27-е ноября 1991 года
В этот момент резко и надрывно зазвонил телефон. — Твою мать, кто там еще?! — Роджер поднялся с дивана и подошел к стоящему на столике аппарату. — Алло! Да, Дэбби. Да, дома. Все хорошо. Да, все приготовлено, не переживай. Как прошло? Нормально прошло. Нет. Сразу домой. Нет. Терпимо. Нет. Немного. Не думаю. Нет! Точно не вирус. Все хорошо, не волнуйся. Напиваться я не собираюсь, и Брай, и Джон — тоже. Говорю же, нам надо поговорить. Люди часто этим занимаются, и мы не исключение. Пожалуйста, не впадай в панику. Хорошо. Понимаю, что волнуешься. Я тебя тоже, детка. Как Руфус? Все хорошо? Идите погуляйте. Да. Я тебе сам позвоню, дорогая. Не дергайся. Все, пока. Передам. И я тебя целую. — Трубка стукнула о рычаг чуть сильнее, чем того требовала ситуация. — Дэбби своей заботой загонит меня в ящик... — Да ладно. Она по делу волнуется, — Брайан прекрасно понимал девушку друга, он бы тоже на ее месте сходил с ума. Да и на своем тоже начинал не на шутку волноваться. Состояние Роджера, как бы тот не крепился, было, мягко говоря, херовое. Создавалось впечатление, что по нему проехал танк, потом вернулся и для надежности еще раз повторил маневр. — Это нормально. Я Аните обещал позвонить, думал, может она не выдержала. Тоже попозже ее наберу, если вы не против. За нас не волнуются только те люди, которым мы безразличны. Джон, ты начал говорить, что думал про нас тогда, в семьдесят первом. Раньше мы даже и не спрашивали. Сначала было как-то странно спрашивать, а потом забылось. Ты быстро стал нашим. Так что давай уж, расскажи! Сегодня для всех «Queen» настал момент истины, — Брайан невесело улыбнулся и, поудобнее устроившись в кресле, взял с подноса тарталетку с икрой. Есть не хотелось, но водка на пустой желудок могла поколебать четкий план не напиться. — Да-да! Точно! Что ты про нас подумал, когда пришел в группу? Кстати, Дэбб передавала привет и соболезнования. Все, «кривым телефоном» поработал. — Роджер выдохнул и сел обратно на диван. — Жду твоих откровений, Джон. — Ну, раз такое дело… Когда я вас впервые увидел — это было где-то за полгода до того, как вы взяли меня в группу, — то вообще ничего не подумал. Смешно, правда? Пришел в паб с приятелями. Фред на сцене что-то горланил. Думаю, тогда решил: вот, еще одна полупрофессиональная компания парней, лабающих по кабакам. Такой музыки я слышал немало. В то время даже те, у кого ни голоса, ни слуха, по пабам песни завывали. В Лондоне куда не плюнь — попадешь в музыканта, да еще с амбициями и желанием стать суперзвездой. Помню только, Фред так громко орал, что мог петь и без микрофона... Так что, парни, на крутых рокеров вы тогда мало походили. — Вот так помрешь и не узнаешь, что чел, с которым ты всю жизнь проработал, про тебя по правде думает. Правильно я вопрос поставил! Давно надо было «дознание басиста Дикона» устроить, — Роджер усмехнулся. — Ну а дальше-то что? — Дальше? Дальше, когда мне через некоторое время сказали, что вам нужен басист, и «королевы хотят только лучшего, вроде тебя» я подумал: «Чем черт не шутит?» Пришел. Вы меня сразу взяли. Как-то… и все. Да, ощущение, что, вроде, у нас сложилось, было, но это правда, что я себя белой вороной чувствовал поначалу. Мне вы были, парни, поначалу, как-то слишком. Фред с его кульбитами на сцене. Родж, ты производил впечатление обдолбанного своими барабанами нарика. Уж извини. Вроде так, ну в адеквате чел, а сел за барабаны — нарик нариком. Твои барабаны — твой героин. Ты, Брай, тоже был как-то сам по себе. Гитару