Легенда

Очнулся Квас от довольно ощутимых пощёчин. Мир вокруг прыгал и расплывался, возникло ощущение сна, будто всё происходящее нереально. Слух, наконец, вернулся, так что он мог слышать лай орудий и свист «чемоданов» в воздухе. Но вдоволь «насладиться» этими звуками ему не дали… Пляшущий перед глазами Август, чья речь никак не доходила до разума, помог ему поднять потяжелевший корпус и отправил в ближайший госпиталь с довольно симпатичной медсестричкой. Ржавого же вытаскивали два крупных средняка. Отдалялись звуки стрельбы, утихали яркие вспышки… Они въехали в мирно спящий Владивосток, оставив позади начавшуюся мясорубку. В госпитале Кваса осмотрели, определили лёгкую контузию и предложили понаблюдаться пару дней, но он благополучно отказался и поехал домой в надежде застать там ещё живого Лютика. Ехал, периодически останавливаясь для передышки. Уже была ночь, но краснели на западе отблески алого заката. Знакомые улицы освещались только светом из окон квартир. Фонари почему-то не горели, хотя с электричеством в городе проблем не было. Знакомая многоэтажка… В родном окне горит свет, значит, его там ждут. В подъезде стоял дым коромыслом, пахло горьким табаком. «Опять алкаши засели… Да сколько же можно?!» — возмущение было сильнее усталости, а чувство самосохранения после контузии, видимо, дало сбой. Он продвинулся к источнику дыма, то есть к мусоропроводу. Как ни странно, не было слышно ни пьяной ругани, ни звуков потрёпанных движков, обычно сопровождавших таких куряг. Но каково же было его удивление, когда около мусоропровода он увидел… Лютика! Тот, очевидно, не замечая тяжа, продолжал курить, с наслаждением втягивая табачный дым и выпуская его кольцами. Квас стоял в шоке. Понятно, что Люц не был паинькой, но и за таким он никогда не попадался… Видимо, рычание двигателя над ухом стало раздражать легкача, и он, недовольно цокнув, собрался что-то сказать и повернулся, едва не выронив сигарету от удивления… Повисло неловкое молчание. Тяж не знал, как ему реагировать на это, а ЛТ не понимал, что теперь делать. Стояли так чуть меньше минуты, пока ЛТ снова не зажал сигарету зубами. — Ну что ж… Скрываться больше смысла не вижу… Он стряхнул пепел на пол и хотел снова затянуться, но Квас выхватил сигарету и выкинул в мусоропровод. — Ты чего? Я же… От мощного подзатыльника Лютик потерялся в пространстве, а Квас грубо схватил его за шиворот и потряс, как маракас. — К-Колян… Я… Ты… — Ещё раз увижу — заставлю сожрать всю пачку. Понял? — Д-д-д-да… Тяж отпустил его и встал, уперев одну руку в бок, а другую — протянув подростку. Тот, нехотя, достал из кармана пачку и вложил её в ладонь тяжу. Она тут же полетела вслед за недокуренной сигаретой. Люц, втянув башню, быстро проскочил к двери под сверлящим взглядом взрослого, виновато оглядываясь, и стал быстро и тихо стучаться. Пока Квас медленно подъежал к нему, дверь открылась и оттуда донёсся язвительный женский голос… — Ммммм… Его Величество соизволило вернуться? Ну ничего… Это ненадолго… Коля узнает всё и вышвырнет тебя. Я всё ему расскажу… Но она осеклась и стала нервно хихикать, заметив Кваса. Он спокойно заехал в квартиру, обернувшись на Люца. Тот стоял на пороге, не решаясь последовать за тяжем. Пришлось затянуть его силой. В квартире было чисто и тихо. Дети, видимо, спали, и только на кухне работал телевизор, наполняя помещение разнообразными звуками. — Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? Люц было открыл рот, но Наташа его перебила, не дав издать ни звука. — Этот вандал нагрубил нам и убежал из дома. А потом ещё сидел и курил! Это просто немыслимо, Коленька… Чему он научит моих детей?! С ним просто невозможно жить в одной квартире! Она тараторила скороговоркой, не позволяя кому-либо вставить ни слова в свой монолог. Люц становился всё мрачнее и мрачнее, и башню отпускал всё ниже и ниже. Квас молча всё выслушал. — Лютик, что ты на это скажешь? — Я… Но он замолчал, вновь перебитый Наташей. — А что он скажет? Что его слушать? Он лжец! Это всем понятно! — Ната, тебя я послушал, теперь я хочу послушать его! Мы тебя не перебивали! Она замолчала, под давящим взглядом