Стоп, снято

Руслан очнулся: невысокий парень в сером пальто, обгоняя, слегка задел его плечом — и тут же сбавил ход, пошел рядом, подскакивая, чтобы подстроиться под неудобный ему широкий шаг. — Привет! Окончательно вынырнув в реальность, Руслан вскинул бровь и вгляделся. Он вспомнил почти сразу; правда не внешность, а что-то другое, неуловимое — то ли интонация, то ли походка, то ли мимика — подсказало, кто перед ним. — Я Воля, мы снимались вместе. Он быстро сунул Руслану узкую ледяную ладонь для рукопожатия и снова убрал руку глубоко в карман. Его заметно передернуло от утреннего мороза. Если бы он не окликнул Руслана, тот ни за что бы его не признал. Руслан подумал, что вряд ли смог бы составить, скажем, фоторобот Воли, при том что около восьми часов провел с ним лицом к лицу, да и потом видел не единожды. Приятные, но совершенно лишенные специфики, словно смазанные черты лица ускользали от попытки ухватить их и закрепить в памяти. А кроме того, на съемках, без одежды он почему-то казался крупнее и шире в кости — сейчас же, в кургузом пальто с торчащим наружу капюшоном худи, джинсах в облипку и кроссах выглядел субтильным пацаном и едва доставал Руслану до подбородка. Шапки на нем не было, и он, очевидно, замерз, кончик носа его покраснел, и Воля пару раз громко шмыгнул в ожидании ответа. — Привет, — отмер наконец Руслан. — Богатым будешь. — Будь эта поговорка верной, я бы уже миллионером был, — хмыкнул Воля. — Долларовым. Меня никто никогда не узнаёт. — Да ладно, — не поверил Руслан. Воля неопределенно повел плечами — не то в подтверждение своих слов, не то ежась от холода. — Удобно, на самом деле, — знакомо, краешком губ улыбнулся он, — в некоторых ситуациях. Руслан против желания смутился. Они успели тогда доснять ролик, хотя потом от Цыбина Руслан узнал, что на такое порой может уходить и два, и даже три съемочных дня. Разъезжались поздно вечером, было уже темно, и Цыбин предложил подбросить его до дома или до метро, но Руслан наотрез отказался и вызвал такси. Он видел, как Воля садится в машину с Лехой и осветителем — ему показалось, что на секунду-другую тот замер перед дверью, вопросительно глядя в его сторону. Руслан только коротко махнул ему рукой. Второй оператор с Машей уехали вместе с Вано чуть раньше. Оставшись в одиночестве на пустыре среди складов и гаражей, вместо страха или хотя бы легкой опаски Руслан испытал явное облегчение. Никакими контактами они с Волей тогда не обменялись, даже поговорить толком после съемок времени не было. Странный осадок — смесь неловкости, раздражения и отчего-то чувства вины — смутно бередил душу, но Руслан не придал этому значения, решив, что само рассосется. Больше всего на свете ему хотелось уехать подальше от этого места, вернуться домой, принять душ и забыть раз и навсегда обо всем, чем он занимался. Больше никогда, решил он. Но забыть не получилось. Конечный результат он смотреть, конечно, не стал, хотя монтаж занял не так уж много времени — Цыбин позвонил недели через полторы. А вот отделаться от нездорового любопытства в отношении партнера по съемкам оказалось не так просто. Про странный ник он якобы между делом вызнал у Цыбина тогда же: — А что за имя такое — Воля? Или это фамилия? — Волька же, — хохотнул Цыбин: — Ибн Алеша. Хоттабыча в детстве не читал? Трах-тибидох-тибидох и все такое. Кто-то правда говорил, что его и зовут как-то похоже, но это вряд ли. Паспортного имени никто обычно не светит. Ты, кстати, подумал о псевдониме? У нас все серьезно — с титрами и заставкой. Псевдоним он оставил на усмотрение Цыбина — или Вано, кто у них там главный. Ни в чем из того, что они делают, Руслан