врубил — и полетел куда-то! Хрен знает, ты с нами или где? Каждый на своей волне, но при этом вместе. Слышали и чувствовали друг друга, как партнеры в сексе. В лучшем в их жизни сексе. Не играли, а любовью занимались. Фред — с публикой, ты, Родж, — с барабанами, а Бри — со своей ненаглядной гитарой. Я очковал не вписаться в вашу музыкальную оргию. Но очень захотелось, потому, что... я понял, что вы не такие как все тысячи лондонских недо и рокеров. В вашей компании что-то есть такое, чего нет у других. И при всей вашей странности, вы до ужаса нормальные, парни. Импонировало сразу, что за модой не гонитесь, не ради одних денег работаете. За бабло я мог бы и транзисторы на заводе паять, и детей в школе физике учить. Хотя только за деньги вообще ничем заниматься нельзя. Это жизнь себе испортить! А в музыку идти только ради легких денег, как тогда все рванули, я же видел... Противно. И глупо. Да и так вы мне понравились. Реально же классные парни были. Мало кто ко мне сразу с таким теплом отнесся. Хотя, суки, все же не позвали на «юбилей камзола». Да и сейчас вы тоже ничего, — Джон хитро улыбнулся, вдруг вспомнив другую историю — о том, как он стал «настоящим рокером».***
Июнь-июль, 1971 год
Солнце не оставляло никаких шансов скуке и депрессии. В этот субботний день оно светило так ярко, что казалось, посветит еще немного — и надорвется. Небо заходилось лазурью. Лондон плавился под лучами; хотелось сразу и лечь в тенек, попивая прохладное пиво, и бежать купаться. Собственно, этим-то и занимались сегодня многие счастливчики. За исключением тех, у кого на одиннадцать утра была назначена репетиция. Трое парней сидели в аудитории Империал Колледжа — двое отвлеченно перебирали струны гитар, третий просто ходил туда-сюда. Роджер безбожно запаздывал. Наконец у Брайана сдали нервы. — Если эта сволочь не заявиться через десять минут, я сваливаю! Мне еще делать расчеты для лаборатории, а просто так тут сидеть… — Договорить он не успел. В дверях появилась упомянутая сволочь в равных джинсах и белой майке. — Кто тут молодец? Я! Ну-ка быстро благодарите меня, парни! — Роджер вскинул руку, отсалютовав. — Молодец? Мы тебя уже час ждем, урод! — Брайан был готов взорваться. По правде говоря, в такую погоду он бы мог найти себе занятие поинтереснее сидения в душной и пыльной аудитории, не говоря уж о лабораторных расчетах. Например, погулять с Крисси в парке. — Сам урод! Послушай, сначала! — Роджер едва не подпрыгивал от предвкушения. — Я не говорил вам, но недели две назад мне позвонила мама и сказала, что нас зовут в Труро, поиграть в паре мест. Ну, я и напряг все связи… В общем, сегодня дело решилось окончательно — только что сделал последние пару звонков. Парни, мы едем на гастроли! Я нашел нам халтуры почти на целый месяц. Не только подзаработаем, но и сможет отлично отдохнуть! Вот. Так что скажешь, Бри, кто тут всё-таки не молодец? Давайте уже целуйте меня, обнимайте и пойдем выпьем пива. Нахрен репетицию! Такое дело надо обмыть. — Э-э-э. А как быть с работой? — спросил ошарашенный Брайан. Конечно, звучало заманчиво, отдохнуть, да еще и разжиться деньгами, но ведь нормальную, человеческую работу никто не отменял. — Устроим себе каникулы! Мы с Фредом легко оставим лавку на Алана, а ты возьми отпуск. Я сдам микробиологию — и абсолютно свободен! Парни, это будет круто! — А где будем жить? — Фредди тут же перешел к делу. — Если поедем вчетвером, плюс на гастролях понадобится осветитель, роуди и тот, кто за звук отвечает… Это минимум семь человек. Куда