пожалуйста, не сгорай

      Наверное, Аксель мог бы простоять ещё минут двадцать в ожидании того самого «таинственного незнакомца», но руки его онемели и до ужаса покраснели — прогноз погоды сулил скорое приближение первых осадков в виде снега. «Неужели это Рождество я встречу без него?» — прозвучал риторический вопрос в голове Орьяна, отчего он немного поник. В воспоминаниях, словно искрой пламени, вспыхивали эпизоды их жизни, связанные с приближающеюся волшебной порой. Эта приятная ностальгия грела Акселя изнутри, и парень, сам того не замечая, перестал потирать руки, замерзшие от холода.       Раньше они часто гуляли по городу, открыто улыбались друг другу. Правда за руки браться они не рисковали. Хоть большинство людей давно отошли от той идеи, что гомосексуализм — это болезнь, парни всё рано не желали открыто демонстрировать свои отношения. Как можно понять, это была инициатива Акселя. Как любящий парень, Максанс поддерживал и соглашался с ним почти во всём. Кроме дел интимных, как ни странно. Тут у них частенько возникали споры. Дело в том, что Фовель любил доминировать, но не в том смысле, в котором привыкло понимать большинство людей: парню нравилось смотреть на то, как Орьян млеет под ним, как он хмурит брови от накатывающего наслаждения. Это ещё больше побуждало Фовеля подарить своему любимому целое море удовольствия, поэтому он неохотно уступал своему парню место сверху. Частенько Аксель издевательски шутил над Максансом, на что тот ему отвечал не менее колко; они громко смеялись и влюблённым до невозможности взглядом смотрели друг на друга. Парни могли гулять целый день, даже суровая погода не была препятствием. Каждый раз, словно это был их некий ритуал, они заходили в кофейню и брали два стаканчика самого большого крепкого кофе. К слову, этот напиток был страстью Максанса. И, хоть Аксель не мог терпеть его терпкого вкуса, свой кофе он всегда выпивал, чаще всего через силу. Почему он так делал — оставалось загадкой для Орьяна. Из воспоминаний парня вырвала чья-то рука, которая пару раз легонько постучала по плечу. По спине прошёлся рой мурашек. Аксель улыбнулся: — Наконец-то, сколько можно тебя ждать, — по-актерски, как он и умеет, Аксель закатил глаза и развернулся к своему долгожданному приятелю по переписке, но каково было его удивление, когда вместо ожидаемого незнакомца он увидел девочку, на вид лет четырнадцати. — Ой, прости, я дума… — Боже, я не ошиблась, ты тот самый Лука! — девочка перебила Акселя своим почти что визжащим голосом. — Можно сфотографироваться с тобой? Я не верю своим глазам! Орьян пребывал в небольшом шоке. Ему было приятно такое внимание, ведь обычно его не узнавали, даже когда он гулял в компании Яна, поэтому он не отказал ей не только в фото, но и не в небольшом разговоре, и даже чуть не выдал ей некоторые фишки сезона, за что он точно бы получил от Давида.

***

      Тем временем Максанс сидел у себя в квартире, стены которой буквально впитали запах сегодняшней ночи. Он долго метался между тем, чтобы наконец-то выйти из дома и тем, чтобы нырнуть с головой под одеяло и пролежать так весь оставшийся вечер. Он запутался. Максанс не понимал, что же чувствует Аксель. С одной стороны, он пришёл к нему сам, что говорило о чувствах, которые всё ещё жили внутри Орьяна, но, с другой стороны, это всё могло быть мимолетным желанием, необходимостью. «Необходимостью чего? Почувствовать член в заднице?» — Фовель спорил сам с собой, но к выводу никакому не мог прийти уже час. Если быть честным, ему не хотелось сейчас видеть Акселя. Да, ещё утром он только и мечтал встретиться с ним, но сейчас же это желание перегорело. Ведь, если он ушёл, значит тогда ему не нужен был вовсе контакт или какой-либо разговор с Фовелем. Тогда зачем его заставлять? Время уже давно перевалило за восемь часов. Но сообщений от Акселя не приходило. В голове Максанса родилась мысль о том, что Орьян тоже не захотел идти. Стало даже как-то легче.

