Kore wa ookina himitsu desu ka?

Асами Орихара 31 мая 1999, понедельник Курапика выполнил свое обещание, и уже через пятнадцать минут стоял в прихожей с покупками. Он даже не выглядел уставшим после похода (точнее будет сказать «после пробежки») в магазин. — Вот это скорость, — удивилась бабушка. Асами слышала её из коридора, пока сама лежала на диване в гостиной, укутанная в плед. — Да ты ведь еще что-то купил. Надо же, лавандовые кексы! Подожди, я схожу за деньгами… — Не стоит, Сэцуко-сан, — рассмеялся он. — Это чтобы порадовать вас с Асами и отплатить за вашу доброту. — Точно? Ну, раз так, значит, в следующий раз наша с Асами очередь делать добро, — бабушка, судя по голосу, вернулась на кухню. — Пока Асами отдыхает, сделай-ка нам чаю. Она медленно поднялась с дивана. Знакомая с детства гостиная, уютная и любимая, вдруг закачалась. Перед глазами снова потемнело. Стоило бы сесть, чтобы не пропахать носом ковер, на котором она играла еще ребенком, но желание увидеть Курапику пересилило всё остальное. Медленно, но верно, она направилась на звук голосов. С кухни слышалось тихое бормотание радио, шум воды и редкие шаркающие шаги. — Легка на помине, — обрадовалась бабушка, увидев Асами в проходе. — Тебе уже стало полегче, внучка? — Да, я почти в норме. Сейчас съем чего-нибудь, и тогда мне вообще хорошо станет, — улыбнулась она, нетвердой походкой направляясь к столу. Курапика колдовал над заваркой, бабушка, подпевая себе под нос, лепила данго. Через несколько минут он сел напротив, поставив чайник на середину стола, как и в прошлый раз. На нем все ещё красовались солнцезащитные очки с непроницаемыми стеклами. Страшно подумать, как выглядит его лицо без них… Чем дольше Асами смотрела ему в лицо, тем более ей становилось не по себе. Из-под очков виднелись пластыри: один большой на скуле, два на брови, один на носу, еще один, похоже, скрывала челка. Ещё один на губе. Там же, куда Асами ударила его в прошлый раз. Несмотря на жару он надел рубашку с длинным рукавом, и она догадывалась о причине… Одна из ладоней плотно перебинтована и пальцы, судя по всему, не гнулись. На него было больно смотреть. — Когда это ты успел подраться? — спросила бабушка, не отвлекаясь от готовки. — Не думай, что я не заметила этого, хоть ты и заклеил себе почти все лицо. — Ничего от вас не скроется, Сэцуко-сан, — улыбнулся он, слегка поморщившись от боли. — Это было сегодня. — Это ведь было из-за того случая на уроке химии, я права? — тон бабушки был прямо-таки допросным. — Я предупреждала, что ты отхватишь. — Оно того стоило, Сэцуко-сан. Они у меня еще не так получат. — И что, нравится тебе побитым ходить? На тебе ведь места живого не осталось, — бабушка сокрушенно покачала головой. — Хоть за столом очки сними, а то это как-то некультурно. Ты бы еще в головном уборе пришел. — Но… — интересно, что он хотел сказать? «Но мои глаза превратились в два синяка»? «Но это слишком уродливое зрелище для приема пищи»? «Но моё лицо слишком искорежено и избито, чтобы показывать его вам»? — Думаешь, я не знаю, что у тебя там? Курапика вздохнул и снял очки. Асами ахнула. Все участки кожи, что не были заклеены пластырем, выглядели словно насыщенно-бордовые перезрелые фрукты, готовые лопнуть от любого неосторожного прикосновения. Отек еще не прошел и глаза едва открывались. Она отвела взгляд и закусила губу. — Эх вы, ребята, — бабушка закончила готовить и начала выставлять приборы на стол. Курапика поднялся со стула, чтобы помочь, но она жестом показала, что помощь ей не требуется. Присев рядом, она осторожно потрепала его по здоровой (относительно) щеке. — Вам