Mad about You

Больше всего Томми не любил, когда не совпадали их выходные. А этот выходной, так получилось, был только его, у Адама были с утра занятия в Институте, а потом — смена в «Тыковке». — Ну, ничего, Одиссей, — Томми уже привык разговаривать с котом, впрочем, и Ламберт тоже не упускал шанса пожаловаться коту на свою тяжелую жизнь. Кот посмеивался, это так казалось Рэтлиффу, но слушал. Конечно, как же не слушать, если в процессе жалобных речей Адам готовил Одиссею еду! — Ничего, — повторил Томми, открывая холодильник. Одиссей сидел рядом, наблюдая взглядом неподкупного ревизора за всеми его действиями. Все, что было связано с едой, казалось, Одиссей понимал на сверхъестественном подсознательном уровне. — Адам оставил кое-что специально для тебя. За все это время, проведенное в доме Рэтлиффа-Ламберта, Одиссей обзавелся всеми необходимыми каждому уважающему себя коту вещами: кошачьей посудой, кошачьим домом и кошачьим матрацем и пледом. В игрушки он не играл, считая, видимо, это ниже своего достоинства, а вот долгие беседы выслушивать любил. — Видишь, как Адам тебя любит, позаботился о твоих любимых рыбных котлетках! Томми задумчиво посмотрел, как важно кот прошествовал к своей миске с подогретыми котлетками. — А ты знаешь, что такое любовь, Одиссей? — спросил у кота Томми. — Да, фраза достойная быть запечатленной на древнегреческих амфорах! — Одиссей облизнулся над своей миской. — Не любовь к еде, в этой ты уже точно гуру! Томми налил в кружку крепкий кофе и взлохматил свою длинную челку. — Сложно, даже временами, страшно, как падение с высоты и без страховки. Одиссей согласно махнул хвостом, закончив с котлетками и прошелся между ногами сидящего на табуретке Томми, поглазел на него прохладным зеленым взглядом снизу вверх, и, очевидно, решив, что это не по-товарищески, не поддержать хозяина в беседе, легко запрыгнул сперва на колени, а потом и на плечи Рэтлиффа. Там он потерся щекой о его волосы, фыркнул и еще раз потерся. — Понимаешь теперь, как я живу? — Томми погладил его по шерстке. — Все время падаю и лечу… Загудел томмин телефон. — Брайс, привет, как дела? — ответил на звонок адвоката Томми. — Нет, я не занят, у меня как раз выходной, я дома. — Мне нужно передать тебе все документы, Том, — голос юриста как всегда был суховат и деловит. — И еще, обвинение против Мартина сняты, но полиция продолжает разыскивать напавших на него и никто не знает, как долго это все протянется. Но дело против мальчика закрыто и я отдам тебе все, что там было. — Хорошо, как скажешь. Мне приехать к тебе в офис? — Нет, — Брайс подумал секунду. — Мне неудобно снова туда возвращаться, я сейчас в Бруклине. Давай, ты подъедешь в «Тыковку», заодно и поужинаем, а? — Ну, ладно, ок, — помедлив, сказал Томми. — Адам сегодня там как раз в это время. — Договорились, — отключился Уокер. Когда Томми приехал в «Тыковку» народ уже заполнил оба зальчика ресторана, потому что время ужина никто не отменял в этом вечно стремящимся к совершенству Нью-Йорке. И если бы не личные связи Брайса Уокера, свободного столика им бы и не видать. Адвокат уже поджидал Рэтлиффа, просматривая меню и поглядывая по сторонам. — Вот, я привез тебе все по делу Мартина, — поздоровавшись и пожав друг другу руки, сразу заговорил Брайс. — Это значит, что ни в каких его личных документах не будет фигурировать информация о его задержании полицией. Это важно, мало ли, что потом может куда понадобится, а мальчик изначально не был ни в чем виноват. — Спасибо, Брайс, — тепло сказал Томми. — Ты меня очень сильно выручил. — Пустяки, мой мальчик, — кивнул головой адвокат. — Мы с твоим отцом были как братья, и вас я знаю с пеленок, неужели я бы не помог. Дальше. Это документы, как ты и просил, на твою личную недвижимость и банковские счета, я все подготовил. Подпиши и я отвезу это в сейф. — Добрый вечер, Брайс, — мягкий красивый баритон прозвучал за спиной Томми, и Алекс Купер собственной персоной присел за их столик. — Решил поужинать в моем ресторанчике? Давненько ты не заглядывал в мою скромную «Тыковку». Брайс пожал