***

      Чат съемочной группы буквально разрывался, телефон гудел беспрерывно, что сильно действовало на мозг Фовеля. Пытаясь найти заветную кнопку, которая отключила бы оповещения, на телефон пришло ещё одно сообщение, которое в потоке уведомлений Максанс не заметил. Наконец создав тишину в квартире, парень заснул, крепко обнимая подушку, в которую сутки назад стонал Аксель.       Утро у Фовеля не задалось от слова совсем: проснулся он тогда, когда должен был уже ехать в такси до съёмочной площадки, поэтому ему пришлось впопыхах бриться, отчего появилось пару ранок на подбородке и раздражение на щеках; настроение его было до ужаса противным, да и сам он был каким-то чересчур неуклюжим. Кружка кофе могла бы спасти сегодня всех от отвратительного расположения духа Максанса, но наивысшей точкой его кипения стало прокисшее молоко, которое предвещало ужасный день. Он не успевал даже зайти в первое попавшееся кафе. В голове кроме матерных не рождалось никаких иных слов. Похоже, сегодня он заместо Луки исполнял роль ежа, который уколет каждого, кто в нему подойдет. Пришлось пить чёрный кофе, которое он к тому же сварил просто отвратительным.       По дороге на съёмки Максанс всё же решил узнать причину вчерашней активности съёмочной группы и увидел, что у него не прочитан чат с Акселем, где его ждало целых четыре сообщения. С одной стороны, он сгорал от любопытства, но с другой, он не хотел больше играть роль незнакомца. И, по «счастливой» случайности, в диалог каста написал Давид, отчего переписки сменились местами, и Фовель всё-таки прочитал сообщения Орьяна:

20:14 «Вообще-то только девушкам разрешается опаздывать.»

20:20 «Забыл перевести часы?»

20:34 «Похоже, ты как моя бабушка, которая не умеет пользоваться сообщениями…»

20:43 «Можешь не торопиться, я уже ушёл»

На душе повис груз в виде стыда. Действительно, почему он отмалчивался как последний придурок? «Но я же и есть придурок» — будто оправданием пронеслось в голове Максанса. Он быстро набрал искреннее «прости» и вышел из машины. Погода была подстать настроению Фовеля: такая же отвратительная. Всего лишь за одну минуту, пока он доходил до входа в здание съёмочной площадки, он промок до нитки, что ещё больше озлобило его: сменной одежды у него не было, а ходить весь день мокрым было не очень хорошей идеей. К счастью, по пути в комнату, которую привыкли называть гримёрной, хотя она таковой и не являлась, ему встретились только Давид и Нильс, которые спорили над листом, по всей видимости это был сценарий. Фовель неохотно улыбнулся им не останавливая хода. Уррэг сразу заметил что-то неладное, поэтому окрикнул Фовеля: — Милый, что у тебя случилось? — Максанса словно пронзило стрелой, он остановился и молился своему собственному богу, чтобы тот спас его от расспросов заботливого режиссёра, потому что он был единственным человеком, на которого парень не хотел сегодня выплеснуть негатив. — Всё в полном порядке, мне холодно, поэтому я тороплюсь, если можно, я пойду. — Дорогой, если тебе нужен отдых, то ты только скажи, я могу тебя отпустить и мы будем снимать сцены без твоего участия. Максанс кивнул и пошёл дальше. Беспокойство и доброжелательность Давида немного улучшили его омерзительно настроение.