Кваса. Тот легонько кивнул ЛТ. — Ну… Когда ты уехал, они начали наезжать на меня, типа, я тут никто, хотя сами тут на птичьих правах! Он зло зыркнул в сторону женщины, а та только презрительно поджала уголки губ. — Потом я решил лечь спать, потому что завтра хотел уехать на строительство пораньше, лёг в выделенную мне постель, а она стала орать, что я буду спать на полу… Ну мы разругались… Они с этим Валерочкой двойной тягой меня доканали! Ну я и высказал всё, что думаю… Квас молча послушал и, почесав бороду, сказал: — Иди спать. Ната, надо поговорить… — Колян, я не могу… Там занято. Тяж заглянул в комнату. На кровати, развалившись и похрапывая, спал Валера. Рядом валялся сдутый матрас со свёрнутой простынью, одеялом и старой подушкой. — Ну ты же не будешь его будить? Наташа с надеждой заглянула Квасу в глаза, но увидела только холодную решительность. Он потряс спящего за плечо. Тот зашевелился, что-то недовольно мыча, и тут же был стянут с кровати и поставлен на гусеницы. Наташа укоризненно качала башней, но и сделать ничего не могла, ведь обещала же не лезть в процесс воспитания. — Легли на свои места… Валера, протерев сонные глаза, как баран на новые ворота, уставился на тяжа. А потом, видимо, до него дошло происходящее… — Нет! Я не буду спать на матрасе! Я… Квас громким и властным голосом перебил его… — Не хочешь — не надо. Можешь спать где и с кем тебе угодно, но… — Хватит! Ты достал уже! Я лягу здесь, и точка! Валера демонстративно плюхнулся на кровать, скрестив руки и отвернувшись. Люц уже начал зевать, оперевшись на стену, но это и неудивительно — сотрясение ещё окончательно не прошло, да и была уже глубокая ночь. Квасу самому было тяжело — сказывались события прошедшего дня. Хотелось, наконец, закутаться в тёплое одеяло с башней и забыть обо всём. Однако из-за всего происходящего вокруг ему внезапно захотелось убивать. Гнев медленно закипал внутри, грозя вырваться и уничтожить вокруг всё. Последней каплей стала фраза Наташи: — Давай оставим всё, как есть, и пойдём спать… Всё… Чаша терпения переполнилась… Практически звериным голосом он закричал, часто и глубоко дыша… — Да вы что все… Охренели, что ли? Я вернулся домой уставший, как собака, башня до сих пор не на месте после боя… Я надеялся, что меня встретит тёплый ужин и отдых. А в итоге — одни проблемы! Меня задрала вся эта ситуация! Вы довели меня до того, что я вынужден поставить условие: либо вы слушаетесь меня и делаете всё, что я сказал, беспрекословно, либо ищите себе другое жильё! Ещё один косяк — вылетите отсюда все! Ясно?! Он остановился, переводя дух. Все резко замолчали и стали слушать с напряжённым вниманием. Квас, выдохнув, продолжил тихим грозным голосом: — Легли на свои места… Быстрее… Люц быстро запрыгнул под одеяло, укрывшись практически с башней, а Валера с обиженным видом принялся накачивать матрас. Наташа кинулась ему помогать, но была остановлена тяжем. — Всё… Услышу хоть один писк — будете спать в коридоре… Квас, к его великому счастью, доехал до постели, и упал в мягкие объятия пышного одеяла. Наташа прилегла рядом, нервно дыша, будто никак не решалась что-то спросить… Но она всё же набралась смелости… — Что ты устроил из-за этой кровати? Какая разница, вообще, кто где будет спать? Квас тяжело вздохнул, приобнял женщину, та прижалась к нему в ответ. — Понимаешь… Дело даже не в этом… Они должны слушаться и уважать меня, иначе начнётся хаос и анархия… А в итоге… А ты ещё и поощряешь это… Лютик на самом деле неплохой парень, вам нужно узнать друг друга получше… Тем более ему удобная кровать куда нужнее… — С чего бы вдруг? — Он каждый день помогает на строительстве добровольно, ужасно устаёт… Давай закроем тему… Я хочу спать… Он отвернулся к стене и заснул тяжёлым беспокойным сном.

