Хищник

Ягер вскочил со своего места, сбрасывая какие-то бумаги со стола. Тилике же едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Штандартенфюрер никогда так себя не вёл, и это пугало. Парень подсознательно сделал несколько шагов назад и, только упершись спиной о стену, замер. — Vergib mir, Tilike. Ich kann einfach nicht glauben, dass er sich so dreist in meine Angelegenheiten einschleicht! (Прости меня, Тилике. Я просто не могу поверить, что он так нагло лезет в мои дела!)– Ягер сел на место, сложив руки в замок. — Worüber fragte er? (О чём он спрашивал?) — Er fragte, in welcher Zelle sich der russische Tanker befindet und wie oft Sie ihn besuchen. (Он спросил, в какой камере находится русский танкист и как часто вы посещаете его.)– тихо произнёс Тилике, опустив взгляд в пол. –Ich sagte, dass ich andere Dinge tue und keine Informationen habe. Er scheint geglaubt zu haben (Я сказал, что занимаюсь другим и не располагаю никакой информацией. Он, вроде бы, поверил.) — Verdammter Richter! Ich verstehe dich, Tilika, danke. (Чертов Рихтер! Я понял тебя, Тилике, спасибо.)– Клаус тихо вздохнул, откидываясь на спинку стула. Тилике лишь молча кивнул и, поправив фуражку, направился к выходу. — Tilike (Тилике), — окликнул его Ягер, — Sei vorsichtig mit ihm. (будь с ним осторожен.) — Ja, Herr Jäger. (Да, герр Ягер.) Парень вышел за дверь, оставляя Ягера наедине со своими мыслями. Коля, Эрих, этот Хартманн, Тилике — всё это сводило с ума, заставив штандартенфюрера открыть небольшой бар и достать оттуда бутылку с каким-то крепким напитком. Он даже не обратил внимания на то, что он достал. Просто сорвал крышку и отпил из горлышка бутылки. Янтарная жидкость обожгла горло, однако ожидаемого эффекта это не принесло. Клаус сначала решил сделать ещё глоток, а затем замер, отодвигая горлышко бутылки от губ. Нет, напиться и влезть куда-то в таком состоянии Ягер совсем не хотел. Хватит на сегодня впечатлений. Губы, шея, бедро, шрамы — всё, чего касался Эрих, горело адским пламенем. И Ягер не мог отрицать, что ему это нравилось. Ему было хорошо с Эрихом. Эти несколько минут в коридоре были тем, чего хотел штандартенфюрер всё это время. Все эти чертовы двадцать лет. В предрассветных сумерках стали появляться едва заметные ветки кустарников и трава. На востоке становилось все светлее. Кругом стояла тишина, нарушаемая разве что шуршанием травы и тихим дыханием. Над рекой стелился белый туман, казалось, что вода закипела. Подул лёгкий ветерок, и стало как-то прохладно и сыро. Клаус поёжился, а затем безмолвно опустился на траву около лежащего рядом юноши, не решаясь коснуться его. Длинные пушистые ресницы подрагивали, добавляя этому совершенному лицу изящества и какой-то трогательности. Распахнутая гимнастерка приоткрывала сильное тело, и Ягер задержал дыхание, молча рассматривая брюнета. Его хотелось коснуться, и Клаус отвернулся, чтобы не дразнить себя. Это было свыше его сил. — Ist dir kalt? (Тебе холодно?) — тихо прошептал Эрих, абсолютно неожиданно для Ягера открыв глаза. — Wenig. (Немного.)– честно признался Клаус, не поворачиваясь лицом к Рихтеру. — Und so? (А так?) Клаус вздрогнул, задержав дыхание, лишь Рихтер прижал его к себе. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, а Эрих спокойно лежал, прижимая его к себе. Так определенно было не холодно. Клаус сказал бы даже жарко. Они лежали так несколько минут. А потом Рихтер достаточно смело развернул его к себе и прижался к его губам. Ягер забыл, как дышать. Поцелуй был смазанным, неловким, однако они запомнили его навсегда. Для них двоих это было впервые. Штандартенфюрер вздрогнул от такого яркого воспоминания. Это было слишком больно, слишком ярко, слишком реалистично. Это было слишком для растревоженной сегодня памяти. Это было слишком для него. — Ich hasse dich, Erich. (Я ненавижу тебя, Эрих.)– тихо прошептал Ягер, закрывая лицо руками. — Ich hasse dich. (Я ненавижу тебя.) *** — Jetzt finde mir einen Übersetzer. Derjenige, der bei ihnen war. (Сейчас же найдите мне переводчицу. Ту самую, которая была там с ними.) — Herr Richter, warten Sie fünf Minuten. Sie wird bereits geführt. (Герр Рихтер, подождите минут пять. Её уже ведут.) — Wunderbar. Lass mich jetzt alleine. (Замечательно. А теперь оставьте меня одного.) Брюнет откинулся на стуле и закинул ноги на стол, наслаждаясь одиночеством. Рихтер боялся, что Ягер не воспользуется помощью переводчицы или попросту застрелит её, однако этого не случилось. И Эрих радовался этому просчёту штандартенфюрера. Ужасно радовался. Ягер. Как много значила эта фамилия для оберфюрера. Он молча достал из нагрудного кармана уже потрепанную годами фотографию двух парней в солдатской форме. В том парне, который стоял ровно и широко улыбался, можно было легко узнать Ягера. Во втором же, что повис на шее у первого и целовал его куда-то в изгиб нижней челюсти, узнавался и сам Эрих. Мужчина как-то болезненно улыбнулся и осторожно провёл пальцем по фотографии. — Klaus … Дверь внезапно открылась, так что оберфюреру пришлось спрятать фотографию обратно. Эрих поднял взгляд на девушку, которая, слегка прихрамывая, вошла в камеру и, улыбнувшись, кивнул ей на стул. — Hinsetzen. Sie waren Übersetzer bei Herrn Jäger und haben an seinen Verhören mit einem russischen Tanker teilgenommen, oder? (Садись. Ты была переводчицей у герра Ягера и присутствовала на его допросах с русским танкистом, ведь так?) — Рихтер посмотрел в глаза переводчицы, располагающе улыбаясь. — Ja. (Да.) — дрожащим голосом произнесла Анна. — Erzähl mir alles, worüber sie gesprochen haben. (Расскажи мне всё, о чём они говорили.)– Эрих внимательно улавливал каждую эмоцию на Анином лице, пытаясь понять, как заставить её говорить. — Fürchte dich nicht. Sie wollen die Jäger von der Aufgabe mit dem russischen Tanker entfernen, und deshalb bin ich hier. Erzähl mir alles und ich kann deinen Soldaten vor ihm retten. (Не бойся. Ягера хотят отстранить от задания с русским танкистом, и я здесь именно поэтому. Расскажи мне всё, и я смогу спасти твоего солдата от него.) — Gut. (Хорошо.)