***
— Попробуй снова. Течение времени в этом месте не было реальным. Солнце не садилось и не вставало. Деревья оставались скованными морозом. Снег, который она помнила с детства, был неподвижным, нетронутым. Они не оставляли на нем своих следов. Когда они сели напротив дерева, которое так же не было похожим на настоящее, их руки по-прежнему были крепко соединены. — Я не могу, - она покачала головой, чувствуя поражение. - я не могу. Если и был когда-нибудь такой момент, когда она сознательно отвергала свою силу, то теперь Алина действительно об этом жалела. Она должна была знать, что могла бы сделать в таком месте, как это. Существует ли выход отсюда? Она взглянула на него, внезапно вспомнив о том, на чем они закончили в реальности. Об этом было так легко забыть, учитывая то, как он сейчас выглядел и вел себя, словно... Словно был тем, кого она могла бы полюбить. И самое ужасное — жалость. Алина помнила Мала, помнила Женю, помнила все те вещи, которые должны были прийти в голову, прежде чем подобные чувства постучались бы в дверь. Холодная дрожь прошла по спине в то время, как она не сводила с него глаз. — Оно исчезло. - сказала она наконец. И все же, именно тогда, когда она ожидала злости, Александр лишь произнес: — Мы разберемся с этим. Вот что произошло.***
Царила тишина. Алина до сих пор не могла сказать, сколько же прошло времени. Не чувствовалась необходимость спать, есть. Здесь не было ничего. Ничего, кроме ее эмоций и эмоций человека, который сидел рядом и держал ее за руку, чтобы ни один из них не чувствовал себя потерянным. Он был тихим, всегда тихим. Иногда Алина замечала странное выражение на его лице, будто он снова возвращался к моменту, когда не помнил ничего о самом себе. И тогда он сжимал ее ладонь, выдыхая с облегчением, вспоминая и, наконец, успокаиваясь. Тогда он мог закрыть глаза и успокоить дыхание. Часть ее хотела отпустить руку и дать ему забыть. Позволить пытке вновь начаться, позволить ему обезуметь в этом месте. Часть ее хотела заставить его страдать за все те поступки, которые он совершил; утонуть в той вине, которая мучала его сейчас. Часть ее ненавидела то, что поняла его. Несмотря на ужасные поступки, которые он совершал, она поняла его. Она видела его. И поэтому часть ее продолжала держаться за него, не ради ее самой — но ради него. Часть ее шептала: хватит, хватит, хватит. Хватит вины. Хватит ненависти. Как ты сможешь простить? Как ты сможешь жить? Как ты сможешь вернуться, если когда-нибудь вернешься, зная, что твое сердце разрывается? Когда ты знаешь, что тебе нужно было просто погрузить этот нож глубже? Они не разговаривали. Алина не могла выдавить из себя и слова.***
На поле битвы, заполненном растерянными гришами, он смотрел на тело девушки, которую любит. Он подбежал к ней сразу после того, как волькры исчезли, словно туман в ветренный день; он видел то, как она держала руку Дарклинга, шептала ему что-то в его последние минуты. Он присел к ней, убирая от него ее испачканные в крови руки, дотрагиваясь до ее лица. Но она по-прежнему была холодной, словно лед. Пустой. Ее глаза не двигались. Не моргали. — Алина. - он встряхнул ее. Сильно, но реакции не последовало. - АЛИНА. Он отвлекся лишь на одну секунду, единственную секунду, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но затем ее тело упало: медленно, безжизненно, безвольно, а Мал увидел, что ее глаза закрылись, будто она просто погрузилась в глубокий сон. Дарклинг и девушка, которую он любил, лежали рядом, их руки соприкасались.***
В какой-то момент Алина тоже закрыла глаза. Было странно чувствовать то, как ресницы щекочут ее кожу, ощущать, как расширяются легкие, когда она делает вдох. Чувствовать саму себя, шевеля пальцами и ногами. Александр продолжал держать ее. И Алина не отпускала. После того, как она закрыла глаза, слыша только тишину, Алина вновь начала пробегать по воспоминаниям. Но это были не ее воспоминания. Она знала об этом, но это не пугало. Она не подвергала сомнению тот факт, что видела маленького мальчика с темными волосами и серыми глазами, шапка которого была слишком большой для его головы, челка слишком длинной, а кончик носа покраснел из-за холода. Алина задалась вопросом, был ли ее разум так