Can you still see the heart of me? All my agony fades away When you hold me in your embrace Don't tear me down for all I need Make my heart a better place Give me something I can believe, «Within Temptation»
Ричард Кларксон начал терять надежду на то, что увидит сегодня леди Розамунд ещё на пороге больницы. Если рано утром только дул сильный холодный ветер, то сейчас погода совсем испортилась. На деревней низко нависали тучи и накрапывал мерзкий мелкий дождик. Он толком не выспался, проворочавшись всю ночь: в голове толкалось слишком много мыслей. Нагрубил с утра нескольким пациентам. Чуть не уронил со стола коробку с недавно прибывшими лекарствами. Устав от его дурного настроения, старшая медсестра сама буквально вытолкала его из больницы, уговорив взять перерыв и вернуться позже. Или взять, наконец, выходной, которым так долго пренебрегал. Ехать куда-то в такую погоду казалось бессмысленным, однако слабая нить надежды повела Ричарда за собой в выбранное им же место. Большую часть пути верхом ветер дул ему в спину, а не в лицо, и он был за это благодарен. В пять минут первого он спешился у заброшенной фермы. Вокруг не было ни души. Дождик прекратился. Где-то скрипел сломанный ставень. — Женщины любят опаздывать, не так ли, друг? — Кларксон потрепал коня по холке и привязал его к столбу. Запрокинув голову, Ричард прищурился и посмотрел на небо. Проглянувший было белый круг солнца быстро заволокло вновь равномерной серостью. На нос упало несколько капелек. Губы тронула кривая ухмылка. Стоило развернуться и уехать отсюда, пока не начался ливень. Что же он собирался делать? Ждать. Пять минут растянулись в десять. Десять — в двадцать. Он мерил шагами мокрую короткую траву посреди дороги и проклинал себя за вчерашний импульсивный порыв. Можно было придумать что-то более приземлённое и спокойное, чем встреча у старой фермы. Однако во всех приличных и тёплых местах были люди, а люди любили замечать то, что им не положено, и болтать. Можно было не оставлять никакой записки вовсе и продолжать жить привычной жизнью. Той предсказуемой и понятной рутиной, которую он выбрал тогда, когда решил порвать все связи с Розамунд. У него это неплохо получалось последние несколько лет, так почему было не продолжить? Он же привык. Их внезапная встреча перед дверью столовой словно отбросила Ричарда назад. Он долго и упорно старался стереть из памяти лето, когда они познакомились, и даже преуспел в этом, погрузившись в ежедневные заботы, но вчера со старых воспоминаний словно сдёрнули пыльное покрывало. Как один и тот же человек мог быть таким далеким и при этом таким... родным одновременно? Все годы, что они не виделись, его не отпускало ощущение, что чего-то в его жизни не хватает. Он гнал это ощущение прочь, но в конце концов пришлось признать, что ему не хватает именно Розамунд. Кларксон вновь посмотрел на часы и почувствовал себя последним эгоистом. По-хорошему, ему бы уже следовало мчаться в больницу к своим не заканчивающимся обязанностям. Уже слишком поздно. Она не придёт. Вероятно, было слишком наивно думать, что одна записка поможет что-то исправить. Он был виноват перед ней. И перед собой тоже. С теми, кто дорог, так не обращаются. С леди так не разговаривают. Страх раскрытия тайны, страх за своё сердце вытянул из него самые колкие слова, которые он мог произнести. Проще было порвать все связи до того, как всё стало слишком запутанным. Тогда ему казалось, что это — единственный правильный выход, но мир не управляется простым холодным расчётом. Теперь ему приходилось мёрзнуть здесь из чистого упрямства. Ричард обошёл ферму по кругу, пытаясь согреться в движении. Розамунд сказала, что выходит замуж. Что ж, это был хороший шанс всё исправить. Даже если внезапно проснувшаяся эмоциональная часть его буквально-таки взбунтовалась от такой перспективы. Если она влюблена в кого-то другого, им будет гораздо проще поддерживать исключительно дружеские отношения. Если они их восстановят, конечно же.***
