«Что-то внутри меня тянет меня ко дну,
Поглощает меня, путает мои мысли.
Боюсь, я так и не смогу обрести самоконтроль.
Контролируя себя,
Я, кажется,
Не смогу снова найти себя…»
Linkin Park — Crawling
В ночном полумраке комнаты воздух был пропитан ароматом сигарет и излишне приторной туалетной воды. Запах настолько привычный, настолько приевшийся, что теперь казавшийся до безумия раздражающим. Тонкие бледные руки вцепились в мою обнажённую спину. От голых стен отталкивались пошлые вздохи и стоны. Матрас ходил ходуном в такт ритмичным движениям. Мои глаза были закрыты. Одна рука слишком сильно вцепились в чужие волосы, другая — в мягкое бедро. Я был непривычно груб. Я был неожиданно зол. Но, похоже, ей это нравилось. И осознание этого факта ещё больше выводило меня из себя. Несколько последних рваных движений. Чужой протяжный стон. Разрядка. Разочарование. Чувство вины. Гнев с привкусом безысходности. Пытаюсь успокоить себя мыслями о том, что я на своём месте. Что меня здесь ждут. Что всё так, как должно быть. Я не ошибаюсь. Верно?.. Пожалуйста, скажите мне, кто-нибудь, что я поступаю правильно…***
— Аксель такой жизнерадостный, — протянула Жюли. — Теперь понятно, почему ты всегда просто светишься, когда рассказываешь о нём. «Да, почему бы сразу после секса не поговорить о Акселе?» Я стоял у приоткрытой балконной двери. Привычно затягиваясь зажатой между пальцев сигаретой, я выдыхал белый бессмысленный дым. Ведомый прохладным полуночным ветром он уплывал прочь и уносил вслед за собой ничтожные крохи моих сожалений. Этого было чертовски мало, чтобы я почувствовал себя спокойно. Слова Жюли только ещё больше запутали мои мысли. Для неё он сегодня действительно выглядел жизнерадостным? Но тогда почему его глаза шептали мне совершенно иное? Я явственно видел в них замешательство. Я видел в них столько вопросов. Я подумал, что причиной этому послужило то самое утро, которое я отчаянно старался не вспоминать, но которое словно выжгли на обратной стороне век. Когда я сегодня приехал на съёмочную площадку, сердце от волнения сжалось настолько, что, казалось, я упаду в обморок, когда лицом к лицу встречусь с Акселем. Я даже не смог обнять его, как это делал прежде. Мысли разрывали и без того уставшую голову — что если между нами теперь всё изменится? Что если появится неловкость? Что если пошатнётся наше доверие? Что если я больше не смогу называть Орьяна своим другом? Что если он теперь будет меня сторониться? Все эти вопросы сплелись в единую нить, которая обвилась вокруг шеи и затянулась, до боли врезавшись в кожу, в тот момент, когда я заметил отстранённость Акселя, пока мы ждали такси. Он стоял рядом со мной, но я не мог видеть его глаз, которые прежде всегда смотрели на меня. Не мог видеть его улыбку. Не видел того Акселя, за которым был счастлив наблюдать изо дня в день. Что же с ним случилось? С нами? Это я виноват в том, что теперь между нами такая пропасть? — Да, — внезапно услышал я. — Что? — спросил я и повернул голову. Жюли прижалась к моей спине. — Ты что-то говорила? — Я спросила, есть ли что-то, что тебя тревожит. Но поняв, что ты меня даже не слышишь, я сама ответила на свой вопрос, — произнесла Жюли и мягко развернула меня к себе лицом. — Что такое? — Мне кажется, у Акселя какие-то проблемы, — выдохнул я. — Он показался тебе весёлым, но я знаю его лучше тебя. Его что-то тяготит. — Может быть, какие-нибудь проблемы в личной жизни, — предположила Жюли, пожав плечами. — Возможно, поругался с девушкой, кто знает? Я медленно кивнул и задумался. «Кто знает»? Действительно. Кто-то, безусловно, был в курсе, что творилось в личной жизни Акселя. Кто-то, но только не я. Я вдруг осознал, что мы никогда не говорили о чём-то подобном. Вернее сказать, это он никогда не говорил о чём-то подобном. Я по собственной хмельной глупости рассказал Акселю про Жюли, когда мы встретились в баре несколько недель назад. Но я никогда не спрашивал у него о его личной жизни, и, очевидно, он сам не горел желанием это обсуждать. Может быть, у него действительно была девушка. Может быть, их отношения действительно переживали сейчас непростой период. Но Орьян не говорил ни слова. Я почувствовал себя обманутым. Я был абсолютно уверен в нашем взаимном доверии. Я был готов рассказать Акселю всю свою жизнь, поделиться всеми переживаниями и страхами. И меня обижал тот факт, что он не готов был сделать того же. Я в очередной раз возненавидел собственный неоправданный эгоизм. Я неожиданно задался вопросом, знал ли я Акселя по-настоящему. Отныне очевидный ответ заставил меня ощутить вязкое удушливое одиночество. Снова.***