ему руку. И в свою очередь, кивнул Томми. — Вы ведь не знакомы? — Мы встречались однажды. — Рэтлифф спокойно протянул Куперу руку. — Я отмечал здесь свое двадцатипятилетие, если вы помните, мистер Купер. — А, да, припоминаю что-то… — Алекс задумался, склонив набок голову. — Спортсмен вроде бы…? — Да это не важно, — по-прежнему невозмутимо сказал Томми. — Спортсмен или повар-кондитер, какая разница? В синих глазах Купера промелькнуло неясное выражение, но тут сказал Брайс: — Да, я рекомендовал тогда Томми твой ресторан… — и без всякой задней мысли продолжил, — Тогда это был твой день рождения, а так и любое торжество здесь приятно отмечать, и помолвку, да даже и свадьбу! Как там у вас с Адамом? — С Адамом? — резко переспросил Алекс. — С Адамом? Уокер удивленно взглянул на Томми и Купера. Он не был в курсе подробностей личной жизни Алекса, но своей интуиции он доверял полностью. — Спокойно, Алекс, — он похлопал рукой по столу. — Вы не на ринге. — Точно! — воскликнул Алекс. — Ты же бывший боксер, точно, я слышал от своих знакомых, что ты давно уже никто, так, обычный тренер в каком-то клубе, ничего особенного… — Он зло сощурил глаза. — Что же он нашел в тебе такого, что бросил все, буквально все, какие такие сверх достоинства есть в тебе, чего нет у меня? К удивлению Брайса, Томми весело рассмеялся, совершенно не обратив внимания на полный желчи голос Купера. — Да, вы правы, мистер Купер, — ответил Рэтлифф. — Я уж не буду распространяться обо всех наших с вами различиях. Но самое главное, которое бы перекрыло все остальные, я, пожалуй, так и быть, вам назову. Он перегнулся через стол, доверительно глядя на Купера своими выразительными шоколадными глазами и Алекс на собственной шкуре ощутил необыкновенную харизму этого уверенного в себе чемпиона, которые, как известно, не бывают бывшими. Этой харизмой он напоминал Адама, который точно так же с легкостью покорял своим обаянием совершенно незнакомых ему людей. — Самое главное, это то, что он любит меня, — закончил Томми. — А не вас. Вышедший из раздевалки для сотрудников, Адам сразу уперся взглядом в их столик. И он почувствовал, что двое из этой странной компании, двое из них вполне спокойны и расслабленны, а вот его бывший любовник, вот он — растерян и зол. — Какая-то не очень дружеская беседа у вас получается? — спросил он, приближаясь к столику, пожимая руку Брайсу и склоняясь к Томми с поцелуем. — Атмосфера так и пронизывается громами и молниями. — Нет, дорогой, — ответил Томми. — У нас, — он выделил слово «нас». — Все замечательно. Просто мы немножко поспорили с мистером Купером о превратностях любви. — Не буду вам мешать, — поднялся со своего места Купер. — Приятного вам вечера. — А я совсем и забыл, — немного смущенно пробормотал Брайс. — Я слышал краем уха, что Алекс жил вместе с бойфрендом, но я, честное слово, не придавал этому никакого значения и не сообразил сразу, что это был ты, Адам. — Да в этом нет никакой тайны, — ответил Ламберт. — Мы расстались, спокойно и без скандалов. — Ну, насчет скандалов… А ты, Томми, — оживился немного адвокат, — Ты и впрямь, настоящий чемпион! Увел Адама из-под носа Купера, а я слышал, он с трудом расстается со своим, независимо от того, бойфренд это его, или его бизнес. — Он сам меня соблазнял! — смеясь, ответил Томми. — Сам прохода мне не давал, совершил рейдерский захват моей спальни и все! Вскоре Уокер уехал, оставив папки с документами парням и тепло с ними распрощавшись. Томми с Адамом некоторое время просидели молча, друг напротив друга, разделенные маленькой настольной лампой с оранжево-тыквенным абажуром. Они смотрелись настолько гармоничной парой, так лучились своими чувствами, что некоторые посетители даже исподволь начали посматривать на них, гадая, что это за пара звездных знаменитостей зашла сюда на романтический ужин. — Ты давно знаком с Брайсом? — спросил Адам, просматривая документы по делу Марта, переданные ему Томми. — Он великолепный профессионал, знает свое дело. — Давно, — откликнулся Рэтлифф. — Он был другом нашей семьи, еще до моего рождения