Mr. and Mr. Lee

Сунен смотрит, как машина Джихуна ныряет в гараж, опережая его, и грязно выругивается, а затем сам выходит из машины, оставляя ту болтаться посередине тротуара.  — Сунен! — слышит он позади и оборачивается, чтобы увидеть Джоша, выгуливающего собаку.  — Привет, Джош! — рассеянно кричит Сунен в ответ, замечая, что на кухне включается свет. Господи, а ведь у него с собой никакого оружия! Приближаясь к дому, он переходит на бег, но Джош плохо понимает намеки.  — Кажется, ты, паркуясь, заехал на тротуар!  — А я и не заметил! Спасибо, дружище! — отвечает Сунен сквозь зубы, подбираясь к гаражу, но Джош упрямо следует за ним сквозь кусты.  — А, ты занят! Ну, спокойной ночи тогда! — его наконец-то осеняет, что Сунен не настроен на беседы. Сунен просто машет ему на прощание, морщась от того, как надрывается утаскиваемая за поводок собака. Он выглядывает из-за угла гаража, чтобы увидеть, как свет в доме снова выключается, приоткрывается входная дверь и Джихун, не видя его, высовывает в проем голову и ствол дробовика. Сунен бормочет под нос еще одну матерную тираду. Серьезно? Дробовик? Похоже, Джихун очень не хочет его видеть в живых. Когда Джихун снова скрывается за дверью, Сунен, пригнувшись, перемещается ближе к дому. Да, его коллекция канула в небытие, но в кабинете на первом этаже должен остаться пистолет. Он искренне надеется, что агенты Джихуна достаточно недооценивают его, чтобы не проверить сейф, спрятанный за плакатом SHINee. Заглядывая в окна кабинета, Сунен обнаруживает, что в коридоре горит свет, но сама комната, к счастью, пуста. Он разбивает окно камнем и, когда не слышит никаких посторонних звуков, просовывает руку, открывая створку изнутри. Заветный плакат висит недалеко от окна — Сунен поспешно срывает его, бормоча извинения Тэмину, и вскрывает собственный сейф, чтобы найти внутри одинокий пистолет, два магазина с патронами и даже глушитель. Не так уж и плохо, но могло бы быть и лучше — особенно если вспомнить, что у Джихуна есть чертов дробовик! Заряжая пистолет и снимая его с предохранителя, Сунен выдвигается из кабинета, прислушиваясь. Что нужно помнить о Джихуне — так это то, что он не только крошечный, но и незаметный. Его сложно будет обнаружить, если он сам того не захочет. Сунен осторожно выглядывает в коридор. Он видит входную дверь в конце, но никакого Джихуна в поле зрения. По пути он зачем-то снимает со стены рамку с их свадебным фото. Это так иронично, когда пистолет во второй руке предназначен именно для его бесценного супруга. Перед поворотом он слегка высовывает фоторамку в коридор, чтобы проверить обстановку, и в полумраке видит через отражение в стекле, как Джихун вскидывает свое ружье. Вот же… Джихун спускает курок прежде, чем Сунен успевает закончить нелестную фразу в своей голове. Он тут же падает на пол, прикрывая голову от сыплющегося щебня из раздробленной дыры в стене. Наступает тишина, и Сунен даже немного обижен мыслью, что Джихун надеялся уложить его с одного выстрела.  — Ты еще жив, детка? — спрашивает Джихун, как по заказу. Сунен закатывает глаза. Что ж, он не против дать Джихуну то, что он так хочет. Сунен болезненно стонет и, удивленный собственными актерскими способностями, легко ударяет рукояткой пистолета о паркет, словно оружие выпало из его руки. А затем, не дожидаясь реакции, вскакивает на ноги, стреляя в Джихуна сквозь свежий проем в стене. Он слышит, как Джихун молниеносно перекатывается, уходя с траектории, и Сунена инстинктивно дергает куда-то в сторону, потому что следующий выстрел дробовика приходится в то место, где он сидел секундой ранее. Черт. Похоже, придется смириться с мыслью, что Джихун настроен серьезно. Сунену пока что везет, но дробовик — это не шутка, а навыки Джихуна впечатляют. Если Сунен хочет избежать собственной кончины, надо учесть это