***

Ночь превратилась в сущий ад. Кошмары преследовали подростка, сменяясь один другим, становясь всё хуже и хуже с каждым разом. Бедняга вскакивал в холодном поту, с трудом сдерживая рвавшийся наружу крик, но через пару минут вновь проваливался в липкие объятия забытья… Даже те сладкие минуты, когда, наконец, удавалось освободиться из мучивших оков страха, и погрузиться в тёплую темноту без сновидений, не приносили отдыха и расслабления уставшему телу. В свой единственный выходной А-20 вскочил в четыре утра и больше так и не заснул. Поняв, что бесполезно мучать себя, он заправил постель, стараясь не разбудить спящего Мишу, поехал на улицу, пытаясь отвлечься от дурных мыслей и гадая, куда же запропастился Отто. Его не было всю ночь, о чём свидетельствовало отсутствие булькающего храпа, обычно сопровождавшего тяжа ночью. Утро было прохладным и свежим. Полупрозрачная дымка тумана обволакивала всё вокруг, поглощая дальние предметы, а от ближних оставляя лишь размытые силуэты. Сквозь неплотную пелену проглядывалось золотистое утреннее солнце, обещавшее сделать новый день жарким и ясным. В районе госпиталя слышались беспорядочные вскрики и грубые мужские голоса вперемешку с рыком множества движков. Васька не смог совладать с любопытством и поехал на звуки. С каждым метром туман расступался, показывая больше и больше танков из разношерстной толпы. Громче всех был властный голос командира, но слова растворялись в белой пелене, так и не долетев до юного шпиона. Мелькали знакомые силуэты, большинство из которых принадлежали разноуровневым тяжам. В мирное время легкач ни за что не сунулся в такую компанию в трезвом уме и здравой памяти, но сейчас они не посмели бы тронуть одного из двух имеющихся разведчиков. Да и пока его не заметили. Краем глаза он увидел знакомый силуэт советского тяжа, отъезжавшего от стены госпиталя. Это был Стёпа. На фоне защитной гимнастёрки ярко белела перебинтованная кисть руки, лицо было в грязи, а волосы свисали со лба мокрыми от пота сосульками. Он говорил о чём-то с командиром, активно жестикулируя здоровой рукой. Васька, сам того не замечая, остановился у угла дома, как бы спрятавшись, и стал следить за знакомыми. Он очень хотел поговорить с кем-нибудь, чтобы, наконец, отвлечься от тяжёлых мыслей, возможно, даже поделиться своими проблемами (чего он никогда обычно не делал)… Но здесь было лишь двое, кому он мог бы высказаться: Миша и Стёпа. Однако первый спал, а ко второму он боялся подойти из-за командира. Он решил просто наблюдать за происходящим вокруг, ведь делать-то больше и нечего было. Но всё пошло, как всегда, вразрез с его планами. Сбоку от толпы отделился один танк, что можно было определить по звуку двигателя, и, всё приближаясь, оказался прямо за спиной. Васька не обратил на него внимания… — Ты что тут делаешь? До боли знакомый голос плетью ударил по ушам. Подросток вздрогнул от неожиданности и обернулся. Скрестив руки, на него смотрел Отто. Он был весь в грязи и пыли, а невыносимой запах пота просто шлейфом тянулся за ним. — Шпионишь за командиром? — Что? Я?! Нет!.. Я просто смотрю… Лев взял его за шкирку и просто выкинул к двум тяжам, выехав следом. Те удивлённо уставились на них, на лице Стёпы улыбка боролась с недовольством. — Что это? Командир даже выражения лица не изменил, только руки упёр в боки. — Он следил за вами из-за угла. — Ясно, ты свободен… Лёв поехал восвояси, а Васька от стыда не знал, куда себя деть… — Как ты это объяснишь? Ярослав смотрел, казалось, в самую душу подростку. Тот принял вызов и даже не пытался прервать зрительный контакт. — Я просто наблюдал за всеми… Хотел узнать побольше своих союзников… — Почему ты не спишь? Ваське стало стыдно, ужасно стыдно… Он хотел провалиться сквозь землю, но не мог, к сожалению. Вот и решил рассказать правду, как она есть, и пусть после этого его считают слабаком и тряпкой. — Я не мог уснуть… Думал о казни… Он покраснел, опустил взгляд, готовясь к долгим и нудным лекциям о качествах настоящего солдата и о необходимости твёрдости характера. Впервые за всё время он стыдился смотреть командиру в глаза. Теперь нужно было ожидать насмешек, презрительных смешков и унизительных прозвищ, конечно, не от командира, а от остальных бойцов. Но, к удивлению, Ярослав спокойно посмотрел на него, взгляд его стал мягким и добрым. Немного подогнув катки, он присел так, чтобы их глаза были на одном уровне, положил руки на плечи и по-отечески мягко сказал: — Я понимаю тебя, ребёнок… И, будь сейчас другая ситуация, я и не