***
Пусть и стал ты счастливым, но как же сложно оставаться им. Вновь и вновь понимаешь, что делаешь абсолютно всё, чтобы сохранить отношения, но не чувствуешь такой же отдачи от своего партнёра. Ты доверчив, влюбчив, слеп, боязлив и глуп. Но всё-таки, ты остаёшься таким же человеком, который может ошибаться, и не раз. Любовь — это не просто цветы, серенады и красивые слова. Во-первых, это доверие, которого обычно мало между любящими людьми, а во-вторых, испытывать каждую секунду тягу и желание быть с одним человеком, единственным. Но зачастую, мы ловим лживые словечки, и как правило, врём напролом, испытывая на прочность свою судьбу. Но очнувшись однажды, мы вдруг понимаем, что уже за границей дозволенного. А вернуться оттуда, бывает очень сложно. И мы не видим спасения, даже, когда оно рядом. Ищем капельку радости в каплях крепкого алкоголя, утопая в пачках из-под сигарет. Захлёбываемся в своих солёных слезах, когда кто-то смеётся. Какими бы не были сильными люди, всегда найдётся страх, ненависть или слабость, которые смогут сломить самого храброго. У кого-то просто кишка тонка, чтобы признать своё поражение, они занимаются притворством, каждый день обманывая не только себя, но и всех окружающих, даже самых близких, чтобы казаться сильными. Но жёсткий мир преподносит сюрпризы и похуже, чем обычная неудавшаяся любовь. Даже такое, казалось бы, типичное чувство, как любовь может покалечить тебя не морально, не душевно, а физически. И человек через некоторое время устанет любить, ибо это муторное ощущение. Как бы, и кто не говорил, что любовь не должна приносить друг другу раны, но не всегда эти слова подтверждаются в жизни. Всё совсем не так, как пишется в романах, снимается в фильмах и так далее. Обычно всё, что мы видим на экранах — ложь и иллюзия счастливой любви. В жизни же всё наоборот. Мрачно, тускло, безжалостно, грустно и отвратительно. И если кто-то говорит, что «всё хорошо», то, скорее всего, определением этих слов, является отнюдь не самое хорошее. Всё когда-нибудь станет пустым, как и ты сам. Но когда-либо, в какой-нибудь прекрасный день, ты поймёшь, что не можешь уснуть в четыре часа утра просто потому, что закрывать глаза перестаёт иметь какой-то смысл. Когда кто-то поймёт, что он ослеп от сигаретного дыма, каким заполнял свой разум, сердце, чтобы отвлечься, забыть, что всё хуёво. Возможно, что-то запудрило ему мозги и когда-то, он может осознать, что курить уже бессмысленно, а плакать уже становится больно. Хуева туча мыслей и желаний в душе, но стоит увидеть себя в зеркале, всё это растворяется, как сигаретный дым, сдуваемый ветром. Сожжённые воспоминания? Или вечная память? А что выберешь ты?***
— Тём, всё в порядке? — послышался голос блондина с открытой веранды. — Ты что-то уронил? Глеб снял домик на один день. Наконец-то смогли вырваться на отдых. Они с Артёмом решили вырваться от всей городской суеты. Голубин отдохнёт от концертов, интервью и прочей херни, которая окружает рэперов. Шатохин не был против передохнуть от написания романов и просто бытийного жития. И наконец они уехали, взяли домик, остались в компании друг друга. Пока на широкой веранде, большого двухэтажного дома был Глеб, выжидающе сидя на вязаном стуле, Тёма возился со своими вещами. Кажется, что-то уронил с звонким грохотом. — Не поранился? — был ещё один вопрос от Голубина, но в ответ тишина, поэтому тот уже решил встать, чтобы проверить своего мальчика. Но тут в дверном проёме, появился и сам Артём. — Ты как? — Я в порядке, правда, — ответил с улыбкой на личике Шатохин, проходя к столу, чтобы усесться вместе со своим парнем. — Соскучился? За место слов, блондин нежно взялся за шею брюнета, поглаживая щёки и скулы Тёмы большим пальцем, вовлекая того в смазанный, но уверенный поцелуй. Это означало, что ещё как соскучился. Когда они целовались, то вместе выходили за текстуры, ведь были введены в какой-то ментальный оргазм. После, улыбнувшись прямо в поцелуй, присели на стулья, приближая их ближе друг к другу. Они не хотели разъединяться ни на секунду, но постоянные концерты и вечная работа наших двоих, заставляли волноваться их. Артём тревожится, что Глеб там с кем-то замутит и бросит его, ведь иногда так и было, так как фотки и некоторые видео подтверждали все эти