Легенда

Как оставить Люца и Валеру одних, чтобы оба живы остались? А как оставить ЛТ наедине со всей этой семейкой? Сейчас именно эти вопросы больше всего волновали Кваса, ведь через пару часов ему нужно было явиться на работу, а кидать бедягу на растерзание СТхам он не хотел. Как же не вовремя его назначили в ночной патруль… И вот, пока собирался, он пытался придумать хоть что-то, чтобы облегчить положение ЛТшки. Но время уходило, а он, так ничего и не придумав, уехал, крикнув только, чтобы не обижали друг друга. Спустившись на улицу, он первым делом посмотрел на небо. Ещё было светло, но уже начали показываться самые яркие звёзды. Повис над многоэтажками тоненький полумесяц. А вокруг ни души… Это и неудивительно — в городе объявили чрезвычайное положение. Теперь комендантский час в восемь. Официально получив задание, он отправился на оборонные укрепления вместе с ЛТТБ. Сегодня им стоять на вахте и поднимать тревогу в случае нападения. Сидели в полной тишине, наблюдая за небольшими сопками, покрытыми лесом. Квас не знал, что сказать, а Ржавый хотел бы поговорить о Ваське, но боялся задеть за живое. Так бы и просидели, но Коля всё же очнулся первый. — Как дети? Машенька у тебя заболела, да? — Да… Вымокла под дождём и простыла… — У меня есть хорошее средство… Сын всегда только им и спасался… Пройдёт всё за день… Разговор был натянут, напряжён, а теперь и вовсе зашёл в тупик. Ржавый по-прежнему не хотел задевать тяжа, но другие темы его сейчас не интересовали. Хотя была одна… — Поговаривают, ты Лютика к себе забрал… И женщину какую-то с детьми… Это правда? — Да… Женщина — это Наталья, учительница Васькина, у нас с ней давно роман был, а тут… С квартиры её выселили, а пойти больше и не к кому. А Лютик… Ему ключей от дома не оставили, вот едва в бомжи не заделался… — Ну и как? — Что? — Ну… Живётся теперь как? То у тебя спокойный легкач с малышом-тяжем были, а теперь гиперактивный легкач с двумя пришибленными средняками… Не обижайся… Просто моя Маша с её Юлькой в одну музыкальную школу ходили… И там жесть… Ржавый замолк, поняв, что ляпнул лишнего… Хотя Квасу вопрос показался очень даже обычным… Он хотел излить кому-то душу, попросить совета, и вот ему дали зелёный свет. — Это полный пиздец. Этот Валера душу мне вынет… Я не знаю, что мне делать. Понимаешь, он постоянно ноет, а если что-то не нравится, начинает истерить. Разбил любимую Васькину вазу. Просто кинул её в Лютика… Юля эта тоже сама себе на уме. А Наташа и не собирается их воспитывать! Люцу они вообще продохнуть не дают… Сразу возненавидели, как только увидели… Я вообще не представляю, как мы будем вместе жить… Мне кажется, они и меня ненавидят… Ржавый слушал и пытался вникнуть. Да уж… В такую ситуацию мог попасть только Колян. — Слушай, ну ты же Ваську как-то воспитал… Так вот и примени навыки. — Ну ты и сравнил жопу с пальцем. Во-первых, Васька был маленьким, во-вторых, он не был таким долбанутым, в-третьих, я его практически не воспитывал, он у меня сам умницей был, а я только в нужное русло направлял… — И то верно… Ну попробуй установить определённый свод правил… Прямо напиши на листе бумаги. За такое-то нарушение, такое-то наказание… Квас задумался… А ведь хорошая же идея. Так хотя бы можно будет уменьшить количество конфликтов. Другое дело — начнут пакостить исподтишка. — Что это? Ржавый напряжённо всматривался в лес. Вдали забегали непонятные тени, стал слышен звук чужих двигателей, хруст ломаемых веток, шелест сырой прошлогодней листвы. — Неужели… — Нападают! Бей тревогу! Быстрее! Сердце больно ёкнуло, кровь застыла в жилах. Ржавый кинулся к сигнальному столбу, который находился в нескольких десятках метров от них. Тугой противный вой наполнил округу, оповещая всех об открыто начавшейся войне. Тени забегали быстрее, а потом и вовсе превратились в зловещие очертания высокоуровневых танков. Квас незамедлительно врубил стоящие на этот случай прожектора. Они залили