Легенда

— Почему я должен спать на полу? Пусть легкач там спит! Он тут вообще никто! Квас всего два часа провёл с детьми своей дамы сердца, а уже начинал потихоньку сходить с ума… Младшенькая ещё куда ни шло, но старший… Как только он заехал в квартиру, начался АД… Пахнет не так, обои некрасивые, окно не с той стороны, комната маленькая, шторки слишком длинные, дверь чёрная, но не такая чёрная, как надо… Да и сам Квас оказался КВАСОМ, а не КВ-2, как хотелось бы Валере… В общем, всё в квартире было не так, всё его не устраивало, и он постоянно ныл, жаловался и показывал недовольство громкими выкриками. А когда он узнал, что ему придётся жить в одной комнате с Лютиком да ещё и спать не на кровати, а на надувном матрасе, была истерика. Он катался по полу, кричал, что не будет жить с этим упырём, и вообще ему плохо, а они, бессердечные сволочи, только и радуются. К слову, Валере было 13 лет, а его сестричке Юляше — 8… Квас был просто в шоке, Наташа, как малыша, успокаивала сына, Юляша, видимо, уловив момент, тоже начинала истерить, и только Лютик откровенно ржал над всем происходящим, аки конь. Ещё больше Квас удивился тому, что Наташа пыталась его подкупить шоколадками, конфетками и даже деньгами, никакой строгости, никаких прикрикиваний, ничего… Юля же, получив желаемое, то есть шоколад, успокоилась, с хитрым прищуром глядя на брата. — Пусть он в прихожей спит! Я с ним в одной комнате находиться не буду! Наташа, вздохнув, подняла сына, усадив его на кровать, и отвела Кваса в другую комнату. — Пусть он на кровати поспит, а Лютику в прихожей постели. Он не успокоится… У Коляна челюсть на пол упала. — Ната… Ты его воспитывать не планируешь? Он же так и будет висеть у тебя на шее… Его же убьют сверстники за такое поведение… — Конечно, воспитываю! Что за вопросы? Ну вот такой он у меня… И вообще, он ещё ребёнок… — Какой ребёнок?! Да ему паспорт на следующий год получать, а он ведёт себя, как размазня! Строже с ним надо, это же пацан! — Куда ещё строже? Я ему и так в наказание вместо пятисот рублей карманных двести дала, да и наушники не купила… Квас хлопал глазами… Вот, что значит, у пацана отца нет… Надо начинать воспитывать, ведь вместе всё-таки жить. — Нат, давай я с ним договорюсь… Только ты не лезь, хорошо? — Только не очень жёстко… Он у меня ранимый… — Ну нет… Сейчас надо грубо, жестоко и несправедливо! Из комнаты послышался треск разбитого фарфора и громкие ругательства. Взрослые галопом понеслись туда и застали следующую картину: Люц стоял рядом со стеной, рядом лежали осколки Васькиной вазы, Юлечка хитро щурила глазки, ожидая реакции тяжа, а Валера стоял, уперев руки в боки, раздувая ноздри, и, завидев маму, тут же бросился к ней. — Этот бешеный вазу разбил! Взял и кинул её на пол! — Эй! Я вообще ничего не трогал. Ты сам в меня её кинул! Разгорался скандал. Валерочка с видом ангела рассказывал маме про урода-легкача, который его обидел и вазу разбил, а теперь пытается всю вину на него повесить, а Люц, хлопая глазами, доказывал, что никого он не трогал, а вот его чуть не убили этим пресловутым фарфоровым чудом. Квасу уже порядком надоела анархия в доме, да и вазочку было жалко — её Васька привёз из родительского дома и всегда ставил туда свои любимые цветы — огоньки. — Так! Успокоились все! Юля, как всё было? Малышка с торжествующим видом встала, презрительно поджав самый уголок губ, и, глядя то на брата, то на ЛТ, заявила: — Это всё Валера! Он в этого вазу кинул… — Она всё врёт! Валера кинулся к сестре, видимо, чтобы ударить, но та проворно объехала его и залезла к маме под бок. — Да, Юлечка, не придумывай. Расскажи всё, как есть, — сказала Наташа, приобняв дочь. Сказать, что Квас офигел — ничего не