Прошедший день растворялся в первых солнечных лучах, которые осветили розоватые рассветные облака. «Вчера» расплывалось и исчезало. Поэтому я решил не думать о нём. Я решил не думать о своей убеждённости в том, что Аксель не доверял мне так же, как я ему. Я решил не думать о том, что не знал его по-настоящему. Я решил не думать об этом, потому что это было невыносимо. Этим утром, когда я только открыл глаза, рука привычно потянулась за телефоном. На пару секунд взгляд застыл на диалоге с Акселем. Я мешкал. Вчера я пожелал ему хорошего вечера, но он так и не ответил на сообщение. Стоило ли мне сейчас написать ему? С каких пор я стал искать причины для того, чтобы этого не делать? Откуда только взялся привкус ненужности на языке? М: «Доброе утро». М: «Как себя чувствуешь? Готов к съёмкам?» Спустя пятнадцать минут наивного и пустого ожидания я отложил телефон в сторону. Я потёр сонные глаза и на пару секунд закрыл руками лицо. Спустив ноги на холодный пол, я осмотрел комнату — взгляд зацепился за тумбочку возле кровати. С прошлого раза у меня, кажется, осталась пара косяков. «Если ты считаешь, что тебе нужно поступить так, как тебе хочется — сделай это». «Ты прекрасно знаешь, почему я это делаю». «Но от этого тебе не становится легче, Макс». Я частично был согласен с Жюли. Я прекрасно осознавал — та отсрочка, то состояние радости и отрешённости было ужасно недолговечно. Ощущение счастья было предательски хрупким. Но я упрямо цеплялся за эту тончайшую нить, которая не могла выдержать вес моих демонов. Я считал, что лучше было иметь возможность хоть ненадолго подержаться за неё, чем оставаться один на один со всеми этими душевными терзаниями. Недавно я начал надеяться, что у меня появился другой путь к спасению. Это была не нить толщиной с человеческий волос, это была настоящая крепкая лестница. Но эта надежда на глазах исходила трещинами. Ведь он перестал отвечать на мои сообщения…Один.
***
— Я не переживаю. А почему ты с ней не общаешься? — Потому что мне не нужны чокнутые люди в жизни. После этих слов Луки сердце пропустило удар. Горькое осознание хлестнуло плетью по разуму. Не нужны чокнутые. Не нужны такие, как я. Не нужен я. Я думал, что, наконец, нашёл того самого человека. Мне хотелось остаться с ним. Мне казалось, что он сможет справиться со мной. Сможет быть рядом со мной. Насколько сильно я ошибался. Насколько сильным мне нужно стать, чтобы справиться со всем этим? Я обессиленно опустил глаза в пол. — Кстати, значит, я ёжик? — спросил Лука и протянул рисунок, который я оставил ему утром. — Ты опоздаешь на урок, — я кивнул в сторону двери. Лалльман покачал головой, его губы растянулись в моей любимой улыбке. Он потянулся ко мне за поцелуем, но я остановил его, потрепав по голове. Я не мог прикоснуться к его губам. Я больше не имел на это права. Отходя от парня, я не сводил глаз с любимого лица. К которому я отныне никогда не смогу прикоснуться.***
Я в очередной раз принял Элиотта слишком близко к сердцу. Элиотта, который решил расстаться со своей девушкой, но от которого отказался человек, ради которого он это совершил. Элиотта, который отныне остался совсем один и которому ничего не оставалось, кроме как вернуться к Люсиль. К той, с которой он был всегда. К которой уже привык. Вернуться в свою зону комфорта и возвести вокруг себя стену. Я окончательно потерялся в собственном персонаже. Мне было тяжело. Мне нужна была помощь. Я начал искать глазами Акселя. Я увидел его — парень стоял неподалёку и вёл разговор с Ассой и Давидом. Я не хотел помешать им, а потому решил подождать, пока они закончат беседу. Я не отрывал взгляда от Акселя. Сегодня было солнечно, и я наблюдал за бликами на его пушистых каштановых волосах. Орьян что-то оживлённо говорил и мотал головой, а потому непослушные пряди то и дело спадали ему на лоб. Парень привычным движением поправлял их рукой, зачёсывая назад. Он улыбался. Он звонко смеялся. У него всё наладилось? Если так, то я был рад за него — я слишком сильно любил его улыбку и блеск в глазах. Я так привык, что Аксель всегда был весел, всегда помогал мне справляться с моими проблемами — мне начало казаться, что он никогда не способен был погрузиться в отчаяние. Не способен был окунуться в печаль. Как глупо. Аксель повернул голову, и мы встретились взглядами. Я почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх, и махнул парню рукой. Орьян точно это заметил. Я поднялся с места и хотел было сделать первый шаг, как Аксель запустил руку в карман и достал телефон. Ещё пару секунд удержав мой взгляд, парень повернулся спиной и направился в противоположную сторону. Я так и остался стоять с чуть поднятой вверх ладонью.Два.
