Mad about You

Адаму нравилось дожидаться Томми в клубе. Он перезнакомился со всеми милыми девочками-администраторами, частенько болтал с девушкой-барменом Рией в баре за ее стойкой, попивая жутко полезные для здоровья смузи и кислородные коктейли. Бар располагался в центре зимнего сада клуба, здесь постоянно проходили клиенты, сотрудники, тренеры и все те, кто и создавал этому пафосному месту реноме и приносил неплохой доход владельцам. Вот и в этот раз Адам приехал почти к концу рабочей смены Томми и прошел сквозь зеркальные стены нескольких залов, пока не встретил на своем пути Хантера. — Привет, Хантер! — протянул ему руку Адам. — Как жизнь? — Привет, Адам, — Хантер пожал протянутую ему руку, но выглядел он чем-то расстроенным и даже злым. — Так, по-всякому… Ты за Томми? Он… в третьем зале, тренировался он, черт его побери! — Что-то случилось? — задержал его ладонь в своей Адам. Он подумал о травме или еще чем-то связанном со здоровьем Рэтлиффа, который мог просто не сказать ему об этом утром, чтобы не волновать его. — Что с Томми? Хантер глянул на него исподлобья. — Он в порядке. Пока, в порядке, — помедлил, а потом все с той же непонятной Адаму злостью добавил. — А вообще, у него голеностоп гуляет! И убежал. Адам прошел в зал, где был тот самый ринг для спарринга и там и увидел Томми. Тот стоял возле огромной, подвешенной к потолку на толстой крученой цепи, боксерской груши, стоял боком к Адаму, уткнувшись в эту грушу лбом. Вся его фигура была наполнена отчаянным сопротивлением, непреклонной решимостью, а когда Адам подошел ближе, Томми повернул голову и он увидел резкую вертикальную складку, от сведенных нахмуренных выразительных бровей Томми. — Томми, — Адам заговорил, подходя. — Ты себя плохо чувствуешь, или что еще случилось? Томми покачал головой, улыбнулся, разглаживая складку между бровями и оттолкнул от себя тяжелую грушу. — Ничего, все в порядке, любимый. Это я просто задумался, — и протянул ему обе руки в черных кожаных боксерских перчатках. — Расшнуруй, пожалуйста, а то Хантер убежал, у него клиент в семь. Ламберт прилежно начал расшнуровывать туго затянутые шнурки. От Томми пахло потным, разгоряченным телом, этот привычный запах немного его успокоил, но он на подсознательном уровне чувствовал тревогу, которая исходила от Томми и никак не мог отделаться от неприятного чувства, будто бы Томми не все ему говорит. — Мы домой поедем? — спросил Том. — Или ты хочешь куда-нибудь заехать, поужинать или потанцевать, или кино посмотреть? — Нет, милый, поехали домой, мне нужно подготовиться к завтрашней конференции в Институте. — Ты словно и не будущий шеф-повар, а просто академик кулинарной науки! — засмеялся Томми. Дома, пока Адам переодевался и искал зарядник для ноута по всему коттеджу, Томми тихонько устроился за кухонным столом, потягивая апельсиновый сок и поглядывая в уже начинающее вечереть заоконное небо. — И ты только представь, где я его отыскал! — победно потрясая свернутым кабелем, Адам пришел к нему и устроился рядом, открывая ноут и подсоединяя его к розетке. — Почему он валялся под нашей кроватью, ума не приложу! — Адам, послушай меня, — сказал Том и Адам сразу понял, что тот сейчас и скажет все то, что его так удручало все это время. — Если вдруг, со мной что-нибудь случится… Адам испуганно поднял голову от ноутбука. — Я сегодня составил и подписал все соответствующие документы. — продолжил Рэтлифф. — Они все находятся у Брайса Уокера, он проследит за тем, чтобы все было выполнено правильно. — Ты заболел? Это что-то серьезное? — разволновался Адам. — А, ведь Хантер сказал про твой голеностоп… Собирайся, я тебя в госпиталь отвезу, на