***

      В гримёрке было пусто, что не могло не обрадовать Фовеля. Он стянул с себя всю мокрую одежду, попутно матерясь, и принялся копаться в коробках, где должны были лежать различные атрибуты и некоторая одежда для съёмок. Сегодня удача явно не хотела быть на его стороне: коробки были заполнены декором, кухонной посудой, которая так же относилась к реквизиту, и постельным бельём, что было весьма логично, ведь, как на зло, сегодня снимали сцены в квартире Луки. Это означало, что сцена с утренними нежностями Лалльмана и Демори, по необыкновенному совпадению, тоже будет. «Ну хоть где-то мы проведем утро вместе» — саркастично высказался Максанс сам себе в мыслях. Его поиски прервал неожиданный звук повернувшейся дверной ручки. Аксель застал его врасплох: практически нагим, стоящим посреди комнаты со сковородой в руках. Эта картина не могла не вызвать смех у Орьяна, который он с огромной силой пытался подавить. У парня даже не возникло чувства неловкости и извиняться за невежливое нарушение чужого личного пространства он не собирался. — Решил перекусить? — прыснув от смеха, Аксель первым нарушил тишину. — Как ты угадал? — Максанс решил подыграть своему собеседнику, — Ты как раз вовремя, я тут завтрак готовлю, надеюсь, сегодня ты с него не сбежишь. Ироничное высказывание будто дало пощечину Акселю и он сразу стал серьёзен; улыбка моментально сошла с его лица. — Прости, мне нужно было поговорить с Манон, она волновалась, — виновато начал парень. — Не переживай, всё равно бы у нас ничего не вышло, это было просто мимолётное желание. Лживые слова резали слух не только Фовеля, взбешённого одним упоминанием её имени, но и Орьяна. В комнате повисла тишина. Аксель пытался подобрать слова. Для него стало всё намного запутанней, чем до того, когда он зашёл в эту злополучную комнату. Неужели Максанс не чувствует той же кровоточащей в груди раны, которую он нанёс своими словами? Ещё как чувствует. Он только что упустил, возможно, свой единственный шанс и понимал это. Да, Фовель, ты собственным колким языком всё испортил. Нравится? В голове звучали голоса собственных родителей, которые отчитывали своего сына за совершённую сгоряча глупость. Почему нельзя было подумать, прежде чем сказать? Его настолько зацепила фраза про Манон, что захотелось задеть в ответ? Максанс не мог разобраться в причинах своего поступка, в голове одна мысль сменялась другой буквально за секунду. Он смотрел на ошарашенное лицо Акселя и не понимал, почему тот молчит, почему он не сказал ещё ни слова. Вдруг их взгляды встретились. В воздухе повис немой вопрос: «А что же дальше?». А дальше был чувственный поцелуй, которым Фовель будто бы говорил «прости» на всех языках мира, в который он вложил все свои переживания и страх потерять его. Стены комнаты будто испарились, ничего не ограничивало неожиданный прилив нежности между двумя парнями, который буквально опьянял их мозг. Ладони Максанса легли на шею Акселя, подушечками пальцев он скользил от затылка к ключицам. Руки Орьяна исследовали обнажённое тело, очерчивая каждую косточку и мышцу. В эту минуту их не волновала ни приоткрытая дверь, ни брошенная мгновение назад фраза, ни нехватка воздуха. Они задыхались, но продолжали осыпать друг друга невесомыми поцелуями — настолько им это было необходимо. Когда парни всё же отстранились друг от друга, как ни странно, неловкой паузы больше не было. Слова были излишни. Им было комфортно в тишине. Вдвоём. Возможно ли, что всего лишь один поцелуй предопределил их дальнейшую судьбу?       Первым заговорил Аксель, который, улыбаясь своими зацелованными губами, будучи уже переодетым в съёмочную одежду, предложил Фовелю свои вещи. Не забыв в шуточной форме упомянуть про разницу в росте, он вышел из гримёрной. Следом за ним зашёл Давид, отчего лицо Максанса моментально стало красным. — Ух ты, уже к постельной сцене готов? Рановато, — в недоумении сказал режиссёр, закрывая дверь. «Найдётся ли человек, который постучит прежде, чем зайти?» — тяжело вздохнув и закатив глаза, проговорил в своей голове Фовель. Настроение заметно улучшилось.