всех денем? — Ну… — Роджер задумчиво почесал макушку. — Я с мамой поговорю. И с девчонками... — В друзьях — и фанатах — у «лучшего барабанщика Корнуолла» числилось немало веселой молодежи. — Да и наплевать! Как-нибудь решим вопрос. Так что? Королева готова к большому туру? Джон, все это время сидевший в стороне с гитарой, не проронил ни слова. Кто он такой, чтобы выражать свое мнение? В группе без году неделя, а вот парни вместе уже пуд соли съели. Его дело маленькое. И потом, его никто не спрашивал… — А у тебя есть планы на лето? — Задумавшись о своем, Джон не заметил, как к нему подошел Фредди. — Да я как-то… не думал пока. У меня еще два экзамена, сдам на следующей неделе. — Джон опустил глаза. Ему очень хотелось порепетировать сегодня. Он играл с парнями только один раз и чувствовал себя довольно неуверенно. А тут такая новость, гастроли… — Отлично! Значит, поедешь с нами? — Фредди сосредоточенно смотрел ему в глаза. — Только не говори «нет», пожалуйста! Ты здорово звучишь, Джон. Не отказывайся! Тем более, погода отличная. Ты давно был на море? А в Труро классно — мы уже несколько раз ездили. — Фредди был, как всегда, горяч и напорист. — Конечно он поедет! Вы что! Заработать денег и на пляже поваляться — это ли не радость для бедного студента? — Роджер с живостью подключился к уговорам. — Джон, возражения не принимаются. Только-только у нас стало нормально получаться. Заодно и сыграемся, и порепетируем. Да и правда, отдохнем. И потом, ты не представляешь, какие вкусные пироги печет мама Роджера! Она у него просто замечательная. Ну, ты же поедешь? — Брайан смотрел на него с надеждой. Новенький басист — тихоня; именно такой парень был им нужен, чтобы и играл отлично, и не встревал в бурные выяснения отношений трех закадычных друзей-музыкантов. — Поеду, — наконец коротко ответил Джон. О чем тут рассуждать? Ему еще не случалось ездить на настоящие гастроли, да и в Корнуолле он никогда не бывал. А вот что из этого получится, большой вопрос. Глупо отрицать, что эти парни нравились ему. Работать с ними было легко и интересно, но его жизнью никто из них особо не интересовался — пока он оставался для них чужаком. Возможно, как раз эта поездка покажет, по пути ли им. Ну, а маму можно и не посвящать во все подробности. «Еду отдыхать с друзьями в Корнуолл. За свой счет», — такая формулировка ее вполне устроит.***
Все устроилось как-то само собой. Точнее, делу значительно поспособствовал расторопный Родж, нашедший и фургончик, и роуди, и осветителя со звуковиком — получится небольшой табор. Роджер долго уламывал маму приютить всех у них в доме на Херланд-Роуд, но миссис Тейлор, прикинув, каково ей будет принимать и размещать всю эту разномастную компанию, в ужасе заявила, что больше двух человек она на постой не пустит. Один, ну два мальчика — это еще куда ни шло, но шесть человек! Нет уж, спасибо. Да еще куча подружек и друзей, которые будут постоянно отираться поблизости и топтать ковры. Даже ее принципы — помогать ребенку в любых начинаниях — подчас давали сбой, тем более когда речь не о двух-трех днях, а о полутора месяцах. Нет, нет и нет! Она, конечно, поможет, чем сумеет, и в гости ждет всех… Роджер целую неделю вел дипломатические телефонные переговоры, израсходовав кучу денег, но Уиннифред была непоколебима — только родной сын, плюс Брайан или Фредди. Пришлось выкручиваться. На первое время музыкантов приютили бесконечные знакомцы «самого известного барабанщика Корнуолла», ну, а там уж видно будет. Роджер обещал решить проблему с