наступающих ярким слепящим светом, остановили на доли секунд. Оба дежурных открыли огонь, но ни голда, ни бронебои не могли пробить толстой брони, а фугасы лишь оставляли небольшие царапины, да сбивали гусеницы, не принося серьёзных повреждений. Оставалось только молиться и тянуть время, надеясь на скорое прибытие поддержки. Слепящий свет играл на руку — враги не видели количества обороняющихся, не могли понять своего преимущества. Внезапно рация заговорила, уведомляя о приближении поддержки, прося продержаться ещё немного… Враги уже вплотную подошли к укреплениям, прячась за двухметровыми стенами. Боезапас Кваса подходил к концу. Он ужасно вспотел, во рту пересохло, страх уступил место усталости. За спиной раздался хлопок, сирена, взвыв в последний раз замолкла. В небе стал слышен свист. Сбоку разорвался ещё снаряд, осыпав тяжа землёй, а затем ещё и ещё… Они не прекращали огонь, но с каждой секундой становилось только хуже. После очередного грохота Кваса откинуло на пару метров в сторону. Все звуки для него заглохли. Только отвратительный звон стоял вокруг. Он быстро оправился, встал назад и продолжил оборону, но чуть позже с удивлением обнаружил, что орудие Ржавого замолкло. До слуха стали доноситься далёкие глухие звуки. Последний снаряд отправился в гусеницу немцу… Ещё один залп артиллерии выбил землю из-под гусениц, снова засыпав землёй и осколками. «Это конец…» — подумал он, услышав знакомый свист в небе. Мысли о семье и о доме навели ужас и панику. Обернувшись, он увидел ЛТТБ. Снарядом ему разворотило двигатель. Он лежал на земле, беспомощно сгребая грязь вокруг, силясь подняться. Свист стал громче, но, к удивлению, пронесясь над башнями, ударил за укреплением… «Наши…» — со слезами радости подумал Квас. — Мужики… Эй… Мужики! — донеслось до него, сквозь дым и белую пелену в глазах он увидел знакомое лицо Тигра…

***

— Вставай! Нам пора! Мотоцикл растормашил спящего подростка. Тот с трудом оторвался от жёсткой подушки, потирая сонные глаза, помотал башней и остановился, глядя на Мишу. — Куда? Ааааагх… Он потянулся, зевнув, и тут же его осенило… Он вскочил, заправляя наспех кровать, а Мотоцикл куда-то пропал. — Здесь есть поблизости умывальник? Отто, валявшийся на кровати, усмехнулся: — Вот уж чистюля! Из фляжки умойся, у тебя времени нет на эти нежности… Но даже этого ему сделать не дали — Миша влетел в помещение, торопливо накинул на себя лёгкий плащ, кинув такой же подростку. — Шевелись! Мы опаздываем… Он достал из-под кровати две фляги, вручил одну Ваське, застёгивающему самую первую пуговицу на плаще, другую повесил себе на пояс. — У нас ровно две минуты, чтобы долететь до штаба, иначе будут неприятности… Да оставь ты в покое эти пуговицы! Не застёгивай! Поехали! Он поправил плащ на Ваське, повесил фляжку на петельку, вытолкнул его из домика и со всей дури помчал к штабу так, что подросток едва успевал за ним. Они проехали мимо столовой и пруда с яблоней, сворачивая к неприметному домику. — Разрешите? Мотоцикл просунул башню в приоткрытую дверь, и вместе они заехали в уже знакомое помещение. В дверях Васька столкнулся с уезжающим МС-1, который торопливо куда-то вёз бумаги. Вот два ЛТ вытянулись по струнке перед командиром, который был явно не в духе. — Так… Оба на ходу… Оба на месте… Он был растерян и зажат, что никак не вязалось с его характером. — Слушайте задачу… Нужно разведать обстановку в Михайловке… Желательно вернуться до заката и принести как можно больше деталей. На складе можете взять всё, что нужно. Вот ещё пара блокнотов для записей… И карандаши. Он положил на стол ключи и канцелярию, рассеянным взглядом окинув легкачей. Мотоцикл буркнул пару слов и поехал на выход, взяв всё предложенное. Васька поспешил за ним. — Какой-то он странный… — сказал шёпотом новобранец. — Неудивительно… У него работы во, — солдат провёл большим пальцем по горлу и многозначительно замолчал. Ехать было недалеко — склад