лишь бы драться, да воевать. А тебе, Курапика, ни к чему такое красивое лицо шрамами портить. — Да ладно вам, — на его щеках появился легкий румянец. — Скажете тоже… — Я еще много чего могу сказать, но теперь лучше не языком чесать, а есть. Итадакимас. Весь ужин Асами мучили неприятные мысли. Еще несколько дней назад она засматривалась на Курапику, отгоняя мысли о том, как же можно было родиться таким красивым. Теперь она не может даже посмотреть на него спокойно. Внутри все переворачивается. Но самое ужасное, что его раны породили неприятное чувство отторжения. Это всё тот же Курапика, но от вида его лица становилось дурно. Это какая-то неправильная реакция. Он ведь понравился ей из-за того, что он хороший человек: добрый и отзывчивый, разве нет? Асами снова посмотрела на Курапику и сердце снова предательски сжалось. Есть захотелось чуточку меньше. Не значит ли это, что она поверхностная? Легкомысленная? Раз увлеклась парнем только потому, что он симпатичный. Ей-то казалось, она, наконец, созрела для серьезных чувств… Когда с ужином и вечерним чаепитием было покончено, бабушка поднялась в свою комнату, оставив грязную посуду на Асами. Курапика не спешил уходить, перед ним все ещё стояла кружка с недопитым чаем. — Могу я сказать тебе кое-что? — спросила Асами. Курапика встал из-за стола и подошел к раковине. К счастью, он надел свои темные очки обратно и его увечья больше не вызывали у Асами тошноту. — Конечно, — ответил он, скрещивая руки на груди с едва слышным стоном. Асами старалась не смотреть на него. Вот тарелка с присохшей картошкой, она заслуживает много внимания, чтобы ничего не пропустить… — Тебе ведь сильно досталось сегодня, да? — Асами сама не знала, почему говорит всё это. Ей просто нужно поговорить о чем-то. Слишком много эмоций для одного дня. Слишком много страха и слез. — Не то, чтобы очень сильно. Могло быть и хуже… — Куда уж хуже? На тебе и так ни одного живого места нет, — она опустила голову. Не стоит смотреть на его лицо. На руку, туго обмотанную бинтами… Нет, не так. Его лицо — одно большое пугающее напоминание о том, как опасны «Пауки». Стоит посмотреть на это лицо поближе. Запомнить каждую мельчайшую царапину, каждый кровоподтек. И вспоминать каждый раз при виде «Пауков», как доказательство их силы и того, что с ними не стоит связываться. — Поверь, я повидал и пережил кое-что более ужасное, — спокойно ответил он. — Не переживай, раньше времени я не умру. — Будь осторожен, — сказала Асами тихо, почти шепотом. — Бабушка тогда все правильно сказала. Шрамы тебе не идут. Курапика нервно усмехнулся. Повисло неловкое молчание, словно кухню законсервировали минутой ранее. Они не двигались, просто стояли и думали каждый о своем. — Я хотела поблагодарить тебя за сегодня. Спасибо, что снова спас меня. Ты уже один раз выручил меня из неприятной передряги, а теперь сделал это снова… — Ты уже говорила это сегодня, — мягко напомнил он, — Я вижу, ты находишься не в самой простой ситуации, потому не могу пройти мимо. Мне не сложно было помочь тебе тогда, не сложно было сегодня, и, если будет нужно, мне не сложно будет сделать это завтра. — Я понимаю. Потому и говорю спасибо. За то, что ты есть, и за то, что ты мне помогаешь, — Асами подняла голову от посуды, чтобы посмотреть на него. Глаз не было видно, но рот удивленно приоткрылся. Он молчал, видимо, не зная, что сказать. Только губы двигались — то легко улыбались, то сжимались в линию. — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Тебе, наверное, было очень страшно, — заговорил он, прерывая тишину. — Было немного, — ответила Асами, потупив