жильем в ближайшее время. Сам же устроился под крылом мамочки, которая ждала его с нетерпением. Джон ехал в тур с надеждами, но и с некоторой опаской. Оно и понятно, он пока мало знал парней, не говоря уже о компании их корнуоллских приятелей. Первые дни были заполнены суетой переезда, размещением на квартирах и решением насущных вопросов. Роджер действительно подсуетился, и, перекантовавшись ночь у его друга, Джон вместе с остальными переместились в милый домик в деревеньке неподалеку от города, сданный хозяевами по сходной цене. Роджер из-под маминого крылышка вылезать не собирался, но заверил парней, что будет наведываться каждый день, притаскивать что-нибудь вкусное, иногда может и зависнуть с ночевкой, потому счел справедливым внести свою часть в общий бюджет. Первый концерт в клубе Зимний сад прошел в целом неплохо, если не брать в расчет небольшой косяк Джона — парень, не особо разбиравшийся в модном барахле, нарядился невпопад. Фредди очень быстро решил проблему. Этот маленький жест — одолженный пиджак — грел душу скромного парня Джона Дикона на протяжении всего выступления. В этом прелестном городке Роджера знала каждая собака; Фредди и Брайан тоже обзавелись массой знакомств. Он же ощущал себя несколько скованно и старался не привлекать внимания к своей персоне. К концу выступления Джон впервые поймал то невероятное чувство единения, которое трудно, почти невозможно описать словами. Вдруг на какие-то минуты он, Джон Дикон, студент-электронщик, опытный басист и неплохой парень, любящий потанцевать и повеселиться в компании девчонок, стал частью хорошо отлаженного механизма. Мотором в машине, мчащейся вперед на всех парах. Где все поршни работают слаженно, и двигатель стремительно набирает обороты, и слышно, как звенит ветер, стучат клапаны и крутятся колеса… Это было здорово! Пьянящее чувство полной свободы. Джон напрочь забыл, что он вообще-то не любит сцену и не умеет себя подать. Просто двигался в такт музыке, ощущая каждого из парней как кусочек себя. Казалось, он точно знает, какую ноту сейчас возьмет Фред, как Родж хрипло подвоет ему, а Брай, мысленно парящий в каких-то своих высотах, входит в резонанс с ними и с залом. … Но волшебство быстро испарилось. Концерт окончился. В импровизированной гримерке было тесно и накурено. Джон, аккуратно сложив гитару в кофр, подошел к Фредди, чтобы вернуть ему пиджак. — Пошли выпьем за отличное шоу? Ты ведь не против, дорогой? Администрация клуба накрыла стол, у них прекрасная выпивка! — Фредди похлопал задумавшегося Джона по плечу. — Ты любишь «Маргариту»? — Что? Какую еще Маргариту? — Джон, все еще пребывавший в собственной реальности, резко вздернулся. — Вкусную! Коктейль «Маргарита». А еще тут делают отличный «Мохито». Бармен — знакомый Роджера, так что сегодня у нас коктейльная вечеринка! Так что, идем? — Да, пожалуй… Только я никогда не пробовал ни «Маргариту», ни этот… как ты его назвал? — «Мохито»! — Вот. Ни «Мохито». — Джон улыбнулся. — Значит, у тебя есть отличный шанс!***