находился прямо за штабом. Со скрипом открылась древняя деревянная дверь, резко запахло пылью и слежалыми тряпками. — А что нам тут нужно? Васька, широко раскрыв и без того огромные глаза, пялился на ползущего мимо паука. — Есть тут одна вещь… Но ты до неё ещё не дорос… А вот и она… Мотоцикл достал бутыль с прозрачной жидкостью и отлил часть себе во флягу. — Будешь немного для храбрости? Васька помотал башней, по-прежнему следя за жирным пауком, уже поднимающимся по стене. — Ну, как знаешь… Он налил в крышечку от бутыля жидкость и замахнул её залпом, тут же зажмурившись, уткнувшись носом в Васькину макушку и довольно охнув. — Хорошо… Можешь взять что-нибудь… Да оставь ты этого паука! — А что мне брать? — Что хочешь! Хоть вон ту арматурину с собой тащи, только побыстрее… Через десять минут выдвигаемся. Васька оторвался от восьмилапого чуда, проехав к металлическим стеллажам, осматривая лежащие предметы. В основном это были запчасти, строительный мусор и старые тряпки. Но привлекла подростка маленькая невзрачная вещица, валявшаяся в самом углу. Это были ножны, из которых торчала толстая короткая рукоять тёмно-коричневого цвета, явно потрёпанная временем. Он вытащил красивый охотничий нож с широким лезвием и загнутым вверх кончиком. Как ни странно, он был хорошо заточен, и лезвие блестело, будто нетронутое временем. — И зачем он тебе? Он не может резать металл и снаряды не отталкивает. Он бесполезен, как и тот кулончик, что ты на шее носишь. Тебя задушат им же когда-нибудь… Миша беззлобно посмеивался над подростком, хоть и понимал, что кроме этого ножа ему и взять-то здесь нечего. — Прошу не трогать мой кулон. А нож ещё пригодится. Вот так расслабится враг, а я ему по шее — ха! И всё. Он показал довольно ловкий удар, едва не задев самого Мотоцикла. Тот только посмеялся, пальцем отодвигая от себя блестящее лезвие. — Ты правда думаешь, что способен на убийство? Вспомни, что было, когда ты боролся со Стёпой… А что будет, если ты танк зарежешь? Да о чём говорить, ты вон уже десять минут этого несчастного паука раздавить не можешь! Васька потупил взгляд. Миша был прав: он не способен убить живое существо. Но добычу свою отдавать не собирался. — Я всё равно возьму нож… Он мне понравился. — Как хочешь… Поехали, нам ещё к Михайловке пилить. Подросток повесил нож на пояс. И отправился за солдатом. Тот завёз ключ и вздохнул. — Ну… Откуда приехали, туда и вернёмся! Они покинули деревню, направляясь в чащу леса. — Долго нам ехать? — Тридцать километров. Учитывая нашу скорость и состояние дорог, вернее, их отсутствие, доберёмся за полчаса. Ехали, говоря обо всём на свете, причём говорил в основном Миша. Несмотря на непродолжительный по времени сон, подросток чувствовал себя отдохнувшим и бодрым и с удовольствием поддерживал внезапно навалившееся общение, конечно, без особого энтузиазма. Всё бы было ничего, только увлёкшийся разговором Васька едва не упал в овраг — его спас Миша, после чего всю оставшуюся дорогу ему пришлось слушать лекции об осторожности. В лесу было прохладно, пахло прелыми прошлогодними листьями, гулял в кронах ветер. Это действовало расслабляюще, заставляя отвлечься от суровой реальности. Но недолго счастье длилось. — Глуши двигатель. Дальше ползом… Подросток покорно выполнил требование. Оба накинули на башни капюшоны, застегнули плащи и поползли. Вдали слышался шум множества двигателей, прерываемый чьими-то громкими вскриками. Жизнь здесь явно кипела, однако витала в воздухе напряжённость, свойственная, наверное, всем оккупированным деревням. Слышен был мужицкий смех, негромкий и робкий, будто его обладатель боялся ляпнуть чего лишнего. — Сейчас нужно найти укромные места для засады. Держи… Миша достал откуда-то наручные часы и надел их на левую руку подростку, вручил ему блокнот и карандаш. — Тааак… В семь встречаемся здесь. Если кого-то не будет, ждём полчаса, только потом едем домой. Он специально выделил последнее