подумал бы заставлять тебя участвовать во всём этом. Но, пойми, у нас нет выбора… Не переживай насчёт тех танков… Ты ни в чём не виноват, и помочь им ты ничем не мог. Постарайся отдохнуть в свой единственный выходной. Возможно, такого шанса больше не будет. Сказать, что Васька офигел — ничего не сказать. Внезапная доброта просто вырвала его из своего мира ужаса и боли, заставив успокоиться и, наконец, перестать чувствовать себя виноватым во всех смертных грехах. Он слабо улыбнулся, и ему улыбнулись в ответ. Захотелось тоже сказать что-то доброе. — Постарайся уснуть, а то аж побелел весь. Ты нам на своём ходу нужен. Командир поднялся, как ни в чём не бывало, положил руки, сцепив, на спину и поехал прочь, видимо, к себе. Васька замялся, подбирая слова, и крикнул своим тихим красивым голоском: — Товарищ командир! — он резко объехал тяжа, встав прямо перед ним, — Я хотел бы извиниться за вчерашнее поведение. Я был не прав, потому что не имел права так разговаривать с вами и не имел права повышать голос на взрослого. Извините меня, пожалуйста. Тяжи расплылись в доброй улыбке. Ярослав, внутренне гордясь подростком, объявил: — Извинения приняты. Молодец, что не испугался… Он поехал прежней дорогой. — Увидимся позже, малютка… Я ужасно устал. Стёпа похлопал подростка по плечу и отправился вслед за другом. После тяжёлой ночки усталость была немного сильнее желания пообщаться с «малюткой»… Послышалось приглушённое: «А ведь ты хотел от него избавиться!» Васька остался один. Не зная, чем себя занять, он неспешно ехал по затянутым лёгкой дымкой улочкам и разглядывал встречавшихся ему на пути солдат. Все они были молодыми, лишь иногда попадались среднего возраста мужчины с уже тронутыми сединой волосами и едва заметной паутинкой морщин вокруг глаз. Также, как и в Михайловке, здесь были в основном тяжи и средняки с редкими ПТ, но артиллерии он не увидел. Объехав каждую улочку и потратив на это чуть меньше двадцати минут, он встретил запыхавшегося Ивана. Тот вёз ведро с водой, явно спеша и расплёскивая жидкость по дороге. Ваське не составило большого труда пристроиться рядом и ехать параллельно с доктором. — Здравствуйте… — Привет, ты что тут делаешь? Едь спи! Он, как всегда, дружелюбно «огрызнулся» и остановился, вытирая заливавший глаза пот, поправляя съехавшие на бок очки. — Может вам помощь нужна? — Очень нужна… Приезжай в больницу, только оденься во что-нибудь чистое… И побыстрее! Васька, обрадованный внезапно появившимся делом, как стрела, помчался домой. Наскоро переодевшись, он хотел было выскочить также стремительно, как и прилетел, но взгляд упал на лежащий на тумбочке нож, который он нашёл на складе… Фактически, он был ему не нужен, но почему-то всё его существо тянулось к этой незамысловатой штуке. Вспомнив, сколько раз интуиция спасала ему жизнь, он и в этот раз доверился ей, взяв нож и спрятав его под рубашку. Около госпиталя толпился народ, многие спали, прижавшись к стенам, а некоторые ездили кругами, зажимая раненые конечности и закусывая от боли губы. А-20 без особого интереса продвигался и рассматривал танки. Он не видел большинства раньше, как и многих в этой деревеньке, но они сильно отличались от «своих» одеждой (почти все «знакомые» солдаты были в камуфляже или носили защитного цвета плащи, а эти — в разномастных кофтах, футболках, свитерах…) и чумазыми моськами. Они все поголовно были грязными, от них несло пОтом, мочой и фекалиями настолько сильно, что резало глаза. Васька подъехал почти к самым дверям. — Эй, куда без очереди? Вали отсюда, блядское отродье! Какой-то Е100 с сильно заметной проседью в волосах злобно выкрикнул это и замахнулся то ли камнем, то ли комком земли. Вмиг все взгляды обратились на А-20. Со всех сторон посыпались едкие фразочки. — Совсем обнаглели! Раньше ЛТ и подумать бы боялся о такой встрече, а этот вон как! — А это разве ЛТ? На раннюю версию Т-34 похож… — Говнюк! Ещё и без очереди лезет… — Никакого уважения к старшим! — Мало вас на Гражданской перебили! — Разорвут тебе жопу, тогда посмотрим, как запоёшь. Васька спокойно слушал всё и уже успел четыре раза пожалеть о том, что прибыл сюда. За