сказать. Лютик не мог понять, что тут происходит, и робко заявил: — Она сказала правду… Наташа, сверкнув недовольным взглядом, прикрикнула: — Молчи, Шницель! От тебя вечно одни неприятности! Не мог мой сыночек разбить чужую вещь! Конечно, Квас знал, что любой родитель будет защищать своего ребёнка, но ведь это уже ни в какие рамки… Средняки (Да… Наташа и её дети — Crusader'ы, британские средняки пятого уровня) уже встали практически в боевую стойку, готовые растерзать бедного ЛТху. Юлечка очень громко рассказывала какую-то историю из школы, Валера истерил, а Наташа с Лютиком спорили: — Наталья Викторовна, я… — Молчи! Ты всегда был хулиганом! А теперь Валерочку подставить решил?! — ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ! Квас ударил кулаком по столу, все обернулись на него. — Юля, иди в комнату мультики смотри… — Но я не хочу! — А ты захоти! Быстрее… Юля демонстративно надула губки и, скрестив руки на груди, уехала в соседнюю комнату. — Люц, поправь постель и шторы. Лютик облегчённо вздохнул и стал выполнять задание. — Валера, подмети осколки… И тут началось шоу… — Нет! Я не уборщица! Ты мне вообще никто! Почему это ты мной командуешь?! Да я… — ВАЛЕРА, ВЗЯЛ ВЕНИК В ЗУБЫ И ПОДМЁЛ ОСКОЛКИ! БЫСТРО! Средняк явно не ожидал такого напора и впал в ступор, быстро вдыхая и выдыхая, шмыгая носом. Квас вручил ему аккуратный зелёненький веник с совочком и встал, ожидая действий… — Мама! Ты видела?! Не буду я этого делать! Он тут никто! — Да… Коль, ты немного перегнул… — Не лезь! А ты, Валерка, учти: жить будем по моим правилам, не нравится спать на надувном матрасе — дверь там… Там можешь спать, где твоей душе угодно… А пока ты живёшь в моём доме, будешь делать то, что я скажу. И никаких истерик! А теперь взял и убрал то, что разбил… Голос Кваса звучал, как гром, устрашающе, закрадывался в самую душу. То ли от этого голоса, то ли от внутреннего возмущения белобрысые волосы на башне СТхи встали дыбом. — Да пошёл ты! Тут же подростку прилетела смачная оплеуха, от чего он чуть не опрокинулся. С выпученными глазами он уставился на тяжа, открывая и закрывая рот. — Ты совсем сдурел?! Ты что творишь?! А если бы не рассчитал?! Сыночка, ты в порядке? Наташа, как наседка, полетела к своему «цыплёнку», поворачивая его башню из стороны в сторону, и тот схватился за башню, принимая вид страдальца, будто ему мозг без наркоза удалили, а не подзатыльник простой прописали… — Значит так, семейка Адамс, я беру всё в свои руки… Теперь воспитанием этого танка буду заниматься я, а ты, Ната, не лезь, как бы сильно тебе этого ни хотелось… — То есть я должна стоять и смотреть, как ты издеваешься над моим ребёнком?! — Извини, но по-другому я жить не согласен! Либо я делаю из этого… мужика, либо расходимся, потому что терпеть вот это я не собираюсь… Наташа присела на кровать, глядя широко раскрытыми глазами на Кваса. Тяж продолжал, не обращая внимания на её бледность, не замечая, что он, наверное, задел её чувства… Хотя она и сама понимала, что не сможет воспитать сына как настоящего мужчину… В итоге и получился маменькин сынок… Ещё не поздно для перевоспитания, да и деваться особо некуда — Квас терпеть её ребёнка не будет, если она не согласится, а жить им, собственно и негде больше. Придётся перебороть материнский инстинкт… А Валерочка, громко шмыгая носом, начал подметать осколки вазы…