Солнечный луч, скользнув по занавеске, все же отыскал щелку и теперь светил неимоверно ярко, прямой наводкой попадая в левый глаз раскинувшегося на кровати в художественной позе студента-электронщика Джона Дикона. Глаз пришлось открыть. Определенно это было самое худшее утро в его еще не столь долгой жизни. Голова кружилась и страшно болела. Во рту ощущался противный кисловатый привкус. Нос дышал плохо. Было мерзко. Казалось, каждая клеточка организма засорена какой-то гадостью и теперь так будет всегда. «Ну здравствуй, похмелье. Очень неприятно с тобой познакомиться. Ведь это именно ты, да?» — мысли в кружащейся голове, и те давались с трудом. Как будто плыли против течения. Что вчера было, вспоминалось довольно мутно. Он долго объяснял кому-то устройство собственноручно собранного усилителя, потом они весело ржали над выходками Фреда, потом… Ох, лучше не вспоминать совсем! Вместе с тошнотой из глубины организма поднималась совесть. Боже! Похоже, его рвало на задворках клуба. И как он оказался в своей кровати? Выходит, кто-то его сюда дотащил… Джон протер глаза. Его вещи были аккуратно сложены на стуле. Рядом с кроватью стояла огромная кружка с водой, в которой плавал лимон. На тумбочке примостилась упаковка аспирина. Кряхтя, он с трудом сел, ополовинил содержимое кружки, потом кинул туда таблетку, которая с шипением растворилась. Что ж, Джон Дикон, вот ты и стал настоящим рокером. Идиот! Разве можно было так напиваться? И с чего только его понесло? Ну да, впервые в жизни пробовал коктейли. Такие вкусные и, как оказалось, опасные. Раньше ему как-то не случалось пить ничего крепче пива или сидра, а тут… Дефлорация, блин! Во рту было, как после атомной войны, оставившей кучу разлагающихся трупов. Но главное, что не давало ему покоя, это неимоверный стыд. Кто-то же все-таки приволок его домой? Кто раздевал и укладывал в постель? Парни его больше не позовут ни на какие гастроли, это ясно. Нахера им такой подарочек? Это ж надо так ужраться после первого же концерта… Наверное, они решили что он — малолетний алкоголик. Или, того хуже, провинциальный дурачок, впервые попавший в приличную компанию. После третьего коктейля он принялся нести какую-то хрень про части машины и про то, что они с парнями сегодня были, как один механизм… Тьфу ты! В дверь тихонько постучали. — Эй, Дикки, ты там живой? — раздался по ту сторону высокий голос Роджера. Лохматая голова просочилась в небольшую щель. — А я сегодня тут ночевал. — Невпопад заметил визитер. — Хорошо, что еще в Лондоне запасся таблетками от похмелья. Ты выпей… легче станет. — Я уже... — Джон покраснел до корней волос, которые на самом деле были темно-рыжими, и потуже завернулся в одеяло. — Молодчина! — Наконец Роджер вошел в комнату целиком. Он был в очках — девчонок поблизости не наблюдалось; форсить не перед кем. — Херово, да? Ну ничего, бывает. Меня послали посмотреть, как ты тут. Я же это… почти врач. Тебе бы водички побольше и еще поспать. К обеду в себя придешь. — Он сел в изножье кровати и стал рассматривать узоры на коврике. — Ты прости нас. Мы как-то не подумали, что ты можешь не рассчитать силы. Фред там сидит и волосы на груди рвет, что тебя напоил: «Говорил ему, попробуй то, попробуй се…» Ты его в следующий раз не слушай, этот сученок любого споит! И вообще коктейли — зло. Пить надо пиво или водку. Хорошую водку, от нее похмелья не бывает. И ни в коем случае не смешивать. Ну ничего, научишься еще... — Роджер, а кто меня вчера до дому-то… — Джону было страшно неудобно. — Так это мы с парнями. Не переживай, привезли все в целости — и гитару, и твой гениальный усилок. — Роджер почесал макушку, поправил очки и с решительным видом продолжил: — Ты поспи, а потом приходите с парнями к нам, познакомлю наконец тебя с мамой и с негодяйкой-сестрой. Мама зовет всех на обед. Давай, братишка, приходи в себя и будем продолжать наши клевые гастроли. — Подмигнув ему, Роджер поднялся и пошел к двери. На полпути обернулся. — Слушай, а ты, оказывается, такой классный, когда пьяный! Такие истории