memento mori

       Минувшая ночь выдалась жаркой. Иллюзо ерзает в постели, передвигается с места на место и отчаянно пытается не выдать того, что он спит. Он ведь даже не в своей собственной постели, а человек, лежащий от него в противоположной стороне, мирно сопит, и Иллюзо не собирается его будить отчасти потому, что боится последствий. Никто не любит, когда прерывают его сон и когда заставляют невольно проснуться. Кровь неистовым напором хлынула к его вискам, а температура тела значительно поднялась и не собиралась спадать. Иллюзо удержался от порыва смахнуть со лба капли пота. Он тяжело переносил алкоголь, но так как его, во-первых, вынудили, а во-вторых попросили «отметить пополнение в их семье». Громко сказано, на самом деле. В самом деле ситуация вышла дурацкая: Формаджио с Гьяччо долго и упорно о чем-то спорили, пока абсент не ударил тем в мозг и не распалил и без того две вспыльчивые натуры. Алкоголь способен раскрепостить, алкоголь способен лишить возможности думать. Они сцепились по какой-то причине, которой Иллюзо интересоваться не спешил — не до того было. Он, устроившись на мягкой и на удивление уютной софе, наблюдал за остальными безо всякого желания и просто потому, что было скучно. Сидел плечом к плечу с улыбнувшимся уголками губ Мелоне и ничего при этом не предпринимал. Знал только, что абсент ударяет по мозгам, разгоняет кровь и тепло разливается по всему, начинающему обмякать телу.        Он смотрит на Мелоне. Нет, действительно смотрит. Он наблюдает за остальными со стороны, поворачивает голову то туда, то сюда, ненароком задевая его плечом. Они столкнулись как бы невзначай взглядами, и Иллюзо чувствует, что кровь внезапно приливает к его щекам. Здесь свет не настолько яркий, чтобы можно было это разглядеть, но тем не менее это его никак не успокоило. Он не должен чувствовать что-то подобное, он не должен чувствовать ровным счетом ничего. Его задача теперь — убивать, а при возможности убегать, если что-то пойдет не так и не по плану. В этом-то он завидует организованности и стойкости Мелоне, способного даже при возможном поражении сохранять невиданное спокойствие. Действительно поражающий человек — он намного отличен от тех, с кем Иллюзо успел познакомиться. Неро кажется ему мрачным, Формаджио слишком импульсивным, а Гьяччо сам по себе предсказуем. С этими людями все не так, но у них так или иначе образовалось что-то вроде семьи, и не нужно их за что бы то ни было винить. Сам ведь не без греха.        Поразила картина совершенного трезвого Пеши и невменяемого Прошутто, которого тот отважился влачить по всей хижине, что-то бурча и пытаясь достучаться до того, находящегося уже скорее на грани реальности и мира снов. Забавное зрелище, на самом деле. Поутру Прошутто наверняка взбесится от похмелья, а уж потом сорвется на Пеши. Сорбет и Джелато ушли раньше всех. Прошло от силы полчаса, а вечеринка в тот момент казалась только начавшейся, потому что после случилось настоящее веселье. Осколки бутылок были небрежно разбросаны по полу, о которые Формаджио успел уже порезаться, громко крича и пытаясь остановить кровотечение. Раны у того незначительные, мог и перетерпеть.        Мелоне взглянул мимолетом на Иллюзо, и у того в ушах зазвенело. Не столько от шума, сколько от быстрого, бешеного даже биения собственного сердца в груди, что наверняка норовило проломить грудную клетку. Комната постепенно опустела, Ризотто, поднявшись с кресла с хриплым и тяжелым вдохом, посмотрел на Мелоне и Иллюзо, продолжавших сидеть на месте как ни в чем не бывало. Музыка стихла, Гьяччо перестал издавать дотошные звуки, и комната погрузилась в невесомый мрак.        — Мы остались тут одни. Ты разве не собираешься уходить? Время уже позднее, — спрашивает Мелоне, улыбки которого и след простыл после того, как это торжество, если его еще и можно было так назвать, закончилось. Да, действительно, время было поздним, только вот в полночь обычно случаются всякие странные и даже аморальные вещи.        — В общем-то да, собираюсь, — нахмуривши бровь, безразлично отвечает Иллюзо, игнорируя внезапно образовавшуюся на его плече тяжелую, но теплую ладонь. Мелоне поглаживал его так ненавязчиво, и Иллюзо готов был провалиться сквозь землю. То ли он не до конца осознает, то ли алкоголь берет над ним верх. Поведение Мелоне вполне ему соответствующее — трогает кого хочет, говорит что хочет и, следовательно, делает что хочет. Последнее его пугает больше всего.        — А жаль, — со вздохом произносит Мелоне, впиваясь ногтями в чужую кожу. Иллюзо болезненно шипит, зыркает на того угрюмо, на что получает колкую, невыносимую улыбку на лице. Она теперь кажется привычной. Такой же, как в тот день, когда они впервые столкнулись. Тогда-то он согласился стать частью их довольно-таки сомнительной компании. — Я бы не стал торопиться. Грядет что-то интересное.        — Что-то интересное? — собравшийся было уйти всерьез, завалиться к себе и лечь спать, Иллюзо в удивлении приподнял бровь и теперь уже действительно посмотрел Мелоне в глаза, блестевшие так ярко при свете луны. Действие абсента незамедлительное, оно и неподавляемое. Утром потом будет страдать от мигрени и тошноты, вероятно даже не найдет в себе сил встать и уйти по своим важным делам. — В таком случае просветишь меня, Мелоне? — прежде чем тот услышал бы ответ, следует неловкая пауза. Голубые глаза загорелись.        — Все зависит от твоего желания, — загадочно говорит Мелоне. Иллюзо замечает в нем некоторое изменение — он пытается подавить вмиг сбившееся дыхание, и это выглядит так естественно, так правдоподобно, что он резко насторожился и застыл в ожидании ответа, который незамедлительно должен последовать. — Доверишься? — он облизнул губы и посмотрел на собеседника с вызовом, теперь уже не произнося ни звука. В тишине думать ни о чем не охота.        — С твоего позволения, Мелоне, — Иллюзо, вполне даже уже осознавая, что он собирается сделать прямо сейчас, безо всякого промедления и смущения кладет свои ладони на бока вмиг напрягшегося Мелоне. Тот вздрогнул, видимо, от того, что это было весьма неожиданно, но не растерялся и кивнул. Иллюзо наклоняется, медлит всего лишь секунду, и едва-едва, но касается чужих губ своих. По ощущениям они мягкие и сладкие. Но всего-навсего это был пьяный и неуклюжий тык, не походящий на настоящий поцелуй. — Так что же грядет?        — Не догадался? Позволь объяснить, — в отличие от ненавязчивых и ленивых действий Иллюзо, Мелоне оказался более импульсивным и настойчивым в этом плане. Он осознает это, когда блондин касается его губ своими в очередной раз, пальцами касаясь его ключицы и ногтями впиваясь в кожу на его шее. Он прикусывает чужую губу, и прижимается чуть плотнее. Ловит губами чужой, дурманящий голову вздох, и улыбается. — Этого недостаточно, позволь-ка кое-что попробовать, — когда он отстраняется, он проводит языком по подбородку Иллюзо, слизывая скатившуюся струйку слюны. Спускается чуть ниже, строя дорожку из легких поцелуев, языком проводит по заалевшей от прилившей крови коже, впивается зубами, в ответ получая шипение. Целует образовавшееся маленькое, чернеющее теперь пятно на шее и многозначительно улыбается, проводя пальцами по чужой оголенной груди.        — Б-будешь продолжать? — полу-выдох, полу-стон — это все, что мог издать сейчас Иллюзо, разомлевший и раскрепощенный от чужих прикосновений. Когда-то давным давно уже было такое, чтобы к нему кто-то прикасался, кто-то его целовал, но никогда не было желания ощутить чуть больше, никогда не было ощущения, что всего мало. То, что испытывает он сейчас, — малая, жалкая доля. — Мелоне...        — Всенепременно, — то ли Иллюзо окончательно потерял некое ощущение реальности, уже не понимая, происходит это взаправду или же это все-таки игра его не на шутку разбушевавшегося воображения, то ли Мелоне всерьез трогает его, трогает через ткань брюк, и он нервно сглатывает, а после закусывает губу, и не дай Бог из его горла вырвется протяжный, неосознанный всхлип или стон. — Кое-кто перебрал со спиртным. Попробую-ка тебя отрезвить, — задумчиво произносит Мелоне, облизывает губы и со сосредоточением пытается расправиться с преградой в виде застежки. — Di molto! — произносит он, в то время как Иллюзо задыхался от переизбытка чувств, сильного-сильного желания и дикого смущения. Мелоне облизывает губы в очередной, крепко перехватывает в руку чужую эрекцию и медленно-медленно проводит по ней вверх-вниз, когда как другой, свободной рукой он зарывается в густые волосы Иллюзо, тянется к нему, и на сей раз Иллюзо берет инициативу на себя и целует того с напором. Мелоне позволяет ему кусать его губы, врываться в рот языком, в то время как он был сосредоточен на желании удовлетворить теперь уже невыносимо возбужденного Иллюзо. Они отстраняются только потому, что у Мелоне перехватило дыхание и он вынужден был ртом хватать воздух, а Иллюзо хрипло застонал, изливаясь в руку Мелоне.        — С-странные же у тебя методы отрезвления... — пытаясь отдышаться, со смущением на лице произносит Мелоне, фокусируя уставший взгляд на чужих голубым глазах. — Знал бы раньше, убежал бы, — Мелоне чистой рукой тянет его за руку, целует костяшки на тыльной стороне его ладони, прислоняет ее после к своей щеке и жмется к ней, выглядя при этом так дурманяще привлекательно.        — Своего рода терапия, — коротко говорит Мелоне. Уставший, изнеженный, он выглядит более трезвым, чем его партнер. Впрочем-то алкоголь не влиял на Мелоне никогда. — Но сейчас все пошло не согласно плану.        — Оно к лучшему, — произносит Иллюзо, притягивая к себе Мелоне и целуя его, прежде чем ретироваться по разные стороны, чтобы привести себя в порядок. Или хотя бы жалкое его подобие. Они сталкиваются с друг другом уже после, минуя ненавязчивый диалог, двое усталых человека вваливаются в комнату Мелоне, а Иллюзо обессиленно и бесцеремонно падает на чужую постель, оправдывая себя тем, что это месть за то, что Мелоне уснул у него от силы пять дней назад. Улыбнувшись, Мелоне лег рядом с ним и мгновенно провалился в сон, напоследок целуя его в щеку — по-детстки как-то даже.        Только вот Иллюзо не спит до сих пор. А до утра осталось так мало времени. Только из-за этой чертовой бессонницы он нехотя встает, берет сигарету и направляется в сторону балкона. Луна высоко над ним, и звезды сегодня так банально ярко светят. Так ярко, что ослепнуть можно поневоле. Он со вздохом делает первую затяжку, а после чувствует прикосновение к своей коже на спине и оборачивается.        Мелоне прижимается к нему и, прежде чем обнять того, спрашивает внезапное:        — А дай-ка я сделаю затяжку, — и Иллюзо глупо кивает, смеясь от того, как Мелоне с непривычки закашливается, но не оставляет попыток выглядеть естественно. — Никогда до этого не пробовал...        — Тебе и не нужно.        Он не знает, что на него нашло в этот момент, но приблизившись к Мелоне, он его целует. Мягко и без напора, прижимая к себе обмякшее, расслабившееся тело.        — Надеюсь на то, что скоро последует продолжение, — Иллюзо распаляется и раздражается одновременно от того, как Мелоне облизывает свои губы. — А ты? Доверишься полностью?        — Это вопрос времени, а я его зря не теряю.        — Остришь, — выдыхает Мелоне, обвивая шею Иллюзо и дрожа от прошедшегося по его голой спине холодка. Лето скоро кончится.