***

«Сколько я тут лежу? Час? Два? Как же херово… Где же Миша?» — Ваське уже страшно надоело находиться в этом проклятом месте в обществе покойников. На самом деле он прятался уже третий час, и за это время успел залезть в самый низ кучи и достать лежащие там вещи. Два Каменщика, охранявшие вагон, как-то его не заметили… Больше по всему вагону документов не осталось, разве только в тех рюкзаках, что недавно закинули в него и в том, что стоял на нем сверху. Теперь же Ваську накрыла отвратительная слабость, от запаха кружилась башня, а дышать он мог только маленькими глотками. Были позывы к рвоте, но всё, что могло из него выйти, уже вышло. Снаружи слышался тихий разговор Каменщиков, которые, видимо, не собирались уходить, разносилось негромкое чавканье и звук наливавшейся в кружки жидкости… Васька чувствовал, что они приехали не одни, чувствовал, что там, в зарослях молодого клёна, кто-то есть, но не мог объяснить сам себе, с чего он это взял… Чутьё не давало покоя, капало на нервы Внезапно снаружи что-то затрещало, послышались знакомые голоса, среди которых отчётливо слышался Мишин… Видимо, происходила небольшая потасовка и, судя по звукам, наши выигрывали… — Малой, ты там жив? Вылезай… «Он не видел? Он же сейчас взорвётся!» — промелькнула с ужасом мысль. Подросток стал судорожно выбираться из-под мёртвого тела, но сил не хватало — накрыла гигантская слабость. — Не подходи! Это ловушка! Голос срывался, сипел — сказывался неописуемый стресс, да и не так-то просто кричать, когда ты придавлен огромной тяжёлой тушей. — Что? С тобой там всё нормально? Не слышу… Васька собрал оставшиеся силы в кулак и, вздохнув, закричал, вернее, очень громко прохрипел: — Там растяжки… Двигатель приглох. Послышался непродолжительный разговор и выкрик: «Нашёл!». Подросток, наконец, выбрался из-под трупа и высунул башню на улицу, чтобы глотнуть хоть капельку относительно свежего воздуха. Уже светало, стало видно всю близлежащую окрестность. Теперь на поляне было четверо: Миша, Лёвик, с которым они повздорили тогда в столовой и двое неизвестных со связанными за спиной руками, заклееными ртами и пушками. Судя по виду, это были немецкие средняки невысоких уровней. Ближе всех к вагону стоял Миша, хотевший, видимо, помочь А-20 выбраться из западни. По идее, теперь он мог выбраться сам, ведь не надо было делать всё скрытно и тихо. Он бы просто разбил оставшееся стекло и выбрался, конечно, если бы были силы. — Живой? Я уж думал, что ты там того… От страха загнулся… Мотоцикл залез сверху на вагон и протянул руки, но тут же их убрал. — Документы хотя бы с новых рюкзаков забери. Васька смотрел на него потерянно, стараясь не заплакать. Что душевные, что физичческие силы были уже на исходе, он буквально балансировал на грани между безумием и истерикой, но, стиснув зубы, вновь полез вглубь, потроша несчастные рюкзаки и сумки, складывая всё найденное в свою импровизированную сумку, где лежало то, что он успел вытащить, пока был в западне. — Ещё, конечно, не всё, придётся вернуться, но попозже… Ваське вновь протянули руки, на этот раз не одёрнув. Мотоцикл потянул его вверх. Вот он снаружи, слез с вагона и в изнеможении упал на траву, прерывисто глотая воздух, гусеницы свело судорогой от долгого бездействия… — Ну тихо, тихо… Слышишь меня? Эй! Миша не на шутку перепугался. Приподняв башню, он легонько похлопал подростка по щекам, как бы пытаясь привести в сознание. — Нормально… Всё хорошо… Сейчас полежу немножко и встану… Нормально… И… Миша… Я вытащил всё… Все документы… Я туда не вернусь… Неееет… А-20 дышал так, будто объехал всю Россию без остановок… Трава показалась ему безумно удобной и мягкой, а воздух необычайно чистым, несмотря на то, что кругом стоял жуткий смрад. — Красавчик! Я в тебе и не сомневался! Сейчас поправим немного и вообще шикардос! Миша открутил крышку своей и его фляги, приподнял Ваське башню, перевернув его на бок, и попытался напоить его сначала своей «водой», но тот упёрся обеими руками, протестуя. — Нет! Я не буду пить эту гадость! Не хочу! — Надо, Вася, надо! Давай, давай, давай… Миша