больше участвовать не собирался. Вечером того же дня он погуглил — искал не только ролики, но и зачем-то "волька ибн алеша полное имя". К его удивлению, вопрос интересовал многих. Мнения разделились: одни утверждали, что Волька — это точно Владимир, другие возражали, что с той же степенью вероятности им мог оказаться Валентин, Валерий или даже Вадим. Руслан потыкал в ссылки, почитал, проверил версии поиском по тексту "Хоттабыча" и спустя несколько кликов стал обладателем знания о том, что мальчишка у Лагина — Владимир Костельков. С фильмами оказалось сложнее. Запрос по имени поисковик считывал как интерес к «Хоттабычу» и предлагал всякую ерунду про кино и книжку, а после добавления «гей-порно» вываливал тонны ссылок на видео без разбора. Псевдонима Вано для уточнения Руслан не знал, Цыбин в «индустрии» был ноунеймом, кто еще и для какого ресурса мог снимать Вольку, было неизвестно. Искомое обнаружилось, когда Руслан ввел в запрос про гей-порно «русское» и «жесткое»: на одном из стоп-кадров мелькнуло знакомое лицо — он среагировал не столько на черты, сколько на характерное отрешенное выражение. Ролик оказался очень короткий, обрезанный. Снимали в лесу — непонятно зачем, сюжетом это никак не обыгрывалось, может, экономили на помещении. Порку ремнем Руслан промотал — он такое не любил, а следующая сцена, в которой незнакомый парень дрочил Вольке у дерева, обрывалась на середине. Выложен огрызок был в тематической группе vk, и там Руслана наконец ждала удача. Под видео один из подписчиков спрашивал, где найти полную версию или другие ролики с «этим же парнем-пассивом», и получил ответ. Накидали ему немного — пять короткометражек. Их отвратительные названия обещали большую жесть, чем потом оказывалось внутри, но тенденция просматривалась очевидно: Волька ибн Алеша был актером далеко не ванильного гей-порно. Их недавняя совместная сцена была безобиднее большинства, и все же вливалась в общую струю. Руслан представил, как отснятое расползется по сети, снабженное похожим блевотным описанием, и ему стало мерзко. Однако перестать жевать кактус и закрыть вкладки Руслан не смог. Он рандомно включал, проматывал, останавливал, пытаясь поймать Волькино лицо, сам не зная зачем и почти безуспешно: в порно котировались крупные планы другого типа. В кадре Волька держался естественно, камеры не стеснялся и телом владел хорошо, и тем не менее ролики с ним производили странное впечатление — из-за его внутреннего безучастия и той самой плавающей, неявной полуулыбки. Происходящее будто не трогало его, обтекало по дуге искривленного пространства. Руслан даже засомневался, так ли возбуждают любителей порно пожестче фильмы с такой «жертвой» — Волька вел себя с обдолбанной невозмутимостью живой куклы. Руслан не помнил, чтобы Волька принимал что-то во время съемок, но и не следил специально, чтобы быть уверенным, что такого не было. Вопреки здравому смыслу, почему-то очень хотелось верить, что он ничем не закидывался. А еще Руслану казалось, что с ним Волька был не настолько бесчувственным, как с другими, но скорее всего это был самообман. Во всех роликах, включая их с Русланом совместный, Волька выступал в роли пассивно принимающей стороны, его оргазма — или хотя бы симуляции — в сюжетах не предполагалось. Только в том, самом первом, отрывке, была попытка доставить ему удовольствие, но, к сожалению, полную версию видео Руслану найти так и не удалось. С той же отстраненной иронией Волька кончает или выглядит более включенным в процесс и заинтересованным, так и осталось загадкой. Руслан раздраженно закрыл все видео и даже удалил историю браузера. Неприятный осадок и уколы странной