***
Гори оно всё ярким огнём. Безжалостным. Так хочется иногда послать всё к чертям собачьим, а людей игнорировать, как и они тебя когда-то. Сжечь всё, что когда-либо связывало тебя с человеком. Просто сжечь всё дотла, не проронив ни единой слезинки. Плевать, кто это был. Твоя первая любовь. Сестра. Твоя вторая половинка. Настанет время, когда всё равно, кто это. Неважно. Сейчас этот человек не играет важной роли в твоей жизни. На завтрак: холодная и выдохшаяся кола, дорогие сигареты, а также куча воспоминаний, от которых мерзко и гадко на душе. На обед: заварные полуфабрикаты, чтобы просто не окочуриться от свернувшегося давным давно желудка. На ужин: угрызения совести и пиздецки дорогая бутылка виски. Идеальное меню. Идёшь чернее тучи, видишь, как на лицах людей искрится заразительная улыбка до ушей. Тебе становится мерзко и склизко на душе, ведь ты уже так давно не можешь сделать даже подобие улыбающегося человека. Люди втирают тебе то, что не кинут, что будут всегда с тобой, что любят. И в очередной раз, ты падаешь в бесконечное заблуждение, веря им. А за их дружелюбными и милыми личиками, скрываются до ужаса страшные обличья, которые врут на каждом слове. Использовав тебя, наигравшись, они выкинут, даже не задумавшись, что закопали себя глубоко в твою память и душу, словно в сырую землю. Больше ты не веришь им, думая, что такие абсолютно все. Без разбора отсекаешь всех, кто попытался как-либо подластиться к тебе. Прекращаешь общение, не давая ему начаться. А ведь, возможно, что были и хорошие люди, желающие помочь. Мы перестаём верить. Перестаём надеяться. Мы будто любим, когда нам лгут, ведь это легче правды. Правда всегда тяжела. Доверившись однажды, больше не поверишь. Вся эта городская суета не даёт нам покоя и настоящей идиллии, мы начинаем радоваться тому, что просто дошли до дома после работы. Как же странно, что мы ещё не прекратили ощущать такие чувства, как любовь или радость, ведь на это по факту времени нет. Мы теряемся в этих запутанных головоломках. Думаем, как поступить. Плохо это будто или же хорошо. Ломаем свои стереотипы и перешагиваем через свои принципы, чтобы хотя бы на секунду отвлечься от нудной реальности. А, может быть, легче заблудиться в просторах своей памяти?***
Утро удаётся сделать добрым только тогда, когда просыпаешься с нужным человеком. А сейчас у наших ребят именно такое утречко. Артём и Егор ещё долго могли бы расцеловывать друг друга ночью, но глаза их слиплись раньше. Поэтому пришлось провалиться в красочные сновидения, обнимаясь при этом всем, чем только можно было. Ракитин лежал солдатиком, приобнимая старшего за спину, потихоньку пробуждаясь, а Шатохин всё никак не хотел просыпаться, лёжа на груди Егорки, даже во сне слушая его умиротворённое сердцебиение. Они проспали так до одиннадцати часов, а позже Егор всё-таки аккуратно встал, чтобы не разбудить маленькое чудо, накрывая того мягким пледом. Навёл порядок на голове, осуществил водные процедуры, тихо перемещаясь на кухню. Садясь за ноутбук, заказывает завтрак на дом. На двоих. Сколько времени прошло с того момента, как он заказывал что-то на двоих? Довольно много. Своих девушек, а иногда и парней по вызову, Егор даже в свою комнату не водит, обходится всегда гостиной. Весьма грустно, но он сам себе выбрал такую жизнь. Эскорт-услуги по пятницам. Нескончаемые пачки сигарет. Вечное море алкоголя в холодильнике. Создание новых треков не на трезвый разум. Завтрак на дом прибыл очень быстро. И составлял из себя: омлет с жареным беконом и натёртым сыром, кофе молотый с корицей, чизкейк со сладкой клубничкой и свежим апельсином. И это всё в две порции. Так непривычно. Пока Ракитин распаковывал всю