I, I've been waiting for someone like you But now you are slipping away Why, why does fate make us suffer? There's a curse between us, between me and you «Within Temptation»
Вечер пришёл гораздо быстрее, чем Розамунд ожидала. Так ничего и не придумав, она спустилась вниз немного позже, чем следовало бы, в слабой надежде, что так будет проще. Ничего не подготовило её к тому, что она столкнётся с Ричардом Кларксоном прямо у дверей столовой. — Леди Пейнсвик, — виновник её головной боли коротко кивнул и отступил, пропуская вперёд. «Он даже не может назвать моё имя, хотя знает, что это неправильное обращение», — ладонь Розамунд непроизвольно сжалась в кулак. Она не смогла прочитать на его лице ни одной эмоции, кроме удивления. — Какая... неожиданная встреча, доктор Кларксон! — Розамунд этого не планировала, но в голос произвольно проникли ироничные нотки. Ей срочно требовался бокал вина, чтобы успокоиться. Эмоции вырывались из-под замка наружу, по пути сплетаясь друг с другом, и она боялась того, во что это может вылиться. Как выяснилось, не всё сегодня было против Розамунд. Справа от неё сидел Роберт, слева Эдит, а напротив — Сибил. При большом желании можно было представить, что Кларксона здесь нет вовсе. Ужин в итоге даже вышел приятным. Умеренно скучная беседа о насущных делах Даунтона и немного о политике периодически перемежалась забавляющими Розамунд репликами девочек. Mamá и Кларксон успешно отвлекали друг друга (приближалось какое-то крупное мероприятие, касающееся больницы), а еда была просто великолепна. Ко времени десерта Розамунд уже почти забыла о своих тревогах, да и как можно думать о чём-то когда перед тобой роскошный малиновый пудинг с безе от миссис Патмор? Иногда лучшим выходом было просто оборвать поток нежелательных мыслей. — Розамунд! Я недавно слышала от леди Фокс, что за тобой уже полгода ухаживает сын лорда Хэрдфорта. Это правда, или она выдумывает? — нежданно-негаданно спросила Кора. Розамунд чуть не подавилась. Не стоило недооценивать силу слухов — Не хочу забегать вперёд, но, думаю, он настроен серьёзно, — Розамунд кокетливо наклонила голову. — И, собственно, почему нет? Я думаю, что его кандидатуру одобрит даже mamá. Не так ли? Вайолет издала неопределённый звук между фырканьем и вздохом. — После этого Мармадюка я уж думала, что ты вовсе никогда не выйдешь замуж или следующим на очереди окажется какой-нибудь попрошайка или революционер. Эпоминандас Тейлор? Титул отца не наследует, но родословная впечатляет. Недурно-недурно. Правда, имя у него, конечно… — На тебя как всегда полностью не угодишь, — Розамунд уже была готова закатить глаза, но случайно наткнулась взглядом на Кларксона. Тот, заметив, поспешно опустил вниз зависшую у рта вилку. — Однако это моё дело. «Пудинг, думай о пудинге, и всё будет хорошо», — Розамунд уставилась в тарелку. Уголки глаз безосновательно — совершенно безосновательно — пощипывало. Честно говоря, она совсем не была уверена ни в серьёзности чувств мистера Тейлора (по отношению к ней, а не к её деньгам), ни в своих собственных планах на его счёт. После ужина, когда Розамунд выходила из столовой и уже думала, что эта пытка закончена, кто-то почти невесомо коснулся её локтя, и тогда она вновь услышала знакомый тихий голос: — Леди Розамунд, можно с вами поговорить? — Не думаю, что в этом есть необходимость. Я совершенно здорова, доктор Кларксон, — холодно ответила она, приподняв подбородок. После этого ей ничего не оставалось, кроме как не оборачиваясь устремиться к лестнице наверх, мысленно проклиная и себя, и его.***
Быстрый взгляд в зеркало — уставший вид, потухший взгляд — и Розамунд опять направила всё внимание на свои пальцы, перебирающие длинные чёрные бусы. Камеристка где-то запропастилась. Сна не было ни в одном глазу. И она вновь начала закипать, вспоминая эпизод трёхлетней давности. Тогда только-только выпал первый снег. Он едва припорошил землю, но сверкал на солнце под её ногами. Розамунд, добравшись до Йоркшира, первым делом поехала не в сторону аббатства, а в деревню. В больницу, разумеется. Они с Ричардом переписывались почти всю осень, но последнее письмо от него пришло ещё в начале ноября, и это уже был повод для беспокойства. Она соскучилась так, будто они не виделись столетие. Она была готова обнять его прямо посреди холла. Она хотела вновь говорить с ним часами на пролёт. Сердце восторженно билось, предвкушая объятия возлюбленного, разум радовался встрече с другом. Она словно вновь вырвалась из клетки. Земля на улице была теплее, чем его приём. Это можно было списать на то, что они встретились в коридоре, где постоянно ходили медсёстры, но и в его кабинете ничего не изменилось. — Было неразумно приезжать сюда, если с вашим здоровьем всё в порядке, леди Розамунд, — сказал Ричард, садясь в своё кресло и отгораживаясь от неё столом. Он даже не предложил ей присесть, а это