слово, как бы показав, что на самом деле он имеет в виду. Васька легонько кивнул в знак согласия. Сердце его бешено колотилось. Откуда-то из глубин тела выбивалась паническая атака, но, помня наставления Мотоцикла, подросток не давал ей завладеть разумом. Всё было под контролем, хотя мысль о том, что вот-вот ему придётся сидеть одному среди десятков, а может даже сотен врагов наводила ужас. — Волнуешься? Мотоцикл как-то по-отечески взглянул на подростка, как бы приободряя. — А что делать, если меня раскроют? — Беги… Но не домой. Уходи в лес, петляй, если будет погоня. Главное — не приведи их к штабу… А если поймают — умри, но не проболтайся… Не парься, всё будет нормально… — Умеешь ты успокаивать! Васька слабо улыбнулся в знак согласия, они поехали дальше, но уже молча. Из-за деревьев показалась ярко-красная черепица и белая с желтизной стена какого-то небольшого домика, вокруг которого невысокой сплошной стеной росла отцвёвшая сирень. Разведчики нырнули прямо за угол, прячась за зелёную ограду. Совсем рядом проезжали разнообразные танки, и каждый мог их заметить. Но все они были заняты своими делами. — Следи сейчас за их передвижениями. Нужно понять где у них тут главные… Подросток всмативался в проезжающие мимо танки, но все они были одинаково незнакомыми, скучными и загадочными. Для него все были на одно лицо, и одинаково много ехали во все стороны. Он другое открытие для себя сделал: здесь не было ни одного легкача, кроме них, разумеется. Основную массу составляли тяжи и средняки, разбавленные редкими ПТ и ещё более редкими САУ. — Больший поток идёт туда. Надо передвигаться. Миша указал на наиболее оживлённую улочку, но попасть на неё незаметно не представлялось возможным. Васька пригляделся внимательнее. Было видно несколько высокоуровневых тяжей с одинаковыми чёрно-белыми повязками на башнях. Видимо, это были патрульные, контролировавшие порядок. Один из них о чём-то гневно разговаривал со стоявшей рядом SU-76G FT, которая то и дело жалась к земле, чуть не плача. В один момент глаза его вспыхнули, лицо перекосило от злобы, и он, выкрикнув пару громких ругательств, выстрелил в малышку, прикончив одним снарядом. Тут же два шведских средняка убрали тело, а тяж встал, расправив плечи, как ни в чём не бывало. — Чего застыл? Едем! Подростка оглушил Мишин шёпот. Он, как ужаленный, отскочил от угла, прячась за стену. Солдат резко указал на следующий дом и жестом приказал следовать за ним. Быстро, но аккуратно переехали к следующему дому, затем ещё и ещё, пока не оказались в самой гуще врагов, рискуя быть замеченными. — Сиди здесь. Выбираться будешь так же… Где встречаемся, помнишь… Всё записывай, но тихо… Не подведи… Миша сказал всё скороговоркой, и, не успел Васька открыть рот, скрылся за проезжающей мимо телегой со стройматериалами. Подросток остался абсолютно один среди толпы врагов, а укрытие было крайне ненадёжным. А сидел он, собственно, за кучей брёвен, вернее, между кучей брёвен и домом, абсолютно открытый с одной стороны, и не заметили его пока лишь чудом. О каких уж записях могла идти речь, если в таком положении даже дышать было опасно. Собираясь с мыслями, он в отчаянии начал оглядываться вокруг и увидел дом… Как пустые глазницы, чернели разбитые окна, крыша уродливо горбилась и кособочилась, местами шифер провалился, стенка в пристройке завалилась на бок, оставив после себя груду безжизненных серых кирпичей, а по всему остальному дому паутиной разошлись чёрные трещины. Это явно был нежилой дом, да и трава вокруг него стояла высокая и непримятая, не видно, чтобы к нему кто-то подъезжал. Через окно виднелся заколоченный зачем-то межкомнатный дверной проём, облупившаяся извёстка и штукатурка на полу, от которого осталось одно название, да пара практически сгнивших досок. «А если… Нет… Он же сказал сидеть здесь… Но там удобнее и безопаснее… Скажу, что обстоятельства потребовали…» За стеной дома послышались приближающиеся