заливаешь! И танцуешь клево. Джон, ты — настоящий бриллиант! Фред прав, именно тебя нашей банде и не хватало. Ну все, больной жив и скоро будет здоров. Я побежал! Мне еще кучу дел сделать надо. Увидимся у нас дома — парни знают дорогу. Пока! — И деловой Роджер Тейлор, отличный барабанщик, будущая рок-звезда и «почти врач», выскочил из спальни. Еще несколько мгновений Джон с улыбкой вслушивался в его крики: — Все, расслабитесь, Джонни — нормальный парень, не сопля зеленая! Уже огурцом. Бри, какого хуя? Ну вот, заставь тебя что-то делать — все испортишь! — Дальше расслышать не удалось. Отчего-то стало очень хорошо. Может, таблетки помогли? Хотя какие, в жопу, таблетки?! «Дикки»… надо же, и прозвище успели придумать! Ему нравится, черт возьми! Джон улыбнулся и прикрыл глаза, соскальзывая в сладкий и уютный утренний сон. Обычно он так чувствовал себя дома в воскресение, когда его будили поутру возня мамы на кухне и запах свежих булочек и по телу разливалось счастье от того, что можно еще полчасика подремать, а потом будет вкусный завтрак и не нужно в школу... Ему снилось, будто они с парнями вчетвером играют какой-то совершенно нереальный рок на огромном стадионе перед нескончаемым морем зрителей. И каждая клеточка вибрирует в такт музыке. И он, Джон Дикон, задает ритм.27-е ноября 1991
Джон снова улыбнулся и продолжил: — Правда, я сначала думал, что вы, Родж, с Фредом типа пара. Но... — Что? Мы с Фредом? И ты тоже? Да, бля! Ну сколько же... всю жизнь эти подъебы! Ну жили мы в одной квартире, и че?! Мы как-то раз ввосьмером в квартире жили! Помнишь, Брай, спали все, кто где. Как-то раз две кровати составили и спали — я, Брай, Пэт, Хелен, на кроватях, а Фред и Тим — по краям на полу. По утрам нас Фред, сука, будил со своим приемником или бренчал на гитаре и распевал «Tommy». Чудо, что ему каждое утро морду не били. Ну какая нахуй пара! — Роджер закипел, как тот чайник на его башке в знаменитом клипе. — Ладно, придурки с Кенсингтонского нас стебали, так тем завидно было, что мы на плаву держимся. Но ты! — Остынь! Родж, алле! Сам просил сказать. Про тебя, что ты первый бабник в роке, легенды ходили. Сильно, правда, приукрашенные. Вот я прибалдел. Думаю, такой красавчик, небось, не только по девочкам... — Ой, нахуй! Извращенец! Ну вот, хоть убейся! Что, я виноват, что с такой мордой родился? — Роджера снова затрясло, но уже от негодования. — Ладно журналисты-дебилы, но от тебя я не ожидал! — Да не кипятись! Сам просил Джона рассказать. Он говорит о том, что было сто лет назад, а ты уже на стенку лезешь. Бедная Дэбби! Как тебя, истеричку, Доминик столько лет терпела?! — Брайан решил вмешаться, а то разговор мог кончиться мордобитием. С Роджера станется. Тем более в его теперешнем состоянии. — И мы, кстати тоже. Блин... Родж, я тебя терплю две трети жизни. У Роджера вытянулось лицо. Он поднял на Мэя полные слез глаза. Даже неубиваемое чувства юмора вечно заводного и оптимистичного Тейлора сегодня дало сбой. Неловкая шутка кольнула в сердце как отточенное шило. — Ну ты что! Вообще-то ни хрена не терплю. — Брай, поняв, что сморозил глупость, встал с кресла, подошел к насупившемуся и несчастному Роджеру. Сел рядом и крепко обнял за плечи, заглянул в глаза. — Не любил бы дурака – сразу б убил. Отсидел, и уже бы выпустили. — Он опять попытался свести все к шутке. — А помнишь, тебя Фред называл «Ежик»? Ты знаешь, я ежиков очень люблю. — Как же глупо он себя чувствовал, говоря одну ерунду за другой! Не понимая, что сказать и что сделать. — Он