досады мучили его еще несколько дней. — А ты что, сам с собой разговариваешь? — вдруг спросил Воля. — Ты что-то бубнил, когда я подошел. — Роль, — кратко от неловкости пояснил Руслан. — Слова учишь? — без удивления уточнил Волька. — Ты куда сейчас? — спросил Руслан, только для того чтобы сменить тему. — На учебу? Умом он понимал, что Вольке плевать на его заморочки и странности, переспросил себе дежурно, из вежливости — и всё, но справиться с досадой это не помогало. Уже знакомая ему скользящая, едва заметная улыбка тронула глаза и углы губ, Волька повел плечом и на секунду замялся: — Да... вообще-то домой. Я наоборот — возвращаюсь. На мгновение насмешка вспыхнула в его лице чуть ярче — и тут же исчезла. — А, ну ясно, — промямлил Руслан, мысленно дав себе пинка. Волька с его полуироничным покерфейсом и странной уверенностью, с темной, притягательно-отталкивающей закадровой историей, с богатым опытом порносъемок и интенсивной ночной жизнью заставлял его чувствовать и вести себя глупо. — Хотел только перехватить что-нибудь у метро: кофе, бургер, пиццу... шавуху, — Волька вдруг рассмеялся открыто и искренне, и Руслана сразу отпустило. Обаянию такого смеха сложно было противиться. — Ты очень торопишься? — Нет, — брякнул он без раздумий. — Здорово! Тогда, может, составишь компанию? А то жрать утром в одиночку в рыгаловке — днище. От предложения на душе стало тепло и приятно, и Руслан согласился, с легкостью забив на унылую историю зарубежки первой парой. Дешевая стекляшка с шавермой на углу оказалась закрыта, хотя Руслан был уверен, что она работает круглосуточно, в «Теремок» не особенно хотелось, до «Мака» пилить было далеко, пришлось довольствоваться KFC, куда Руслан обычно не заходил. Он вообще был не голоден с утра и потому сначала взял себе только эспрессо, но потом, посмотрев на то, с каким аппетитом Волька ест свое майонезно-мясное месиво в лепешке, а следом и острые куриные крылья, поддался соблазну и заказал хот-дог. Поначалу они ели молча, но молчание не было неловким. Поглощенный едой Волька время от времени бросал на Руслана взгляд из-под густых, припорошенных серым ресниц — такой же скользкий и нечитаемый, как улыбка, но взгляд этот тешил самолюбие Руслана. Ел Волька аккуратно, вовремя вытирая жир и смахивая крошки куриной обсыпки салфеткой, и все равно губы его, прежде бесцветные, покраснели и масляно заблестели — на бледном лице это смотрелось вызывающе красиво. Почему-то Руслан совершенно не помнил такой их припухлости во время съемок, а ведь она должна была быть, когда Волька ему сосал. Но тогда Руслан старался не смотреть на него и делал все механически. А теперь вот наоборот — с трудом заставлял себя не пялиться слишком навязчиво. Покончив с последним крылом, Волька облизал кончики запачканных пальцев — без нарочитости, не рисуясь, — и Руслан отвел глаза. — Что за роль? — Роль? — растерянно моргнул он. — Которую ты учишь, — пояснил Волька. — Это для учебного театра? Вы что-то ставите? — Нет, — покачал головой Руслан, но тут же спохватился: — То есть вообще-то да. Ставим. Но только не в театре, туда нам пока рано. А... так. — В аудиториях? — Да, чаще камерно. Иногда на малой сцене. — Значит, все-таки для спектакля? А на него можно будет прийти? — Нет, не для спектакля. Это... для другого. — Что-то вроде задания? Тебе надо что-то сдавать? — Нет, — рассердившись, резко оборвал Руслан — и сам испугался своей грубости. Волька мгновенно замолк. Медленно поднес к губам стаканчик с кофе, сделал долгий глоток. На его лице не отразилось ничего — ни обиды, ни удивления, ни недовольства. Ни, наоборот, злорадства. Просто замер без видимых