взгляд. — Что она от тебя хотела? Черт. Ну конечно же, он обязан был спросить её о разговоре, в который так бестактно влез. Думай, Орихара, как свернуть с темы, чтобы Курапика не начал её ни в чем подозревать. — Решила проверить не Мисаки ли я. А еще попросила перестать соблазнять Фейтана, — сказала Асами скучающим голосом. Вот идиотка! Неужели нельзя было сказать что-нибудь нормальное? — А ты что, соблазняешь Фейтана? — Курапика даже снял очки, чтобы наградить её совершенно ошалевшим взглядом. — А я что, похожа на коварную соблазнительницу? — быстро нашлась она. — По мнению Пакуноды, я его соблазняю просто существуя в этом городе, изредка попадаясь ему на глаза. Она сказала, что если до пятницы с этим не будет покончено, я — труп. А с чем покончено — так и не понятно. — Тебе не стоит переживать на этот счет, ты ведь даже не общаешься с ним, — Курапика рассмеялся. Видимо, мысль о соблазнении Фейтана показалась ему забавной. — Я поговорил с Пакунодой, и, думаю, она меня поняла. — Ну, я тоже буду осторожнее. Еще раз спасибо тебе за все, и отдельно за кексы. Было очень вкусно, — Асами улыбнулась. — Ну, я пойду, а то голова кружится… — Подожди, — остановил её Курапика. Ну что еще? Неужели он заподозрил что-то? — У тебя может быть сотрясение. Присядь на минутку. Асами послушалась. Курапика встал перед ней, протянув руку к её лицу, но не касаясь его. На его ладони из ниоткуда появились цепи. Одна из них, с крестиком на конце, обвила её голову, забирая тошноту и головокружение. Слабость исчезла, равно как и боль в затылке. — Что ты сделал? — пробормотала Асами, наблюдая за тем, как цепи исчезают с его ладони. — Это Святая цепь большого пальца, — объяснил Курапика, присаживаясь рядом. — Она может исцелить любую рану, к которой прикоснется. Я переживал за твою голову, вот и решил… — Погоди секунду, — замахала руками Асами, — То есть у тебя есть способ исцелить любую рану? Это нэн, как я понимаю? — Курапика кивнул головой. — Тогда почему ты не вылечишь себя? — Мы ведь уже говорили об этом. Сделать вид, что я слаб и ничего не умею. Помнишь? — Но как же… Это неправильно! Ты ведь не можешь даже пошевелить правой рукой! Тебе даже моргать больно, ты морщишься каждый раз! Так почему не… — Хочешь обмануть врагов — обмани всех, кто тебя окружает. Можешь считать это моей мудростью, — он улыбнулся, слегка поморщившись. — К тому же, я уже подлечил самые серьезные ранения. — Чтобы ты знал, на тебя смотреть больно, — воскликнула Асами. — Вот и хорошо, что ты не видела меня сразу после… ммм… экзекуции. Ты бы сознание от ужаса потеряла, — ухмыльнулся он. — Ты совсем себя не бережешь! — И это мне ты говоришь? Хорошая шутка. 1 июня 1999, вторник. Фейтан Портор За окном, оглушительно сигналя, пронесся грузовик, и Фейтан проснулся, вздрогнув всем телом. Из зашторенного окна пробивался яркий солнечный свет. Финкс пробормотал что-то не совсем цензурное в адрес водителя грузовика, перевернулся на спину и захрапел. Фейтан посмотрел на часы. 7:19. Два часа ворочаться в кровати, чтобы поспать два часа и проснуться с ужасающей головной болью. Всего-то два часа. Последнюю неделю нередко выходило так, что он лежал всю ночь, не в состоянии найти нужную позу и нужную температуру. Он вертелся, желая поскорее провалиться в сон и забыться, но не в состоянии этого сделать. А когда, наконец, проваливался, его возвращал обратно любой маломальский шум: всхрапывание Финкса, бормотание во сне Шалнарка, скрип рассохшихся оконных рам. Каждый день выходило по часу или по два. Скоро синяки под глазами станут такими же черными, как и большая часть его гардероба. Конечности