еду, раскладывая её осторожно на красивые тарелки с узорами, сонное чудо проснулось, выходя к Егорке, всем своим видом показывая, что не выспался, потягиваясь руками в разные стороны. — Вау, да я перестарался с этим! — произнёс с виноватой улыбкой младший, подходя к маленькому в росте Шатохину, рассматривая на его теле слегка красноватые засосы, поставленные им же. Артём сначала не понял, а после взял ложку со стола, высматривая то, на что так отреагировал Егор. — Да, этим ты явно сполна одарил меня, — усмехнулся Тёма, но по-доброму. После взглянул на стол, который был обставлен вкусной едой полностью, до отвала. — Давно не вставал так рано, чтобы позавтракать вдвоём. — Давно не завтракал вдвоём, — с жадным взглядом ответил Ракитин, рассматривая утончённые черты лица Шатохина, а ещё тонкие ключицы. Тёма ничего не ответил на это, лишь продолжая в упор смотреть на парня напротив. Эти взоры были заметными. — Я тут поразмышлял над твоим вопросом, который ты задал ночью, — с сомневающимся лицом, произносит Артём, присаживаясь за стол, прерывая связь их глаз. — Был ли я с ним счастлив? — Ты нашёл подходящий ответ? — с задумчивым лицом спрашивает меньший из них. — Думаю, что нашёл. Я хочу тебе сказать, что с ним было комфортно. Изначально, нам было очень хорошо вместе. Мы любили, любили и ещё раз любили. Нашим чувствам конца не было. Мы дышали друг другом, а когда расходились, то сразу же задыхались от нехватки своего любимого рядом. Но в один момент, всё сменилось. Мы перестали грезить о встрече так яростно, как раньше. Перестали заботиться, задумываться о чувствах. Перестали любить. По крайней мере, я так думал, но, видимо, всё не так. Глеб всё так же, как и раньше любит меня, но уже по-другому. Всё иначе. — с паузами и различными эмоциями на лице рассказывал Шатохин, иногда поглядывая в пол, либо на Ракитина, который с диким интересом смотрел на Тёму, проглатывая всю информацию до последнего словечка. — Я понял, что это что-то иное, уж не любовь точно. В наших «отношениях» появилась агрессия, недоверие, какой-то страх. Я стал бояться чаще. Он мне помогает с моими романами, а я ему бесконечно благодарен, но должны ведь быть границы какие-то? Я что, заслужил, блять, такое отношение? На последних словах, Артём стал запинаться, после не сдержался, уронив на стол пару капелек слёз. — Иди ко мне, иди сюда, малыш, — проговорил тихо Егор, подходя сам к маленькому парню, со спины обнимая того. — Всё наладится, ты не заслужил такого. Он мудак. — успокаивая Тёму, поглаживает по тонким плечам, целуя за ухом, нашёптывая ему приятные словечки. — Не считай себя ничтожеством. Всё будет хорошо. У тебя такая красивая улыбка, что у меня буквально был ментальный оргазм от неё. Не плачь, не отнимай у меня возможность видеть её. От этих слов, Артём немного рассмеялся, утирая капли слёз, после улыбаясь. Криво, но, по-своему, мило. — Оргазм говоришь? — с усмешкой спрашивает Шато, но в желудке будто монстр рычит, выдавая его голод. — Кушай, давай, — улыбчиво произносит Ракитин, прожигая взглядом дыру на Тёме. — Как скажешь, папочка. Была прекрасная трапеза, кусочки омлета, шутки в перерывах, а после вкусный кофе и сладкий десерт. Когда такая утренняя идиллия будет обыденной и повседневной, то, наверное, можно будет сказать, что они счастливы. — Почему ты решил помочь мне? — вдруг спросил во время завтрака Артём. — Ты мог забить и вообще не обращать внимания, так почему же всё так вышло? — Потому что я увидел в твоих глазах опустошение, потерянность, равнодушие. У меня были такие же глаза и безжизненная улыбка имелась. Всё это было мне знакомо, и когда я заметил это в тебе при первой встрече, меня почему-то потянуло