эмоций. Выходило странно — из всех возможных нитей разговора он будто прицельно выдернул ту, которая была для Руслана нервом, струной, с ходу нащупав слабость. И что-то внушало Руслану безосновательную уверенность: случайно так получиться не могло. — Это правда, что Волька — твое настоящее имя? — спросил он, не придумав ничего лучше, чтобы разрядить ситуацию. — Да как сказать... — хмыкнул Волька. — Скажи, как есть. Волька — это Владимир? — Это Всеволод. Отец настоял, чтоб назвали в честь деда, мать согласилась, но сокращения до Севы не выносила, вот и звала Волей. В школе, конечно, Севой был. А на съемках к какой-то шутке пришлось, да так и прилипло. — А сам как предпочитаешь? — Мне без разницы, — равнодушно пожал плечами Волька. — Как больше нравится, так и зови. Руслан даже прищурился, прикидывая к нему имена, словно одежду. Имя Сева Вольке удивительно шло — как идут субтильным девочкам берцы к платью из шифона — оно неожиданно придавало ему специфики и характерности, которая с круглым и обтекаемым, как галька, Волей сглаживалась и стиралась. Руслан подумал, что непременно выцепил бы его взглядом в толпе, если б изначально знал как Севу. Но преодолеть инерцию было сложно, и даже мысленно назвать Вольку Севой теперь не получалось: единожды наклеенный ярлык не отдирался и не перекрывался новым. — Я хотел показать мастеру кое-что, — вдруг признался Руслан. — Другое, не как обычно у меня, вне амплуа. Чтобы он посмотрел и увидел, что я могу больше. И лучше. И по-разному. Он не собирался делиться этим банальным и тупым загоном вообще ни с кем, не то что с Волькой, но когда составил всю фразу из слов, ему неожиданно полегчало. — Только, похоже, показывать нечего. И по-разному я действительно не могу. И он прав. — А какое у тебя амплуа? Руслан вздохнул. — Друг героя, — нехотя сформулировал он. — Хороший парень второго плана. Недалекий хозяин умного слуги, неудачливый соперник... Я не жалуюсь, на самом деле, ты не думай. — И что ты хотел показать? — перебил Волька. Его странная настойчивость не оставляла выбора. Уходить от прямых вопросов Руслан не умел. Скрывать было уже нечего, а падать в чужих глазах было ему не привыкать. — «Моцарта и Сальери», — признался он. — Правда? Пушкина? — с каким-то радостным удивлением уточнил Волька и негромко рассмеялся. — И что в этом смешного? — с вызовом набычился Руслан. — Ты верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен? — вдруг хлопнул его по плечу Волька. — Обед хороший, славное вино, а ты молчишь и хмуришься. От неожиданности Руслан выпрямился на стуле и ошарашенно уставился на него. Волька выразительно двинул бровями. — Ну, давай. — Глаза его искрили, как тогда, во время съемки. — Твоя реплика: признаться, мой Реквием меня тревожит. — Я Сальери готовил, — растерянно произнес Руслан. — А ты откуда текст знаешь? — В школе ставили. У нас русичка по инсценировкам угорала. По всем пьесам, какие в программе были, в обязательном порядке — школьный спектакль. Я правда в «Скупом рыцаре» Альбера играл, в «Моцарте и Сальери» парни из параллельного были. Мне просто запомнилось. — Просто запомнилось? — неверяще переспросил Руслан. — Ну да. Репетировали же все вместе. — У меня так не бывает. Чтоб запоминалось просто, — признался Руслан. — Я всегда роль долго учу. У меня... с памятью не так чтобы хорошо. Он ждал закономерного вопроса, какого черта тогда сунулся в театральный, но Волькина логика увела в другую сторону. — А давай я с тобой порепетирую, хочешь? Послушай: отобедаем мы вместе, — он откинулся к спинке стула и широким, «театральным» жестом обвел убогий зал полупустого в этот час KFC, — в трактире Золотого