Я не говорю по-кошачьи (I Don't Speak Meow Language)

— Спасибо, что присматривала за мной, — шепчет он. Затем он притягивает её ближе (нежно, всегда нежно) и целует в голову. О. О-о. Ага. Возможно, её мозг сломался. Всё искрится, гудит и… и светится? Яркая вспышка. Всё интенсивно растягивается и распутывается. Затем она растерянно моргает и понимает, что находится на волосок от лица Зуко. Он растерянно моргает в ответ. Цвета стали ярче. Её каштановые волосы спадают, как вуаль, распущенные и слегка потрескивающие от статического напряжения. Его руки у неё на боках. От прикосновения в голове словно раздается дюжина тревожных колоколов, но она может лишь растерянно моргнуть. — Ты… ты… — Он смотрит на неё округлившимися глазами. Её глаза так же широко раскрыты, когда она слегка отодвигается назад, чтобы рассмотреть свои руки. Ни втянутых когтей, ни шерсти. — Я… Они опускают глаза на её грудь. — …голая! Он резко отдёргивает от неё руки и зажимает ими глаза. Она слезает с него, забирая одеяло с собой и оборачивая его вокруг себя. Краска заливает её лицо. В том, что невредимая часть лица Зуко также ярко-красная, никакого утешения. — Ты видел? — наконец удается пискнуть ей. Он кусает свои губы, до сих пор закрывая глаза руками: — Э-э… да. Извини. Она сильнее сжимает одеяло. — Так стыдно. Это так стыдно. Не могу поверить, что ты видел меня голой. Зуко не отвечает. Он слишком поглощён своим собственным срывом — его глаза закрыты, а руки вцепились в волосы. — Это сон, это сон, это сон. Кошки не превращаются в девушек. Кошки не превращаются в… — Эй, я никогда не была кошкой, раз уж на то пошло! — Ты была кошкой минуту назад! — Это потому что дух заколдовал меня! По крайней мере, она думает, что это был дух. Воспоминания, хотя и смутные, наконец возвращаются. Она вспоминает встречу со странным нахальным котоподобным существом у водостока в Верхнем кольце. Она уверена, что стала дерзить в ответ. Вероятно, с этого-то проблемы и начались. Духи не любят, когда им дерзят. — Подожди-ка. — Он садится ровнее, продолжая держать глаза закрытыми. — Ты говоришь, что ты на самом деле девушка? Обычная девушка? — Да! — Пауза. — Ты не узнаёшь меня? Это в какой-то степени оскорбительно. В конце концов, однажды он похитил и привязал её к дереву. Кровь отхлынула от его лица. — Значит… значит, это не просто совпадение, что ты выглядишь как та покорительница воды, которая пропала без вести? — Болван, а как, по-твоему, я пропала без вести? Меня превратили в кошку! Он лишь стонет и плюхается на кровать, закрывая лицо руками: — Это плохо. — Громкий стон. — Не могу поверить, что я переодевался у тебя под носом всё это время. Я даже спал с тобой на одной кровати и… о нет, я рассказал тебе всё о своем свидании с Джин и… — От стыда его бормотание постепенно становится совсем неразборчивым. Лицо Катары горит. Она натягивает одеяло выше на грудь. — Что ж, ты думал, что я кошка. А теперь ты тоже видел меня голой, так что, полагаю, мы квиты. — Квиты? — Он смеётся, слегка истерично. — Я правда очень надеюсь, что это затянувшийся бред. — Это не он. — Возможно, если я ущипну себя, то смогу проснуться. — Можешь даже не пытаться. Он щипает себя и морщится. Катара лишь бьёт себя по лбу. Такими — в замешательстве — их и находит Дядя, наверняка привлечённый их криками. Он удивлён открытием, что голубоглазая кошка на самом деле голубоглазая покорительница воды, но берёт себя в руки секундой позже. — Теперь понятно, почему Вы так хорошо присматривали за моим племянником, — говорит Дядя с улыбкой. — Я благодарен за Вашу помощь. Зуко и Катара краснеют и неловко переглядываются. Возможно, он также думает о том, что поцеловал её. Это было невинным жестом, когда она была кошкой… теперь, когда она человек и он знает об этом, это просто странно. — Как бы там ни было, — говорит Дядя, — я подозреваю, что Вы не откажетесь от настоящей одежды. У нас нет никакого женского одеяния, но Зуко может одолжить Вам кое-что из своего. Затем, пожалуй, мы можем выпить чаю, а Вы подробнее расскажете нам, что происходит, Мисс… э… — Катара. Дядя издаёт странный глухой звук. — Что? — прищуривается она. — Извините, моя дорогая, просто Ваше имя… Зуко садится, скрещивая ноги. — Я тоже не знал его, Дядя. — Он чешет свою лохматую голову. — Почему-то я думал, что её зовут Сокка. — Так зовут моего брата! — Она упирает руки в боки. — Поверить не могу! Я могу простить твоего дядю за то, что он не знает моего имени, но тебе нет никакого оправдания! Зуко просто пожимает плечами: — Не то чтобы мы представлялись друг другу. Это правда. Она же не знает, как зовут Дядю. Но опять-таки, это тоже из-за того, что Зуко называет его только Дядей. — Ах, нет, — говорит Дядя, очевидно, пытаясь сдержать улыбку. — Я хотел сказать, что это каламбур. — А? — произносят Зуко и Катара в унисон. — Вас зовут Катара. Вас превратили в кошку. Мой племянник называл Вас Котей. Катара, Котя. Котя-ра. Подростки хлопают себя ладонями по лбу. — Дядя, разве сейчас время для каламбуров? — ворчит Зуко. — Всегда время для каламбуров. В ответ он получает лишь синхронный стон. Дядя с сияющей улыбкой уходит на кухню, чтобы приготовить чай. Катара скрещивает руки и сердито смотрит на принца: — Не могу поверить, что ты не знал, как меня зовут. — Теперь знаю, так ведь? Я не забуду, как тебя зовут. Её лицо заливает румянец. Она резко поворачивается к нему спиной. — Я одолжу твою одежду. Выйдя из его поля зрения, она прислоняется к стене и прижимает руки к горящим щекам. Кажется, не важно, кошка она или девочка, этот принц-болван всегда будет волновать её.