Учитель-мафиози РеПОРН!

      Франческа пахнет кофе и на вкус как кофе, а Дино никогда не любил кофеин, но ему кажется, что именно это ему сейчас и нужно. Так всегда: она просит — не надо, не нужно, им не следует снова, но звучит так неубедительно, словно она сама не верит в то, что говорит.       Дино держит её лицо в ладонях и не верит.       Ему хочется ещё и он уверен: ей тоже.       Он просит — прогони, скажи и я уйду, одно слово и всё это закончится, это же просто, но им не десять, и одними словами всё это прекратить невозможно. Франческа молчит, поджимая припухшие от поцелуев губы, стекла её очков блестят укоризненно, пальцы дрожат, сжимаясь в кулаки словно она его сейчас ударит.       Дино знает — не ударит. Не прогонит.       Под кожей у Франчески — строгие числа, выступающие острыми бёдрами и худыми плечами, точная система координат, в которую он вносит хаос и неразбериху, когда гладит её ноги, её талию, считает выступающие на вдохе рёбра губами. Ему кажется, ей бы пошли татуировки, и он ставит ей свои, временные: на запястье, под ключицей, на груди.       Под кожей у Дино — огонь, давящий на грудь, на низ живота, выходящий неровными вдохами, когда она запускает одну руку ему в волосы, а вторую, совсем по-деловому — в штаны. Он почти насмешливо, с облегчением фырчит, стаскивая майку через голову, пока она его исследует, снова, по-своему, с дотошностью и рвением, отчего у Дино темнеет в глазах: он так не умеет.       Она толкает его на кровать — легко, но Дино тянет её за собой, на себя, к себе. Ему нужен кофеин; её сухие губы повсюду, куда Франческа сможет дотянуться, её дотошные руки, и Дино бормочет, просит, откидываясь головой на подушки, стоит ей приняться за дело не только руками.       — Расслабься, — она шепчет, отрываясь и целуя его подбородок, почти нежно, без обычной своей сухости, без привычного «босс» и кипы отчетов в руках.       Такую Франческу Дино знает. Любит и не хочет отдавать кому-то ещё.       Он позволяет ей устраиваться сверху: есть в этом что-то неправильное, мелькает слабая мысль, но стоит Франческе прижаться полностью, слабо застонав, как она улетучивается, а потом его руки оказываются у неё на бедрах и все начинается снова.       Ромарио как-то говорил, что в детстве Франческа обожала кататься верхом.       Дино совсем, совсем не против. Они двигаются вместе, но Франческа ведет: её сухие ладони поверх его влажных, сжимающих её бедра до жёлтых синяков.       Он бы рад целовать её, или как там положено — повалить узкой спиной на своё место, но она велела ему расслабиться, и Дино хватает ртом воздух, протяжно стонет в голос, срываясь на хрип, торопится за ней.       Дино знает, что капля никотина убивает лошадь. Но что делает кофеин — даже описать не в силах.