свою жизнь он слышал отзывы о себе и похуже, но приятного, конечно, было мало. Вдруг какой-то бойкий молоденький КВ-85 с перебинтованной наскоро башней (причём перебинтованной очень давно, так так бинт уже был грязно-серым) вскочил, подъехал к Ваське и громко, чтобы все слышали, начал говорить… — Чего вы на малёчка накинулись? Он и не собирался лезть вперёд, правда? Васька хотел сказать, что он помощник, но его никто не слушал, и он просто промолчал, радуясь внезапному спасению. — Вот… Ему интересно было посмотреть на нас, мы же новенькие здесь. Бедняга может услуги какие-нибудь предложить хотел, а вы набросились на него… «Какие услуги? Что он несёт?!» — Васька откровенно не понимал ничего и уже почти не слушал «спасителя». — Эй, хромой чёрт, чего распинаешься? Думаешь, тебе первому достанется? Держи карман шире! Снова злобные смешки прокатились по толпе, а КВ-85 обвил рукой его шею… И тут до подростка дошло… «Они подумали, что я проститутка?!» — он широко раскрыл глаза от испуга и покосился на тяжа. В Гражданскую войну ЛТ обоих полов начали использовать в качестве секс-игрушек. Но война прошла, а эта «тенденция» осталась. Тяжам и немногим среднякам это нравилось. Чувства же самих легкачей оставались незамеченными… Это было противно, ужасно, отвратительно… Ваську много раз пытались изнасиловать, а уж приставаниям не было счёта… Да и не у одного Васьки было так… Ему ещё повезло, ведь он успевал убегать, и отца в городе многие знали и не рисковали лезть… — Так что, крошка, едем… Я тебе кое-что показать хотел… Из спасителя тяж превратился в потенциального насильника. Он всё крепче прижимал хрупкое на первый взгляд тельце к себе, по-хозяйски перебирая короткие волосы на затылке. — Кому-нибудь другому покажи… Я здесь не за этим… Васька аккуратно пытался скинуть с шеи руку, но она неожиданно крепко вцепилась в волосы и дёрнула башню назад, заставляя оголить шею. Он вскрикнул, зажмурившись от неожиданной боли, но потом уже ничего не смог сказать — другой рукой ему заткнули рот. Тяж грубо и медленно поволок его в сторону от госпиталя, а остальные провожали их хищными взглядами. Но почувствовав резкий болезненный укол в районе подбородка и упирающееся туда холодное металлическое лезвие, КВ отпустил его и поднял руки в примиряющем жесте. Васька отъехал от него на расстояние вытянутой руки, уперев нож ему кончиком в подбородок прошипел, глядя прямо в глаза… — Я сказал вам, что здесь не за этим… Оскорбления терпеть не собираюсь и руки распускать никому не позволю! Ясно?! Сзади он услышал недовольный кашель и, обернувшись, увидел Ивана, скрестившего руки. Все обернулись на врача. Тот, прокашлявшись, тихим, пробирающим до самых костей голосом сказал. — Твоё счастье, утырок, что лёгкий освободился сам, и ты ничего ему не успел сделать. За разведчика тебя бы расстреляли, не разбираясь особо. Молись, чтобы он командиру ничего об этом не сказал, иначе жизнь твоя закончится в этой деревне. Тяж вылупил глаза на доктора, всё так же стоя с поднятыми руками. Васька убрал нож, в мгновение ока оказался рядом с Иваном и юркнул в дверь за спиной итальянца. Сразу же в нос ударил резкий запах лекарств и спирта. В комнате стоял стол, на котором был ужасный бардак, и кушетка, а соседняя была заставлена ящиками с разными подписями. Док ещё что-то говорил пару минут и въехал в помещение. — Ты в порядке? Прости, я и не подумал, что у них наглости хватит вот так… — Всё нормально, не переживайте. Так что за помощь была нужна? Иван приободрился от его ответа. «Чего это все такие добренькие? Раньше общались хуже, чем со скотиной, а теперь и переживают, и защищают, и заботятся… Что-то тут нечисто…» — подумал подросток. — Будешь моей медсестрой, вернее, медбратом… -??? — Будешь повязки накладывать, раны обрабатывать. Уколы ставить умеешь? — Да я ничего из этого не умею! Васька удивлённо смотрел на доктора, ожидая, что он вот-вот скажет: «Шутка! Я просто шучу!» Но он на полном серьёзе взял бинт, подозвал подростка и начал показывать, как правильно накладывать повязки. Деваться было некуда, ведь сам же согласился помочь. Через пару минут Васька уже мог перевязывать