еще «белобрысым сученком» меня называл. И «Лиз Тейлор». И «блондинкой на барабанах»... — Роджер улыбнулся сквозь слезы. — Правильно называл. Ты, блондинка на барабанах, дослушай, прежде чем орать! — Джон, который тоже не ожидал, что его совершенно невинное замечание вызовет такой выплеск эмоций, продолжил: — Я, парни, быстро понял, что вы ... придумали такой ход, как будто вы на сцене — не совсем вы: Фред, Брай и Родж, а еще и маски. Фред — то ли ангел, то ли демон, мечущийся меж Небом и Адом. Ты Роджер, — эдакий развязный херувим-хулиган, которому дали барабан, и он ставит соседей на уши. Ты, Брай, — то ли принц, то ли рыцарь. Спокойный, красивый, недоступный. И мне это понравилось. Я тоже за придуманным образом стал прятаться: этакий простачек на басу. Было здорово! Сразу легче. Зачем перед публикой всю души напоказ выставлять? Не люблю я этого... Так что, вся ваша ебанутость меня быстро перестала пугать. Да и потом, работали вы на совесть. Фред же... — в горле у Джона встал ком, и голос сразу сел. — Фред так действовал, что, будь ты хоть трухлявым бревном, — зацветешь! Вот вы, парни, оба все из себя успешные и творческие натуры. Ты, Брай, к примеру, не будь в «Queen», разве пропал бы? Написал бы диссертацию, был бы профессором. Или ученым. Или пошел бы еще куда на гитаре играть. С нами или без, ты — один из лучших гитаристов мира. Или ты, Родж? Ну биолог из тебя, будем честными, как из говна пуля, это всем понятно. А вот ума тебе не занимать, и за мордой симпатичной шлюховатой блонды мозги, коим многие профессора бы позавидовали. Да и музыкально ты чертовски одарен. И голос роскошный… Вы оба могли бы спокойно стать солистами лучших групп. Но давайте по гамбургскому счету, парни, раз такой разговор пошел: достигли бы мы все того, что у нас сейчас есть, без Фреда? Нет. Да, был бы успех... Но, парни, я понимаю, что, кроме всего остального, он... как будто катализатором работал. С ним рядом хотелось придумывать, быть лучше и талантливее. Тянуться за ним. Мы с ним вместе, и мы без него — разные «творческие единицы». Я прав? — Да, Джонни, ты чертовски прав! Он никогда не говорил «хорошо», если было дерьмовато. И никогда не делал авансов. Однажды в Монтрё ночью приперся в студию, где мы с парнями из «The Cross» записывали «Heaven for Everyone». Послушал-послушал и сказал: «Ну, и какого хера вы это блеете? Не песня, а поминальная молитва. Нахуй? Небеса для всех должны быть сейчас!» Встал у микрофона и записал. Круто. Меня прям до пяток пробрало. Лучше, чем то, что мы потом на диске выпустили. Где-то запись осталась… — Роджер от нахлынувших воспоминаний снова почувствовал холод и обнял себя руками. — Слушай, Джонни-бой, как тебя понесло-то! Я столько слов разом от тебя не помню со времен того эпического скандала, когда мы срались из-за твоей гадской «Another One Bites the Dust», которую Фред хотел выпустить синглом в Америке, а я рогом уперся. — Иногда я отрываю рот, чтоб вы открыли глаза. Именно. И Фред, и я были правы. Так вот, какие бы наши таланты большими не были и из ушей иногда не лезли, хуй бы мы добились того, что у нас есть, — продолжил монолог Джон. — Фред давал нам всем волшебный поджопник. Я сразу почувствовал, что с вами что-то смогу. Он мне говорил: «Не жмись, предлагай, что бы ты хотел». Я сначала очковал. Думал: вот скажу, что так лучше, а вы меня пошлете. А я уже без вас не мог. Втянулся. Мне Фред очень помог, объяснил, что к чему и почему... и на сцене поддерживал. Бывало, подмигнет: «Дикки, не жмись, все ок» — и сразу