27-е ноября 1991 года
Сели за стол. Роджер принес приборы, салфетки, кувшин сока, порезанный тонкими кусками ростбиф и пирог с мясом. Расставили стаканы. На большом обеденном столе все это смотрелось довольно сиротливо. — Извините, парни, что как-то… я не подумал, что надо бы сервировать все, что привезли, — Роджер замялся. — Забей, Родж. Не в ресторане. И хорошо, что так. В семьдесят первом нам бы такой стол показался верхом роскоши. Часто вообще жрать было нечего, — Джон улыбнулся и сел за стол. Рыбу и запеченную картошку разложили по тарелкам. — Брай, ты начал про Мэри. Сказал, что с ней какая-то забавная история была. Расскажи. Я не помню, как Фред с ней начал встречаться. Как будто всегда так было: вот он, а вот его девушка Мэри, — Джон посмотрел на Мэя. Молчать было тягостно и тяжело. Нельзя сказать, что ему было так уж важно или интересно, как Фредди познакомился с Мэри, но лучше уж обсуждать это, чем другие, более трудные темы, одну из которых он поднял только что. Надо было дать Роджеру передышку. Брай тоже вызывал глубокую жалость. Он как будто еще сильнее похудел за эти пару дней, осунулся, а его лицо приобрело то ли серый, то ли зеленоватый оттенок. Словом, им всем не помешало бы отвлечься от тяжелых мыслей. Никакие красивые слова не могли сгладить того безжалостного факта, что жизнь Фредди закончилась, а их жизни рушились, как карточный домик. По правде говоря, все шло под откос уже давно, но энергия Меркьюри, его желание работать во что бы то ни стало подстегивали, не давали раскисать, вариться в состоянии ужаса от надвигающегося конца. «Давайте, ребята пишите. Пока могу, буду петь». Весь последний год был… страшным. Фредди таял на глазах. Он уходил тяжело, мучительно, но с огромным мужеством принимал свалившуюся на него участь. Возможно, его смерть в какой-то степени стала для Мэри освобождением? Что ж, даже если так, Джон понимал, что не ему осуждать ее. Вторая беременность, маленький сынишка на руках и тяжело больной Фред, от которого Мэри старалась не отходить, особенно в последнее время, — все это разом поместило ее в филиал ада, в котором они были равны. Плыли в неведомое и страшное завтра на одном корабле. На корабле, который три дня назад пошел ко дну. Брайан оторвался от еды. — Ну не столько забавная, сколько интересная. Хорошо характеризующая нашего Фредди, — он налил себе сока и, откинувшись на спинку стула, приступил к рассказу.***
Май-июнь, 1971 год
Репетировали опять в Империал Колледже. Руководитель его диссертации разрешил Брайану вечерами (впрочем, иногда выходило так, что ночами тоже) пользоваться одной из аудиторий. Даже каморку выделил для оборудования. Парни складывали туда барабаны Роджера, усилители и другие ценные вещи, нажитые за непродолжительное время их музыкальной карьеры. Взамен клятвенно обещали не сорить, не курить, за собой убирать и при случае играть на местных мероприятиях бесплатно. Близилась полночь. Сегодня умудрились не разругаться и отыграть три новых песни разом. Прикинули, сколько времени занимает исполнение собственного материала. Репертуар набирался приличный во всех смыслах. Скоро можно будет собирать народ и пробовать въезжать в светлое рок-музыкальное будущее исключительно на своем горбу — песен хватало больше, чем на час. Роджер закончил разбирать барабанную установку и рванул в туалет, Джон укладывал в подсобке усилители и всевозможные провода, полноценно разобраться в которых мог он один. Нужно было поторапливаться — последние автобусы скоро уедут в парк. — Брайан, можно тебе задать один вопрос? — Фредди наконец дождался момента, когда они остались наедине, и теперь сверлил каким-то подозрительно внимательным взглядом Мэя, убирающего гитару в чехол («Red Special» — это