к тебе. Будто бы я должен был позаботиться о тебе. Мне просто никто не помог тогда, а хотелось бы, чтобы кому-то не было похуй. — с искренностью говорил Егор, понимая, как, наверное, глупо это звучит. — Мне стало страшно за тебя. Я подсел на панику, а, возможно, и на тебя. — Миленько, но не стоит, ведь ты измажешься в дерьме, связываясь со мной. — усмехнулся Тёма, склоняя голову вправо, словно спрашивая «оно тебе надо?». — Я не из робкого десятка, а ещё не брезгливый, — глядя в глаза, на полном серьёзе Ракитин выговаривал каждое слово с уверенностью, ибо сейчас почему-то так сердце стучало, хотелось любви. Хотелось любить. Любить Артёма. — Какой настырный. Ну-с, спасибо за аппетитный завтрак, — проговорил с благодарностью Шато, вставая из-за стола, подходя к Ракитину, касаясь слегка его уголка губ своими. — Я думаю, мне нужно уйти. Глеб уже, скорее всего, уехал в студию. — Стоп, ты уходишь? Типа, бросаешь? Или что? — сразу встрепенулся Егор, приподнимаясь со своего места, как ужаленный. — Я всё-таки с ним живу, так что, видимо, да, ухожу, — говорил будто настоящая сучка Артём, сам не понимая к чему это. — Папочка, я не прописался у тебя, мне нужно улететь из гнёздышка к другому «папочке», понимаешь? — Завязывай свои ролевые игры. Я серьёзно. Что между нами? Зачем ты возвращаешься к тому, от которого вчера еле-еле сбежал?! Тёма, блять! Для тебя эта ночь ничего не значила? — указывая на краснеющие засосы указательным пальцем, говорил Ракитин, от непонимания этого парнишки, который так соблазнительно выговаривает слово «папочка». — Если ты ещё не понял, то Глеб — плохой вариант! — Лучше с ним, чем напрягать тебя, ты всё-таки хороший парень, но если будешь со мной, то я тебя испорчу в края, — с болезненно слезливой улыбкой процеживает Шатохин, оборачиваясь от Егорки, чтобы уйти. — Вещи потом занесу. Спасибо за всё, Егор. — Что ты такое говоришь? Артём, останься, прошу? Я не хочу, чтобы ты уходил! — обнимая костлявую спину Тёмы, Ракитин по-свойски сжимает его всего, не хотя отпускать. Времени прошло так мало, но Егор уже готов душу продать за этого маленького чертёнка с глазами и лицом ангела. — Испорть меня, давай! Я готов к этому, только не уходи, — шепчет паренёк, пока Шато стоит и не понимает, что ему делать. Кажется, Артём пропустил тот момент, когда Егор успел в него влюбиться. Видя всю эту заботу и рвение, старший понимает, что Глеб мстителен, пиздецки ревнив, и поэтому надо слинять, пока никто ничего плохого не сделал Ракитину. Как бы того не хотелось. Разрывая объятия Егорки, резким рывком рук, тихо шепчет, хрипло откашливаясь: — Не трать сейчас своё и моё время, я не хочу это мусолить. Тебе без меня лучше, уверяю, — уверенно проговаривает Шатохин, быстрыми шагами удаляясь с квартиры парня. Хлопок дверью. Сердце Егора было случайно изуродовано шрамами и порезами, которые сделаны и пропитаны невыносимой болью, изливаясь крепким коньяком в стакан. Слёзы просочились почти сразу после его ухода. Запах не выветривался, оставаясь буквально везде. На кровати, на одежде, в квартире. Хотелось опять прижать к себе маленькое чудо, расцеловать до опухших губ. И не слышать никогда больше таких обидных слов. В его устах это звучало обидней, чем в чьих-либо ещё. — «Тебе без меня лучше, уверяю», да что ты знаешь про то, кому лучше без тебя, а кому нет. — разговаривал сам с собой Ракитин, заливая в себя очередной стакан с алкоголем. Но тут вдруг. Входящий звонок от Феди. Федя: Чувак, я тут к тебе наведался, я же ещё не видел твоего нового гнёздышка! Новоселье отметим, почему нет? Егор: Федь, я не против, только у меня всё пиздец как ужасно, поэтому могу быть неразговорчивым. Федя: Ты так мало на новом месте, а уже что-то произошло? Когда ты только успеваешь? Скорострельность — не повод для гордости, Егор! Егор: Давай без подъёбов! Короче, жду.***