Улизнуть из аббатства было труднее, чем Розамунд рассчитывала. В этот раз гостье уделялось гораздо больше внимания, чем обычно. Возможно, она действительно слишком давно сюда не приезжала, или семья совсем заскучала в деревне. На следующей неделе Кроули планировали отправиться в Лондон, и девочки были в предвкушении. Розамунд изначально собиралась немного опоздать, но в результате «немного» совсем вырвалось из-под контроля, и ушла она никого не предупредив — такая погода решительно не позволяла придумать достаточно правдоподобную причину для верховой прогулки без сопровождения и уговоров остаться дома. Приближаясь к ферме, Розамунд была уверена, что уже никого там не застанет. Кобыла попалась очень послушная и быстрая, но даже это не могло скомпенсировать её поздний побег. «Надо было остаться. Того и гляди начнётся дождь, я замёрзла, и подол платья весь забрызган грязью», — ей очень хотелось повернуть обратно. Розамунд совсем не была уверена в том, что весь этот неожиданно инициированный разговор того стоит. В прошлый раз он высказался слишком недвусмысленного, чтобы можно было ожидать чего-то хорошего. Может быть, ему было что-то от неё надо? Материальная поддержка больницы? Связи? Сердце защемило, когда Розамунд увидела впереди одинокую фигуру, опиравшуюся спиной на забор старой фермы. Ричард всё ещё её ждал! На сколько она опоздала? Сорок минут? Час? Он всё ещё ждал! Розамунд почувствовала, как к озябшим щекам приливает жар, когда поймала себя на мысли, что рада присутствию Ричарда, больше чем следовало бы. И совсем не обязательно было опять подгонять бедную лошадь!***
— Добрый день! Кларксон мгновенно стёр с лица улыбку, с которой наблюдал за во весь опор скачущей сюда изящной наездницей. Теперь Розамунд стояла прямо перед ним, и все нужные слова мгновенно выпали у него из головы. — По правде говоря, день на самом деле просто отвратительный, — вместо приветствия сказал он то, что так и крутилось на языке, и тут же мысленно выругался. С леди так не разговаривают. — Избавьте меня от ваших едких комментариев, доктор, я их уже наслушалась. Он мог сказать, что имел в виду погоду. Что продрог здесь до костей, пока её ждал. Что его ботинки все в грязи, и он не уверен на счёт сухости своих носков. Что она могла хотя бы извиниться за такую задержку. Однако с леди так не разговаривают, и он совсем не хотел, чтобы она развернулась и тут же ушла. — Прошу прощения, леди Розамунд. Мне жаль, что погода была так к нам немилосердна. Два взгляда столкнулись, испытывая друг друга. Они играли в двух незнакомцев, оба это понимали, но никто не хотел сдаваться. — Давайте перейдём к делу. Погода действительно не располагает к долгим беседам на свежем воздухе, и я до сих пор не уверена, что это всё стоит потраченного времени. Вы что-то от меня хотите? Больница переживает не лучшие времена? Вы переживаете не лучшие времена? Розамунд думала, что ему что-то от неё надо? Кларксон провёл костяшками пальцев по подбородку. Когда их отношения успели настолько испортиться? Впрочем, он знал, когда. — У меня нет ни причин, ни прав, что-то от вас хотеть. Я только намеревался принести свои извинения за то, что произошло в больнице, и посмел надеяться на шанс восстановления нашей дружбы. — Не поздновато ли? — этот ироничный прищур он узнал бы из тысячи. — Можем ли мы просто это всё забыть? — с тяжёлым вздохом, полным усталости, спросил Ричард, прекратив облекать свои мысли в излишне витиеватую форму. Розамунд отвернулась и погладила фыркнувшую лошадь по морде. — Зачем? Кларксон задавал себе этот вопрос всю бессонную ночь. Однажды он решил порвать с ней, чтобы не запутывать ситуацию и не портить себе жизнь, теперь он сам же умудрился всё мгновенно запутать, ещё ни к чему толком не придя. И ради