святое! Ее Брай всегда уносил с собой). — Ну задай! А к чему церемонии? — Тебе очень нравится Мэри? — Фредди наматывал на палец длинную прядь в ожидании ответа. — Нравится. Но не могу сказать, что она — девушка моей мечты. Честно говоря, мне с ней скучно. Брайан не кривил душой. Мэри Остин была милой, доброй и напоминала героинь немого кино. Точнее, ту несчастную слепую цветочницу из «Огней большого города», на спасение которой герой Чаплина потратил все свои деньги, а она его не узнала. Было в Мэри что-то неуловимо-трогательное, но, увы, дальше дело не шло. Брай пытался ей рассказать о своей работе в школе, о научном исследовании, которое он провел, и о том, что надеется получить степень доктора в ближайшем будущем... только вот отклика его рассказы не находили. Мэри с трудом представляла, что такое Солнечная система — ситуация в семье не позволила ей окончить даже среднюю школу. Фредди с облегчением улыбнулся. — Ты знаешь, она мне очень нравится! — от волнения он начал говорить быстрее. — Мне с ней легко. Можно, я ее приглашу на свидание? Ты не будешь против? Разрешаешь? — Вот так номер! Конечно, разрешаю. Могу даже письменно засвидетельствовать: «Я, нижеподписавшийся Брайан Гарольд Мэй, разрешаю Фредди (или лучше написать «Фарруху»?) Балсара позвать на свиданку Мэри (не знаю второго имени) Остин». Только кровью расписываться не буду, уволь! — Брайан от души рассмеялся. — Фред, я никогда не слышал, чтобы кто-то делал так, как ты! Брайана порядком забавляла эта ситуация. Девушек вокруг музыкантов вертелось очень много, недостатка в женском внимании никто из них не испытывал. Молодые, красивые, образованные, стильные парни, хоть и с дыркой в кармане, представляли собой завидных женихов. Капиталы — дело наживное, а вот руки и головы у них были на месте. Хватало и просто не очень-то обремененных высокой моралью девиц, которые с удовольствием записывали их в свои победные списки. Потому никто разрешений на свидания не спрашивал. А вот Фред… Фред в своем репертуаре! Джентльмен! — Брай, ты мне друг. Было бы непорядочно крутить роман с девушкой, которая тебе не безразлична, за твоей спиной. Да и гитару жалко... — Какую гитару? — Которую ты обещал разбить об мою башку на той королевской пьянке! — Ну и приколист ты, Фред! Приглашай Мэри на свиданье. Тем более, ты ей очень даже понравился, постоянно про тебя спрашивает. Произвел впечатление, сукин ты сын! Так что, благословляю вас, дети мои-и-и! — спел Брайан на манер какого-то оперного речитатива. — Да? Понравился? — Черные глаза Фредди азартно загорелись. — Вот видишь, как важно позволить даме при первой встрече снять с себя платье!***
Как пригласить Мэри Остин на свидание, Фредди придумал быстро и на следующий же день явился в магазин «Biba», где она работала. Остановившись у стойки с косметикой, он сделал вид, что увлеченно рассматривает товар, пока Мэри наконец его не заметила. — О, привет, дорогая! Давно не виделись! Тебе привет от Брая. — Фредди положил локоть на витрину и наклонился, с подчеркнутой непринужденностью вторгаясь в ее личное пространство. — Скажи, какой карандаш для глаз самый лучший? Говорят, есть такие, специальные, чтобы глаза казались больше и красивей. Я теперь твердо решил, что буду наносить макияж перед каждым концертом. Гламурный такой. А у меня карандаши только для рисования твердые и твердо-мягкие остались. — И куда же ты дел остальные? — хихикнула Мэри. Яркий и забавный Фредди, безусловно, нравился ей. Нравилось его чувство юмора, которое она успела оценить по достоинству, несмотря на то, что общались они мало. Но было в нем и кое-что еще… Он напоминал тех андрогинных божков Востока с гибкостью ящериц и тонкими женскими талиями. — Красота требует