Как только Тёма вышел из квартиры, то тут же опустился на колени, заныв, как сука мелкая, из-за того, что сама же натворила. — В минус уходишь, даже когда есть плюсы. — сам себя подстёбывая, произнёс Артём. — Что ж, пора домой. Это место уже можно не называть домом, но так легче будет зайти. Он подходит к двери, вставая к ней лицом, пытаясь коснуться ручки трясущимися руками. Его пробивает удар несколько раз подряд, из-за того, что он сомневается в том, что Голубин и правда в студии. — Лучше бы остался, — тихо говорит Шато, поглядывая на дверь слева, которая также закрыта. — Как скажешь, Тёмочка, ты останешься здесь, — на его просьбу отвечают по-другому, но всё же, хоть как-то. Кто-то сзади сам открывает дверь, касаясь гладкой ручки, заталкивает его внутрь квартиры, проталкивая на пол, захлопывая сразу же. Почему «кто-то», а-то знакомый и такой злостный голос Тёма не узнал бы. — Теперь, уж навечно, малыш. Со страхом на глазах Артём проговаривает: — Ты же на студии должен был быть. — от неожиданности, тот падает на пол, опираясь на руки, глядя на то, как Глеб закрывает входную дверь на ключ, улыбаясь. — Я никому ничего не должен, тем более, какому-то куску дерьма, ещё называемого себя Big Baby Tape. — огрызнулся светловолосый, присев перед испуганным парнишкой. — Не называй его так! — А-то что? Опять сбежишь к нему жаловаться? Ну и как тебе? Каково подкладываться под Егора? Как погляжу, ночь у вас была длинная, — подметил Глеб, замечая следы на теле Шатохина. — Ну уж подлиннее, чем твой член! — съязвил грубо Артём в своём стиле. За что получил смачный удар по лицу тяжёлой ладонью. — Бей, сколько хочешь. Мне плевать, хоть убей. — Раз физически раздавить тебя не могу, то раздавлю морально. Мы переезжаем в другой город, пакуй вещи, детка, — быстро сказал Голубин, приподнимаясь. — Не забудь попрощаться со своим новым дружком. А ещё умойся, нахуй, а-то смотреть противно на твоё обоссанное лицо! Красный след от удара на левой щеке, а после ещё и такой переворот событий. Да, жизнь явно подшутила над Тёмой. Причём, весьма жестоко. Вставая со своего места блондин отпирает дверь и говорит о том, что скоро придёт, только делишки порешает некоторые, а после переезд.***
Глеб выходит с лыбой до ушей. Улыбается, как мальчик, которому купили заветную игрушку. Идёт к лифту, но видать, там уже кто-то едет. Двери открываются. — Федос! — громко и радостно кричит Голубин, подскакивая к высокому парню, с пучком чёрных, как смоль волос. — Глебушка! — тот так же рьяно, как и другой прильнул к светловолосому. — Давно не пересекались! Ты как тут оказался? — У меня встречный вопрос! Да, надо бы зачиллить как-нибудь вместе, как в старые добрые. Я живу тут. Довольно давно. — Соглашусь. Я тут к другу зашёл, к Егору. Никогда бы не подумал, что встречу здесь тебя. — со смехом говорит Фёдор Приходов, расследуя за спиной друга обстановку и чужие номера квартир. — Ты-то сам как? Куда путь держишь? — С Егором мне уже удосужилось пообщаться. Неприятный тип. Я в полном порядке, направляюсь покупать билеты в другой город. Уже вечером нас не будет здесь. — произносит блондин. — Ого, а с кем это ты собираешься? — С другом. Ладно, ещё увидимся, наверное, так что, до встречи, Федяй. Мне нужно торопиться. Так и кончается разговор с Приходовым. На самом деле, Голубин с Федей не особо часто общаются, из-за какого-то разногласия. Глеб ушёл за билетами, Артём остался в квартире, рыдая о переезде, а Федя пошёл рассказывать о неожиданной встрече Егору. И кто знает, как всё будет дальше…