льва. Руслан фыркнул, до того забавно вышло, но замотал головой — слишком поспешно, чтобы сиюминутно не поддаться чужому шарму. Репетировать с кем-то посторонним, внетеатральным, он бы не смог. — Я не имел в виду здесь и сейчас. — Я понял, но мне легче одному. Он вдруг подумал: какой Альбер, зачем — Волька идеально вписался бы в Моцарта: своей телесной легкостью, органичностью в любой обстановке, необъяснимой странноватинкой и скрытой от всех внутренней жизнью, которая угадывалась без слов. — Как знаешь, — без тени обиды пожал плечами он. — Кстати, а почему Сальери, а не Моцарт? — Потому что я на него похож. — Правда? — приподнял бровь Волька. — Тогда точно меняй роль. Смысл в том, что хорошо изобразить можно только кого-то совсем другого, себя повторить на сцене нельзя. Правильных парней лучше всего играют наркоманы и отморозки, верных жен — шлюхи, однолюбов — бабники, а умных профессоров-изобретателей — повторяющие в уме таблицу умножения тупари. — У тебя предвзятое мнение об актерской среде, — усмехнулся Руслан. Волька тоже хмыкнул и не стал отрицать. Он обглодал последнее крылышко и, бросив в картонную плошку кость, по очереди облизал жирные, с налипшими крошками обсыпки пальцы. Зрелище странно завораживало. С трудом оторвавшись от него, Руслан допил остатки кофе и с сожалением стукнул донцем о стол. Нежданная встреча оказалась на удивление приятной, но явно подходила к концу, надо было прощаться, вставать и идти, если он собирался успеть хотя бы на вторую пару, но уходить не хотелось. Волька, улыбаясь, смотрел на него и тоже тянул, словно выжидал чего-то. За секунду до того, как он открыл рот, Руслан угадал, что сейчас прозвучит, и внутренне скривился, как от изжоги. — Ты случайно подработать не хочешь? Подтекст предложения был прозрачен, и переспрашивать, верно ли он понял, Руслан не стал. Еще когда Цыбин пересылал ему видео, то заикнулся о возможном продолжении сотрудничества, но Руслан ни секунды не сомневался: нет — и отказался наотрез. Никогда и ни при каких условиях, решил он для себя, как бы сильно он в деньгах ни нуждался. Это было мерзко, грязно, стыдно и противно его существу. Хотелось забыть о том, что он вообще в подобном участвовал. Возможное распространение ролика со временем тоже начинало тревожить все больше. Шанс, что родители все узнают, успокаивал он себя, стремился к нулю, но в своих однокурсниках, одноклассниках или знакомых, которых с каждым годом становилось только больше, невозможно было быть уверенным до конца. Из сети ничего не пропадает, совершив ошибку однажды, он уже обрек себя на дамоклов меч вечного беспокойства. Увеличивать вероятность опознания повторными съемками было бы полным идиотизмом с его стороны. — С тобой? — спросил он. Волька прищурился и покусал губу. — Почти. — Что значит «почти»? — спросил Руслан и задохнулся от возмущения, когда до него дошло. — По-твоему, я соглашусь участвовать в генг-бенге? — Тш-ш, — Волька приложил палец к губам, но глаза его смеялись. — Не ори так. Руслан обернулся по сторонам — через два столика от них сидело трое мужиков-среднеазиатов, в углу устроилась женщина с девочкой-подростком, но никто из них на Руслана не смотрел. — С чего ты взял, что речь о генг-бенге? — давя смех, продолжил Волька. — Откуда ты вообще знаешь о его существовании? — Посмотрел твою фильмографию, — съязвил Руслан. Воля прыснул и все-таки расхохотался в голос. Теперь на них действительно обернулись. Руслан стряхнул с предплечья незаметно оказавшуюся там руку Вольки и попытался подняться из-за стола, но Волька ловко снова перехватил его за рукав. — Погоди, не обижайся. — Он потянул Руслана вниз, и тот сел, чтоб