l'amour fou

Аксель врезается в него на улице. Всё до банальности просто — Максанс обернулся поглазеть на постер какого-то фильма, думая, что снова пойдет один, а Аксель несся по улице вперед, как обычно опаздывая. Орьян даже не узнает его сначала. Наклоняется за упавшим на тротуар телефоном, несколько раз извиняется, и только потом видит, в кого влетел. В последний раз они виделись несколько недель назад на большом интервью, где снова рассказывали про свою невероятную связь, значимость сериала и слетевшее во время съемок маскировочное белье. Множество встреч и интервью Аксель пропустил, ссылаясь на свою сильную загруженность. Приехал на несколько просмотров серий, вел себя так, словно они не выходили из ролей. Висли друг на друге, обнимались, не могли оторваться. Макс ловил на себе долгие мягкие взгляды, все время держал Орьяна около себя, пряча лицо у него во вкусно пахнущем местечке между плечом и шеей. В принципе, в их контрактах не было прописано взаимодействие на публику — объятия, поцелуи, теплые взгляды — но Давид попросил после того, как отсняли последнюю сцену третьего сезона. А они не успели отказаться, скорее, даже не подумали. Важно покивали головой, считая это пустяковым делом, после съемок в обнаженном виде-то? Аксель даже пошутил на эту тему, правда, Макс не помнит, как именно. Только, что Орьян рассмешил его до слез, выступивших в уголках глаз. Аксель тогда улыбался так светло и беззаботно, что это врезалось в память лучше любой из реплик Элиотта. — Привет, — Аксель выглядит обескураженным и немного смущенным, но протягивает ладонь, чтобы поздороваться. Макс насмешливо фыркает и сгребает в объятия. Орьян все еще пахнет бензином, въевшимся в куртку запахом порошка, уже почти выветрившимся парфюмом. Только вот упирается ему в грудь руками непривычно быстро, отстраняет от себя. Аксель ежится под внимательным взглядом и растягивает губы в улыбке. Кажется, искренне. Что-то, мелькнувшее в его глазах, Максанс предпочел бы проигнорировать, но не может. — Это какое-то страшное совпадение… — мотает головой Акс, пряча глаза. Максанс внезапно чувствует страх. Акселю настолько неприятно его видеть? — Что случилось? — спрашивает он резче, чем хотелось бы. — Ребята опять придумали сходку: будут праздновать день рождения Давида и выкладывать истории в инстаграм. И фанатов потешим, и немного поболтаем, как в старые добрые, — Аксель замолкает. Видимо, вспоминает то, что было на съемках, когда они проводили всё свободное время вместе. Максанс чуть наклоняет голову, неосознанно тянется вперед, и Орьян смеется, разбивая неловкую тишину. — Кстати, просили пригласить тебя. — Как дела у Манон? — спрашивает Максанс, не успев удержать непослушный язык за зубами. Аксель долго смотрит ему за плечо. А когда снова заглядывает в глаза, нежности, проглядывающей через растерянность от неожиданной встречи, больше нет. Только профессионально отточенная улыбка, обострившиеся черты лица и отстраненное «спасибо, хорошо». Аксель красивый, — внезапно думает Макс. Аксель красивый. Он нервно скользит пальцами по своему шлему, постукивая по пластику; он злится — видимо, на Дане-Фовеля. Возможно, на себя. Аксель красивый, вздорный и смешной, умный… Аксель Орьян, может, не лучший человек в мире, но где-то очень близко к идеалу, а Максанс так бездарно его проебал. *** На вечеринке хуже, чем Максанс мог себе представить. Но здесь Аксель расслабленный. Он выпил не слишком много, пропустил всего пару стаканчиков с друзьями. Аксель щурится от слишком громкой музыки, лезет в карман куртки, брошенной на спинку стула какой-то девушки, и когда та оборачивается, улыбается дружелюбно. Еще не соблазнительно, но безымянная девица поправляет волосы, невзначай открывая взгляду острые ключицы и глубокое декольте. Макс думает, что если бы Аксель захотел эту девушку, и проявил хоть каплю внимания, то смог бы увести её к себе домой. Наверняка, там его ждет Манон, но та могла оказаться с сюрпризом. Вдруг, она любит втроем? — Простите, — улыбается ангельски, опуская ладони на плечи Акселя, гладя кожу по линии футболки, уговаривая себя не запускать пальцы под ткань, — что прервал разговор, но мне нужно его забрать. Аксель задирает голову, упираясь макушкой ему в живот, и Максанс сжимает зубы, чтобы не потрогать выпирающий кадык. Успокаивает себя тем, что время у него еще есть. Он надеется, что будет. — Зачем? — тихо спрашивает Аксель, всматривается прямо вовнутрь, в развороченную изнанку. Старается