неглубокие раны и накладывать тугие повязки на растяжения и несложные вправленные вывихи, а большего, собственно, от него и не требовалось — Должен признать, что ты отличный ученик. У меня больше времени ушло, чтобы всё это запомнить. Я бы тебя ещё раны зашивать научил, но не сейчас. Итак, ставим уколы и капельницы. Ваську бросало в дрожь от одного вида медицинских игл и шприцев. Руки не слушались, когда он пытался сделать укол картонной коробке — импровизированной танковой заднице. А когда Иван повернулся к нему своей задницей, он чуть шприц на пол не выронил. — Распаковывай и набирай вот из этой ампулы. Так, хорошо. Протри место укола спиртом. Теперь коли. Да не бойся ты, это просто витамин, ничего со мной не будет. Быстрее… Подросток с небольшого размаха легонько воткнул иглу, ввёл лекарство и вытащил шприц, оставив итальянцу небольшую ватку со спиртом. — Очень даже хорошо. У тебя рука лёгкая, укол был почти безболезненным. Ты чего дрожишь? Ой, горе-врач, испугался больше, чем пациент. Иван засмеялся и потряс подростка за плечо. Тот невольно улыбнулся, и, естественно, это не проскользнуло мимо итальянца. — Ну вот… Улыбнулся, наконец… Ладно… Капельницы ставить я тебе не доверю. Хватит с тебя и этого. Можешь пока сюда перевезти несколько коробок с бинтами, шприцы… Он назвал очень много всего и вернулся к столу, разбирая хлам, то и дело кидая разные предметы в старую коробку, служившую ему урной. — А почему здесь так много народа? — В Михайловке освободили пленных. Сегодня ночью была операция. Васька впал в ступор, уже подумав радостно, что Алина, Макс и Эмма спаслись, что им ничего не угрожает, как тут же его надежды развели, как дым. — Они, как и предполагал командир, усилили охрану на железной дороге и почти бросили центр. Вот наши тихонечко и пробрались туда. Ушли без потерь. Ранен только один, и тот просто руку порезал. Подросток горько вздохнул и продолжил перевозить предметы. Вновь накатили грустные мысли, и он всячески старался отогнать их от себя, отвлечься разговором. — А новенькие сейчас просто ждут? — Пока да, а минут через десять пойдут в баню, а потом к нам. — А вдруг кому-то станет плохо… — Не переживай, серьёзных ран ни у кого нет, иначе об этом бы сообщили. А вот про тебя я забыл… После задания я тебя не осмотрел… Давай быстренько раздевайся, пока никого нет. — Зачем такие частые медосмотры? — Приказ: ЛТ и САУ осматривать каждый день. Ничего не поделаешь… Гусеницы болят? — Нет… С повязками намного лучше. Док помял немного катки, осмотрел рану на боку и синяки, и отпустил бедягу. — Вчера ко мне прилетел Мотоцикл, просил успокоительного для тебя. Что произошло? Ваське было неудобно было об этом говорить. — Вчера я был очень… Расстроен… Но всё прошло… Доктор понимающе кивнул. «Почему все такие добрые?» — одна из тысячи мыслей, волновавших подростка в данный момент. Всё как-то странно улыбаются, подбадривают, беспокоятся о его здоровье… — Что происходит? Итальянец непонимающе посмотрел на него и вернулся к бараку. — Ты о чём? — Вы все ведёте себя странно! Командира вдруг моя бледность стала волновать… Ты… То есть вы внезапно стали добрым, а раньше ведь со мной так не церемонились… Иван засмеялся, то и дело поправляя съезжавшие очки. — Итак, во-первых, перейдём на ты, во-вторых, командир беспокоится, потому что легкачей всего двое, и оба очень ценные, в-третьих, я добр только с тобой, потому что ты единственный, кто согласился помочь. Начну орать, так ты можешь обидеться и уехать. Да и вообще настроение хорошее… В дверной проём проснулся МС-1. — Первая партия. Док кивнул, малыш скрылся. — Так… Привези ещё коробку с перчатками и халат накинь. Васька метнулся туда и обратно, привезя коробку с голубыми резиновыми перчатками. — Одевайся быстрее! Сейчас уже пациенты придут. Он беспрекословно подчинился, и, не успел он надеть вторую перчатку, в двери показались первые пациенты. Несколько тяжей робко и несмело заехали в комнату и скопилось около входа. Доктор подозвал одного к себе, начал задавать стандартные вопросы, осмотрел и отпустил. Следующего же, осмотрев, он отправил к Ваське, крикнув, чтобы тот обработал рану. Подросток