давно стали ватными, и он с ужасом для себя заметил, что ему недостает скорости и выносливости. Он знал причину. Причина каждый день появлялась в школе, болтала со своими новыми подружками и радовалась, в целом, жизни. Причина как две капли воды походила на человека, превратившего его жизнь в кошмар. Двухчасовой сон принес немного бодрости. Достаточно для того, чтобы не замирать, уставившись на собственные пальцы или складки одежды. Остальное сделает кофе. Фейтан вылез из-под одеяла и прошлепал босыми ногами к двери. В доме было тихо. Большинство членов труппы любило поспать подольше, хорошо если в это время хоть кто-то на ногах. Утро Фейтану нравилось именно за то, что все еще спят. Снова ванная и отражения в двух ненавистных ему зеркалах. Волосы, намоченные несколько часов назад, высохли: на той стороне, что он спал — слежавшиеся и торчащие под невообразимым углом, повторяя форму подушки, а на противоположной — прилизанные и гладкие. Это теперь ни одной расческой не исправишь. Мешки под глазами с каждым утром становились все чернее и чернее, а кожа — серее и будто бы прозрачнее. У него даже комментариев не было для подобного вида. Фейтан разделся и лег в ванную. Теплая вода, льющаяся из душа, лениво мочила его волосы. Чертово зеркало! Даже здесь не сбежать от своего лица — злого и мокрого. Несмотря на это, после душа ему стало немного полегче. Тело как будто бы даже перестало быть таким ватным. Раздражение, правда, никуда не ушло. Закутавшись в полотенце и наскоро почистив зубы, он вернулся в комнату. К черту эту комнату с его лицами, смотрящими, казалось бы, отовсюду. Он нырнул в чистую одежду и спустился вниз. На кухне уже сидел Куроро, попивая свежий кофе и читая книгу. Он, в отличие от Фейтана, светился миролюбием и бодростью, насколько это вообще было возможно для лидера преступной группировки. — Доброе утро, — поприветствовал он Фейтана, не отрываясь от книги. В кухне не было дверей, только широченная арка. Оттуда было видно входную дверь, лестницу, гостиную, в общем почти все, что находилось на первом этаже. — Я сварил кофе, там еще осталось. Если хочешь — пей. Фейтан кивнул головой. Куроро продолжал читать, однако, кивнул ему в ответ. «Атлант расправил плечи» — написано на корешке. Фейтан налил себе чашечку кофе и кухню наполнил прекрасный аромат. — Не с той ноги встал? — мирно поинтересовался Куроро, переворачивая страницу. Фейтан сел напротив, отпивая из кружки. Кто-то оставил на столе свои сигареты. Обычно это ничем хорошим не заканчивалось: в труппе курило по меньшей мере три человека, а изредка выкурить одну или две за разговором мог почти каждый. Фейтан щелкнул зажигалкой и затянулся. — Я плохо спал сегодня, — уклончиво ответил он. Честнее было бы сказать, что у него проблемы со сном последний год, и эту неделю в частности, но он опустил подробности. — Паку вчера так и не вернулась, — вздохнул Куроро и потер пальцами глаза. — Сегодня заходил к ней, в комнате ничего не поменялось. — Наверное, решила с кем-нибудь выпить, — предположил Фейтан, чувствуя, как тело приятно расслабляет. — В конце концов, у Паку могут быть свои дела. — Мачи это очень не понравилось, ей кажется, с ней что-то стряслось. Ты ведь знаешь её интуицию… — Рано или поздно Паку все равно придет, — Фейтан поднялся из-за стола и поставил пустую кружку в раковину. Ещё раз затянулся. — Она не может просто так умереть. — Доброго утра, — с верхнего этажа, махая рукой, на них смотрел Шалнарк. На его лице было чересчур радостное выражение, впрочем, как и обычно. Сегодня это бесило по-особому. Он присоединился к ним, не отрываясь