отодвинул его руки и вылил часть содержимого в рот. Подросток, нехотя, но очень быстро проглотил всё. Глотку обожгло, он сморщился, но тут же Мотоцикл заставил его пить обычную воду и присел рядом, гладя по спине. Он понимал его состояние и радовался, что не случилось приступа. Вот тело немного «ожило», острота восприятия вернулась, и снова чуйка стала клевать мозг. Крутилась в башне одна единственная мысль: «Там, в кустах, кто-то есть… Кто-то следит за нами, за каждым нашим действием…» Чувства смешались в невыносимый отвратительный коктейль, разрывали изнутри… Он метался, не зная, что делать… — Хватит валяться, поехали! Лёве изрядно надоело ждать и караулить пленников, пока ЛТхи занимались непонятно чем. Часы показывали четыре утра, на улице было светло, и в любую минуту их могли заметить. — Пожалуй он прав. Давай, малой, отдохнёшь, когда приедем. Вставай… Васька поднялся. Он неожиданно почувствовал прилив сил, усталость отступила на второй план, но мысль о слежке не давала покоя. Он колебался, думая, сказать ли своим об этом, ведь скорее всего его посчитают сумасшедшим или же просто не послушают, а чутьё его никогда ещё не подводило. В далёком детстве он научился видеть то, что другие не могли. Он видел свою мёртвую мать… Она спасла ему жизнь, когда детский дом разбомбили… Хотя речь сейчас не об этом, тем более, кроме этого случая парономальная нечисть больше ему не показывалась. Он чувствовал, когда за ним наблюдают, а иногда даже место, где сидит наблюдающий. Наверное, это не раз спасало ему жизнь, ведь в школе у него были враги, которые вполне серьёзно могли его покалечить или даже убить. Не раз для него устраивали засады, пытались напасть из-за спины, толпой… Ему удавалось спастись, но не всегда… Это было хорошей тренировкой для «шестого чувства» или «лампочки», как это обычно называл Квас… Он подъехал к Мише поближе и сказал охрипшим голосом: — Там кто-то есть… В кустах… За вагоном… Мотоцикл знаком остановил Лёву, наклонился к Ваське ещё ближе… — Ты видел? Слышал? — Нет… Я просто чувствую это… Не знаю, как объяснить… Мотоцикл недоверчиво покосился на него и приобнял за плечи. — Васёк… Кхм… Тебе надо отдохнуть… Это просто стресс… — Нет же… Там кто-то есть… — Не спорь! Ты просто переволновался, вот и мерещится всякое… — Но я уверен… — Хватит! Если ты так уж уверен, едь и проверяй сам, — в разговор вмешался Лёва. Его терпение иссякло, а пререкания ЛТ только ещё больше выводили из себя. — Ну и поеду! Но моя смерть будет на твоей совести! Васька, конечно, был спокойным и негордым, но иногда такие фразочки задевали его самолюбие. Сделав глубокий вдох он отправился куда-то вбок, намного дальше того места, где по его предположению находился враг. Было бы просто глупо поехать прямо в лоб… — Отто, ты ненормальный… Ты видишь его состояние? Куда ты его отправил? Мотоцикл не находил себе места и порывался ехать за ним, но тяж его останавливал. — Да задрал уже… Только и может, что ныть! Никого там нет, а он пробздится и вернётся назад… Только бы недолго он там по кустам шалындался… Времени уже много… Васька сделал большой крюк, объехав последний вагон, ведь по его расчётам враг находился с другой стороны состава, чтобы его не заметили, оставляя за собой едва заметный след и шелест листьев. Как ни странно, на этот раз ни одна грёбанная веточка не хрустнула под гусеницами. Он ориентировался только по интуиции, ведь невозможно было угадать ничего по видимым признакам. Но вот на земле красовались свежие следы. Он заглушил двигатель и стал перешагивать катками очень тихо. Теперь ему было слышно разговор Миши и Льва, хотя говорили они практически шёпотом. Он «шёл» по следам, как ищейка, недолго, и вот из