жертв, — многозначительно ответил Фредди. — Я тренировался каждый день, чтобы научиться красиво краситься. Мне показалось, что тебе нравятся накрашенные мужчины. К тому же, есть подозрение, что Роджер тоже занимался этим сомнительным делом, пока я не видел. С него станется… Мэри заулыбалась — это была маленькая победа. — Вот, решил спросить у профи — то есть, у тебя, — какой карандаш лучше купить? — Да выбирай любой! Они все неплохие. Вот, попробуй… — Из большой коробки с косметическими карандашами Мэри выбрала один и протянула Фредди. — Это пробники, так что, можешь им подкраситься, раз уж такой смелый. Только отойди, пожалуйста. Если администратор увидит, мне влетит. Тут парни толпами ходят, пристают к нам или клеят покупательниц. Начальство сердится. Это была чистейшая правда. «Biba» давно облюбовали местные ловеласы. Что еще может привлекать мальчиков в отделе женской одежды, как ни молоденькие продавщицы, расхаживающие по залу с надменным видом манекенщиц? — А у тебя не найдется листа бумаги, дорогая? Надо кое-что записать. — Фредди посмотрел на нее так, что у Мэри по коже пробежали мурашки. В его взгляде четко виднелось любопытство художника, который разглядывает заинтересовавшую его картину, стараясь подчеркнуть что-то новое. Мэри Остин всю жизнь прожила с глухонемыми родителями, ей не требовалось объяснять, каково оно, особое красноречие взгляда. — Вот… если тебе подойдет, могу дать такой. — Мэри испуганной птичкой нырнула под прилавок и, немного порывшись, протянула Фредди рекламный проспект, обратная сторона которого была чистой. — Спасибо. — Фредди озорно подмигнул ей и, прихватив карандаш, отошел от прилавка, встал у соседней стойки и принялся быстро что-то набрасывать. Мэри была занята другой покупательницей, но то и дело с любопытством поглядывала в его сторону. Нет, сегодня Фредди Балсара определенно был какой-то другой. Его длиннопалые ладони возбужденно подрагивали, на губах играла странная улыбка. Он как никогда походил на зверя. Да, на опасного и бесконечно красивого зверя. Пару раз после того памятного черно-белого бала Мэри приходила на репетиции «Queen», но отношения с Брайаном Мэем — точнее, пара ни к чему не обязывающих встреч — ее тяготили. Брайан был образован, привлекателен, но… он говорил о сложных вещах. Если честно, он казался ей жутким занудой. С ним Мэри чувствовала себя деревенской дурочкой. Вот Фредди совсем другой... Минут через пятнадцать он вернулся и, поблагодарив за карандаш, сказал, что пока подумает, прежде чем покупать себе такой. С благодарным кивком он протянул Мэри буклет… … перевернув который она увидела прелестный портрет, нарисованный несколькими размашистыми и уверенными штрихами: светлое лицо в пол-оборота, узкие брови, легкие волосы. Фредди изумительно точно подметил и передал ее черты. А за спиной он пририсовал ей пару крохотных полупрозрачных крылышек. Внизу стояла надпись: «Мэри, королева эльфов, позвони мне, пожалуйста!» вместе с номером телефона.***
Какое-то время Мэри колебалась. Она была девушкой разумной, потому хорошенько взвесила все «за» и «против», прежде чем решилась дать шанс этому необычному, яркому, как цветок орхидеи, арабскому парню. Как бы то ни было, рассудила она, Фредди уж точно не производит впечатления наглого и напористого искателя приключений, которые целыми днями околачивались около прилавков в поисках легкой добычи. Они договорились встретиться в ближайшее воскресение. Потом еще. Потом снова… Дружеские свидания по выходным продолжались два месяца и быстро вошли у обоих в привычку, а вот дальше дело не двигалось. Фредди то ли стеснялся, то ли боялся, что Мэри ему откажет, а может, и то, и другое разом. Потому обычный сценарий их встреч был следующим: поесть