Mad about You

Адам засмеялся слегка натянуто. — Иногда мне кажется, что название этого десерта будет преследовать меня всю жизнь. Томми вздернул и без того красиво очерченную дугой бровь: — Почему это? — Да это же самый популярный десерт в «Тыковке» за … ну, да, как я его сочинил, это полгода уже. Многие, как вот и ты тогда с друзьями выбирают его по названию. Останусь я создателем единственного известного блюда, вот как бывают актеры одной роли. Адам и сам не понимал, почему он так разговорился с этим блондинистым тренером. Обычно он мало разговаривал с незнакомыми ему людьми. Но с Томми словно не было этого разделения на знакомых и незнакомых — они будто бы и не переставали общаться с каких-то давно позабытых времен. — Нет, — Томми отрицательно покачал головой. — У тебя впереди тысячи прекрасных блюд, я это определенно вижу! — Правда? — Адам растерялся — это сейчас комплимент или насмешка? — Правда, — серьезно ответил Рэтлифф. — Я никогда не ошибаюсь в таких вещах. Увлеченного своим делом человека я могу учуять по запаху его азарта и адреналина от того, что он творит. — Интересная теория, — протянул Адам… — Сейчас, увы, не время рассуждать теоретически, уж извини, но в моем случае поговорка «время — деньги» приобретает трагически верный оттенок. Он глянул на Марта, который переводил глаза с одного на другого и непонятно от чего светился, как начищенная пуговица на кителе бравого пожарного на параде. — Юноша желает научиться приемам обороны? Радостный юноша закивал головой так, что Адам заволновался, что голова его сейчас оторвется и, подпрыгивая, поскачет по зеркальному полу зала, словно спелая тыква. Опять тыква, боже мой! — Да, Томми, — подтвердил Адам. — Юноша постоянно встревает своим длинным языком куда не надо, за что частенько подвергается физической расправе. И хоть я не сторонник мордобоя, или скажем культурно, насилия… Томми откинул волосы со лба резким сердитым движением. — Не надо культурно, меня это нисколько не обижает и не удивляет. Я вырос в Нью-Йорке, да, только мой родной дом находился на границе с арабским гетто. Так что, культурные разговоры как-то прошли мимо меня. — Я знаю! — Март вклинился в разговор. — Да тебя и так многие знают и помнят! Чемпион полусреднего веса, двенадцать поединков за отчетный спортивный год и десять из них твои нокауты! — Бывший чемпион, — улыбнулся его горячности Рэтлифф. — Бывших чемпионов не бывает, — Хантер возник снова рядом с ними. — Хватит беседы вести, ты мне должен бой, заодно и покажешь преимущества прямого хука справа. Не забыл еще? — Ладно, Хантер, ты сам напросился. Они прошли в соседний зал. — А почему он больше не боксер? — шепотом в ухо Марту спросил Адам. — Я тебе потом расскажу, — пообещал Мартин. В зале находился помост с огороженным канатами рингом. Небольшой, как раз для отработки спарринга. И весь зал был увешан боксерскими грушами разной величины, канатами, резиновыми тросами и прочими неизвестными Ламберту орудиями пыток. Зато у юного Марта глазенки так и горели огнем восхищения всем происходящим. Хантер и Томми пролезли под канатами и Адам сперва отвел глаза от скинувшего футболку Рэтлиффа, а потом, словно магнитом притянутый, снова вернулся на него взглядом, пока тот подпрыгивал, разминаясь и ожидая, пока кто-то их тренеров зала зашнурует ему боксерские перчатки. От всей его поджарой, мускулистой фигуры веяло какой-то неспокойной, волнующей силой. Невольно Адам сравнил его с Алексом. Тот был всегда уверен в себе с помощью неких сторонних факторов, например, уверенность в своей силе он испытывал, говоря о своем деле, своем благосостоянии, или говоря о своей любви к нему, к Адаму. Его сила была достигнутой, приобретенной вместе с каким-то жизненным опытом и багажом. А Рэтлифф был просто уверен в своей мощи, не прибегая ни к каким обоснованиям или доказательствам. О таких обычно говорят «со стержнем внутри», и он, этот стержень, обычно представляет собой систему человеческих ценностей и принципов его обладателя. Его сила была стихией, его естественным состоянием и природой. Это Адам понял за время боя. Подтянулись и зрители из числа клиентов клуба, по обрывкам их негромких разговоров Адам уяснил, что такие поединки между