подозрения. Конечно, потом блондин оправдывался, что просто был слишком в хлам и перепутал какую-то развратную девку с Тёмой, а последний его всегда прощал. А Голубин боялся, что брюнет найдёт себе парня получше, либо разлюбит его, потому и пытался узнавать, как можно чаще, что с Шатохиным и до сих пор ли он любит его. Так и шли дни, недели, года. — Ты что-то разбил там? — невзначай спрашивает Глеб у Артёма, обнимая того со спины, пока брюнет тесно прижимается к нему. В ответ положительный кивок. — Нашу совместную фотографию уронил. Случайно, честно. Тишина и размеренное дыхание Шатохина. — Главное, что всё с тобой хорошо, а фотографию в новую рамку поставим, окей? — с лёгкостью ответил блондин, приобнимая ещё крепче свой маленький клубочек счастья, который улыбнулся так мило, но также криво. — Окей. Я люблю тебя. — И я тебя, Шато. — непринуждённо произнёс Голубин, утопая в своём маленьком человеке. Хоть он и был младше Тёмы, но считал того малышом больше, чем себя. — Как продвигается твой роман? — Думаю, что скоро закончу и можно выпускать, — с радостью на глазах, выдал брюнет. — Я рад, что всё идёт гладко, ты пиши, а я всегда готов помочь с договорённостью в издательстве, — проговорил с добротой и любовью в словах блондин. — Малыш, главное, ты знай, что я могу и хочу помочь тебе. Вдыхая родной запах своего Артёма, рассматривая простой, но одновременно шикарный пейзаж красивой природы, Глеб понимал, что счастлив, как и Шатохин. Но счастье измеряется временем. И время на счастье у этих двоих было приостановлено. По непонятным причинам. Просто в один миг, всё перевернулось. С ног на голову. Вплоть до их отношений. Раньше у Глеба и Артёма царила идиллия и понимание, а ещё доверие. Никто и никогда не поднял бы руку на друг друга. Сейчас же откуда-то появились вспышки агрессии, вечные побои и жуткое недоверие, которые обдували их отношения всё больше. Сейчас же и вовсе плохо. Что могло так сильно повлиять на эту пару? — Пойдём в дом, кажется, что дождь начинается, — с зевком сказал Голубин, поднимая взор на слегка пасмурное небо, а после на Шатохина, который уже мирно спал на его плече. — Будет холодно, ты заболеешь, как обычно. Глеб заносит мягкое и маленькое тельце в дом, поднимаясь на второй этаж, улыбаясь тому, насколько был милый видок у Тёмы. Легонько укладывая того на шёлковую и мягкую постель, накрывает Шато плюшевым и бледно-голубым пледом, чтобы тот не замёрз. Поглаживает через тонкую ткань костлявую спину Артёма.***
На этом моменте, красочное воспоминание обрывается, выводя Артёма из собственных мыслей. Брюнет минут пять назад прикоснулся к своим губам, которые были поцелованы Егором, вспоминая, как эти уста целовал когда-то с таким же трепетом Глеб. Но аромат Ракитина выводит из воспоминаний, как нашатырь из непробудного сна. — Как же вкусно он пахнет, — подметил тихо Тёма, заканчивая со всем, выходя из ванной комнаты, будто заново родившимся. Проходя внутрь больших и объемных коридоров, Шатохин шёл на звуки, издаваемые где-то там. Но свернув за какую-то приоткрытую дверь, он увидел кухню, а там и Егора, который сидел за компьютером, а в одной из рук у него был телефон. Заметив вошедшего, Ракитин сразу отложил всё, и подойдя к Артёму, у которого ноги были, словно ватные, спросил: — Ты как? Всё нормально? — вопросы от Егора были такими «странными» что ли, ведь обычно таких не было слышно в последнее время из уст Голубина. Тёма отвык от нежности и заботы. Неоднозначно кивнув, Шато сам не понимая «почему», решил обнять высокого парня. Так надо было. Тёма любил это занятие раньше. Любил ощущать тёплые объятия. Но сейчас это была роскошь для Артёма, ведь от Глеба таких действий не дождёшься. Егорка не был против такого поворота событий, но всё-таки не ожидал, что это сделает сам Шатохин. Приобнимая Егорку за широкие плечи, обжигался от прикосновений к тёплому телу шатена, который отвечал на действия Тёмы, обвивая руками его тонкую талию, прижимая поближе к себе. — Тём, тут такое дело, я давно не был в магазине, ибо нет времени на это, вечно на дом что-то заказываю, потому у меня нечем перекусить, — будто провинившийся в чём-то, говорит Ракитин, шепча куда-то ниже шеи Артёму. — Ты скажи, если хочешь чего-то, я закажу, либо сам схожу в супермаркет, хорошо? — Хорошо, — промычало