мороженого, немного пройтись по парку, скверу или просто вечерней лондонской улице, выпить по пинте пива, после чего кавалер провожал даму до остановки автобуса. Каждый из них был внутренне готов сделать следующий шаг. Но что-то застопорилось. Между тем, становилось все теплее. Лето влетело в Лондон на всех парах. Ребята из «Queen» успели съездить в Труро на свои первые гастроли в новом составе — расторопный Роджер уговорил свою строгую матушку задействовать его (звезду местного масштаба номер один!) в благотворительном вечере, организацией которого она занималась. Фредди и Брайан, конечно, выразили сомнение, что их стиль придется по вкусу трурским домохозяйкам и светским львицам, но на безрыбье… Джон же вообще ничего не сказал, только без каких-то либо проволочек договорился на работе о дополнительном выходном. Гастроли прошли, можно сказать, с большим успехом: пятьдесят фунтов — не хухры-мухры, еще и билеты на поезд оплатили. А Роджер вновь подтвердил свои звания «главной музыкальной звезды города» и «самого хорошенького барабанщика Британии» (девицы на концерте млели и послушно несли свои денежки на благое дело). Окрыленный успехом, Фредди решил, что пора покорить не только британское захолустье, но и Лондон. И заодно Королеву эльфов. Взять приступом не получилось — значит, придется идти на штурм. Тем более, что его звездный час вовсю маячил на горизонте. Намечался концерт в Илинге. Это было выступление «для своих» — благодаря былым знакомствам Фредди разрешили задействовать спортзал. Приглашены были все мало-мальски важные персоны — не только друзья, но и пара-тройка представителей звукозаписывающих студий. Парни напрягли все свои связи. Фредди ни в коем случае нельзя было ударить в грязь лицом. Как-никак, это его родной колледж. Его стены... И это должно было стать его шоу. Нарисовав Мэри специальный пригласительный, он ждал ее появления. И она пришла. Надела красивое платье, уложила волосы, выразительно подчеркнула глаза — словом, была в тот вечер великолепна! Ну а Фредди... Фредди был в ударе. Настолько, что Мэри скоро почувствовала себя неуютно. Какой-то частью сознания она отказывалась признавать в полубожестве, непринужденно сверкающем на сцене, не очень-то уверенного в себе трогательного паренька, который, улыбаясь, всегда прикрывал рот, потому что стеснялся своих выпирающих передних зубов. Непостижимым образом он вдруг превратился в какую-то динамо-машину. В черном атласном костюме, с растрепанными волосами и подведенными глазами (все-таки он купил у нее несколько косметических карандашей, да еще и подводку) Фредди напоминал инфернальное существо — сексуального, раскованного демона-искусителя, совершающего непристойные движения с микрофонной стойкой. От него шла такая мощная волна энергии, что становилось страшно. Так и есть. Он ее пугал. При первой встрече он насмешил ее, на свиданиях — дарил ощущение спокойствия и защищенности. Но этот ураган мог ее попросту смести! Казалось, если она будет долго смотреть на него, то сойдет с ума. Но куда более неприятный сюрприз ожидал ее, когда представление закончилось, и зрители окружили музыкантов плотной толпой. Целая стайка девиц начала на все лады расхваливать Фредди. Увидев, как он мило воркует с поклонницами, Мэри впервые почувствовала себя лишней в этом богемном обществе. Расфуфыренные девицы, непонятные люди, громкая музыка. Парни, которые еще недавно были такими привычными, хорошо знакомыми, и вдруг превратились в настоящих звезд… Нет, ей среди них не место. Гордо развернувшись, Мэри покинула зал. От обиды хотелось плакать. Почему-то она не сомневалась, что Фредди даже не заметил ее ухода. Сотрясаясь в беззвучных рыданиях, она выбежала на крыльцо. Глиддон-Роуд посыпало