированы и оплачены. Вот уж о какой перспективе не хотелось думать совсем! Роджер состроил такую недовольную морду, будто его насильно накормили лимонами. Компания уставших музыкантов поплелась к стоянке такси, таща за собой чемоданы. Хорошо, что большую часть их барахла уже отправили в Японию. С собой у них были только летние вещи, крем от загара, плавательные принадлежности и прочие мелочи, без которых отдых на пляже — не отдых. Такси нашли быстро, а вот ехать оказалось далековато — отель находился километрах в двадцати от аэропорта. Пока добрались, солнце успело сесть, и вокруг воцарилась ночная темень. Холл блистал огнями. О чудо, номера действительно были забронированы! Хотя отель оказался скромным трехзвездочным, ну и черт с ним. Самое же главное, то ли у Нельсона случайно проснулась совесть, то ли он просто что-то перепутал, но каждому на стойке регистрации выдали по ключу от личного номера! Роджер первым осознал внезапное счастье. Подпрыгнув от восторга метра на три (как показалось всем, кто в тот момент находился в холле), он заорал во всю свою луженую глотку: — О да! Наконец-то у меня будет нормальный секс! Только заметив, что человек десять смотрят на него в легком шоке, Родж заткнулся и, сверкая свой знаменитой улыбкой, пояснил, что он шутит. Брай украдкой показал кулак обнимающему на радостях Дикки «герою-любовнику» и принялся сконфуженно оправдываться перед администратором. Мистер Тейлор просто устал. Смена часовых поясов иногда сказывается на нем не лучшим образом. На самом деле он имел ввиду, что хочет просто отоспаться и слопать на ужин местный кекс… Англичанин, что с него взять! — Э-э, парни, предлагаю отметить начало отпуска! Надо узнать, где тут можно нормально пожрать. У меня открылось второе дыхание! — Роджер никак не мог угомониться и даже по пути в номер слегка подпрыгивал. Их комнаты оказались на одном этаже. Рядом, но не дверь в дверь, что всех очень даже устроило. Радость омрачало всего одно обстоятельство. Очевидно, Нельсон не хотел повторения американской истории и в Японии, потому снабдил Фредди выписанными в Штатах антибиотиками и строго наказал: ни капли алкоголя! Поэтому «отметить приезд» к нему, увы, не относилось. В остальном все было, как надо. Номера маленькие и симпатичные. Отель современный, чистый, с бассейном, баром и ресторанчиком. До океана рукой подать. Правда, место довольно отдаленное от основной цивилизации (тут Роджер немного приуныл). Усталые, но довольные ребята разошлись по комнатам и улеглись спать. С завтрашнего дня начиналась неделя каникул. Целых семь дней свободы и солнышка.***
Утром, выйдя на маленький балкончик, Фредди с наслаждением увидел океан. Черт, как же он давно не был в отпуске! Блестящая водная гладь, простершаяся до самого горизонта, живо напомнила ему о школьных годах. У тети Шеру, которая часто забирала его к себе на каникулы, была прекрасная вилла недалеко от Бомбея, как раз на побережье. Эти воспоминания так и остались, пожалуй, лучшими из его детства. Он обожал океан! Обожал плавать в ласковых волнах, позабыв о проблемах и тревогах. Спустившись в ресторан и наскоро позавтракав, Фредди вернулся в номер. Остальные явно еще спали, будить их не имело смысла. Он моментально собрался — надел плавки, прихватил крем и полотенце и рванул на пляж. Ребята потом присоединятся, если захотят, а сейчас… … сейчас впереди его ожидали еще пустой песчаный берег и совершенно спокойный лазурный океан. Целый океан был в его полном распоряжении! Нет сомнений, он сможет, как тогда, в детстве, моментально смыть все проблемы, все заботы. Всю грязь минувших месяцев. И тогда все будет отлично. По крайней мере, он хотел в это верить, входя в чистую теплую воду.***