обследование. Какая у тебя страховка? — Подожди, Адам, со страховкой, — Томми потер лоб рукой. — Я не про это сейчас, не про голеностоп. — Что же тогда? — Я хочу, чтобы ты узнал это от меня, а не от Брайса, и я, разумеется, не хотел бы тебя пугать, или еще что-то, что ты можешь себе вообразить, но, жизнь сложная штука и никогда не знаешь, к чему быть готовым и когда. Короче, я подписал все документы, сейчас ты владелец половины этого дома, а если со мной что-то случится, то дом будет полностью твой. Эта недвижимость свободна от долгов и все налоги выплачены полностью. Адам медленно поднялся со своей табуретки, выставил свой длинный средний палец вверх и медленно произнес, отчетливо выговаривая каждый слог: — Пошел ты на хер со своей недвижимостью, Рэтлифф. Это первое. И второе — я запрещаю тебе участвовать в этом твоем дурацком мордобое. Причин, чтобы тебе участвовать, ты мне внятных не назвал, значит, и я тебе не назову никаких. Просто ты будешь с этого дня бывать только в двух местах, дома и на работе. И подскажи мне телефончик Брайса, я проконсультируюсь, как мне от этой половины избавиться. И как можно быстрее! — Адам, ну я серьезно прошу тебя подумать головой и не выпендриваться! — Томми отмахнулся от его пальца. — Это не вот уж что-то необыкновенное, просто половина дома и все… — Я еще раз повторяю… Да как тебе вообще такое пришло в голову? И зачем? — Ну не сердись, Адам, милый… Я же тебе объясняю — сейчас это ничего не значит, а потом, потом у меня все равно нет того, кому можно было бы передать дом в наследство, поэтому, ты и будешь мой, моим… — Наследником! — все-таки, темперамент Ламберта взорвался криком. — Наследником! Только этого еще не хватало! В этот момент в дверь настойчиво позвонили. Кипя от злости на Томми, который все сделал по-своему, нафантазировал черт-его-знает какое-то наследство, потом еще и придумал какие-то жуткие слова про то, что «а если со мной что-нибудь случится», Адам распахнул входную дверь и несколько опешил от неожиданности. — Вы чего кричите? — с интересом спросил Мартин, заходя в холл. — Ругаетесь, или это у вас такие ролевые игры? — Успокойся, — вышедший из кухни Томми в свою очередь тоже вытаращил глаза от удивления. — А это… Это что? То есть, кто? — и показал пальцем на переноску в руках мальчика. Март опустил переноску на пол и открыл дверцу. Сначала показался нос, розовый. Потом половина мордочки с роскошными белыми стрелами усов, которые воинственно топорщились как иглы дикобраза. И наконец, показался весь кот целиком — вполне упитанный, невнятно-коричневого оттенка с мелкими темными пятнышками, словно веснушками по всей шкуре и презрительными зелеными глазищами, которыми он совершенно по-человечески зыркнул на всех присутствующих людей и важно сел в центре холла. — Так, — Адам сунул руки в карманы домашней толстовки. — Быстро забрал животное и вернул туда, откуда взял. — Томми, — парнишка интуитивно обратился к Рэтлиффу, словно чувствуя своего сообщника. — Скажи ему, а? — Откуда кот? — строго спросил Томми. — Мы проект делали, в колледже, — затараторил Март. — В приюте для бездомных животных. А он, — мальчик кивнул на по-прежнему тихо и важно сидящего кота. — Он мне сразу в душу запал. И умный, и красивый, и воспитанный, просто золото, а не кот! А если его из приюта не забрать, его усыпят и все. На этих словах кот дернул ухом, потом подумал минуту и завалился на спину, выставив вверх сразу все четыре лапы. Том усмехнулся и посмотрел на Адама, а тот не успел убрать совершенно детское восхищенное выражение из глаз. — Так что, забирать? — Мартин посмотрел на них обоих по очереди. — Что забирать? — спросил