Ты для меня всех дороже

Ненавижу его. Ненавижу их всех! Боги, дайте сил не выдать себя, ведь это может погубить мое сокровище. Надежды на спасение нет, но я всё равно хочу надеяться. Она висит там, в железной клетке, я вижу, как она подрагивает от холода. Вижу, как по её бледным щекам стекают слезы, как она бесшумно всхлипывает. Это моя вина! Как мог Зигфрид, наплевав на меня и мои желания, сделать это с ней?! Кажется, я возненавидел собственного брата. Её губы сухие, она едва заметно облизывает их, но они тут же высыхают снова. Как бы мне хотелось сейчас прикоснуться к ним своими, целовать их, обнимать её хрупкое тело. Черт. Пора прекратить таращиться на неё, пока кто-нибудь не отпустил очередной нелестный комментарий в мой адрес. Что же делать? Мне нужно что-то придумать, чтобы помочь ей... В этот момент брат подходит ко мне и сильно хлопает меня по плечу. То, что он говорит, не имеет особого значения, хотя я знаю, что он, отчасти, прав. - Я вижу, что она полюбилась тебе, Эрик. Но это пройдет, как и боль. Мы не можем подвергать наше дело опасности из-за твоей слабости, - Зигфрид щурится, мне кажется, что из его глаз сейчас посыпятся искры. - ты знаешь, я ДОЛЖЕН был сделать это. Но мне следовало заняться этим раньше. Я улыбаюсь брату, стараясь не показывать боли, тисками сжимающей мое сердце. Я говорю, что переживаю лишь из-за того, что мой авторитет среди воинов теперь под вопросом, но понимаю, что Зигфрид догадывается, хотя и не подаёт виду. Я говорю, что сам должен был посадить её в эту злосчастную клетку, и он, кажется, начинает мне верить. Черт. Что же делать? Боги, помогите мне спасти её, она значит для меня всё. Как глупо. Влюбиться в пленницу. Не припомню, чтобы я когда-то вообще испытывал подобные чувства. В моей жизни было много разных женщины, некоторые из них были данками, другие - рабынями. Но никогда я не испытывал к ним ничего кроме желания. А она... Поразила меня с первого же прикосновения нежной кожи к моим грубым рукам. Я вспоминаю, как в день похищения она гордо шла передо мной, как взбиралась на моего коня, держа всю ту же идеальную осанку. Я вспоминаю, как ей было холодно и она едва заметно прижималась ко мне, пытаясь не подавать виду. Как я тогда выпрямил руки перед ней, держа поводья приобняв её и боялся шевельнуться, думал, что она оттолкнет меня. Но есть и моменты, которые я хотел бы забыть. Например, день, когда Хэстен пытался взять её. Я думал, что убью его! Как мог он посягнуть на мое сокровище?! А она, моя девочка, так храбро сражалась с ним, готовая до последнего защищать свою честь. Я бы и сейчас убил его, он слабак, недостойный жизни. Ещё я часто вспоминаю наш первый поцелуй. Я люблю ночь за её спокойствие и безмятежность, люблю луну и звёзды за приятный свет, который они дарят нам. В ту ночь я позвал Этельфледу посмотреть со мной на звёзды, не зная, захочет ли она. Но она захотела. До сих пор не могу понять почему, за что она проявила ко мне это тепло... Мы говорили, будто бы вместе тысячу лет, а потом я прикоснулся своими губами к её, и она ответила. Никогда ещё я не целовал никого с такой нежностью, меньше всего мне хотелось отрываться от её губ. Как больно мне видеть её в этой клетке, не имея малейшего шанса помочь. Потерпи моё сокровище, я скоро. В ту секунду мне в голову пришла идея, как помочь моей девочке и вместе с тем убедить всех, что мне до неё вовсе нет дела. Я схватил за руку служанку, одну из наших рабынь. Громко, четко, стараясь выглядеть уверенно, я сказал, что отныне она моя, что более ни один дан не может трогать её. В глазах девушки был неподдельный ужас, когда я тащил её за собой подальше ото всех. Я боялся обернуться и встретиться глазами с Эльтельфледой. Служанка почти бежала за мной, едва успевая. Я так и не смог обернуться, чтобы посмотреть на мою девочку. Оставшись наедине с девушкой, я рассказал ей о том, что хочу спасти Этельфледу, но одному мне не справиться. Я попросил её позаботься о моём сокровище, принести ей воды и сказать, что всё будет хорошо. Затем мы немного подождали, а после вышли обратно в чертог, где все даны, включая моего брата, смотрели на нас и посмеивались. Мой авторитет был возвращен, а моя девочка сидела в клетке, сжавшись в комочек и подрагивая. Надеюсь, Утред придёт. Кажется, пахнет гарью. Я оборачиваюсь и сквозь окна чертога вижу, что наш лагерь пылает. Боги, сделайте так, чтобы это был Утред. Я быстро покидаю чертог, прохожу сквозь лагерь и вижу Утреда и его людей недалеко от причала. Я подхожу к ним и рассказываю, что всё, на что мы надеялись, рухнуло, и надежды почти нет. Утред