сонное чудо куда-то на ушко, которое, скорее всего, спать хочет, а не есть. Тёме так неудобно перед этим добрым пареньком. Хоть и хочется остаться, ведь тут так спокойно и хорошо. Забота, нежность, тепло, да уют. А там, за дверью холод, мороз и озноб. Но эта вся милая обстановка и атмосфера скоро кончатся и продолжится ужас. Всё временно. — Сейчас, я хочу только здоровый сон. Сможешь предоставить? — с лёгкой улыбкой, отстраняясь вопросил Шато, смотря снизу вверх. — Конечно. В таком случае, я пойду расстеливать постельное бельё на диване, в гостиной, чтобы лечь там, а ты ляжешь в моей комнате, — произнёс с заботой Егор, уже хотя уходить за нужными принадлежностями, но его вновь останавливает уверенная, бледная ладонь низенького парнишки. — Что такое? — Я не хочу спать в одиночестве, ты будешь со мной? — спросил миленько Артём, глядя своими глубокими серыми глазищами на Ракитина. — Иначе, я не усну, тогда и тебе не дам. — Ты мне не дашь? — с ухмылкой переспросил Егорка, посмеявшись. Тёма в ответ улыбнулся, усмехнувшись. — Не дам. Ничего не оставалось, кроме как согласиться Егору и на такое. Нет, он не против, просто будет трудно сдерживать себя, ведь Шатохин — желанный мальчик. Манящий, 27-летний мальчик. «Мальчик». Как бы там ни было, но выглядит он просто чудесно, и правду некоторые говорят, когда упоминают, что Тёма хорошо сохранился. Жаль, что сердце и душа не так бережно сохранились. Когда Артём улёгся на мягкую кроватку, рассматривая Ракитина, который в свою очередь снимал с себя толстовку, оголяя свой пресс, и ведь ни одной татуировки, то от такого подтянутого тела младшего, Шатохина в дрожь бросало, как же невыносимо хотелось коснуться Егора. Но тут Ракитин заметил голодный взгляд Артёма. — Хочу покурить, — произносит Тёма, чтобы отвлечь внимание от себя. — Пойдём на балкон. Когда они всё же вышли, то Егор дал палочку, наполненную никотином, Артёму. После, поджигая табачное изделие, усаживаясь рядом с Тёмой, всматриваясь на то, как тот затягивается. Очень классно наблюдать за тем, как немножко дергается кадык Артёма при курении. Спавшая на одно плечо белая футболка, открывала завораживающий вид на тонкие и утончённые ключицы, а ещё аккуратненькое плечо. Было неловко. Егорка был с голым верхом, а это ещё больше смущало. — Будешь? — невзначай спрашивает Шатохин, немного протягивая сигарету парню напротив, выдыхая белый дым. Ничего не ответив, Ракитин придвинул голову в сторону сигаретки, принимая в свои лёгкие табачный дым. Где-то Артём уже видел это лицо. Определённо была такая физиономия где-то. Особенно, когда улыбчивая. — Я тут кое-что понял, — начал Артём, рассматривая личико парня. — Что я тебя где-то видел. У тебя знакомое лицо и голос, — задумался шатен, залезая под корку своей памяти. — Ах, точно! Я же тебя крутил у себя в плейлисте когда-то. Забавно получилось. — Долго же до тебя доходило, — посмеялся Егор. — Big Baby Tape, собственной персоной. — Давно такой известный рэпер бедных собачек подбирает? — с усмешкой над своими словами, произносит печально Тёма. — Не неси хуйню. Сказал это Глеб, не повторяй за ним. Я не считаю тебя каким-то животным, которого просто подобрал, — с серьёзным лицом говорит Ракитин, смотря в чужие, но такие же бездонные глаза. — Я не повторяю, всего-то моё мнение, — проговорил Артём, улыбаясь с сожалением к себе. — Ты был с ним счастлив? — вдруг сам от себя не ожидая, спросил Егор. — Тёма, ведь не был же, не так ли? — Я что, так похож на несчастного? Конечно, было время, когда мы оба были счастливы, — будто что-то вспоминая, произнёс Шато, улыбчиво глядя на Егорку. Сигарета потихоньку тлела, как когда-то любовь Тёмы и Глеба. — Видимо, всё пошло по пизде в последнее время? — предположил Ракитин, что и являлось, к сожалению, горькой правдой. — Видимо. — закончил эту тему Шатохин, не хотя продолжать. — Зачем ты интересуешься? — Хочу понять, как вы до такого дошли, — сказал обеспокоенным голосом Егор, понимая, как это выглядит. Незнакомый человек поддерживает тебя, помогает со всем, не выпрашивая чего-то взамен. Странновато, не считаете? — Мне холодно, пошли спать, — затушив сигарету в пепельнице, покрутив бычком, Тёма ещё раз взглянул на дивное небо, которое было усыпано сверкающими звёздами. — Схожу за водой, я