не привлекать еще больше внимания. — Просто... не пойму, как ты мог попасть в эту обойму. Ты какой-то слишком... приличный для этого всего. — Зачем тогда предлагаешь мне работу? — Потому и предлагаю. Ты лучше послушай, вместо того чтобы лезть в бутылку. Для начала — это совсем другие деньги. Принести тебе еще кофе? — спросил он. Он вернулся с двумя стаканчиками и коротко, по-деловому, изложил суть. Поработав свободными ушами, Руслан узнал, что съемки в роликах никого из участников особенно не кормят. Полноценной конвейерной индустрии с налаженными продажами в стране не было, нет и уже не будет, рынок переполнен бесплатным любительским и пиратским контентом, проверенные компании снимают для зарубежных студий — и, пересекая границу, оговоренный бюджет мутно делится на операторов, продюсеров, режиссеров, актеров и еще-каких-то-людей, так что в итоге каждому достается далеко не гонорар мечты, а разрозненные кустари-дилетанты и подавно нормальных денег платить не могут. Девочкам-актрисам имеет смысл ехать сразу в Европу: в Чехию или Венгрию — но на парней там спрос не настолько велик. Да и уезжать Воля в ближайшее время не планировал. Так что приходилось искать другие пути, а работа со съемочными группами-недоразумениями вроде Вано и компании была для него чем-то вроде дополнительного пиара. — Есть такой вариант — съемки для частной коллекции. Для конкретного заказчика — по его личному вкусу и сценарию. Он платит тебе напрямую, это выгоднее, а если заинтересован лично в тебе, — то любую цену, которую назовешь. В пределах разумного, конечно. В общем, у меня есть такой... заинтересованный. И он любит кинематограф, — повторил Воля интонацию Руслановой «фильмографии». — Ты занимаешься эскортом? — прямо спросил Руслан. Волька снова вспыхнул смешливым взглядом, и Руслан стиснул зубы, осознавая, что снова ляпнул не то. Рядом с Волей он постоянно чувствовал себя идиотом. — Эскорт — это когда тебя показывают, а не скрывают. Хотя сути остального не меняет. Я предпочитаю называть его своим мужиком, мы вместе полтора года, но если быть честным, то думаю, он вряд ли считает меня своим... хм, бойфрендом... блядь! — Он резко замолчал и, запустив пятерню в волосы, растрепал челку, потом рассмеялся — по-прежнему легко, но как-то более нервно, рвано. — Забавно: с тобой я зачем-то все время подбираю чужие слова. Мы вместе полтора года для тебя звучит лучше, чем он ебет и содержит меня все это время, или я зря выламываюсь? Руслан потерялся с ответом. Сказанное одновременно и покоробило его, и удивило, и вызвало чувство вины. Волька не был так неуязвим, как казалось до последней минуты, и не был так свободен, как выглядел, осознал Руслан. — Не загоняйся, ты меня не обидел, — точно угадав его мысли, отмахнулся Воля. — Он знает, чем я занимаюсь, мы, собственно, и познакомились на приватной съемке. Он достаточно состоятелен, чтобы хорошо заплатить, и у него не самая изощренная фантазия в мире. Так что ничего особенного не предвидится. Просто иногда — это бывает не каждый раз, редко... — Он присоединяется? Волька закатил глаза. — Это не генг-бенг, я же сказал: если он вдруг и надумает, то попросит тебя уйти. Обычно я снимаюсь для него с другими, но сегодня утром встретил тебя и решил: почему нет? В прошлый раз было весело. И тебе точно нужны деньги. Разве нет? — Кому они не нужны, — мрачно сказал Руслан. — Это ответ «да»? — Нет, — покачал головой он. — У меня другие воспоминания. Прошлый раз для меня был первым и последним. В назначенное время через неделю он вылез из машины и оказался перед трехэтажным особняком из красного кирпича за изогнутой кованой оградой со столбами.