***
Только задумайтесь, что нас до ужаса затрагивает? Что делает нас счастливыми? А что причиняет отвратительную боль на душе? Нам важно быть любимыми и нужными, ведь без этих ощущений, нам кажется, что мы куски дерьма, верно? Кто-то уже забыл, что такое быть необходимым, но кто же поможет, если силы иссякнут? Необязательно быть радостным одному, ведь лучше, когда человек рядом с тобой улыбается. И до невозможности плохо становится именно тебе, когда человек, находящийся вблизи разочарован. Возможно, кому-то уже в привычности быть в одиночестве, наверное, тем, кто уже разочаровался в близости между людьми, кто хочет существовать, опираясь, лишь на себя. Но некоторым просто нужно быть необходимыми любимому человеку. До мерзости дерьмовую боль в сердце могут сделать близкие люди, не задумываясь о ваших чувствах. Любовь не спасает, она убивает. Люди не понимают, когда делают больно человеку, лишь продолжая жалить. Будто лезвием кинжала, протыкая хрупкое сердечко, убивая в человеке всё. Не мешкая, они убивают в нас веру и смысл, оставляя нам злобу, уныние, отвращение и ненависть к самому себе, а ещё такую же маску хладнокровности, какая и была у тех, кто в вас убил всё важное. Внутри будто всё сгорело. Осталась фальшивость. Разбиться может всё, что угодно, хоть ваза, хоть коленки ребёнка, но это не так больно, как когда разбивается сердце человека, который любил. Любящее сердечко горит, уходя от настоящего мира, в беспамятстве, но не всегда тот, кто тебе нужен отвечает тебе взаимностью, причиняя этим неимоверную боль. Иногда и от этого хочется убиться, но даже кто-то, заменяемый тебе того человека, не изменит тех чувств, которые ты ощущал к тому. Ничего не изменится. Ты всё равно останешься в своих пиздостраданиях, не вылезая из них, опускаясь туда с головой. А кровь твоя будет бурлить от того, что ты ничего не можешь с этим поделать. Если ты ещё и с расстройством в голове, то твоя кровь будет не только бурлить, но и литься жалкими струйками по твоим запястьям, оставаясь на руках красными разводами. Это делают те, кто уже устал бороться. К чему я это пишу? А к тому, что в жизни много того, что нас может разочаровать. Будь это человек, обстоятельства или ещё что-то. Всё против нашего счастья.***
Входя в квартиру, слегка улыбчивый Артём увидел сидящего на диване с оголённым торсом Глеба, который с неким удивлением взглянул на вошедшего, отрываясь от новостной ленты в соцсетях. А тот и не понимал, почему на него так смотрят, даже осматриваясь с ног до головы, но после, он понял в чём проблема. На Тёме была кофта, которая не знакома Голубину. — В чём это ты? Вопрос встал поперёк горла у Артёма, оставляя того в тупике. Любит светловолосый прикопаться ко всему. — Чёрт, — мысленно ругнулся Тёма. Он просто промолчал, не зная, что и ответить, бегая глазами по комнате, будто в углу их гостиной будет ответ на вопрос, который задал Голубин. А запах, шедший с вещи Егора, так чётко давал понять, что эта кофта ни Глеба, ни Тёмы. — Я задал вопрос, так сложно ответить? — уже с немалой злостью или ревностью спрашивал блондин, всё сидя на диване, не двигаясь. — Не заставляй меня опять кричать и ругаться с тобой, я спросил, что за хрень на тебе? Ты что, язык проглотил? — Глеб, дай мне всё объяснить, это не моя и не твоя кофта, я случайно её приобрёл, — не смог подобрать нормальных слов брюнет, уже медленно отходя к стене в гостиной, которая была совмещена с кухонной зоной. — Я, блять, вижу, что это не наша с тобой вещица, я не тупой, спасибо, — было видно, что Голубин злится, но сдерживает свою агрессию, которая била по его вискам в полной мере. — Дай угадаю, ты шёл по улице и упал прямо на кофту? Или ты пошёл к кому-то и намеренно взял её? Обстановка накалялась, зря он взял эту чёртову толстовку у того паренька с балкона, ведь по своей же оплошности, его сейчас могут неплохо так отпиздить. — Всё не так, мне просто стало холодно, и один чувак дал мне кофту, вот и всё, — проговорил Тёма, явно не радуясь положению. — И всё? — сказал с вопросительным видом Глеб, после вставая с улыбкой на губах, подходя к маленькому, но взрослому пареньку ближе. — И всё, да? Всего-то ничего, верно? Светловолосый вдохнул аромат, исходящий с кофты, после резко срывая с костлявых плеч Шатохина эту вещь, кидая в сторону, заставляя покачнуться от этих действий