Адам. — Ну ты же сказал, забрать и вернуть откуда взял… Томми присел возле кота и погладил его по мохнатому животику. Тут же рядом присел и Адам и руки их встретились на ощутимо упитанном кошачьем пузе. Да, проект Мартина наверняка включал в себя и откорм подопечного ему животного. — Как его зовут-то, хотя бы? — спросил Адам. — Одиссей, — слегка запнувшись, ответил Март. — Как? — изумился Том. — Одиссей? — Он вообще много путешествовал, даже на пароходе плавал, — снова вскачь понесся юный журналист-любитель фауны. — На экскурсионном, по Миссисипи. А потом его привез сюда его бывший хозяин, и так получилось, что хозяин этот заболел сильно сначала, и… Короче, Одиссей — сирота. Усыновите, а? — Мало нам тебя, еще и кота усыновлять, — притворно проворчал Томми. — Оди, Одис… — кот и ухом не повел и усом не дрогнул. — Эээ, извини, Томми, — сказал Март. — Только Одиссей, без всяких сокращений. — Ладно. Одиссей, — также негромко позвал Томми. Котяра повернул царственно голову, и вопросительно глянул на Рэтлиффа. — А кормить его чем? — тут же профессионально встрял Ламберт. — Ты хоть какие ему консервы купил? — И опять извини, Адам. Котик кушает исключительно человеческую пищу, и по возможности, приготовленную и поданную с любовью и теплыми словами. — Март скрыл улыбку. — Я подумал, тебе уж точно понравится его воспитывать и испытывать на нем свои разные новые блюда, да ведь? У Адама от удивления пропал дар речи, а парень ненавязчиво закончил: — А что у вас сегодня на ужин? Сирота и молодой растущий организм как раз рассчитывают на покушать! — Ты на чем сюда ехал? — спросил Марта Томми, когда все они, включая сироту Одиссея расселись на кухне за столом, сдвинув в сторону ноут Адама. Сам Адам покрутив головой, порывшись в холодильнике и пробормотав, что опять он у плиты, что ему на работе что ли ее не хватает, все же ловко и быстро принялся готовить отбивные в сухарях и выложил перед Томми свежие овощи, чтобы тот их порезал. Март сунул в рот ломтик огурца, зажевал листом салата и сказал: — Мать до поворота подвезла, ей по дороге было, а сама она в редакцию поехала, у них там какой-то выпуск горит, теперь до ночи провозятся. Одиссей не спеша обнюхал каждый кусочек мелко порезанной у него перед носом отбивной, обследовал блюдце, в которое парни выложили ему еду, подумал и благосклонно начал жевать, поглядывая на них зелеными прозрачными глазами. — Мама тебе привет передавала, — продолжил мальчик. — Слышишь, Адам? Она сказала, хорошо, что ты встретил своего единственного любимого. Ты же знаешь, она часто выражается высокопарно. — Ты ей рассказываешь про нас с Адамом? — удивился Томми. — Я думал, ты не особо распространяешься. — Нет, она нормально к вам относится, а Адама вообще нежно любит, еще с его детства. Адама всегда очень любят женщины! Правда, такие, знаешь, пожилые уже, вот как маман моя! — Пожилые, это какие такие? — подозрительно спросил Томми, не вполне доверяя подростку в тонком деле определения женского возраста. — Да древние совсем. Лет сорока пяти где-то. — Хватит придумывать, — Адам выставил на стол блюдо с отбивными и кивнул Марту, чтобы тот достал тарелки и вилки. — Сам ты древний. За ужином они продолжили разговор обо всем сразу: об Одиссее, который, наевшись, запрыгнул на подоконник и одобрительно щурясь, разглядывал улицу, проезжающие по ней автомобили и спешащих мимо домов пешеходов; время от времени он поворачивал свою крупную круглую голову в сторону человеческих голосов и на его морде проскакивало нечто вежливого интереса к беседе. Потом разговор перешел на заявку Адама на участие в кулинарном конкурсе, куда Ламберт выставил свой запатентованный