неплохо справлялся со своей новой работой, хоть пациенты и относились к нему с откровенным презрением. Вскоре начался полный завал. Вдвоём они не успевали. Итальянцу приходилось прерываться каждый раз, когда попадались серьёзные, требующие более профессиональной обработки раны. Тогда Васька, запомнивший стандартную форму опроса, замещал Ивана, однако осмотрами всегда занимался именно доктор. Так незаметно пролетели три часа. На улице окончательно рассвело и немного потеплело. Они заканчивали работу. И вот на пороге последний пациент… Тот самый КВ-85… Он немного замялся на пороге и побледнел, увидев в качестве помощника Ваську, что, конечно, тут же было замечено доктором. — Чего жмёшься, как девочка? А когда легкача к кустам тянул, посмелее был. Проезжай быстрее! Тот промямлил что-то и разделся перед Иваном. Видимо, тот решил его немного помучить и увеличил количество вопросов в несколько раз. И, наконец, тяж предстал перед Васькой. — Башню ему перемотай… Да потуже затяни… Подросток же не испытывал к бедолаге никаких негативных чувств и совсем не собирался ему как-то мстить. Он просто быстро, молча и аккуратно делал свою работу. — Всё. — Мы справились, мы молодцы! Осталось только прибраться. На это ушло ровно три минуты. Иван выехал из госпиталя вместе с Васькой, потянулся и предложил: — Поедем поедим? Пока особого наплыва нет. При слове «поедим» у А-20 недовольно буркнуло в животе и потянуло вниз. — А нам накроют? — Конечно. Командир вручил им список тех, кто ест не по расписанию. Мы оба в нём есть. А там, собственно, ты, я, Миша, МС-1 и сам командир. Они приехали к столовой. Действительно, там никого не было, только из кухни слышался шум. Им дали по тарелке супа и по два кусочка хлеба. Иван всё просматривал на подростка, вроде пытаясь что-то спросить, но молча. Но вопросительный взгляд Васьки толкнул его. — Ты меня, конечно, извини за нескромный вопрос… Откуда у тебя эти шрамы? Васька чуть супом не подавился, но тут же, приняв самый спокойный вид, ответил. — Детство было трудное… — Это понятно… Тебя били, да? Васька кивнул и продолжил трапезу. Он совсем не хотел вспоминать всё это. — А это за один раз сделано? Ты не подумай, мне просто интересно как врачу… — Нет, они в разное время появлялись… Доктор отстал. Вот они окончили завтрак и разъехались в стороны. Иван решил подремать немного, а подросток вновь поехал скитаться без дела по деревушке. Улицы стали потихоньку оживать. Проснувшиеся только-только танки начали разбредаться по своим делам, не обращая особо внимания на ЛТ. Его это и не волновало, он ехал мимо, разглядывая случайных встречных. Внезапно вместе с солнцем накатила приятная нега, и хотелось просто расслабиться где-нибудь на природе. Будто специально вдали мелькнула знакомая яблоня, маня к себе тонким прекрасным ароматом. «А почему бы и нет?» — решил для себя подросток и бодро направился к дереву. От пруда пахло свежестью, и запах, соединяясь с нежным цветочным, становился опьяняюще сладким. А-20 устроился, прислонившись боком к шершавой коре, между выглядывающих из-под земли корней, и стал наблюдать, как порывы лёгкого ветерка срывают с веток маленькие белые лепесточки и разносят их по всему пруду. Шелест белой кроны, далёкое тихое рычание двигателей, треск синих сорок… Он подставил лицо майскому солнышку и невольно жмурил свои большие глаза… И не заметил, как задремал… И снова он очутился дома… Снова запах свежескошенного сена, снова знакомая калитка и сад… Сердце снова сжалось в болезненный комок. Но теперь на крыльце стояла его мама… Она была в голубеньком лёгком платье, башню украшал белый узорчатый платок из-под которого выбивалась пара непослушных русых прядей, на лице сияла счастливая улыбка, озорные фиолетовые глаза смотрели прямо на него… Именно такой он её запомнил… Именно так она выглядела в самый последний свой день… — Василёчек… Едь сюда, мой маленький… От её голоса Ваську бросило в дрожь. Из глаз сами собой полились слёзы. «Она мертва… Её нет… Я её никогда не увижу…» — подросток обнимал себя за плечи, крупно дрожа… — Сыночек, я так соскучилась… Едь скорее сюда, мой мальчик… «Плевать на