со всей серьезностью. Он срывается с места и бежит через коридор и кабинет, чтобы укрыться во втором крыле дома. В гостиной ему иррационально хочется выпустить обойму в эти кошмарные шторы, но патроны не бесконечны. Позади Сунен слышит звук и ускоряется. Оборачиваясь, он сносит по пути полку с вазой, которую никогда в жизни не видел в их доме, и, несмотря на хваленые рефлексы, оказывается слишком неуклюж, чтобы поймать ее в полете. С оглушительным звоном ваза разбивается об паркет, но Сунен уже бежит в противоположную сторону. Выстрелы преследуют его по коридору, пока он снова не достигает гостиной, перепрыгивая через диван и укрываясь за его спинкой. Стена над его головой зверски изрешетчивается следами от дроби. Джихун точно не шутит. Пиздец. Неужели он всю жизнь был таким? Сунен крепче сжимает пистолет в ладони и на долю секунды высовывается из своего укрытия, чтобы выстрелить в Джихуна, бесстрашно возвышающегося посреди гостиной. И, о боже, это что… два дробовика?!  — Да ты поехавший! — орет ему Сунен, когда комната взрывается перьями от выпотрошенных подушек, а у него самого звенит в ушах от выстрелов. Он подскакивает и опрокидывает на Джихуна книжный шкаф как раз в тот момент, когда в его дробовике кончаются патроны. Какое везение, что у него есть второй, правда? Сунен бы разрыдался от радости за него. Следующая комната — кухня. Сунен хватает подставку для ножей и, укрывшись за барной стойкой, в перерыве между выстрелами бросает в Джихуна три ножа.  — Целишься отстойно! — орет ему Джихун, и Сунен уже собирается ответить тем же, но один из ножей прилетает в него обратно, и он едва успевает уклониться.  — Ты тоже, солнышко! Прямо как и готовишь! — кричит Сунен. Мраморный кухонный островок разлетается осколками за его спиной. — На мне все еще ни царапины! — провоцирует он, находясь рядом с газовой печью, и Джихун ведется, стреляя на голос. Сунен бросается в коридор, печь вспыхивает огнем, а Джихун раздраженно рычит и откашливается от дыма. Пока он дезориентирован, Сунен сбивает его с ног, заставляя упасть на бок. Включается пожарная сигнализация, их сверху заливает водой, но они, оставшись без оружия и игнорируя мокрую одежду, все равно переходят в рукопашную. Может быть Джихун и крошечный, но силы ему не занимать. Он без труда валит Сунена на пол и пинает его в живот до тех пор, пока Сунену не удается поймать его за ногу и дернуть вниз. Не удержав равновесия, Джихун падает, и его маленькое острое колено сильно бьет Сунена под дых. Сунен тоже не остается в долгу, бодая его головой так, что Джихун дергается и стонет. В это время Сунен перехватывает его руки и садится на него сверху, жестко прикладывая головой об пол.  — Ублюдок! — выплевывает Джихун, и Сунен вдавливает его голову в пол, не замечая, как тот дотягивается до упавшей статуэтки, чтобы огреть Сунена в ответ. Больно. Оказываясь на свободе, Джихун рвется к отброшенному в сторону дробовику, но Сунен вовремя хватает его за рубашку, тянет назад и с силой пинает его в спину. От удара Джихун влетает лицом в стену и чуть сползает по ней, не в силах удержаться на ногах, цепляясь пальцами за поверхность. Когда он оборачивается, Сунен видит, как он чертовски зол, и эта злость проступает на его красивом лице даже сквозь слой крови, пота, грязи и воды из работающих разбрызгивателей.  — Давай же, сладкий, — хмыкает Сунен, хотя сам с трудом удерживает себя в вертикальном положении. — Иди к папочке? Джихун прищуривается, в одно движение отталкивается руками от стены, чтобы зарядить Сунену по яйцам, дернуть его вниз за плечи и добавить ногой по пояснице. Сунен валится на пол.  — Кто теперь папочка? — спрашивает Джихун. Сунен с трудом переворачивается на спину и поднимается, собирая остатки сил, игнорируя тяжелый шум в голове и то, как каждая клетка его тела умоляет просто лечь и закрыть глаза. Но пока Джихун держится на ногах, Сунен не может себе этого позволить. Итак, он стискивает кулаки и поднимается. Он поднимается, потому что не привык сдаваться. Он не сдался в этом дерьмовом браке и не собирается сдаваться сейчас. Они обмениваются ударами вскользь, и ни один не отступает. Черт, думает Сунен, это может продолжаться бесконечно, несмотря на сбитые до мяса костяшки и сорванное дыхание, потому что глаза Джихуна сияют, как два прожектора. И Сунен настолько зачарован, словно впервые видит его. Он не может просто так сдаться. Но, кажется, Джихун считает, что эту драку пора заканчивать, и осторожно продвигается к тому месту, где остался откинутый дробовик. Он бросает короткий взгляд на оружие, а затем одаривает Сунена отвлекающим ударом, дергаясь в сторону ствола. И неважно, насколько вымотан Сунен, он достаточно в сознании, чтобы прочитать этот маневр и в один прыжок добраться до собственного пистолета. Обернувшись, он видит направленное на него дуло дробовика — ничего удивительного. Позади дробовика с превосходством ухмыляется Джихун, глядя на маленький пистолет Сунена с хлипким глушителем. Они оба тяжело дышат, восстанавливая дыхание, но и не думая отводить в сторону ни оружие, ни взгляды.  — Вот и конец, — шепчет Сунен натянуто, у него больше нет сил сражаться. Неужели так все и закончится, думает он, глядя в блестящие азартом глаза Джихуна… и сколько же в этом взгляде чувств. Сколько… ярости? Неужели это все из-за него? Пройти через пять или шесть лет адского брака, чтобы в последние минуты своей жизни посмотреть Джихуну в глаза и снова найти в них… столько всего… Когда уголки джихунового рта начинают уязвимо подрагивать, Сунен впервые осознает, что это не только ярость. Что это настоящий шквал эмоций под злостью, и Сунен видел его раньше. Видел, когда они впервые целовались под теплым киотским дождем. Видел, когда они приносили клятвы на свадьбе и Джихун тянул его к себе, обвивая руками за шею, чтобы скрепить договор. Видел, когда они оказывались в одной кровати: жарко выдыхая друг другу в зацелованные рты, соприкасаясь кожей везде, где только можно было. Видел, когда Джихун утром 15 июня, притаскивал в постель морковный пирог и, улыбаясь, сцеловывал сливки с суненового носа. Сунен позволяет руке с пистолетом обессиленно повиснуть. Джихун остро втягивает воздух, но не двигается ни на миллиметр.  — Я не могу, — просто говорит Сунен, и все нежное и знакомое, что ему удалось разглядеть в джихуновых глазах, снова застилается злостью.  — НЕ СМЕЙ! — рявкает на него Джихун, глотая капли воды, стекающие по лицу, и встряхивает дробовиком. — Не смей, блять! Трус! Поднимай оружие и целься! Давай же! — кричит он, но не может почему-то посмотреть Сунену в глаза.  — Ты хочешь этого? — спокойно спрашивает Сунен, выпуская свой пистолет из пальцев и давая ему упасть на паркет. — Тогда давай. Ты победил. Можешь закончить это, — легко улыбается он. Глаза Джихуна становятся огромными-огромными, а руки и линия рта дрожат, когда он поднимает взгляд. Это так странно, думает Сунен. Он смотрит на человека, к которому уже давно ничего не должен чувствовать, и неожиданно осознает, что чувствует слишком много всего. Может быть, поэтому ему было так больно все это время, и, думая, что давно перерос эту любовь, он на самом деле отчаянно хотел ее вернуть. Все это время… Джихун был так близко и одновременно так далеко, что Сунен не знал, как до него дотянуться, и только сейчас он… Плевать, что все его тело покрыто синяками. Плевать, что сегодня Джихун пытался его убить столько раз, что Сунену не хочется считать. Это все не имеет значения, потому что сейчас Сунен смотрит в джихуновы блестящие глаза и думает, что это стоило того, даже если ему суждено сегодня погибнуть.  — Я не могу, — голос Джихуна прерывает его мысли, и Сунен практически видит, как рушится чужая решимость. — Я не сделаю этого, — дрожа, шепчет Джихун, и прежде чем он успевает выпустить пистолет, Сунен сам выбивает его из ослабевших пальцев, для того чтобы притянуть Джихуна к себе и поцеловать его. И целуя, думать, что никогда в жизни больше не отпустит. Ладони Джихуна гладят его лицо, и, господи, он отвечает на беспорядочные поцелуи горячим разбитым ртом. Они оба мокрые от работающих разбрызгивателей — и это напоминание об их первом поцелуе пять (господи, или шесть?) лет назад — Сунен не может удержаться от улыбки, когда Джихун сам осыпает поцелуями его губы. Они прижимаются друг к другу, но больше в этом нет враждебности — только желание, какая-то странная, колючая любовь и столько сожаления. Когда Сунен задумывается об этом, Джихун прикусывает его губу достаточно сильно, чтобы выступила кровь, и что ж… Возможно, он еще злится, но теперь хотя бы не желает ему смерти. Сунен в ответ тянет его за волосы, и Джихун довольно улыбается, обвивая его шею руками и притягивая еще ближе, чтобы сократить последние сантиметры между ними. Его нога привычно-забыто оказывается на суненовом бедре. У их поцелуев определенно привкус крови, но они и без того оба покрыты царапинами и ушибами. Какая, в общем-то, разница? Сунен чуть наклоняется, чтобы подхватить Джихуна под задницу и затянуть его на себя, чувствуя, как чужие лодыжки смыкаются у него на пояснице, а затем впечатать его в стену, жестко прижимаясь ртом к его рту. Это все так незнакомо и по-новому, но Сунена все равно кроет узнаванием. Баланс между нажимом и нежностью. Тонкая линия между любовью и ненавистью. Между мягкими стонами и тем, каким громким становится Джихун, если толкнуться в него так, как ему нравится. Между осторожными поцелуями под подбородком и ногтями, впивающимися в плечи. Это все грубо и без капли контроля — потому что именно такими они были: и вместе, и поодиночке. Сунен знает, что даже сейчас его хватка слишком жесткая, но Джихун с удовольствием принимает это как должное. Перед ним сложно было устоять в их первую встречу, но теперь, думает Сунен, когда Джихун весь уязвимый и раскрытый перед ним в своих обманах, от него просто невозможно оторваться.  — Тебе всегда нравилось грубо, да? — мурлычет Сунен между поцелуями, и Джихун не может унять маленькие жалобные стоны. — Теперь я знаю почему.  — Господи боже, закрой же свой блядский рот, — выдыхает Джихун, ерзая бедрами, и отпускает суненову шею только для того, чтобы начать расстегивать его штаны.  — Так не терпится? — дразнит Сунен, удерживая его на весу одной рукой, второй — отрывая пуговицы на его рубашке и обнажая молочно-белую кожу. Джихун закатывает глаза и ласкает его внизу через штаны, так и не справившись с пряжкой ремня.  — В отличие от некоторых, я не увлекаюсь изменами, так что, знаешь ли, не трахали меня уже долго, — он крепко сжимает пальцы, и Сунен не удерживается от стона, падая лбом в его открытое плечо и смыкая зубы на ключице. Его бедра против воли дергаются и вжимаются в джихунову неостанавливающуюся ладонь. Джихун всегда был хорош в этом.  — Я никогда тебе не изменял, — бормочет Сунен ему в шею.  — Можешь не врать, — и Сунен слышит насмешку в чужом голосе над ухом. — Я видел следы от помады. Сунен поднимает голову, чтобы посмотреть ему в глаза:  — Что поделать, передо мной никто не может устоять, — говорит он со смешком и снова влажно целует Джихуна. — Но я никогда тебе не изменял.  — М-м-м, — стонет Джихун в его рот, и на его щеках загорается новый румянец, когда он цепляется за суненовы плечи, чтобы потереться бедрами о его пах. — Тогда, думаю, нам обоим не терпится, — выдыхает он тихо. Сунен только кивает, перехватывая его еще крепче и ближе, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы Джихун никогда больше не сбежал.