чего? Надо было просто продолжать своё дело. Работать. Служить другим. Не пытаться прыгнуть выше своей головы. В работе приходилось принимать тяжёлые решения. К сожалению, доктор Кларксон не всегда оказывался прав, но когда действовал верно — спасал жизни. Почему он мог отвечать за других, но при этом так стремился убежать от самого себя? — Зачем? Я пришёл к выводу, что на жизненном пути редко встречаются люди, которые понимают, что ты такое. И как ни странно, вы — одна из таких людей, и других таких я не знаю. И вы действительно дороги мне как друг, и мне жаль, что я слишком поздно это понял. — Друг, значит, — Розамунд вновь обернулась к нему. Взгляд ничего ему не говорил, и Ричард не мог понять, почему она так поджала губы. — И вы уже не задумываетесь о том, что стали развлечением заскучавшей аристократки, и сейчас ей больше не нужны? — Он красив? Умён? Любит вас? — вопросом на вопрос ответил Ричард. Тщательно усмиряемый вспыльчивый темперамент решил ненадолго вырваться наружу. — Кто? — Розамунд моргнула. Невероятно, но ему как-то удалось вывести её из равновесия. Холодное напускное безразличие сменилось искренним удивлением. — Ваш жених. Он, наверное, от вас без ума? Розамунд внезапно расхохоталась ему прямо в лицо. Кларксон непонимающе нахмурился. — Кто? Эпоминандас Тейлор? Да, признаюсь, он весьма приятной наружности, больше остроумен, чем умён, и очень искусен по части комплиментов. Мы неплохо ладим. У меня нет никаких иллюзий по поводу его чувств. Думаю, я ему нравлюсь, но он меня не любит, хотя очень галантно ухаживал за мной. Кроме того, он наверняка немало увлечён моим состоянием. — Нужно быть слепым, чтобы интересоваться только деньгами, собираясь жениться на красивой, умной и острой на язык женщине. Вы себя недооцениваете. — Не льстите мне, доктор Кларксон. Это совершенно ни к чему! Ричард не обращал внимание на опять заморосивший дождик, но тут случилось то, чего он боялся, ещё когда только приехал сюда. Тучи устали держать в себе накопившуюся воду, и начался ливень. — Прямо и налево! — быстро сказал он Розамунд. — Ферма закрыта, но там есть сарай. Не в лучшем виде, но с крышей. Идите же! Сам Ричард бросился отвязывать своего коня, недовольно перебирающего ногами. Нельзя же было оставлять под таким дождём бедное животное! К его удивлению, Розамунд подошла к нему с зонтиком и молча укрыла его от дождя, как могла, пока он отвязывал верёвку. Идти между двумя лошадьми под одним зонтиком было не очень удобно, но гораздо лучше, чем мокнуть под ледяным ливнем. Кларксону пришлось взять Розамунд под локоть. В сарае пахло сыростью и мокрой древесиной. Нужно было постоянно смотреть под ноги, чтобы не наткнуться на валяющийся на полу мусор, и места там было не так уж и много: львиную долю пространства занимали сложенные штабелями доски, и в нескольких местах крыша протекала. Они с трудом устроили лошадей, потом Ричард скинул несколько досок вниз, сверху оставив самые чистые и прилично выглядящие, чтобы можно было сесть. Они устроились вдвоём на импровизированной скамейке и старались не смотреть друг на друга. — Что вас удивляет? — наконец сказала Розамунд. — В моём обществе, неприкосновенность которого вы так яро защищаете, это обычная практика. Браки заключаются, если это выгодно. Чувства могут прийти потом, но далеко не всегда являются главной составляющей. Мне он приятен, и этого достаточно. — И как вы столько лет с таким подходом и всеми своими достоинствами умудрились остаться одинокой? — Ты знаешь, как я вышла замуж за Мармадюка, Ричард. — Кларксон от неожиданности повернул голову. Розамунд непривычно сгорбилась и не смотрела в его сторону. Её спокойствие и невозмутимость трещали по швам. — Когда… После нашего разговора я думала, что моё сердце не в состоянии полюбить ещё и в третий раз. Это было бы уже слишком. Я думала, что не могу по-другому, но потом это