всё… Плевать!» — он, что есть силы, помчался к матери, совсем по-детски протянув вперёд руки. По её щекам потекли слёзы, но она не двинулись навстречу. Вот он уже взлетел на крыльцо, сжал её в объятиях и уткнулся носом в шею. Мама гладила его по волосам, прижимала к себе, целовала в щёки. — Пойдём домой, маленький мой. Это был бы лучший сон в его жизни, но… От мамы пахло сыростью и гнилью, он не обратил на это внимания. Но когда открылась дверь в дом, он впал в ступор. Внутри были облезлые мокрые стены с ужасными трещинами, из которых выглядывали омерзительные сороконожки. Посреди комнаты стоял деревянный ободранные гроб… Это был не его дом… Он посмотрел на маму и едва не умер от шока. Глаза её ввалились, стали чёрными, рот неестественно вытянулся, волосы превратились в чёрные волокна, а лицо стало безжизненным и сухим. Васька хотел оттолкнуть её от себя, но не мог. — Не вырвешься… Теперь точно не вырвешься… Голос пробирал до костей, проникал в самую душу. Это нечто сдавило шею, словно тисками, поволокло внутрь и стало заталкивать в гроб. — Теперь ты мой… Теперь уже не сбежишь… Оно было явно сильнее, и все попытки вырваться терпели крах. Подросток бился в его руках, но тщетно. На гроб надвигали крышку. — Нет, нет, нет! Васька сделал последнюю попытку и… смог… Он откинул крышку, и та с грохотом упала на пол. Существо открыло чёрную пасть, потянулось своими щупальцами за ним, но он уже выскочил на крыльцо. Сзади слышался отвратительный голос: — Вася… Не уйдёшь… Вася… Вася… Голос становился отчётливее и приятнее. — Вася… Вася… Проснись… Теперь он звучал над самым ухом. А-20 открыл глаза. Миша тормошил его за плечо. Он протёр заспанные глаза и вопросительно посмотрел на Мотоцикла. — Ты странный танк! Чего тебе в хате не спится? — Ты только для этого меня разбудил? Васька сверлил его недовольным взглядом, а Миша лишь засмеялся, глядя на взъерошенного подростка, и присел рядом. — Нет, конечно… Просто ты вздрагивал часто, я подумал, что тебе плохо стало… Извини. Васька повернул башню в сторону пруда и замер… Он вновь постарался расслабиться, любуясь видом, пытаясь отвлечься от дурных мыслей. Ему было хорошо, но просидеть здесь дольше двух минут не получилось. — Долго ты будешь пялиться на воду? Неужели тебе это и правда интересно? Васька вздохнул. Миша был таким же нетерпеливым, как и Люц. — По-моему, это расслабляет и успокаивает… — А, по-моему, это бред… Надо двигаться и жить по-настоящему, пока ты молодой. На воду поглазеть успеешь и в старости! Может зайдём в игру? Поехали! Васька ничего не успел ответить… Он и очухаться-то толком не успел, а уже был рядом с этой железной аркой, и Миша уже что-то щёлкал на компьютерах. Вот она загорелась, вот Мотоцикл затащил его внутрь, вот снова знакомое ощущение невесомости, вот тот же самый отсчёт. На этот раз карта называлась «Студзянки». Обычная карта, Оверлорд был даже поинтереснее… Единственное, что реально понравилось подростку — музыка. Под неё он бы сплясал, вот только пока не мог пошевелиться… А когда «ожил», она уже кончилась. Он поехал прямо по полю, рассматривая виды. Вернулся к реальности, когда понял, что летит… Благо, яма оказалась неглубокой… Это была даже не яма, а канава, растянувшаяся почти на всю карту. Тут же вспыхнула противная лампочка, и сверху спрыгнул Миша. — Ну как? — Что? — Карта. — Ну… Обычная карта… — Прикольная карта! Я здесь мастеров брал уж и не вспомню сколько… Вот однажды кинули меня к восьмёркам… Васька откровенно не понимал, о чём говорит собеседник, но и заткнуть его не мог. Он слушал, изредка поддакивал и ехал за Мишей, думая о своём. Так они объехали всю карту и остановились на мостике. — Может на другую карту? Хоть мир увидишь. Только кому-то из нас надо сдохнуть… Васька непонимающе посмотрел на Мотоцикла, и тот решил: — Ну я, так я… Отъедь. Миша просто поехал по мосту, на середине одна гусеница слетела, и, перевернувшись, он упал и взорвался. Вышли из боя, он вновь что-то нащёлкал и… В двери показался МС-1. Оба повернулись на него. — Командир приказал явиться в штаб в семь часов вечера… Без опозданий… Разведчики переглянулись… Похоже, выходной отменяется…