уже походило на самую банальную грубость! — После почти месяца отсутствия каких-либо вестей, я уже начала беспокоиться о твоём здоровье! — Не стоило. После получения вашего последнего письма, я решил, что нашу переписку будет разумнее прекратить, потому что наши отношения вышли за рамки дозволенного. Боже праведный, его самого не тошнило от этих слов и оттого, как фальшиво-механически они звучали? Розамунд скрестила руки на груди. С таким же успехом он мог её просто ударить. Она не нашлась, что на это ответить. Просто стояла, не двигаясь, и смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Вдовствующая графиня Грэнтем была бы в ужасе, если бы узнала, и потеряла бы ко мне всякое уважение. А ведь после всего того, что она для меня сделала… — А если я потеряю к тебе всякое уважение, Ричард, это уже мелочи жизни, да? Те части её сердца, которые они вмести склеивали прошедшим летом, рассыпались вновь, увеличивая количество осколков. — В мои планы не входило потерять работу и с трудом полученное положение, став мимолётным развлечением заскучавшей аристократки! Розамунд чуть не задохнулась. В этот раз уже от гнева. От пощёчины Кларксона спас только стол. — Трус! — выпалила она на одном дыхании. — Развлечение заскучавшей аристократки? И это мнение человека, которого я считала своим единственным настоящим другом? Человека, который, я думала, действительно понимает меня? Кларксон встал и медленно приблизился к ней. Что-то в его неприступном фасаде дрогнуло. — Розамунд, а что нам ещё остаётся? Всё время прятаться, боясь, что кто-то может узнать, при том, что у нас даже нет будущего? — Можно куда-нибудь уехать и… — Куда бы мы ни поехали, вы всегда останетесь благородной леди, а я безродным доктором. Меня не примут в вашем кругу, вы не выживете в моём. Всё, что у меня есть — это моя работа. У вас нет ни профессии, ни навыков, но есть деньги и статус. Видит бог, я женился бы на вас, если бы у вас не было ни того, ни другого, но скрываться как какой-то преступник я не намерен. Крыть Розамунд было нечем, она и сама всё это прекрасно понимала. — Но зачем говорить со мной так жестоко? Что я сделала, чтобы это заслужить? — Потому что иначе, — он осторожно коснулся её подбородка тыльной стороной ладони и тут же опустил руку, — будет велик соблазн оставить всё, как есть. Розамунд ударила его. Кулаком в плечо. Беспомощно, почти по-детски. Кларксон усиленно отводил взгляд, не смея смотреть ей в глаза. Предатель. Она молча развернулась и ушла, надеясь, что до конца дня ей хватит гнева, чтобы держать себя в руках.***
— Почему так долго? — Розамунд повернулась полубоком к наконец-то вошедшей камеристке и смерила ту строгим взглядом. — Простите, миледи! У меня давно побаливает рука, и я хотела посоветоваться с доктором. Он оставался, чтобы проверить состояние леди Эдит… Вам записка, миледи! Мисс Эйнсли протянула ей маленький прямоугольник плотно, в несколько раз свёрнутой, бумаги. «Что? Он посмел мне что-то написать?» — Розамунд нахмурилась, взяла записку и небрежно кинула её на стол. Подождёт. Когда горничная ушла, получив от неё суровый выговор, Розамунд нетерпеливо развернула послание, в процессе слегка порвав его с краю. «Дорогая леди Розамунд, У меня нет никакого права писать Вам, и, тем более, просить Вас о чём-то. У Вас есть все причины презирать меня и, может даже, ненавидеть, но я понял, что так больше не могу. Всё, чего я хочу — извиниться. Я не смею надеяться ни на что, кроме самой малой толики дружбы. Я буду ждать Вас завтра в полдень у заброшенной фермы. Ричард Кларксон» Дрожащая рука с запиской упала на колени. Если бы он предложил ей поговорить в больнице, письмо бы немедленно закончило свою жизнь в камине, и никуда бы она не поехала. Зачем он опять врывается в её душу? Ещё позавчера она жила спокойной и ровной жизнью, в которой было много рутины, но не было места сильным эмоциям. Она привыкла к этому и смирилась. Почти. Появление Ричарда Кларксона вновь вырывало её из того болота безразличия и скуки, в которое превратилась её существование, но это не пока не приносило с собой ничего, кроме смятения и страха. Она с таким трудом построила внутреннее состояние равновесия, и теперь от него не осталось ничего. Ей не хотелось рисковать сердцем снова, но оно уже было разбужено. Ей хотелось заморозить все чувства снова — она уже успела устать от тревоги и сомнений. Ей стоило научиться избегать старых ошибок. Но ей хотелось во что-то верить. Ей хотелось надеяться на что-то большее в жизни, чем полупустой дом или муж, которого она едва терпит ради хоть какой-то компании. Возможно, она вновь искала не в том направлении, но других вариантов за всё это время так и не нашлось. Да и было ли на самом деле что терять? Розамунд решила, что верховой поездки завтра утром не избежать. Но Ричард Кларксон мог не рассчитывать на то, что ему всё легко сойдёт с рук.