от своего телефона. — Еще громче, блять, поздоровайся, — раздался из комнаты ворчливый голос Финкса, а вскоре показался и он сам. Любимая пора постепенно начала омрачаться появлением его дражайших друзей. Фейтан никогда не любил большие и шумные компании, но жить отдельно от труппы почему-то не хотел. Какими бы раздражающими они ни были, эти люди — его семья. — Доброго, — спокойно улыбнулся Куроро, — Тут есть кофе, недавно сварил. Спускайся, если хочешь. — Кофе это хорошо, — сказал Финкс, разминая спину и руки. Под его кожей, блестящей от недавнего загара, перекатывались мышцы. — Оденься, придурок, — бросил ему Фейтан. Финкс рассмеялся. — Какие мы стеснительные. Ладно, черт с тобой, если ты зажжешь мне сигарету. — Будешь тормозить — хрен тебе, а не сигарета. Я собирался успеть пробежаться. — Фей сегодня такой грубый с утра пораньше, — улыбнулся Шалнарк, наливая кофе себе и Финксу. — Хотите ещё кружечку, босс? Через несколько минут в кухню спустилась Мачи, завернутая в домашний халат, за ней подошел и Финкс, к счастью, одетый. У Фейтана всегда были хорошие отношения с ним, но он терпеть не мог, когда Финкс начинал понтоваться своими мышцами. Фейтан протянул ему дымящуюся сигарету и, пробурчав себе под нос, какой Финкс законченный выпендрежник, выскользнул на улицу. Не стоило забывать о тренировках, даже если сил на них совсем не оставалось. Мачи Комачине — Ты вот жалуешься на Фея, а сам-то помнишь хоть одно утро, когда он сверкал радостной улыбкой? — усмехнулся Финкс, после того, как дверь за Фейтаном закрылась. — Не особо, — Шалнарк сник, опускаясь на место, на котором раньше сидел Фейтан. — Он просто такой человек, отстаньте вы от него, — в проходе показался Нобунага. Он вылил остатки кофе к себе в кружку, пододвинул табуретку к столу и уселся между Куроро и Финксом. — По-моему с ним что-то не так в последнее время. Ты видел его лицо? — в голосе Шалнарка появились тревожные нотки. — Видел. Обычная злобная китайская рожа, — ответил Финкс. Нобунага прыснул в чашку с кофе. — Мачи, а ты чего не садишься? — спросил Куроро, глядя ей в глаза. Она перевела взгляд на лидера. Всё это время Мачи стояла, прислонившись к косяку, увлекшаяся обычными утренними разговорами. Слушать болтливого Шалнарка в кои-то веки было приятнее, чем вариться в собственных мыслях. Сегодня ей приснилось, что в их дом нагрянули полицейские, притащив с собой безжизненное тело Пакуноды. Помещение наполнилось неприятным гнилостным запахом. На губах покойной запеклась кровь, а в карих глазах застыл укор. Паку винила их всех, что они не пошли искать её вечером, что не нашли, не спасли. А один из полицейских сорвался на неё, крича, что её смерть — целиком и полностью вина Мачи. Она вскочила в постели, чувствуя, как сердце долбится о грудину, словно просит выпустить. Тревожный сон сменился не менее тревожной реальностью — кровать Паку идеально застелена, как и когда она ложилась спать. Тогда всё внутри вопило об опасности. Сейчас вопит. — Извини, босс. Просто задумалась, — она вымученно улыбнулась, присаживаясь между Шалнарком и Финксом. — Все еще переживаешь за Паку? — спросил он. Мачи встретилась с ним взглядом. Куроро смотрел очень нежно и ей на секунду показалось, что она уловила волнение в его взгляде. Она молча кивнула. В воздухе повисла тишина. Шалнарк молча погладил её по плечу, и Мачи не стала стряхивать его руки. Сердце билось чаще обычного, внутри зрело ощущение, что произошло что-то ужасное, и ничего тут не исправить. Она была беспомощна и её наполняла бессильная злоба. Куроро отложил книгу и поднялся с места. Он положил обе руки ей на