***
Аксель начал меня избегать. Изначально я не стал придавать этому значения — успокаивая сам себя, я высасывал из пальца возможные причины для такого странного поведения Орьяна. Быть может, он сильно уставал на съёмках. Быть может, Уба не давала ему спать по ночам. Или кто-то другой? Быть может, у него были проблемы с друзьями. С семьёй. Или с девушкой? Или со мной?.. После съёмок Аксель всегда коротко прощался со мной и спешил покинуть площадку. Он почти не отвечал на сообщения — только изредка я получал одинокое и до боли в груди равнодушное: «Прости. Я занят». Он никогда не брал трубку. Он смотрел на меня только глазами Луки. Я больше его не видел. Я больше его не чувствовал. Я больше не чувствовал себя самого. Его отстранённость отдавалась в моем сознании острой тревогой. Жгло чувством вины где-то под кожей. Пульсировало в висках растворёнными в крови бесчисленными вопросами. Почему? Почему? Почему? Почему я так окончательно и бесповоротно запутался?***
— Аксель? — позвал я. — Мы можем поговорить? Окончился очередной съёмочный день. Мы с Орьяном стояли у выхода из здания. Парень снова не поднимал на меня глаз, на этот раз старательно делая вид, что его крайне интересуют шнурки на его толстовке. Мои руки тряслись от волнения. Но я должен был поговорить с ним. Я не мог больше выносить его отрешённость. Аксель чуть дёрнул головой, не поднимая глаз. — Слушай, прости, чувак, но мне реально сегодня нужно побыстрее уехать. Он пожал плечами и уже собирался открыть дверь, как я остановил его за предплечье. — Ну что? — Аксель повернулся ко мне лицом. — Что-то случилось? — парень улыбнулся. — Я думаю, тебе лучше знать, — ответил я. Его улыбка чуть померкла. Я вздохнул. — Ответь мне, почему ты меня избегаешь? — Что? — Орьян рассмеялся. — С чего ты взял? — Да брось, — отмахнулся я. — Ты думаешь, я совсем кретин? — Я не… — Что с тобой происходит? — перебил я, чуть сильнее сжав его предплечье. — Проблема есть, Аксель, и я её вижу. Так почему же ты не хочешь рассказать мне о ней? Я мог бы… — Нет, — Орьян упрямо покачал головой, снова натянув улыбку. — Это мои проблемы, не парься.Три.
— Да блять! — вскипел я. — Не париться?! Серьёзно? Не ты ли несколько дней назад приехал ко мне в два часа ночи и выслушивал моё извечное нытье? Не ты ли, блять, просил меня, чтобы я никогда не скрывал от тебя своё состояние, а? — я отдёрнул свою руку. — Так вот, знай, что мне херово! А всё потому, что я не понимаю, что такого сделал, раз ты решил игнорить меня двадцать четыре на семь. — Ты тут не причём, — ответил Аксель, заметно посерьёзнев. — Это мои проблемы, — повторил он. — Вот именно! Почему ты просто не можешь сказать мне, в чём дело? — я чётко осознавал, что не хотел кричать на него. Но уже не мог остановиться. — Почему ты мне не доверяешь? — Да потому что! — Орьян тоже повысил голос. — Дай мне справиться со всем этим самостоятельно. Мне не нужны советы, не нужны чужие предложения и решения… — парень вдруг замолчал и всмотрелся в мои глаза. — Ты… снова курил, да? — спросил он. — Ты же знаешь, не нужно так делать. — Да что ты говоришь! И интересно, из-за чего же? Слал меня нахуй на протяжении недели, а теперь проявляешь заботу? Спасибо, мне нотаций и от Жюли хватает. — Теперь ты сравниваешь меня со своей девушкой? — процедил Аксель сквозь зубы. — Конечно, блять! Вы оба ебёте мне мозги, и к вам обоим я теперь не могу обратиться за помощью. — Что ж, отлично! — парень всплеснул руками. — Я бы помог тебе, если бы не был вынужден разгребать всё дерьмо, которое на меня свалилось. Я бы поговорил с тобой, если бы мог. Но я не могу! Ты понимаешь это? Я не буду это обсуждать. Тем более с тобой. Мне словно дали пощёчину — казалось, я даже слышал звон от удара рукой по щеке. Спустя пару секунд молчания Аксель закусил губу, развернулся и вышел за дверь. Я остался один. Горло больно сдавило, и я обессиленно закрыл глаза. Нить с треском оборвалась. И я утонул в темноте.