Артёма. — Тебя ждёт большое наказание ночью, понял? — произнёс шёпотом и грозным голосом Голубин, прямо в личико, которое было в паре сантиметров от него самого. — Но я не вру, честно, — промямлил Тёма, отворачиваясь, боясь посмотреть в гневное лицо оппонента. — Заебала меня твоя лживая честность! Хватит вечно пиздеть впустую! Закрой свой пиздливый рот, если ничего дельного не можешь сказать! — вдруг взревел блондин, оглушая криком, наверное, весь этаж, а так же и Артёма. Брюнет промолчал, не поднимая взор, скрывая слёзы отчаяния и страха, которые пошли сами по себе. Насколько же он боялся такого Голубина. Ненавидел и боялся Тёма такую сторону Глеба. Агрессивного и злого парня, который не понимает ничего, что ему говорят, не воспринимает то, что до него хотят донести. Доминантность и собственничество над Артёмом просто срывают ему голову, когда дело доходит до ревности. Просто решает всё кулаками и криком, даже не сожалея особо. Возможно, ему и нравилось то, как он доминировал над Артёмом, как тот плачет из-за него. А другая сторона Глеба любит и хочет быть с ним, не причиняя боли. Короче говоря, всё сложно, но в последнее время, дни у них идут, примерно так. Чаще всего, всё это кончалось грубыми побоями после очередного секса. Блондин развернулся от брюнета, уходя в их комнату, но выходя оттуда, было видно, что он собрался куда-то. Последовал громкий удар двери, оповещая о том, что Голубин ушёл, после Тёма скатился по стене, присаживаясь на корточках, начиная лить слёзы, которые капали на пол, собираясь в маленькую лужицу.***
Последние крики Глеба были чётко слышны в соседней квартире, заставляя покрыться мурашками Егора, ибо чувство страха за того странного и маленького в росте парня, да ещё и ужасно милого, возрастало с каждой секундой всё больше. Было понятно, что вопли доносились из той квартиры, в которую и вошёл через балкон тот паренёк с татуированным и голым торсом. Нет, Егор Ракитин, не гей, что Вы, и ему совершенно точно не страшно за свою толстовку, которую он дал тому парню, просто ему случайно приглянулся тот парниша, имя которого, он так и не узнал. Сейчас Ракитин сидел в наушниках, но даже через них, была слышна вся ругань, которая лилась из уст блондина. Стены и правда были, словно из картона. — Может быть, мне следует сходить и проведать его, ведь тот, кто так кричит, явно и убить ненароком может, — подумал вдруг Егор, но после понял, что бредовая идея. — Мне не нужно лезть в чьи-то отношения и ссоры, пускай сами разбираются. Но чувства обеспокоенности и волнения не отпускали голову Егорки, поэтому он сидел весь на нервах. Но услышав хлопок двери, вскочил, выдёргивая наушники из ушей, тихо подошёл в прихожую, открыв свою входную дверь, наблюдая исподтишка, кто вышел, но увидев высокого и широкоплечего парня, выдохнул, закрываясь изнутри. — Это точно не тот парнишка, он поменьше его будет, — подумал про себя Ракитин, вспоминая рост и телосложение того юноши с балкона, которые явно не сходятся с тем парнем, который вышел. После этого Егор обулся, опять приоткрывая дверь. Проверив то, что никого нет, он вышел в привычной серой толстовке, а на голове был капюшон от этой же вещи, закрывает верхушку капюшона чёрная шапка, глаза были также прикрыты чёрными очками. Это его обычный прикид, ведь он тоже известный исполнитель. В народе Егора знали, как Big Baby Tape. Возможно, Артём не понял этого, но, может быть, не всё сразу. Ракитин вышел, чтобы проведать того паренька, но ему было неловко, ведь почему его должно волновать то, что происходит у парнишки, которого он встретил на балконе, лишь час назад? Вот и Егор не понимал, зачем ему это. Просто какое-то влечение, наверное. — Чувство отцовства заиграло или что? — подумал с ухмылкой парень, подходящий ко входной двери соседей. Постучавшись, тот услышал копошение за дверью, но через некоторое время, дверь открылась, а Егор напрягся. На глазах стоял Артём, тот самый маленький парниша с красными глазами и с таким же покалеченным и голым туловищем, ведь натянуть он успел, лишь шорты, закрывающие только половину всех следов рукоприкладства Глеба. Было понятно, что это делает с Шатохиным парень, поэтому не трудно было догадаться, что последний нетрадиционной ориентации, но это ничуть не смутило Егорку. — Ты чего тут забыл? — вдруг резко произносит взволнованный