голоса, заставив думать и решаться ещё быстрее. «Чёрт с ним!» — подросток резко рванул вперёд, в два прыжка преодолевая всё расстояние между ним и домом, и только он успел спрятаться внутри, как тут же из-за угла вывернули два французских тяжа, с такими же чёрно-белыми повязками, как и у тех патрульных, остановились чуть поодаль от того места, где только что он лежал, и закурили. Васька смог рассмотреть их поближе и даже разглядеть рисунок на повязке. Это была чёрная ткань с небольшим белым кругом, в котором был изображён ворон с расправленными крыльями. Подросток, обладая талантом, довольно точно сделал набросок такого же рисунка. Вдруг сзади что-то скрипнуло, и, резко обернувшись, он увидел маленькую чумазую девчонку лет семи, осторожно снявшую одну из досок которыми был заколочен проход и начавшую было пролазить в обазовавшуюся щель. Но, как только она завидела чужака, тут же остановилась и выбежала, едва слышно пискнув. Прошло несколько секунд, и послышался более громкий скрип, двигался там явно кто-то взрослый и большой. Васька запаниковал: его вот-вот раскроют, а деваться некуда. Снаружи двое и здесь ещё неизвестно сколько… Оставалось мучительно ждать своей участи. Но вот в проходе показалась чья-то любопытная пушка… — Эй, пацан… Ты что тут делаешь? Говорили шёпотом, да и голос явно молодой, можно даже сказать мальчишеский, эти сами, наверно, скрываются от здешней власти. — Я… Прячусь… — Вылезай. Не тронем… «Думаю, хуже уже не будет…» — он подъехал, вернее, подошёл ближе, заглянув в дыру. По ту сторону находились три американских средняка — М4А3Е8. Они были семьёй, причём не очень бедной, судя по дорогим вещам, в которые они были одеты, хотя и вынуждены сейчас фактически бомжевать. Стояли же там сейчас девочка, которую он видел, паренёк лет двенадцати и немолодая женщина, видимо, их мать, заламывающая в волнении руки. Васька аккуратно вылез, отряхнувшись, и вытянулся в полный рост перед шестёрками. — Тоже сбежал? Даже сквозь шёпот была слышна тревога женщины. Она всё так же беспокойно перебирала пальцами, пряча за себя малышку. — Нет… Я разведчик… «Идиот! Кретин! Придурок! Зачем я это сказал?! Безмозглое создание! Ещё бы наше расположение им сразу выдал!» — думал про себя подросток, но внешне оставался спокоен. — И что же тебе нужно разведать? — Их численность, расположение штабов, да вообще любая информация нужна… — Иди сюда. Они вместе тронулись в соседнюю комнату. Там был пол, а на нём лежали толстые шубы и много другого тряпья, заменявшего кровати. Здесь же стоял небольшой примус с кастрюлькой, источавшей белый парок. — Мы можем рассказать тебе о делах здесь, ты только спрашивай, что интересует. — Кто вы? И почему живёте здесь? Женщина вздохнула, вытаскивая из кастрюльки картофелины и протягивая их детям. — Меня зовут Эмма… Это Макс и Алина… Мы здесь недавно… Муж отказался служить этим… Его арестовали, а мы убежали… Дома опасно стало. Будешь? Она достала ещё картошку, но Васька отказался. — Его держат сейчас вместе с другими аресованными в бараках около железной дороги… Ты ведь не один, да? Вас много? Вы ведь их освободите? Она с мольбой посмотрела на подростка, боясь и ожидая его ответа. — Я не могу вам сказать этого сейчас… Извините… — Понимаю… — Много арестованных? — Да… Около семидесяти только тех, что я знаю… Несговорчивые женщины, особо буйные подростки и дети, те, кто бесполезен, там, у железной дороги. Опасных расстреливают сразу, а те, кто может быть полезен, но отказывается служить, находятся в самом центре, в более укреплённых домах. — А ваш муж разве бесполезен? — Он инвалид… Мог бы быть железнодорожником у них, но отказался. — Разве они пользуются железной дорогой? — Говорят, они готовят состав для прорыва во Владивостоке, потому что их главный план провалился… Он где-то недалеко здесь стоит. — В чём заключался главный план? Эмма пожала плечами. — Я слышал! В разговор влезла любопытная моська