же открыт для него. И все-таки это не было похоже на вторжение. Эти воспоминания, несомненно, были его, но могли быть и ее, потому что она чувствовала то же самое, что и он. Она чувствовала холод снега на своих ногах, ледяной ветер заставлял ее глаза слезиться. Она чувствовала, что кто-то дернул ее за руку, заставляя поторопиться. У этого мальчика было столько имен. Он лишь мечтал о том, чтобы помнить свое собственное. Распространенное имя, совершенно не особенное. Но все же — его имя. И его мать приказала ему забыть его. Произносила другое имя, которое он ненавидел, говорила о том, что в настоящее время оно заменит старое. Говорила о том, что потом у него будет иное, бесконечное множество имен. Потому что это единственный способ быть защищенным. Алина видела воду — теплую и приятную. Девушку с белыми волосами. Чувство утопления, боль в голове. Она открыла глаза. Призрачный мир вернулся. Прикосновение его руки было единственной реальной вещью. Его голос вернул ее к самой себе. — Это был первый раз, - произнес он. - когда я использовал разрез. — Ты защищал себя. - ответила Алина, глядя не него, а перед собой, на пустоту, окружающую их. - Это было единственным путем. — Разве? - спросил он и Алина была не уверена, задал бы он этот вопрос, если бы действительно хотел узнать ответ. — Ты не знал, что они хотят убить всех этих людей ради мести. — Но они убили, - сказал он. - и это случилось из-за меня. — Ты бы сгорел. - произнесла она. - Они бы убили тебя и использовали твои кости. Александр повернулся, чтобы взглянуть на нее. Алина не понимала, почему она защищала того маленького мальчика. Но он не знал. Он... Наконец, после долгого молчания, она прошептала: — Зачем ты делал это, Александр? - она обнаружила, что плачет и что действительно чувствует это. - Зачем ты делал такие ужасные вещи? Сначала он не ответил, смотря на ее слезы. И затем тихо, медленно произнес: — Страх — могущественный союзник, но корми его слишком часто, делай его слишком сильным и однажды он обратится против тебя. Багра. Алина прикрыла глаза, позволяя слезам стекать по щекам. — Я не буду тебя жалеть. — Я не хочу, чтобы ты это делала. — Тогда что ты хочешь? - спросила она. - Чтобы я любила тебя? — Я всегда буду хотеть этого, Алина. Я умру ради этого. По-настоящему, в следующий раз. Она покачала головой, желая вырвать руку, желая продолжать держать так крепко, как только могла. — Это преобладало? То, что ты чувствуешь ко мне? Это было настоящим после всего произошедшего? Его тон был рассерженным, но Александр даже не моргнул глазом, отвечая. — Это было слишком настоящим, Алина. — Убрав тьму, ты бы остался с этим? - спросила она. - Допустим, мы покинем это место. Допустим, мы вернемся назад. Что эта любовь сделает с тобой, Александр? Если тьма останется такой, какой была прежде и не станет такой, какой является сейчас, скажи мне, что ты будешь делать с этим. Я должна слышать. — Я исчезну. — Ты лжешь. Его большой палец водил по ее костяшке. — Я был слепым. Таким слепым. Алина смотрела, разрываясь между страданием и... И чем-то еще, что она не хотела принимать. Она позволила ему говорить. — У меня нет оправданий. - пробормотал Александр. - Я могу винить тьму, но тьма является — являлась — частью меня. Это все был я. Я хотел причинить им вред так же, как это делали они. Я хотел причинить боль тебе, потому что ты причинила ее мне. Я хотел тебя, как хотел весь мир и порой эти две вещи становились для меня одним целым, Алина. Ее сердце сжалось. Она не произнесла ни слова. — У меня нет извинений, - сказал он. - потому что мои извинения не будут услышаны и приняты, и я читаю это правильным. Мне необходимо было выйти из темноты, чтобы осознать это. Чтобы снова видеть. Алина уставилась на его ладонь. — И все же, это не оставило тебя. — Это не то же самое. Она знала. Потому что сама чувствовала, как тьма окутывает ее. Она понимала, что это живет внутри него, всегда будет жить, но с новой целью. Не для того, чтобы приносить вред, но для защиты. — Ты хочешь вернуть это назад? Александру не потребовалось много времени, чтобы ответить. — Нет. — Я не знаю, как тебе верить. Его большой палец вновь дотронулся до ее костяшки. Мягко и нежно. Словно тьма. — Я понимаю.