memento mori

       Начинающая ссыхаться на потресканной нижней губе кровь только-только начинала постепенно чернеть. Мелоне видит самого себя в отражении и горько, надрывно усмехается пустоте и мрачной тишине в ванной. А зеркало-то кристальное чистое, стекло тщательно отполировано, сразу видно, что кто-то здесь сноб до мозга костей. Такие вещи Мелоне мало чем интересовали, скрягой себя назвать просто язык не поворачился — не до того ему, чтобы тратить драгоценные часики от жизни на уборку. Меньше пыли — больше времени. Какой толк наводить порядок во внешнем мире, если в твоей собственной голове творится непонятно что?        А Иллюзо, что слишком удивительно, оказался таким идеалистом, таким перфекционнистом, что генеральные уборки по субботам оказались чуть ли не важным делом, важнее даже самой опаснейшей миссии по поимке преступничков и еще кого-то там, подробности о которых Мелоне не волновали тоже. Имя, фамилия — лишь формальность, а вот дата рождения и группа крови — дело уже совсем другое.        Вода коснулась открытой кожи, обожгла своим непривычным холодком, и Мелоне чуть дрогнул от резкого соприкосновения с водой. Следы на костяшках все еще остались, в драку ввязался он крайне неудачно. Противник таким характерным, таким волевым оказался, что даже терпение Мелоне было уже на грани и сохранить его было выше его возможностей.        Он выстаивает на месте секунд примерно сорок, а длятся они словно минуты, со счета которых Мелоне сбивается уже неоднократно. Будучи первоклассным убийцей, то есть одним из таковых самородков, о времени порой придется забывать. Не основательно, но качественное выполнение заданий и при этом примерная выдержка и выносливость требуют немалых усилий, не то что там какого-то времени.        Так вот и стоит он на месте малоподвижно, глазами пробегается по местности, поворачивается назад, так резко, словно паралитик, и обращает внимание на зеркало вновь. Всматривается в него с вниманием, выжидая чего-то. Не для кого уже не новость, что справляться с заданиями убийцам помогает отнюдь не удача, на которую теперь уповать невозможно вообще. Своего рода абсурд, нынче в Неаполе, да что там, во всем мире не очень-то и спокойно. Время сейчас бурное, приходится постоянно держать ухо востро и смотреть в оба, черт бы знал, где и когда должно случиться столкновение. Однако сложно теперь обращать внимание на все вокруг, когда в голове творится черти что и мыслей дельного характера в нее больше не поступает.        За стенами этого богом забытого особняка теперь жизнь началась, кровь вскипела и ярость стала пламенной — всем есть дело до всего. Всем хочется и славы, и почета, и денег побольше, да только вот Мелоне человек такой, с устоявшимися жизненными принципами, ему не нужны деньги, а слава так тем более. Слава вскоре породит массу ненужных ему головных болей, ругательств и порицания, а деньгами бездонную дыру в душе не заполнишь. Сколько бы вина он ни выпил, сколько бы крови он там ни пролил, — все заканчивается монотонно и предсказуемо. В жизни нужно побольше адреналина в крови, больше энергии и чувств. Это же его так называемые коллеги привыкли видеть с нечитаемым выражением лица, механическими, оточенными и отработанными годами движениями и голосом тихим, скрипучим и почти что усталым. Банальное желание, конечно, но потребность в тактильной связи и желание поговорить по душам не умаляет равным счетом ничего. Надоело важничать, надоело скучать.        Здесь и прямо сейчас очень не хватает Иллюзо. У этого человека дел тоже по горло. Когда Мелоне привел его к Неро, в первый же день тому было назначено задание приличное, с наградой немеренной, и тогда-то, в эту же самую ночь, Мелоне не придал этому значения и ушел по своим делам. А когда на следующий день, примерно в четыре часа дня он застал Иллюзо, свободно беседующего с новыми для него людьми, с улыбкой на лице и звонким смехом, Мелоне почувствовал внезапную горечь на языке и зависть. С ним никто не разговаривал, он контактов не заводил, ни к кому не привязывался и вещь, что сейчас гордо именуется в мире дружбой, для него казалась чем-то вроде позерства и постоянного предательства.        Не хватает Иллюзо потому, что, во-первых, была у них связь, общего с понятием любви не имеющая ничего, но такая трогательная и некратковременная, что разрывать ее никак не хотелось. А во-вторых — тело и душа заскучали, замерли, и Мелоне не может совладать с этим.        Связь была и есть, о ней ни в коем случае нельзя забывать. И Мелоне хранит в памяти эти дни, проведенные со своим любовником, еще и другом теперь на все оставшиеся года, и напускной своей гордостью умело сдерживает в себе порывы сделать что-то необдуманное и серьезное. Это поэтому он буквально прожигает взглядом зеркало, ожидая, что вместо своего отражение в нем он увидит человека, который ему сейчас как минимум необходим, и как правило — незаменим.