Макса. — Мне Саня говорил, что у них какой-то объект сбежал, которым они этих… ротных городских шантажировать хотели… Васька записал и это. Алина осторожно, будто боясь, тронула его за руку и тут же спряталась за мать. Подросток слабо улыбнулся и хотел было спросить про численность врагов, но за стенами послышался рёв двигателя. Он напрягся. — Не бойся. Это Ксюшка еду нам везёт. Она в столовой работает, а остатки нам привозит. — Что она за танк? — ПТшка китайская четвёртого уровня. Не переживай… Но Васька и не думал успокаиваться. Двигатель ревел явно не как у четвёрочки. Похоже, что сюда ехал что-то довольно высокого уровня. — Ой, это не тётя Ксюша… Там какой-то мужик. У Алинки на глаза навернулись слёзы, Эмма судорожно подлетела к окну и тут же от него отскочила, всплеснув руками. — Это Каменщик! Прячьтесь быстро! Все вместе рванули в дальнюю заколоченную комнату. Скорость сыграла на руку — Васька успел пролезть в заколоченный проём прежде, чем дверь с хрустом вылетела и отборная ругань заполнила помещение. За ним залезла Алина, а остальные не успели. В соседней комнате воцарился ад: рёв двигателя, крики напуганных СТ, отчаянный скрип прогнивших досок и звуки глухих ударов. Алина в страхе прижалась к подростку, дрожа всем телом, и обвила руками его шею. Тихо всхлипывая, она посмотрела ему в глаза недетским взглядом и прошептала: — Помоги им… Спаси их… Пожалуйста… Крики стали громче, кто-то подъехал совсем близко… Васька оттолкнул от себя девочку, прыгнул в окно и, как только он обернулся, чтобы забрать ребёнка, доски, приколоченные к проходу, жалостливо скрипнув, рассыпались от мощного удара. Подросток только и успел упасть за стену. Страшные, почти животные женские вопли, перебиваемые грубым мужским басом, заполнили помещение. Алина повисла на окне, отчаянно крича, пытаясь выбраться, тянула руки к Ваське. Он потянулся, чтобы вытащить её, но не смог, вернее, не успел. Кто-то с другой стороны затянул её к себе. Только и смог подросток коснуться её маленькой руки, а после услышал душераздирающий детский крик, внезапно затихший после глухого удара. Слышались теперь только частые всхлипы Эммы и рёв двигателя, которые всё отдалялись и отдалялись. Он осторожно выглянул из-за угла… Немецкий тяж буквально за шкирку тащил Макса и Эмму в сторону дороги, а на руках у женщины лежала неподвижно Алинка. Башня её была закинута навзничь, а волосы пропитались кровью… Они быстро исчезли из его поля зрения. «Трус! Какой же я трус! Я мог их спасти!» — на душе стало отвратительно тяжело, но Васька старался не терять надежду, — «Мы их обязательно освободим…» Проследить за ними он не мог, потому что опыта и смелости не хватало. Он залез назад в дом и замер в мучительном ожидании… Прошло около восьми часов, а ничего больше ему так и не удалось узнать… Пора было выбираться отсюда, и подросток с тяжёлым сердцем покинул убежище. Улицы опустели, поэтому добраться до окраины деревни не составило большого труда. В условленном месте уже ждал взволнованный Миша. — О! Ты жив… Это уже радует. Он заметно оживился, из-под капюшона сверкнула широкая улыбка, которая тут же испарилась, когда он увидел его бледное лицо. — Всё нормально? — Да… Они выбрались из опасной зоны и спокойно поехали домой. — Что-нибудь узнал? — Да… Вот… Он показал блокнот с записями. Миша лишь мельком взглянул на него. — Неплохо! Зачитаешь потом. Через полчаса они стояли перед командиром и отчитывались. ИС-7 был загружен и слушал то рассеянно, то грубо перебивая. — … Их главный план провалился, теперь они готовят состав для прорыва обороны во Владивостоке по железной дороге… Васька закончил. Командир слушал, не отрывая от него тяжёлого взгляда. Подросток уже начал нервничать. — Рьяный, у тебя что? Он перевёл взгляд на Мишу, ожидая ответа. Тот начал, активно жестикулируя. — Итак, завтра в шесть утра там планируется казнь «бесполезных». Ну… Судя по рассказу Васьки, там будут женщины, дети, инвалиды