плечи, легонько сжав их. Они с Куроро никогда не играли на публику, демонстрируя всем и каждому, что между ними что-то большее, чем просто дружба. За годы отношений он знал, как успокоить её, не прибегая к излишним демонстрациям. В коридоре тихо скрипнула дверь. — А вот и Паку, — не без радости сказал Куроро, как раз стоявший недалеко от арки. Разговоры прервались и утихли. Парни повскакивали со своих мест и уставились на Пакуноду. На ней была её вчерашняя блузка с глубоким вырезом, а пиджак она повязала вокруг бедер. Рука туго забинтована, волосы в легком беспорядке. Мачи напугало её выражение лица — неестественно спокойное. — Доброго утра, — поздоровалась она, сбросив туфли. — Что с тобой случилось? — поинтересовалась Мачи, глядя её на руку, — На тебя кто-то напал? — Да, так и есть, — Паку кивнула головой. Она зашла на кухню, опустив голову, будто скрываясь за упавшими на лицо волосами. — Кто посмел? — сжав пальцы в кулак, спросил Финкс. — Это произошло из-за Орихары Асами, — ответила она. Голос слегка дрожал. Этого мог не заметить Финкс или Нобунага, но Мачи буквально резануло слух. Пакунода подошла к холодильнику и, открыв его, начала изучать его содержимое. Руки метались от одного продукта к другому. — Это она тебя так? — усмехнулся Нобунага. Мачи посмотрела на него, желая, чтобы он заткнулся. — Надо же, новенькая у нас сильная попалась. — Нет, не она. Не могу сказать, кто это был, — Пакунода вытащила бутылку молока, открыла, и дрожащей рукой поднесла к губам. — Что значит: «Не могу сказать»? — вспылил Финкс, стукнув по столу кулаком. — Успокойся, — спокойно, но достаточно твердо, сказал Куроро. Это подействовало на него отрезвляюще. — Мне кажется, с Пакунодой случилось нечто более серьезное, чем перелом руки. Это так? — Так, — пустая бутылка отправилась в мусорное ведро. — И ты ничего не можешь нам рассказать о его личности? Это его условие, которое ты не можешь нарушить, так? — продолжил расспрашивать он. — Да. — Какие он еще поставил условия? Что с тобой будет, если ты их нарушишь? — Я не могу использовать нэн, говорить о личности того человека, а также пытаться его убить. Если я нарушу условия, то умру, — она вернулась к холодильнику. Голос спокоен, словно её это не касалось. Но трясущиеся руки выдают её с потрохами. Черт, как же тогда все хреново… — Паку, посмотри на меня, — раздался спокойный и мягкий голос Куроро. Она подчинилась. Теперь-то понятно, почему она избегает смотреть на них — ей страшно и это без проблем читается по её глазам. — Не используй нэн и ничего не говори. Даже не думай рисковать своей жизнью. Поняла? — она кивнула. — Мы вообще можем что-то сделать, чтобы угробить его? Так чтобы ты была в безопасности? — к ней подошел Нобунага. Он взял её за плечи, повернул к себе и легонько встряхнул. Паку снова отвела взгляд. — Это все из-за Орихары. Я уверена, если похитить её, этот человек придет, — ответила она тихо. — Это точно безопасно для тебя? — с подозрением спросил Куроро. — Этот человек сказал, что я не могу рассказывать о его личности и пытаться его убить. Но он не запретил мне его провоцировать, — её губы растянулись в улыбке. Мачи выдохнула. Все-таки, старая добрая Паку никуда не исчезла. — Ах ты хитрая лиса! — воскликнул Шалнарк, повиснув у неё на шее. На её щеках появился легкий румянец. — Так и знал, что у тебя припрятан козырь в рукаве. — Ух, Фейтан будет бушевать, — счастливым голосом сообщил Нобунага, предвкушая скорое веселье. — Фейтану не обязательно знать об этом, — сказал Финкс. — К тому же, мы просто используем её как приманку. Будет сидеть тихо и ничего с ней не случится.