***

Джихун просыпается с трудом, с болью в теле и солнечными лучами, проникающими под веки. Он снова спит в своей кровати, и на этот раз… даже не один. Едва слышное сопение Сунена заставляет предыдущий вечер ожить в воспоминаниях. Лифт. Ресторан. Погоня. Эта чертова драка. Примирительный секс. Где-то посреди — заявились Джонхан с Джошуа, потому что им показалось, что они «слышали шум». Джихун открыл дверь с полотенцем, едва держащимся на талии. Ему принесли вежливые извинения, а потом он вернулся в спальню, где секс продолжился. Он перекатывается, чтобы бросить взгляд на Сунена, и чувствует, как все тело ноет изнутри. Сунен мирно спит рядом, а Джихуну странно смотреть на него и впервые за долгое время не хотеть, чтобы его тут не было. У Сунена одна рука расслабленно лежит на голом животе и пальцы прячутся под краем неснятой рубашки, предплечьем другой он прикрывает глаза от солнечного света. Джихун со своими вновь вспыхнувшими желаниями тянется к нему и мягко гладит по животу холодной ладонью, наблюдая, как он начинает ерзать.  — Джихуни, — бормочет Сунен, переворачиваясь на бок и подтягивая колени, чтобы уйти от холодного прикосновения. — Ну, убери… Ты замерз?  — Соня, — улыбается Джихун и выцеловывает чувствительное местечко у него на шее под челюстью. — Черт, столько лет прошло… приготовишь мне завтрак? Сунен убирает руку с лица и, оборачиваясь через плечо, щурясь, смотрит на Джихуна. Они действительно уже давно не просыпались вместе в одной постели. Раньше Сунен часто готовил на завтрак омлеты, салаты, мюсли, но это было давным-давно. Какой в этом был смысл, когда они даже не разговаривали с утра? Но теперь все будет по-другому, думает Джихун, если прошлая ночь подействовала и на Сунена. Он скользит пальцами по суненовым синякам и порезам, и единственное утешение — то, что тяжело сказать, какие из них были результатом драки, а какие — примирения.  — Сначала душ, ладно? — Сунен касается ссадины на джихуновом лбу. — У тебя вот здесь кровь. Джихун улыбается, словно услышав хорошую шутку, и поднимается, протягивая Сунену руку. Они принимают душ вместе, смеясь над тем, с каким трудом им обоим даются движения. Вчера они действительно зашли слишком далеко. Джихун теряет счет синякам, покрывающим тело Сунена, пока целует каждый из них. Сунен виновато прижимается губами к каждой джихуновой разбитой костяшке.  — Ты хорошо дерешься, — говорит ему Сунен, когда они за руку пробираются на кухню через разгром, и Джихун чмокает его голое плечо в знак благодарности за комплимент. Их дом практически лежит в руинах — и это как-то расстраивает, учитывая, что строительство и отделка стоили им миллионы. Но как бы цинично это ни звучало, пара миссий должна покрыть все убытки. Сунен успевает где-то найти тапки, но Джихун проделывает весь путь босиком, а на первом этаже оказывается слишком много битого стекла, поэтому Сунен без предупреждения подхватывает его на руки и несет к гардеробной. Там Джихун натягивает на ноги высокие носки и какие-то сапоги в попытке спастись от того, во что превратился их пол. На кухне Сунен по заказу готовит завтрак. К счастью, плита каким-то чудом еще работает, но вот кофе приходится разливать по едва живым чашкам, и Джихун хихикает, глядя, как Сунен пытается найти целый край, с которого можно отпить. Это забавно, думает он, пока Сунен шмыгает носом, нарезая лук. Джихун так скучал по этому домашнему счастью. Он сидит на столешнице у плиты, подтянув одно колено к себе, чтобы Сунен, проходящий мимо, мог оставить на нем поцелуй, пока жарится омлет. Вернуться в то время, когда они были влюблены, оказалось так легко. Как будто их жизнь была приостановлена на много-много месяцев, и только сейчас кто-то наконец нажал «плэй».  — Нам стоило затеять эту драку еще давным давно, — говорит Джихун, когда они делят омлет на одной тарелке и кормят друг друга, потому что большинство посуды не пережило ночь.  — Кому нужен дорогой психотерапевт, если можно просто бесить своего супруга и ждать, когда он поймет намек. Джихун издает нечто среднее между смешком и стоном:  — Боже, это звучит, как судебное дело.  — Еще скажи, что по факту это не так, — смеется Сунен, сморщив нос, и Джихуну хочется чмокнуть его между бровей. — Только не надо прописывать все эти подробности в нашем бракоразводном договоре. Джихун застывает:  — Бракоразводный договор?  — А что? Ты думаешь, что я захочу оставаться женатым на тебе, после того, как ты преследовал меня с дробовиком, а потом избил? — спрашивает Сунен, приподнимая бровь, и у Джихуна обрывается все внутри, а потом он замечает этот смешливый остроумный блеск в чужих глазах.  — Нарываешься на еще одну драку? — подыгрывает Джихун, угрожая суненовой шее вилкой. — Не доходит с первого раза? — он заставляет вилку коснуться кожи, замечая, как улыбка Сунена становится еще шире, а глаза — опаснее. — Ты никуда от меня не денешься.  — И почему же это? — Сунен чуть наклоняется, чтобы нажим вилки стал ощутим, и Джихун ослабляет напор.  — Потому что ты мой муж, и мы заставим этот чертов брак работать так, как надо.  — И почему ты хочешь, чтобы все сработало? — пробует Сунен еще раз. Его улыбка становится мягче, но глаза все еще темные.  — Ты и сам прекрасно знаешь.  — Но я хочу услышать это от тебя.  — Потому что мы предназначены друг другу?  — Это вообще не то! Потому что ты любишь меня, — ухмыляясь, заявляет Сунен, и вилка оказывается в сантиметре от его шеи. — Скажи это, — мурлычет он, подбираясь ближе, и его рука ложится на голое бедро Джихуна.  — Не-а, потому что ты любишь меня, — парирует Джихун. — Сам говори.  — Без проблем, — Сунен забирает в свои ладони джихунову ладонь, сомкнувшуюся на вилке, и нежно целует запястье. — Я люблю тебя, — просто говорит он, — и я хочу остаться твоим мужем навсегда, — продолжая подниматься поцелуями вверх по предплечью, — если ты, конечно, не против? И прежде, чем Джихун успевает ответить, что-то влетает в окно, разбивая его вдребезги. Они оба достаточно научены опытом, чтобы понять, что это не соседские дети играют в футбол, но Джихун не успевает спрыгнуть со столешницы, потому что Сунен одним движением опрокидывает его на пол, пряча за кухонный островок за мгновение до того, как бомба взрывается.  — Черт! — кричит Сунен. — Это твои люди?  — Мои люди думают, что ты мертв! — в окно влетает еще одна бомба. Сунен хватает Джихуна за запястье и выволакивает за собой в коридор как раз к моменту второго взрыва.  — Вниз! — приказывает он, подталкивая Джихуна в спину в сторону подвала. — Я сказал Джуну свернуть операцию! — рычит Сунен, пока внизу они переворачивают кверху дном ящики, пытаясь найти запасное оружие. Джихуну попадается пара старых ботинок и он не глядя бросает их в Сунена, попадая ему по макушке:  — Надень их!  — Есть! — Сунен обиженно оборачивается через плечо и отбрасывает по полу оружие так, чтобы оно оказалось у джихуновых ног. Это пистолет размером с теннисный мячик. Что за?..  — Ты издеваешься надо мной? — спрашивает Джихун недоверчиво. — Он что, блять, игрушечный?  — Какая разница! Он же стреляет, что тебе еще надо?! — вспыливает Сунен в ответ, прыгая на одной ноге, надевая сапоги.  — Вот сам и защищайся этим, — Джихун отправляет пистолетик скользить обратно к Сунену и принимается обшаривать верхние шкафы, пока не находит обычное оружие, которое не выглядит так, словно куплено в «Toys R Us». — А мне и с этим будет неплохо! — ухмыляется он, взводя курок. Сунен только недовольно бурчит в ответ, забирая себе карманный пистолетик.  — Ты что-то сказал, солнышко? — Джихун широко улыбается, и Сунен тоже дарит ему в ответ сладкую улыбку.  — Я сказал, что главное, чтобы тебе было удобно, милый. Я люблю тебя, — и посылает воздушный поцелуй. Если бы по верхнему этажу не рыскали вооруженные наемники, Джихун не удержался бы и поцеловал бы его по-настоящему.  — Итак, какой у нас план? — спрашивает Сунен мимоходом, все еще не теряя надежды найти в их запасах нормальное оружие, но дверь подвала отворяется на мгновение и к ногам Сунена подкатывается очередная бомба. — Опять?! — он быстро отталкивает ее ногой, и они вместе с Джихуном смотрят, как бомбочка останавливается прямо под реактором отопления.  — Сунен! — предупреждающе вскрикивает Джихун, но Сунен уже притягивает его к себе, слыша, как бомба начинает тикать, отсчитывая секунды. Он выстрелом своего игрушечного пистолета сбивает замок с двери, ведущей из подвала прямиком на улицу. На газоне перед их домом ожидаемо расположились группы спец-агентов — и если ночью Хонгам удалось задурить мозги, то Сунен не хочет знать, что они думают сейчас. Джихун отмирает быстро, но и Сунен не тормозит — они на две руки отстреливаются от наемников, а затем за их спинами звучит взрыв и их обоих валит вниз взрывной волной. Джихун падает лицом в траву, на него сверху приземляется что-то тяжелое, и оглушенный мозг задается вопросом, может ли это быть матрас из их спальни. Он рычит что-то нецензурное, но не чувствует ничего, кроме тяжести сверху, и когда она приходит в движение, Джихун понимает, что это не матрас из спальни, а Сунен, прикрывший его от обломков.  — Сунен, уберись с меня! — выпаливает он, обеспокоенный, не досталось ли еще и ему. Сунен послушно скатывается с него и стряхивает огонек с загоревшегося сапога. Возможно, у него прибавилось царапин, но в остальном он выглядит в порядке. Чего не скажешь об остальных агентах, попавших под взрывную волну. В жуткой тишине они смотрят на развороченный лес и кривые обломки там, где стоял их дом.  — Я любил наш дом, — грустно бормочет Сунен, садясь.  — По крайней мере, теперь не придется видеть каждый день эти уродливые шторы, — успокаивает его Джихун, и Сунен улыбается ему. — Не расслабляйся. Нам нужна машина. Улыбка Сунена тает. Он осматривается вокруг, пока его взгляд не останавливается на доме их очаровательных соседей.  — Как насчет Хонов? — предлагает он, и Джихун не находит аргументов против.