зарослей показались чьи-то гусеницы. Он замер, пытаясь понять увиденное, Кроме гусениц и нижней части задницы ничего не было видно, но и кустов выше не было, чтобы скрыть остальное, будто танк перерубили пополам. «Что за хрень? Это как?» — спрашивал он себя, вглядываясь во врага, — «По нему Алкаш* проехал? Приплюснутый корпус… Это же Е-25!» Волной захлестнула паника… При всём желании он не справится с немецкой ПТ, слишком уж неопытен, да и разница в уровнях довольно значительная. «Блоха» даже для своих уровней — грозный противник, что уж говорить о четвёрке, которой и снаряды-то ещё не продают… Но повернуть назад он уже не мог… «Чтобы увидеть меня ей нужно повернуть корпус…» — рассуждал он мысленно, — «Да и достать из-за спины она не сможет… Если напрыгнуть сзади, то, как минимум пара секунд у меня будет…» Но неожиданно ПТ начала разворачиваться, перебирая катками, ведь у неё также был заглушен двигатель, как и у Васьки… «Ну… Была не была…» — он с криком ринулся в бой, налетев на врага, тут же перевернув его… Послышался ужасный хруст веток… Завязалася неравная борьба. Оба завели двигатели практически одновременно… Васька старался заехать за спину, быть вне зоны досягаемости, но не мог набрать нужную скорость, постоянно путаясь в ветках. Враг быстро развернулся, направляя орудие с прикреплённым штыком, грозя вот-вот сделать из него решето… Подросток снова напрыгнул на него, пытаясь вскарабкаться на спину, но тут же был отброшен. Недолго думая, поднялся и отпрыгнул — снаряд пролетел мимо… Прыжок в другую сторону — снова мимо… «Если он попадёт, то убьёт меня!» — страшная мысль пронеслась мельком в башне. Он подскочил к ПТ вплотную и ударил гусеницей во время перезарядки. Враг отлетел на пару метров, полоснув ему по боку штыком. Из раны хлестнула кровь, подросток согнулся пополам от боли и шока… «Это конец…» — подумал он, уже приготовясь к смерти… Но выстрела не последовало, лишь громкий треск веток. Оказалось, он перевернул ПТ на спину и ей тяжело было подняться без посторонней помощи… Васька придавил её своим телом, чтобы уж точно быть уверенным, что она не поднимется… — Ты… Маленький засранец… Агх… Слез быстро, мать твою! Голос был мужицки грубым… ПТ пыталась скинуть с себя непосильную ношу, то и дело колотя Ваську по бокам, иногда попадая по разрезу… Он скулил, кусая губы от боли, но с места не двигался… Наконец, к ним подлетел Миша и, отстранив Ваську, начал обезвреживать ПТ, связав ему руки и заклеив пушку и рот. Ни слова не говоря подростку, он перевернул врага и повёз его к Лёве. Васька же лежал на земле, согнувшись, пытаясь прийти в себя после произошедшего. Адреналин всё ещё бушевал в крови… Хотелось бежать отсюда подальше, но боль только отнимала силы… Подросток поднялся и, держась за раненый бок, поплёлся к остальным, сильно хромая… Три пленника сидели смирно, Лёва охранял их с удивлённым видом, а Мотоцикл, видимо, собирался вернуться за подростком, когда он появился из-за последнего вагона. — Тихо… Тихо… — Миша положил его руку себе на шею, осторожно подхватив его, — Так… Ложись сюда… Вот так… Васька лёг на здоровый бок, оголив кровоточащую рану. Разрез был неглубоким, жизни ничего не угрожало, но кровь всё-таки надо было остановить… — Ничего страшного… Просто царапина… Ты только постарайся не дёргаться… Легко отделался, надо сказать. Да я теперь тебя боюсь! Ты вон как семёрку отделал, что ж ты со мной сделать можешь? «Зубы мне заговаривает!» — подумал Васька, — «Сейчас будет больно…» Мотоцикл снял с лица повязку, разорвав её на две части. Одну смочил водой из фляги, протёр кровь, а другую полил своей «водой» и осторожно смочил края. Пара капель попала в рану. В бок будто воткнули раскалённые