и всегда принимал активное участие в нашей с братом жизни. Потом, когда отец умер, а мать снова вышла замуж и переехала в Италию к своему нынешнему мужу, он нам здорово помог и советами, а иногда, и вот как сейчас, в юридическом плане. — Ну что, поехали домой? — Томми, — сказал уже в машине Адам. — Ты ведь не передумал по поводу своего участия в этом… в этом. — В этом матче, — подсказал ему Томми. — Не передумал. — Я все равно не понимаю, зачем? Почему ты не хочешь мне это объяснить? Мне казалось, мы партнеры и нам незачем скрывать друг от друга такие важные вещи… И ты все равно подписал все документы на дом, я видел, и снова ничего внятного не сказал мне. — Хорошо, — медленно ответил Том, — приедем домой и я расскажу тебе все, ты прав, конечно, ты должен знать все. Только… это очень тяжело и вспоминать и объяснять. Я боюсь испугать тебя. — А вот не надо бояться! — снова загорячился Адам. — Я, конечно, не бесстрашный боксер-задира, но и не девочка, знаешь! — Да, это я уже давно заметил, не беспокойся об этом. — улыбнулся Томми. — Одиссея, ты что, накормить забыл? — Адам выглянул из дверей кухни. Он доставал кружки из посудомоечной машины, а кот сидел рядом с ним на высокой барной табуретке, навесив на свою морду выражение вселенской тоски. — Ага, верь ему больше. — Томми вышел из спальни, переодевшись и подтягивая свои домашние трикотажные штаны. — Он слопал все твои котлетки, и вон — еще бы не отказался. — У меня еще паштет есть, — задумчиво сказал Адам, — но, боюсь, у него лицо треснет. Одиссей мрачно нахмурился и требовательно протянул к нему переднюю лапу, подумал и выпустил из нее когти. — Он из нас веревки вьет, сирота. — смеясь, сказал Томми, — отдай ты ему этот паштет, ничего с ним не случится. Томми сел за стол и Адам поставил перед ним кофе. — Я так понимаю, что разговаривать мы будем прямо сейчас? — спросил Рэтлифф. — Томми, сегодня я слышал, в ресторане ребята между собой болтали, что серия этих самых, как ты их назвал, матчей, начинается буквально через пару дней. И ты там тоже участвуешь. Что тебя заставляет это делать? — Хорошо, я попытаюсь объяснить. — Томми отпил глоток кофе. — Попытаюсь, хотя я не делал это ни разу, после того, как… После того, как мне сказали в госпитале, что моего брата больше нет, — Он на мгновение прикрыл глаза, потом взглянул на Адама. — Я все тебе расскажу. — Дэн с самого детства был нацелен на драки, — Томми вспоминал и его голос звучал мягко и приглушенно. — На драки, на лидерство, на постоянное сопротивление всему подряд, даже не имело значение, прав он или нет. Казалось, сопротивление — это его жизненная позиция, его кредо. Понятно, что в обычной жизни применять это довольно сложно, поэтому он и выбрал спорт. Сначала это были различные восточные единоборства, потом постепенно, он ужесточал эти свои силовые тренировки, пока не попал в бои без правил. — Он сразу загорелся, — Томми откинул со лба свою светлую челку. — Сразу. То, что показывают по телевизору — это все-таки, немного не то, что бывает на таких боях в залах и спортивных клубах. Это не просто мордобой, как ты выразился. Это — сама суть боевого искусства, да, верно, отчасти даже что-то от гладиаторских поединков, но более отточенное мастерство, более четкие рамки. И это было бы совсем превосходным, если бы не одно огромное «но», которое все и портило тогда и портит и сейчас… — Тотализатор? — догадался Адам. Том согласно кивнул. — Ставки. Дэну нельзя было указывать, где можно победить, а где нужно сдаться, только потому, что ставки сделаны не в его пользу. Грязная игра, которой он тоже сопротивлялся, сколько мог… Пока мог… — В тот день, в день того поединка с Клаусом Джонсом, я с утра был на тренировке, а потом должен был приехать в клуб. У Дэна было ужасное настроение, спонсоры и организаторы без конца пытались наехать, что бой должен быть им спущен Верзиле, потому что ставки были один к четырем. — А раньше он соглашался проигрывать? — тихо спросил Адам. Он понимал сейчас, как непросто все это рассказывать Томми, и пытался хоть чем-то его поддержать. Хотя