десерт. И так, незаметно, уже стало совсем поздно. Томми вызвал такси и вышел провожать мальчика. — Томми, — сказал ему Март, стоя возле открытой дверцы машины. — Ты не передумал насчет матча? Я ведь уверен, он нужен тебе не просто так, но… Ты рискуешь и ты сам это знаешь. Томми посмотрел на ночное небо и вдохнул прохладный снежный воздух. — Знаю. Присмотришь, если что за Адамом. — Не буду, — Том удивленно глянул на паренька. — Я вам кота принес не для того, чтобы он снова осиротел. Сам и присматривай. — Ты больше не сердишься на меня? — Томми вошел на кухню, где Адам демонстративно сдвинув всю посуду на край стола, сосредоточенно выискивал что-то в своем ноуте. — Не знаю. Не решил еще, — наморщил нос Ламберт. — Посуду убирай, я готовил, а это — тебе. Одиссей фыркнул и прошелся по краю раковины, подумал, как это стало заметно, водилась за ним такая привычка — думать, и, оглянувшись на Томми, требовательно мякнул. — Чего это он? — подозрительно напрягся Адам. — Пить хочет, — Томми открутил кран с водой и кот, вытянув свою неожиданно длинную шею, лизнул водяную струю острым розовым язычком. — А кстати, — как-то странно задумчиво сказал Ламберт. — Надо бы и нам тоже душ принять… Томми обернулся и поймал блеснувший хитрым блеском вполне конкретный взгляд Адама. Тогда он просто ногой захлопнул дверку загруженной посудомойки и, приспустив штаны до середины задницы, медленно, вихляющей походкой направился в сторону ванной. Адам догнал его через пару его таких вихляний и втолкнул в душевую кабину. Вода сразу же горячими струйками, приятно щекоча кожу, побежала по их телам. Адам вдохнул горячий пар и склонился над любимыми губами, с готовностью подставленных ему его возлюбленным. Томми развернулся лицом к стеклянной стене кабины и оглянулся через плечо, упираясь обеими ладонями в запотевшую панель. Адам захватил губами его горячую мочку уха, потеребил ее, прикусывая и дыша в ухо уже сбившимся дыханием, и Том почти сразу почувствовал в себе его член. Он выгнулся, выпячиваясь ему навстречу, вода заливала их сверху, дразня кожу мелкими горячими брызгами, Адам остановился перевести дыхание, и перехватил рукой томмин возбужденный член, пропуская его сквозь свой мокрый кулак, а другую руку опустил на томмину талию, слегка придерживая его. Том еще раз обернулся и через плечо и Адам толкнулся раз неглубоко, а следующий раз вошел уже на всю длину своего члена. Том вскрикнул и подался ему навстречу. Темп сразу стал резким и отрывистым, как им и хотелось, им обоим. Адам тяжело дышал, все ниже склоняя голову над спиной Тома, а Том уже вообще ничего не замечал, полностью увлеченный движениями внутри своего тела, особенно увлеченно поджидая тех моментов, когда член Адама еще раз попадет по его простате, выбив очередную порцию искр из его глаз. Еще несколько таких толчков и Томми выплеснул сперму на покрытую капельками воды, запотевшую стену душевой кабины. Адам кончил минуту спустя, и вода вновь омыла их обессиленные тела, завершая их разрядку и принося со своими потоками еще одно удовольствие вместе с оргазмом. — Я тебе все равно спать сразу не дам, — отдышавшись, сказал Адам. — Я буду к конференции готовиться, а ты рядом сиди. А то мне одному некомфортно. — Мелкий шантажист-эгоист, — отозвался таким же задохнувшимся голосом Томми. — Ладно, так и быть, посижу рядом. — И не думай, что я забыл наш начатый разговор. Объяснишь мне все, и про решение свое в матче участвовать, и про все остальное тоже объяснишь. — А про что еще остальное? — удивился Томми. — К тому времени, наберется и еще что-нибудь к объяснению, — заверил его Адам. — Держи полотенце и пошли. Ученье — свет.