задумчиво кивает, перекидывается несколькими фразами со своими людьми, и вот мы все вместе бежим к чертогу. Брат оставил охранять Этельфледу всего 6 человек, так что мы быстро расправляемся с ними. Я закрываю двери чертога на засов, надеясь, что он хоть ненадолго задержит Зигфрида. Мы с Утредом начинаем опускать клетку с моей девочкой. Она смотрит испуганно и настороженно, по её щекам стекают слёзы. Скоро я смогу обнять её и больше никогда не отпускать! Я оборачиваюсь, услышав, как засов ломается. Зигфрид и ещё несколько данов врываются внутрь, и мы снова вынуждены обороняться. В моей голове крутиться лишь одна мысль, мысль о том, чем же окончится наш поединок с братом. Смогу ли я убить его? Сможет ли он убить меня? Проходит едва ли 7 минут, когда мы с ним остаёмся один на один. - Как ты мог? Предатель! - кричит мне Зигфрид, - променял нас на женщину! - лицо моего брата искажено от гнева и боли, но я с трудом вижу его из-за дыма. Он нападает первым. Мы вместе с самого детства, мы вместе тренировались и вместе сражались, мы знаем слабые стороны друг друга, от этого лишь труднее биться. Зигфрид пытается применить на мне свой обычный прием, но я с лёгкостью уворачиваюсь. Воспользовавшись замешательством брата, я выбиваю из его руки меч, который с грохотом падает на землю. Но расслабляться рано, ведь у него остаётся лезвие, прикреплённое к отрубленной руке. Я несколько раз ловко уклоняюсь от нападений, но отвлекаюсь лишь на долю секунды, увидев, как Утред помогает Этельфледе вылезти из клетки, и Зигфрид попадает мечом мне по руке. Из раны потоком начинает литься кровь, но я не чувствую боли. Увидев, как кровь окрашивает мою броню в алый цвет, Зигфрид внезапно замирает и медленно опускается на колени. Я тут же присаживаюсь к нему, аккуратно приближаюсь, пока наши лбы не соприкасаются в привычном жесте. Зигфрид с трудом дышит, мои лёгкие тоже заполняет дым, и я сдерживаю приступы кашля. После молчания, которое, мне показалось, длилось целую вечность, Зигфрид заговорил: - Я не хочу убивать тебя, брат. Я не могу убить тебя. Мне трудно понять, как ты мог променять меня и наши планы на женщину, но я хочу, чтобы ты жил. - голос моего брата наполнен стальными нотками. Я не хочу оправдываться, объясняя, почему я так поступил. Я лишь надеюсь, что он когда-нибудь сможет понять мои чувства. Я закрываю глаза и говорю на выдохе, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее: - Я не прошу тебя простить меня, брат. Но в моей и жизни нет никого дороже вас двоих. Я люблю её и не смогу отдать. Я прошу тебя дать нам уйти с Утредом. Скажешь, что мы сбежали во время пожара. - Они будут искать вас, пока не найдут и не убьют. - Зигфрид задумчиво смотрит мне в глаза, - а потом и меня заодно. Так не пойдет, брат. Нужен другой план. В этот момент я чувствую, как Утред подходит ко мне и кладет мне на плечо руку. Из-за дыма я толком не могу различить силуэт Этельфледы, а от жара становится трудно дышать. Чертог едва стоит, вся крыша уже охвачена пламенем. Утред помогает мне встать, Зигфрид встаёт следом. Утред предлагает нам вариант спасения. - Сейчас я предлагаю Зигфриду остаться в чертоге, пока он не рухнет. Среди сгоревших тел никто не сможет различить конкретных жертв. Одну из погибших здесь служанок можно выдать за Этельфледу, а какого-нибудь из павших воинов за Эрика. Чертог едва стоит, решайте быстрее. - говорит Утред. Его план кажется лучшим из всего, что можно было бы придумать в этой ситуации. Я смотрю на брата, и он кивает в знак согласия. Я оборачиваюсь, и Этельфледа кидается мне на шею, сильно обнимает меня и тихонько всхлипывает. Утред быстро повторяет для неё и остальных план, и мы начинаем действовать. Я на прощанье обнимаю Зигфрида, обещая, что эта встреча не будет последней, а затем он уходит вглубь чертога. После мы все спешно покидаем лагерь, оседлав коней. Хорошо, что все даны заняты пожаром, и погони за нами нет. Утред обещает всё уладить с Альфредом и лордом Отто, нам с Этельфледой нужно только быть осторожными и не попасться. На одном из павших в чертоге воинов я оставил свой клинок, чтобы было проще выдать его за меня. Этельфледа оставила на служанке единственное ценное, что у неё было, гребень, украшенный драгоценными камнями. Надеюсь, все получится. Едва мы отъезжаем от лагеря, как крыша чертога проваливается. Надеюсь, с Зигфридом всё в порядке. Мой брат умён и храбр, я уверен, что он справится. Этельфледа молчит. Да нам и не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Я вижу, как её глаза горят счастьем, как и мои, от одной мысли, что мы едем во Франкию.