что-то найти? — Хотел украсть у тебя спички, которые ты вечно носишь с собой, и угостить сигаретой, — Макс дергает уголком рта, но улыбнуться не получается. — И еще подумал, что ты соскучился за моей компанией. — Ну, конечно, — отвечает Аксель. Потом хмурится: — Я никуда с тобой не пойду. — Здесь нельзя курить, — пытается Максанс, все еще продолжая выводить круги на теплой коже, трогает шею. Путается пальцами в волосах. Аксель закрывает глаза. — Я бросил, — говорит Орьян через пару мгновений, позволив Максу ненадолго поверить в то, что он пойдет за ним, как раньше, — еще два месяца назад. «Именно, когда ты оставил меня наедине со всем дерьмом, оставшимся от наших недоотношений», — слышит Максанс не произнесенное вслух. Дане-Фовель позволяет себе еще на чуть-чуть остаться рядом, трогая его, такого родного и уставшего, все еще откинувшегося на Макса всем весом. Будто до сих пор доверяет. Будто все еще ругает по утрам его, заснувшего с телефоном в руке; прячет сигареты, а потом сам притаскивает пачку и просит зажигалку; послушно подставляет под поцелуй щеку, ямку между ключиц, ребра, ямочки на пояснице. Максанс отступает. Не может оторвать глаз от все еще зажмуренных век Акселя, но пытается отойти. Знает, что так будет лучше, но весь вечер проводит в тени, наблюдая за потерянным видом Орьяна и его неудачными попытками отвлечься на друзей, перекрикивающих музыку. Только когда Аксель не выдерживает и решает подышать воздухом, Максанс поднимается следом. Идет за ним тенью, готовясь в любой момент подхватить пошатывающегося парня. Акселя ведет в сторону, когда знакомо горячая ладонь придерживает его за талию, спасая от встречи с косяком двери. — Как раз когда у меня что-то начало получаться, — шепчет он, сжав футболку Дане-Фовеля в кулаке. — Когда я решил, что у меня хватит сил тебя забыть, ты опять объявился в моей жизни. Я никуда не пропадал, хочет сказать Максанс. Следил за тобой в инстаграме, как безумный сталкер, очень старался не купить билет на твое выступление, потому что знал, что буду ждать тебя до последнего, чтобы поцеловать. Понимаешь, хочет сказать Макс, я был готов к тому, что ты меня ударишь. Но не к тому, что захочешь оттолкнуть. На поцелуй Аксель не отвечает. Смирно стоит на месте, пока Максанс старается забраться языком ему в рот, чтобы найти яростный, так любимый им отклик. Когда Максанс замечает, что глаза Орьяна открыты, он останавливается. — Я думал, что мы всё давно выяснили, — говорит Аксель. Стирает ниточку слюны тыльной стороной ладони и упрямо не смотрит ему в глаза. — Ты думаешь, что я сошел с ума, — шепотом говорит Макс, прижимаясь своим лбом к его. Дане-Фовель знает, что сжимает запястья Акселя слишком сильно, но отпустить не может. Не сейчас. — Нет, — Аксель прикрывает глаза и едва слышно выдыхает. — Я думаю, что ты очень запутался, решив, что любишь меня. Максанс перестает дышать. Сердце, глупое, почему-то продолжает настойчиво стучать, сводя с ума прерывающейся дробью в ушах. — Но ты не прав, — Аксель осторожно проводит рукой по его скуле, цепляя пальцами щетину. Замирает, когда Максанс накрывает его ладонь своей. Говорит, не глядя на него, — и сам это знаешь. *** Ночью Максансу снится тот самый день, когда он умудрился всё потерять. Память, издеваясь, подкидывает изображение доверчиво приоткрытых губ, выдыхающих беззвучно: «люблю». Их первый за долгое время ленивый день плавно перетек в бессонную ночь, чтобы на следующий день они начали ругаться с самого утра, закончив только к закату. В этом сне Макс молчит, а тогда он наговорил гадостей, которые услужливый мозг стер из памяти, видимо, посчитав воспоминание травмирующим. Ведь обливая грязью любимого человека, сам он нахлебался еще больше. Так что сейчас диалога нет, да и весь тот ревнивый бред, который он нёс, Максанс не выдержал бы выслушивать от себя еще раз. Только картинка во сне не изменилась. Ощущения тоже. Всё именно так, как было тогда. Молчание гудит в ушах, кажется, отдается эхом и возвращается, оглушая. — Вали, — тихо говорит Аксель. Он сидит на смятой кровати, лицом к двери. Усыпанная родинками спина кажется трогательно узкой. Ужасно хочется подмять его под себя, выбить из головы весь бред, который сам Дане-Фовель успел туда вложить, но все мысли схлопываются в тревогу, когда Орьян подставляет лицо последним солнечным лучам, а Макс видит его щеки. Мокрые от слез. — Аксель, ты не… — Я же сказал тебе — уходи. Поворачивается и смотрит прямо в глаза: — Пожалуйста.