День прошел замечательно. До обеда валяясь на шезлонгах, парни обсудили всех дам, попавших в поле зрения музыкальной банды. Джону приглянулась одна шатенка, которую тут же раскритиковал Роджер. Фредди раз десять напомнил бедному Дикки о супружеской верности. А Брайан склонился к тому, что он бы, пожалуй, с такой тоже замутил, но лень. К тому же, есть риск, что она не отстанет всю неделю. И ведь не спрячешься! Этот аргумент все признали весомым и пришли к общему выводу, что дамочек надо искать на стороне. Джон отвлеченно рассуждал, пряча глаза за темными очками: — Да ну вас! Все равно прикольно завести курортный роман. Всего на неделю, по всем правилам. Два дня поухаживать — поговорить, погулять, поужинать в ресторане, а потом уже… — Ой, бля! Роман!.. Как тебе стихи: «Я в понедельник Вас увидел, но постеснялся подойти. Во вторник были Вы не в духе, сказав, куда бы мне пойти. А в среду, наконец, мы с Вами пошли в роскошный ресторан. В четверг Вы пригласили в гости, но это был крутой обман…»? Нравится? Дарю! Потом песню напишешь. Как можно быть таким придурком, Дикки? — Роджер смеялся на своем лежаке безо всякого стеснения, рискуя навернуться. — Может, утопим его и найдем себе вменяемого барабанщика? — Меланхоличный Брайан поправил очки. — А давайте! — оживился Фредди. — Давно хочу его утопить, да все руки не доходят. — Хрен вам! — Роджер вскочил и бросился бежать, оставляя на песке размашистые следы. Остальные как по команде кинулись ловить неромантичного Тейлора, чтобы макнуть его хорошенько. Потом спасти. А потом, пожалуй, еще разок макнуть — но не так, чтобы уж очень сильно. У береговой линии они нагнали заразу. Фредди первый сцапал Роджера за руку, а Джон с боевым кличем бросился им под ноги. В результате все трое оказались на влажном песке, весело барахтаясь и хохоча. Роджер, стоит признать, отбивался отчаянно, так и норовя выскользнуть из цепких рук. Последним к куче-мале присоединился Брайан, чье появление и стало решающим — втроем они без труда одолели Роджера и, ухватив его за все конечности, дружно поволокли к воде. Без жертв и вправду не обошлось. Утопили, правда, не Роджера, а очки, да и те принадлежали Фредди. Тот, конечно, слегка расстроился, но потом рассудил, что очки все равно были старые и не модные, а у Роджера аж три пары, и он, конечно, поделится со своими «убивцами-королевами». Потом не жадный Тейлор наловил огурцов, устал и сделал заявление, что он сдается и больше так не будет. Правда, тут же, отвернувшись, пробурчал себе под нос, что «будет хуже!» Ближе к вечеру они, изрядно накупавшиеся и сгоревшие на солнце, вернулись в отель. Белая нежная кожа Роджера не пострадала только благодаря скорой насильственной помощи. Джон держал за руки, Брай — за ноги, а Фред намазывал крем, то и дело называя Роджера «белобрысым идиотом» и отпуская шуточки по поводу того, что выпендриваться на пустом месте — это синоним его второго имени «Меддоуз». Парни плелись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок и отправиться решать насущные проблемы: поесть, выпить, потрахаться и покурить. Желательно именно в таком порядке. Отдавая Фредди ключи, администратор сообщила, что ему звонили из Лондона: «Мистер Джим Бич сказал, что у него важные новости. Через полчаса он обещал перезвонить и просил мистера Меркьюри быть на месте». Фредди похолодел. Бич уже три месяца вел дело о расторжении этого чертова тройного контракта с «Trident», который второй год был у них костью в горле. И который он, Фредди Меркьюри, поклялся разорвать во что бы то бы то ни стало. Окончательно и бесповоротно.