гвозди. Подросток было дёрнулся, раскрыв рот в немом крике, но тут же был прижат другой рукой. Из пересохшей глотки вырвались болезненные хрипы. — Всё… Всё… Не трогай руками! Отто, есть чистая тряпка? Лёва оглядел себя, посмотрел по сторонам и помотал башней. — Ладно, сейчас что-нибудь придумаем… Миша снял с вагона рюкзак, порывшись в нём, извлёк чёрную толстовку, недолго думая, оторвал рукав, положил прямо на рану и связал обрывки Васькиной рубашки. Повязка была готова. — Так… Вставай, приятель… Давай помогу… Ехать сам сможешь? Он поднял подростка и встал рядом, откручивая флягу с водой. Васька кивнул, облизав пересохшие губы, и присосался к горлышку, жадно глотая живительную влагу. Они возвращались не тем путём, которым ехали сюда. Отто вёл пленников, которым завязали ещё и глаза на всякий случай, а Миша ни на метр не отъезжал от подростка, готовый в любую секунду поймать его. Васька ехал сам, иногда только опираясь на солдата. Он сильно припадал на правую гусеницу — неудачно приземлился во время потасовки. Силы, появившиеся благодаря пойлу Мотоцикла были на исходе, и он старался мысленно отвлечься от ощущений, рассматривая окружающую действительность. Было очень светло и ясно… Сквозь непроглядные зелёные кроны дубов проблёскивало застенчивое утреннее солнце. Теперь отвратительный трупный запах становился слабее, уступая прекрасному аромату лесной свежести. Растительность вокруг покрывала густая роса, и, пробираясь сквозь заросли, все ужасно вымокли… Прошло около получаса, и вот вдали стали видеться знакомые крыши домов. — Я отведу его к Ивану, а ты этих к командиру… Они разъехались. Васька расслабился, оказавшись в знакомом месте. Хоть он и понимал, что сейчас придётся ехать в больницу, но всё же окончание этого ада не могло не радовать… Мотоцикл заволок его в помещение, посадив на кушетку, куда-то умчался, вернулся через пару минут уже с заспанным Иваном и тут же исчез… Доктор с недовольным видом, что-то бурча себе под нос, сморщился. — Поехали. Здесь неподалёку баня затоплена. Сначала вымойся хорошенько. Дышать невозможно. Васька готов был прыгать от счастья, правда, сил не было, поэтому он просто улыбнулся. Впервые за всё время пребывания здесь ему позволяют помыться в тёплой баньке, а не в ледяном лесном озере. Доктор отвёл его в здание напротив и присел на скамеечку. — Рубашку замочи, тебе ещё ходить в ней. Там порошок стоит. Засыпь и в таз с водой положи, потом отстираешь. Сам доехать сможешь? — Да. — Замечательно, у тебя пятнадцать минут. Вот сменная одежда. Он остался один. Немедленно стянув с себя рубашку и повязки и проделав все необходимые манипуляции с ними, набрав в таз тёплой воды, намылив мочалку, он принялся яростно тереть корпус, пытаясь избавиться от мерзкого запаха. В рану попала вода — бок скрутило резкой болью, но это не могло затмить этого маленького счастья. Он вымыл с мылом волосы четырежды, вычистил каждый трак, оттёр каждый свой шрам… И вот, благоухая ландышами, он выехал в раздевалку. Там висело одно замызганное синеватого оттенка полотенце. «Им кто-то свой зад вытирал, а я теперь лицо… Ладно, как будто у меня есть выбор…» — подумал он, брезгливо поморщившись, и всё же вытерся им. Обернувшись, он заметил большое зеркало и с любопытством рассмотрел отражение. На него смотрел щуплый низенький А-20 с гигантскими разноцветными глазами, полосой седых волос, разукрашенный сетью шрамов. Всё это он видел каждый раз, когда подходил к зеркалу, однако теперь же было в этом парне было что-то особенное, незнакомое, и он никак не мог понять, что именно. Но времени на гадания у него не было, поэтому, накинув рубашку, он поехал в «пыточную». Иван уже ждал его, разложив на небольшом столике набор