слабой моросью — эхо недавно прошедшего дождя. Крохотные лужицы, ютящиеся в провалах каменной кладки, отражали свет уличных фонарей. Сердце Мэри гулко колотилось, готовое разорвать грудную клетку. Мысли отравляло озарение безжалостной ясности: они с Фредди принадлежат к абсолютно разным мирам. Ее мир — это мир рутины и сводящей с ума тишины, ограниченный маленькой квартиркой, которую она делит с отцом, и торговым залом «Biba», где ничто не выделяет ее на фоне других продавщиц. Его мир… другой. Яркий, как радуга, и поистине безграничный. Хотелось одного — бесповоротно раствориться в потоке прохожих. Убежать, пока она… они оба не совершили непоправимую ошибку. Кому-то этот порыв мог бы показаться смешным, но Мэри понимала, что должна быть честной с собой. — Стой! Ты куда? Обернувшись, Мэри увидела Фредди. Разгоряченный и мокрый, он стоял прямо тут, перед ней. Его грудь лихорадочно вздымалась, и он напрочь не замечал вечернего холода. — Домой, — решительно бросила она, исступленно потирая заплаканные глаза. — Тебе не понравилось? — Я ничего не понимаю в рок-концертах. Наверное, ты был чертовски хорош, но… я правда не знаю. — А почему ты уходишь? Подожди, я… — Потому что тут у тебя есть, с кем провести время. Не хочу мешать. — Что ты говоришь! Сегодня я пел только для тебя. Я знал, что ты в зале, что смотришь на меня... — Мне, конечно, приятно, но я этого не стою. Мэри ни капли не кривила душой. Еще никогда она не казалась самой себе настолько никчемной и жалкой. — Да что произошло?! Мэри, погоди! Ты никуда не уйдешь! Фредди со всей силы обнял ее и, забыв стеснение, яростно впился в ее рот своим — так, словно пытался за несколько секунд перелить в нее как можно больше собственных энергии и страсти. У Мэри подкосились ноги — не столько от неожиданного поцелуя, сколько от методичного и неотвратимого напора. Только чтобы удержать равновесие она положила руки ему на шею и… вдруг поняла, что все это удивительно правильно. Впервые в жизни кто-то принимал важное решение за нее. Ей оставалось только одно — сдаться. … Вокруг шумела вечерняя улица, слышались машинные гудки и полупьяные песни каких-то гуляк, но Мэри до этого не было никакого дела. Ей отчаянно хотелось верить, что все это — не банальный флирт. Что чувство, созревающее между ними, совсем другое. Серьезнее, глубже, мощнее. Как одна из тех старых сказок, которые она читала в детстве. Обязательно с трагическим концом… Но ведь до конца еще далеко, верно?***
27-е ноября 1991 года
— После того концерта Фред ко мне подошел и сказал: «Все, Брай, она моя». Присвоил себе Мэри. Надолго. До последнего дня, что бы ни происходило, Мэри принадлежала ему. Разумом, сердцем, всей душой. — Брайан встал из-за стола. — Интересно иногда складывается жизнь, правда? Я часто думал, что было бы, если бы Фред все-таки женился на ней. Ведь мог… Он даже с ее отцом встречался. Может, пойди он тогда другой дорогой, мы бы сегодня праздновали, а не... не сидели тут и… — А как ты думаешь, почему Фред не женился на Мэри? — спросил Джон, отложив салфетку, которую долго крутил в руках. — Не знаю. Честно, не знаю! А ты, Родж? — Брайан перевел взгляд на Роджера, который сидел в торце стола, подперев рукой подбородок. — Даже представить не могу. Да и как-то не задумывался, это ведь их дело. Парни, давайте выпьем? За тех, кто по-настоящему любил Фреда, — в глазах Роджа опять сверкнули слезы. Он разлил по рюмкам остатки водки из бутылки. Выпили. Вдруг Джон улыбнулся. — Слишком много любви убивает, правда, Брай? Так, как нас фанаты в Японии любили. Эти ребята даже нашим женам дали приличную фору. Любовь — страшная вещь! Помните гастроли в семьдесят пятом? Тогда еще Фред с Роджером гейшами нарядились. Я вот ввек не забуду...