Тёма, уже оглядываясь по сторонам, вдруг Голубин рядом, заглядывая в глаза Ракитина. — Тебе лучше уйти, Егор. — Я хотел убедиться, что ты жив, — процедил Ракитин, вглядываясь в серо-голубые бездонные глаза. — Крики были ужасающими. И ты это терпишь? — Я повторяюсь, не твоё дело, все мы вынуждены что-то терпеть, чтобы выжить, — сказал Шатохин, вытирая слезы с щёк, а у самого сердце боялось, что вот-вот треснет от желания быть в объятиях этого высокого и доброго парнишки. — Убедился? Теперь, иди. — Необязательно терпеть всё это, чтобы быть живым, в курсе? — тихо ответил Егор, даже не собираясь уходить. — Можешь сделать одолжение? — Других путей выживания, я, к сожалению, не знаю. И какое же? — почему-то Артёму стало интересно, поэтому он был не особо против продолжения разговора, ибо от этого парня шло успокоение и какое-то умиротворение, а ещё голос был до одури приятным, но глаз Ракитина тот не видел, ведь всё было перекрыто шапкой и очками. — Я нынче тут обитаю, так что, если тебе станет тяжко или страшно, то приходи ко мне, я успокою, короче говоря, мои двери всегда открыты для тебя, — стоя до сих пор в дверном проёме, Егор нежно начал касаться тонкими пальцами правой щеки Тёмы, где был яркий синяк, говорил ему успокоительные вещи. Пытаясь не сделать больно, тот аккуратными движениями прикасался к шее, чтобы было лишь приятно от этого. И отчётливо было заметно, что Шатохин будто плавился от этих невесомых касаний, будто даже поддавался ближе, но это лишь фантазия Ракитина разыгралась. — Хорошо? Но опять же Артём ничего не ответил, закрывая без слов дверь, выталкивая за неё высокого парнишку. Как только он закрыл дверь, то снова скатился по ней кулаками на колени, срываясь заново, ведь терпения и правда уже не хватало. Шатохин с каждым днём задыхался всё больше и больше, а помочь было некому, а сейчас появился из ниоткуда юноша, который предложил свою помощь. Что-то даже не верится как-то. Тёма просто уже и не верил в спасение. Немного поразмыслив и поревев возле двери входной, он ушёл в их с Глебом комнату, а после уснул, вдыхая родной запах Голубина, успокаивая себя воспоминаниями, когда его парень был таким же добрым и милым.***
Как только Егора вытолкнули за дверь, то он неожиданно для себя осознал, что хочет помочь этому низкому, но милому парню. И это не жалость, а скорее симпатия. Хочется касаться этого малыша, чтобы на его лице больше не было грустной мины. С этими мыслями Ракитин постоял ещё минуты две возле чужой входной двери, а после нашёл у себя в кармане толстовки пачку сигарет. Решив, что надо всё обдумать, переосмыслить, он пошёл прогуляться по парку, который был неподалёку. Выходя на улицу, Егор достал никотиновую палочку из упаковки, поджигая её, после затягиваясь, выдыхая бело-серый дым, словно растаявший снег, который смешался с тёмной грязью. Прогулявшись, его обрадовало то, что дело шло к вечеру, поэтому никто не донимал его попрошайничеством и мольбой о совместной фотографии или ещё чем-то. Это всё так напрягало и давило иногда, что это стало каким-то негодованием. — Интересно, кто вообще может поднять руку на такого милаху? — размышлял у себя в голове Ракитин по дороге домой. — Не понимаю я того человека, который столько дерьма вносит в его жизнь. Сам не заметив того, что он около дома, понял, что хочет ещё раз закурить, поэтому зажег табачную палочку возле подъезда. К Егорке подходит сзади парень, касаясь плеча, от чего тот знатно испугался, но обернувшись, был сильно удивлён. — Не будет зажигалки? — просит Голубин, который ещё известен всем, как Pharaoh. Но увидев своего «брата по цеху», то улыбнулся. — Йоу, чувак, ты как тут вообще оказался? — посмеялся Ракитин, удивляясь сложившимся обстоятельствам. — Не поверишь, но живу тут, — отвечает блондин, вежливо переспрашивая первый свой вопрос, на что ему протягивают зажигалку. — Благодарю, а-то совсем замотался, времени нет, даже на покупку чёртовой зажигалки. Ты-то сам как здесь припарковался? — Ну-с, я здесь проживаю с недавнего времени, — посмеялся Егор, покуривая сигаретку. — Кстати, как ты смотришь на то, чтобы записать фит? Глеб сел на скамью, которая стояла рядом с их подъездом, поджигая себе сигарету. Выглядел Голубин измотанным. Ну, конечно, постоянно избивать морально и физически Артёма. Для этого нужны силы, умотался, бедный. — Ого, я