одиночество, этот огромный пустой дом мне просто… осточертели. — Хотел бы я, чтобы всё для нас сложилось иначе. Спасительные маски упали. У обоих больше не было никаких сил сохранять напускное равнодушие. — Но всё сложилось, как сложилось. Скажи мне, зачем ты здесь? Ричард снял шляпу и положил на колени. Он медлил с ответом, пытаясь найти правильные слова. — Как бы это ни звучало, но я здесь потому, что без тебя в моей жизни пусто. Розамунд наконец-то посмотрела на него. Голубые глаза встретили такие же голубые. Ричард увидел в них отражение своего собственного одиночества. Они вновь молчали, а по крыше барабанил ливень. Лошади в сторонке тихо перефыркивались, и Ричарду показалось, что в сарае стало теплее. — И всё-таки, знаешь, я могу спокойно жить без тебя. Я могу просто насовсем вычеркнуть тебя из своей жизни. Мне не обязательно часто бывать в Даунтоне. И так будет проще для всех, — Розамунд сказала это быстро, почти скороговоркой. — Да, действительно проще, ты был прав. Её слова чувствовались как удар кулаком в грудь, но Кларксон был слеплен из крепкого теста. Его черты лица не исказила ни одна эмоция. Он просто встал, надел шляпу и направился к своему коню. Был большой шанс слечь в постель после этой скачки под дождём, но он не собирался оставаться здесь больше ни на секунду. Желание дамы — закон, и он всё же был гордым человеком. — Не уходи. Кларксон остановился, но не спешил поворачиваться. Между ними уже всё было сказано. — Я должен. — Да, я могу так жить. Но кто сказал, что я хочу так жить? — Я не понимаю. Ричард обернулся в полном недоумении. Что творилось у Розамунд в голове? Что она предлагает? Они проиграли эту битву ещё в самом начале. Против них было всё. Разговор о дружбе перешёл в нечто более глубокое, и они снова оказались на опасной территории. И она дала понять, что так будет всегда. И они оба знали, что это неправильно. — Мы оба уважаем традиции и старые порядки. Нас так воспитывали. Революции не для нас. Я знаю, что никуда мы не сбежим. Но… просто не уходи. Кто-то когда-то придумал жёсткие правила, решив, что следование им упростит жизнь и сделает её более упорядоченной. В чём-то он был прав. Следуй правилам, не имей сомнений, и всё будет спокойно. Всё будет правильно. Вроде бы звучит складно, но вместе с тем и как-то убийственно. — Звучит так, как будто ты предлагаешь мне взорвать здание парламента или Букингемский дворец. — Может быть, — Розамунд усмехнулась, ироничный прищур вернулся, вот только в этот раз он был мягче. — Кроме того, куда ты собрался в такой ливень? Можно придумать более изящный способ страданий, чем подхватить пневмонию! — Согласен. Но я всё ещё не понимаю, куда ты клонишь. Когда слова подводят, остаётся только действовать. И Ричард невольно закрыл глаза, когда губы Розамунд накрыли его. Весь мир погрузился в темноту, в нём осталось только биение его сердца и её тепло. Он был готов продлить этот миг на вечность, но такой роскошью не обладал никто из смертных. — Приезжай в Лондон. Не сейчас, осенью. Обмен опытом, посещение лондонских коллег, поиск нового оборудования. Любой повод. Я могу навести справки и помочь, — зашептала Розамунд ему на ухо, прервав поцелуй. — Ты сумасшедшая! — Все рыжие немного сумасшедшие, ты не знал? — она тихонько засмеялась, уткнувшись ему в плечо. Мягкий и мокрый край шляпки упёрся ему в щёку. — Бр-р, здесь так холодно. — Не знаю, на счёт Лондона, но тебя надо согреть. Я не могу допустить, чтобы ты заболела. Запах старости и древесины смешался с запахом дождя и ароматом изысканных женских духов. На старых досках в разваливающемся сарае обнимались двое. Они не хотели думать о будущем, просто делились друг с другом своим теплом и держались друг за друга так крепко, будто боялись потерять вновь. Может быть, в глазах знакомых они выглядели бы преступниками, но для них самих всё наконец-то встало на свои места.