жутких инструментов, склянок, шприцов и других различных медицинских штук, которые очевидно пугали ЛТ. — Ложись сюда. Да рубашку же сними! Васька послушно скинул одежду и залез на кушетку, готовясь к страшному. Итальянец осмотрел его, обработал рану, но зашивать не стал — не такая уж она и большая оказалась, только длинная. Нуждались в обработке и старые царапины, воспалившиеся из-за долгого контакта с трупами. — Тошнит? Итальянец засунул градусник ему в рот, и стал ощупывать опухший каток. Васька сосредоточился на своём состоянии. — Да. — Башня кружится? — Уже нет. Васька хрипел, морщась от боли — Иван надавил ему на самое больное место. Вынув градусник через несколько минут, доктор цокнул недовольно языком и приказал подростку перевернутья на бок. Тот послушно выполнил приказ. Итальянец растёр себе руки, видимо выжидая, когда ЛТ расслабится, и дёрнул его за каток так, что у того потемнело в глазах на пару секунд. Но он не кричал. Боль, было нарастающая, пошла на убыль. Доктор туго затянул место вывиха и поставил капельницу. — Всё. Побольше на свежем воздухе находись и фруктов с овощами ешь. Сейчас прокапаем и на отдых. Слишком много впечатлений для первого раза. Наконец, подросток успокоился и затих. Бессонная ночь давала о себе знать и, как только его оставили в покое, он сладко задремал и не проснулся даже тогда, когда приехали командир и Мотоцикл. — Устал бедняга! Может не стоит будить? Пусть отдохнёт немного… Миша замолк под тяжёлым взглядом ИСа. — Как он? Говорят, ранен… Это правда? Командир обратился к Ивану, прибиравшемуся на своём столе. — Да… Там царапина небольшая, даже зашивать не пришлось. А так… Отравился трупным ядом, но это пройдёт завтра, максимум послезавтра… Каток вывихнул… Стресс… Хотя по нему и не скажешь, что у него стресс… Может скрывает хорошо, а может и правда нет… В общем, завтра будет в строю. — А сегодня никак? — Ему бы отдохнуть… Но это не смертельно. Если надо, может и сегодня. Командир, задумавшись, посмотрел на часы, прикидывая что-то в уме, затем обернулся к Мотоциклу. — У вас четыре часа на отдых. Забирай его к себе… Пожалуй, он заслужил условия получше… Он развернулся и уехал. Иван убрал капельницу, случайно разбудив подростка. Тот сел, сонно мограя и потирая глаза, и сладко зевнул. Миша непроизвольно улыбнулся. — Поехали отдыхать, зараза. У нас мало времени. Васька не особо вдумывался в слова Мотоцикла. Его всё ещё одолевала полудрёма. Он жалел, что с мягкой кушетки его вновь выгоняют в сырой жуткий Карцер. Хотя что он мог поделать? Взбунтоваться? Так его тогда вообще на цепь привяжут… В любом случае сил не было ни на что, пора бы уж было смириться. Но вот они проехали мимо ужасного барака, что очень удивило, и оказались возле незнакомой двери. — Проезжай, располагайся… Вот это твоя кровать. Поздравляю, кстати, с новосельем! Вместе теперь будем… Миша приобнял и потряс Ваську за плечи, а тот поверить не мог… Сон как рукой сняло. Так бы и стоял, округлив глаза, если бы его не отвлёк грубоватый смех. Это был тот самый Лёва, с которым приехал Мотоцикл на выручку. — Ну и моська! Ты видел? Он замолк, вытирая глаза. Васька отошёл от шока и стал осматривать помещение. Такое же серое внутри, как и остальные. Одно маленькое окошко, прикрытое выцвевшей жёлтой занавеской, едва пропускало свет. Грязные полы, ободранная деревянная дверь, облезшие потолок и стены… Не тянуло на пентхаус, но было намного лучше, чем в Карцере хотя бы потому, что здесь были кровати… Три одинаковых кровати… — Отбой! У нас четыре часа на отдых… Миша запрыгнул в кровать, накрывшись одеялом, и отвернулся к стене. Васька последовал примеру старшего и, едва его башня коснулась подушки, уснул лёгким беспокойным сном…