мигом, постой пока тут, — в глазах Ракитина так и читается забота, он выскользнул из балкона, выходя за водичкой. Ветер не сильно обдувал плечи, тормоша волосы шатена. — Ты всё равно прибежишь ко мне, в курсе? Тёма, сам же знаешь, что я люблю тебя, — тихо откуда-то послышался голос блондина, пугая Шато. Оказывается, он выжидал момента, когда Егор уйдёт, чтобы выйти. — Вернись, пожалуйста. Больше такого не будет! Через балкон своими длинными и такими же костлявыми руками, Голубин притягивает к себе Артёма, заводя в объятия. Блондин затуманивает ему разум, ноги подкашиваются. — Вернись, прошу, — шепчет на ушко блондин, после медленно беря за утонченный подбородок Тёму, светловолосый хочет втянуть того в поцелуй. Ещё немного и они бы поцеловались. Егорка принёс стакан воды, но как только зашёл в свою комнату, то увидел, что Шатохин там не один. Тихо поставив бокал с холодной субстанцией на тумбочку, начал подходить всё ближе, чтобы услышать их разговор. В сердце Ракитина что-то взрывалось от нескрываемой злости, разрываясь на кусочки от неимоверной боязни, он думал, что сейчас-то Тёма бросит его. Губы Глеба и Артёма находились в миллиметрах друг от друга, дыхание чувствовалось отчётливо. — Глеб, нет, прошу, отпусти меня, — отстраняясь от глебовых губ, произнёс Тёма, кладя ладонь на грудь Голубина, приостанавливая напор парня напротив. — Это ты лжёшь мне, что такого не будет! Я устал! Если любил бы, то не причинял бы мне боль. Светловолосый загорался от этих слов. Ладони сжимались в кулаки, вдруг он схватился за тонкую, уже побитую жизнью шею правой рукой. — П-прошу, пусти меня! — Предпочитаешь его, нежели меня? Жалкий кусок дерьма, ты ему не всрался! Он тебя кинет при первой же возможности! — начал наезжать с возмущениями Глеб, сдавливая тому шею. И вдруг блондин захотел вмазать Артёму, начиная замахиваться левой рукой. Ещё бы чуть-чуть, и Шатохину бы мало не показалось, но кулак Голубина, притормозил своей рукой Ракитин, быстро убирая все конечности Глеба от Тёмы. Загоняя в свою квартиру 27-летнее чудо, как ребёнка непослушного домой, Егор показал средний палец светловолосому, закрывая шторы и балкон, чтобы не мешал им больше. — Артём! Я, может быть, и лезу не в своё дело, но так нельзя! — произнёс с криком Ракитин, будто отчитывая Шатохина. — Если ты в следующий раз решишь побежать к нему, доверившись, то беги сразу рядом с больницей, ведь дело туда и ведёт, что тебя либо с травмами большими положат туда, либо в психушку упрячут, как психически больного! — продолжает Егор, вздыхая и потирая переносицу. Ему было страшно за Артёма. — Я без него — никто. Он это знает, я это знаю, — тихо говорит Шато, усаживаясь на кровать, поглядывая на то, как вены на голове Ракитина дёргаются. — Он вбил тебе в голову, что ты беспомощный и бесхребетный, но это не так, — проговаривает каждое слово Егорка, чтобы до того дошло. — Тебе стоит перестать надеяться на кого-то ещё, кроме себя. Слёзы мгновенно проявились на глазёнках Артёма, а Егор понял, что погорячился и накричал на него. Присаживаясь рядом со старшим, Ракитин обнимает его со спины, прижимая к себе поближе. — Тёма, — сказал Егор, глядя на Шатохина, но тот только всхлипнул в ответ. — Ну, Тём, извини, что наорал на тебя, я не хотел. — Дело даже не в этом, просто Глеб сказал, что ты выбросишь меня, как только случай представится, — с множеством всхлипов, но всё-таки выговорив это предложение, Егор не удержался. Сливаясь с Артёмом в нежном, лёгком поцелуе, касаясь языков друг друга, младший обнял маленькое тело старшего, бросая в дрожь Шатохина. — Я не брошу тебя, можешь не волноваться об этом. После этих слов, Ракитин вновь вовлекает того в слияние их ртов, заставляя их сердца дребезжать от этого. Залезая в волосы ладонями, Артём путает их, отрываясь от многочисленных поцелуев, чтобы вдохнуть аромат волос Егора. — Как же ты вкусно пахнешь. Усмехаясь словам Тёмы, Ракитин переходит на его шею. И нет, не чтобы задушить или смять. А чтобы с осторожностью, теплотой своих чувств легонько укусить её. Приспуская футболку Шатохина, Ракитин смотрит на все синяки с сожалением, что не отыскал такое чудо раньше, но после сразу зацеловывая каждый след, который грубо оставил Глеб на этом бледном теле. Бледном, словно фарфор. — А ты просто вкусный.