легче. Особенно поначалу. Помните наш первый концерт в Труро? Я тогда жутко волновался, готовился. Надел лучшую футболку, такую желтую, с… не помню, с чем. Ну, а вы-то все в черно-белом… представляете, какой был удар для художественного чутья Фреда! Он как меня увидел, всплеснул руками. Ну все, думаю, сейчас раскричится, тем более что за считанные минуты до выхода на сцену, понятное дело, все на взводе. А он ничего. Только покачал головой: «Горе ты мое!», снял с себя пиджак — черный такой, атласный — и мне на плечи набросил. У меня аж внутри потеплело. Словом, хорошо мне было с вами, парни, какими бы придурками вы не были и не остались. Да, Лиззи? Давайте выпьем за него! Спасибо тебе, Фред, за то, что дарил нам крылья, и мы могли летать. Наверное, их больше нет — ты забрал с собой. Спасибо за все! — Джон вытер ставшее мокрым лицо. — Наливай Родж, — тихо сказал Брайан, протягивая рюмку. — Говорят, что Бог зороастрийцев — огонь. Фред навсегда ушел к своему Богу. Упокой Ахура Мазда его душу! Я теперь всегда буду, зажигая огонь, тебя, Фред, вспоминать. — Брайан смотрел в камин и не мог оторваться. Роджер разлил водку по рюмкам. — Упокой его душу, и пусть там ему будет лучше, чем здесь! Нам будет без тебя хуево, брат. За тебя, Фред! — Глаза Роджера вовсю блестели слезами. — Упокой душу... самого лучшего из нас, — Джон выпил и плеснул остатки водки из рюмки в огонь. Помолчали. В доме было так тихо, что можно было услышать, как стучит по рельсам далекий лондонский поезд. Дрова в камине потрескивали. Огонь лизал своим красным языкам все новые и новые поленья, которые подкидывал Джон. Роджер тяжело вздохнул и спросил: — Парни, а вы поесть не хотите? Давайте я нормальной еды разогрею? А то чую, нажремся. Роджер выбрался из объятий низенького дивана и отправился на кухню. — Давай! Тебе помочь? — Джон пошел следом. — Да, доставай тарелки. Я пока контейнеры в микроволновку поставлю. Что я там заказал, даже не помню... Пока Роджер с Джоном хозяйничали в кухне, Брайан решил немного размяться и подошел к полке с книгами. Роджер был известный любитель, у него в гостиной всегда стояли новые книги на случай, если хозяин огромного особняка решит вечерком посидеть перед камином и почитать что-нибудь умное. Потянувшись за романом Фаулза, Мэй своротил несколько книг с полки и они с жутким треском попадали на пол. — Эй, ты там чего ищешь? Наркоту я всю уже извел. Твои усилия, Брай, напрасны! Не разноси мне дом, а то экономка заругает. — Роджер приволок тарелку со стейками из лосося. — Да хотел посмотреть, что ты читаешь. Вдруг удастся стащить, пока хозяин не видит. Заметив книгу в руке Мэя, Родж откомментировал: — Занудство. — «Коллекционер» так и остался для него лучшим романом. — А это что? Вместе с парой книг на пол упал фотоальбом. Фотографии высыпались на ковер, как колода карт: старая фотосессия для первого альбома, молодой, действительно похожий на хорошенькую девочку Роджер, сам Брай на сцене, серьезный Джон… и Фредди. Фредди в их «королевском» пиджаке, с демоническим макияжем на лице обнимал хрупкую молоденькую Мэри. Молодые, красивые... как это было давно! Хотя по ощущениям, будто вчера. — О! Молодец, что все своротил! Я позавчера три часа этот альбом искал, а он вон где, оказывается, был! — Роджер стал поднимать рассыпавшиеся фото. — Брай, а это ты, выходит, Фреда с Мэри познакомил? — Джон принес из кухни поднос с картошкой и подошел поближе, чтобы посмотреть, что это они там разглядывают. — Да, было дело. Интересная история. Сейчас расскажу…