не видел тебя здесь, — удивился светловолосый, заканчивая с сигаретой, как и Ракитин. — Я не прочь фитануть с тобой, почему нет. Егора очень обрадовало это. Ему нравилось творчество Глеба, которое было таким слаженным и лаконичным, а временами и мрачным. — Классно, чувак, ну, тогда я пошёл, — сказал Ракитин, подходя к домофону, уже прикладывая ключ. — Спишемся. — Погоди, я всё равно уже захожу, — произнёс Голубин, проходя к парню пониже его самого на сантиметра три. Настроение у Егорки слегка возросло, но волнение никуда не уходило. Чего он сейчас желает, так это того, чтобы у того парнишки была улыбка на лице. Заходя в лифт, они обсудили пару таких же знаменитых людей, уже и разговор стал заходить о теме их мэссэджа в песне, и о чём она примерно будет. Как оказалось для Ракитина, они живут на одном этаже, что было удивлением. А какой же было неожиданностью узнать, что квартира Глеба находилась справа от его места жительства. — Бля, так неужели он и есть тот, кто кричит и причиняет боль этому парнишке? — подумал Егор. Каким же ужасом было узнать, что тот, кто был для тебя коллегой и кем-то вроде хорошего парня, оказался таким мерзостным. — Ну, до встречи, — уже вставляя ключ в скважину, проговорил блондин. — Погоди, ты один живёшь? — Нет, я с другом. Этого было достаточно, чтобы понять, кто этот друг. Господи, да, этот Голубин — садист, если у него хватает духа на насилие по отношению к этому парнишке, а после со спокойной душой расхаживать и фиты создавать. — До встречи, — как-то наплевательски ответил Ракитин, скрываясь за своей входной дверью. В голове Егора был рой мыслей, которые говорили о том, что надо что-то предпринять, но все его раздумья прекращали своё бытие, так как он не знал, как помочь тому парню, узнав, что Глеб Голубин его терроризирует. Артём нуждался в помощи, тепле, заботе, любви, но что получал? Лишь новые синяки на шее, которые так некрасиво смотрелись на его теле. Сердце его давно омертвело от ненадобности, а душа желала смерти. — Я определённо должен помочь ему.***
Закрыв за собой дверь изнутри, светловолосый прошёл внутрь, заходя в их комнату. Увидевшись взглядами с Тёмой, который только проснулся, он улыбнулся уголками губ. — Я вернулся, как и обещал будет наказание. — проговорил Глеб, похабно усмехаясь, наблюдая за тем, как Артём отодвигается на четвереньках от него, в угол постели. Разум нормального Голубина уходит далеко и надолго. — Готовься. Будет сладко, но больно. — Глеб, прошу, только не это, — начинает трястись и дрожащими руками закрывать глаза Шатохин. — Только не снова это всё… — Будем отучивать тебя брать чужое у незнакомцев, особенно всякие кофты, — говорит блондин, закрывая за собой дверь, нагнетая обстановку. — Больше такого не будет, только давай без этого? — умолял его Тёма, пытаясь договориться. — Этого и так больше не будет, но профилактика никогда не помешает, верно? — уверенно произнёс Голубин, подходя к своему мальчику. Ведь никому нельзя трогать его, только ему. Приглушает свет, уходит закрывать дверь на ключ, который после упрятал в карман штанов, открывая тумбочку, в которой находились приспособления для удовлетворения сексуальных потребностей. Сумасшедшие глаза Глеба, горящие в тёмной комнате, как веки хищника, сильно пугали Артёма. Что-то ещё положив себе в задний карман, Голубин медленно приблизился к боязливому Шатохину, который дрожал сейчас не хуже землетрясения. Прикоснувшись к губам Тёмы, он вовлёк того в страстный поцелуй, заставляя отвлечься его от страха. Их языки сплетались, а руки вязались в крепкий замочек, пока рука блондина не ушла куда-то. Но стоило только забыться Артёму, так сразу Глеб достал какую-то вещицу из кармана, втыкая её куда-то в плечо брюнета. Оказалось, что это был укол, а в нём усыпляющая субстанция. Интересно, сколько таких ещё у него там в тумбе? Хрен его знает, но точно на один теперь меньше. Глаза Тёмы округлились от неожиданности, а сердце застучало, предвещая о чём-то плохом, но тревога и волнение уходили с его лица долой, ведь на смену им приходят умиротворение и резкая сонливость. И вот уже коленки подкашиваются, становятся будто ватными, а голова кругом, одурманенная чем-то. Шатохин медленно опускается на колени, а после и на руки Глеба, который был в ожидании того, что тот уснёт. И он уснул. — Спи крепко, малыш.