бы звуком своего голоса. — Не часто, всего лишь раза два, в самом начале. Потом он уже заработал себе имя, и сразу отметал все эти предложения. А тогда… Они все были слишком заинтересованы в результате его боя. — Я опаздывал, тренировка была за городом, а машина у меня была не гоночный болид. И так я выжимал из нее все, что мог, а потом, телефон у меня валялся рядом, на сидении, и когда он зазвонил, я увидел, что это Дэн, сбросил скорость, чтобы ответить, и джип, который ехал сразу за мной, не удержал дистанцию, когда я свернул к обочине и, пролетев несколько метров, въехал в машину передо мной. — На вызов я не успел ответить, машина у меня заглохла, пришлось вызывать эвакуатор, потом добираться до города, и только там я обнаружил, что телефон так и оставил в увезенной в сервис машине. И в клуб я приехал … Очень и очень поздно… Томми перевел дыхание, Адам поднялся и обнял его. — Я так понимаю, он отказался сливать этот бой. А Верзила тупо вошел во вкус, разозленный его сопротивлением. — Адам, — Томми уткнулся лицом в сгиб локтя обнимающей его руки. — Я до сих пор помню, до сих пор просыпаюсь под рев толпы зрителей и снова и снова вижу, как падает на ринге мой брат… — Тише, тише, — зашептал Адам. — Все уже кончилось. — Нет, не кончилось, в этом и дело. Ты спрашивал меня зачем мне нужно все это. Я тебе скажу, это конкретно мои ощущения. Не месть, не реванш, не просто чтобы в программе стояло мое имя против имени Джонса, нет. Мне нужно отпустить все то, что случилось тогда с Дэном, не винить себя в каких-то обстоятельствах, не думать, что если бы я не опоздал и он видел меня и чувствовал мою поддержку, может быть, все произошло бы по-другому. А чтобы отпустить, мне нужно это пройти. Самому. — А моя поддержка тебе будет нужна? — спросил Адам, поднимая лицо Тома за подбородок и всматриваясь в его темно-карие глаза. Томми резко вывернулся из его рук, удерживая его почти на весу, легко оторвав его от пола, потом сам, как-то затейливо сгруппировавшись, упал на пол, и Адам, ахнув от неожиданности, оказался на нем сверху, лицом к лицу. Одиссей, недовольно дернув хвостом, вышел из кухни, тактично оставив их вдвоем. — Я люблю тебя, Адам, — просто сказал Томми. — Дороже тебя у меня никого нет. Но, если ты думаешь, если ты чувствуешь, что тебе тяжело будет смотреть на этот поединок, то… — Глупый, — выдохнул ему в губы Адам. — Мой любимый глупый чемпион… Самый любимый на всем белом свете… Адама моментально захватило чувство, которое он постоянно испытывал во время близости с Томом — чувство обладания сильным, молодым человеком, который в его руках плавился, как пластилин, поддаваясь ему, подчиняясь, это Адам особенно остро чувствовал в такие моменты, это воспламеняло и возбуждало его. Он спустил с Томми штаны и стянул с него майку, Томми расстегнул на нем джинсы и вновь сплелся с ним в поцелуе, сразу же забрасывая ему руки на плечи и охватывая его ногами. Черная, и в то же самое время, сверкающая воронка втянула их в себя, словно в жерло действующего, пульсирующего вулкана. Томми уже не нуждался в прелюдии, потому что был распален и разгорячен этим нахлынувшим жаром желания, он просто подставился под член Адама и резко толкнулся вперед. Хриплый вздох сопроводил первое проникновение и вот уже толчки, становящиеся все более хаотичными и беспорядочными, Томми был полностью распластан под Адамом, он впился своими сильными пальцами в его предплечья, все так же хрипловато дыша, и Адам чувствовал пульсирующую дрожь во всем его теле, которая всегда была предвестником бурного оргазма. И так и случилось, еще несколько сильных толчков, потом быстро и незаметно, Адам поменял угол вхождения, сразу же задевая простату и заставляя Томми уже вскрикивать, запрокидывая шею и подставляя под поцелуи впадинку под подбородком. Инстинктивно, Том схватился за свой прижатый к животу член, и они кончили одновременно, мощно и с протяжными стонами-вздохами. — Ты выиграешь этот матч, Томми, — шепотом сказал ему на ухо Адам. — Выиграешь, и мы отпустим все твое прошлое, чтобы жить настоящим.