и прочие… На свободе женщин очень мало, детей вообще нет. Всех работоспособных мужчин держат здесь. Он указал на одно из зданий на карте. А у Васьки всё внутри похолодело… Завтра их казнят… — Каменщиков здесь немного… Около сотни. Они разбросаны по всей деревне. Патрульные сменяются каждые два часа. Всё… Теперь командир стал нервно ездить около легкачей, а потом с самым серьёзным видом повернулся к сидящему в углу МС-1 и громким стальным голосом сказал: — Собирай Совет… Быстрее! Моська резво подскочила и бодренько покатилась из помещения. — Вы свободны. Завтра отдыхаете. Миша с улыбкой развернулся и поехал к двери, но у Васьки были немного другие планы. — Извините, я могу задать вам вопрос? Командир удивлённо вскинул брови, даже остановился рядом со столом. — Ну давай… — Мы спасём приговорённых к казни? — Нет. Внутри всё сжалось в болезненный комок, практически пропал дар речи. Он не мог поверить своим ушам. — Но там же живые… — Это всё? — Но мы не можем их бросить! Его голос стал твёрже и громче, губы дрожали. Он смотрел прямо в глаза командиру, не боясь, отчего тот вспыхнул. Он медленно и напряжённо положил руки на стол, перебирая гневно пальцами, и вкрачиво негромко заговорил. — Значит так… Это не твоего ума дела, и истерик мне здесь не надо! Не дорос ещё, сопляк, чтобы на меня голос повышать! Свободен! Васька опустил глаза и, развернувшись, пулей выскочил из помещения. На глазах появились слёзы, а горькая обида разрывала изнутри. «Не может быть! Это всё какая-то злая шутка! Они…» — мысли его прервал крик Миши. Тот звал его, но догнать не мог. Васька собрал всю свою волю в кулак и спрятал все чувства, быстро смахнув слёзы и уняв дрожь, приняв самое спокойное выражение лица. — Ты куда втопил? Всё нормально? — Да… — Что на тебя нашло? Что-то случилось? — Нет… Миша одним движением развернул к себе лицом подростка и положил руки ему на плечи, слегка сжимая. — Прекрати врать! Васька промолчал… Они доехали до своего «дома» и там Мотоцикл устроил настоящий допрос. После длинной лекции о разговорах с начальством и не менее длинного монолога Миши о их положении, наконец, состоялся разговор. — Хватит! Выкладывай всё немедленно! Васька, уставший от всего происходящего, сдался… Хотя он особо ничего и не скрывал… — Мне просто жалко приговорённых… — Это понятно… Ещё что? — Ничего… — Не ври мне! — Ну… Я встретил одну семью… Это они мне информацию всю дали… Их должны расстрелять… Миша, вздохнув, присел рядом на кровать и приобнял подростка за плечи. — Малёк, мы не можем спасти всех… У нас просто недостаточно ресурсов… Мы можем, конечно, их освободить, но на всех ни еды, ни жилья просто не хватит. Или же освободить и отпустить на все четыре стороны… Но рано или поздно их найдут и всё равно убьют… — Там был ребёнок… Я мог её спасти… — Не мог… Мы не имеем права приводить в деревню незнакомцев. Я бы её назад отправил… Ты ни в чём не виноват… Васька попытался вытереть слёзы, но у истрёпанных за последнее время нервов были другие планы, и он только разревелся, как ребёнок, выплёскивая всю накопившуюся за это время боль. — Ну ничего… Всем периодически нужно поплакать… Миша не пытался его прервать, только легонько поглаживал по спине. Через пару часов он всё-таки успокоился и нашёл себе занятие — генеральная уборка. Выгнав солдата и выкинув все вещи на улицу, он отмыл стены, пол, потолок и окошко до блеска, выкинул тонны пыли и разного хлама, выстирал и зашил облезлую занавеску (оказалось, она была белой, а не грязно-коричневой), перебрал и сложил вещи с разрешения хозяев, починил, как мог, шкафчики, даже раздобыл придверный коврик. Теперь в их хижинке было по-домашнему уютно и чисто, пахло хозяйственных мылом и принесёнными из леса ландышами. С чувством выполненного долга подросток лёг спать, но долго ещё чудились ему в полудрёме полные страха глаза, маленькие руки, обвившие шею, и пугающая мольба: «Помоги им… Спаси их… Пожалуйста…»