тренерами или спарринг-партнерами устраиваются как раз в виде таких своеобразных показательных выступлений, как цель, к которой нужно стремиться и достичь ее лишь в условиях тренировок именно в клубе «E at Equi». — Я поставлю на Рэтлиффа, — услышал за спиной Адам. Разговаривали между собой несколько мужчин. — Он в безупречной форме. — Он из своей формы и не выходил никогда, даже тогда два года назад… — подхватил другой клиент клуба. — Уже два года прошло! Какой он был боксер, а какие поединки, это же просто с ума сойти, какие зрелища он устраивал на ринге, никто и рядом не стоял! — поддержал третий мужчина. Рэтлифф двинулся навстречу Хантеру мягко, словно танцуя. Хантер был его выше на полголовы и вообще смотрелся более внушительно. Но это впечатление очень скоро исчезло, как только Томми показал, что ни в какую глухую оборону, что казалось наиболее логичным при таких исходных данных, уходить он не собирается. Он нападал, но делал это настолько быстро, даже молниеносно, что со стороны это выглядело все совершенно не опасным и походило на некий грациозный танец. Хантеру приходилось тяжело в том плане, что реакция Тома на его удары была очень стремительной, на каждый его выпад приходилось чуть ли не пять томминых, и он оттеснял его в угол, не давая и секундной передышки. Удары, которые наносил Том по его корпусу и подавно казались наносимыми не в полную силу, а словно бы играя. — Он великолепен! — пробормотал Март. — Адам, посмотри, это абсолютный эталон, хотел бы я научиться так драться. — Эталон? — не понял Адам. — Это же просто театральная постановка для зрителей! Мартин только мотнул головой и тут… Усыпив бдительность Хантера и засыпав его серией, как казалось Адаму совсем «небольных» легких ударов по корпусу, Томми отступил назад, к центру ринга, и когда Хантер, приняв все за чистую монету, развернулся, открываясь почти полностью, Рэтлифф не потерял и тысячной доли секунды, показав настоящую реактивную скорость в боксе. Он поднырнул под руку Хантера, занесенную для удара, и ударил сам сильнейшим правым под ребра. Хантер качнулся и упал. — Флеш! — воскликнул один из мужчин возле Адама. — Я не сомневался в Рэтлиффе ни минуты! Мартин не мог выговорить и слова от восхищения. Томми, спрыгнул с помоста, надевая свою фирменную черную футболку. — Ну что, культурная беседа мне засчитана? — улыбаясь и вытирая полотенцем пот с лица, спросил он. — Адам, ну ты же запишешь меня в клуб, — снова заканючил Март. — Я тоже хочу как Томми. — Это только для самозащиты, — строго, как и подобает заботливому старшему брату, произнес Ламберт. — А ты со своей подростковой неустоявшейся психикой и взрывным темпераментом, начнешь махать кулаками направо и налево, без малейших на то причин! — Не начнет, — уверенно отозвался Томми. — Бокс — это не просто кулаками махать. Это кодекс. И принципы. — Ты мне обещал рассказать про Рэтлиффа, — напомнил Марту Адам, когда они отъехали от «E at Equi», предварительно выкупив настойчивому мальчугану абонемент на 25 занятий с индивидуальным тренером, угадайте, с кем? и на столько же посещений самого клуба в любое удобное клиенту время. — Про которого? — рассеянно глядя в окно машины, спросил Март. — Их двое. — Двое? — удивился Адам. — Точнее, было двое. — поправился Мартин. — У Томми Джо был еще старший брат. — Что же с ним случилось? — Он тоже был боксером. Там вообще история неясная, я в Интернете читал очень много мнений по поводу случившегося, ведь Томми сам уже лет с пятнадцати как популярен среди профессиональных спортсменов, он уже тогда очень здорово выступал во всех этих лигах чемпионов, сперва юниорских, конечно, а потом и взрослых. Там куча фоток его на фоне всяких кубков и медалей. — Профессионал? — В том-то и дело! — добавил Март. — Он никогда не выступал как любитель, только профи, через агентов это все происходит, это я тоже вычитал, бои среди профи, это не Олимпийские Игры, он этим деньги зарабатывал. — Ну, а брат что? — Даже не знаю как тебе и сказать, ты у нас такой впечатлительный, — закатил глаза вредный мальчишка. — Я тебе ухо отгрызу, тогда узнаешь, какой я впечатлительный, — пригрозил Ламберт. — Брат Рэтлиффа участвовал в боях без правил, — сказал Март. — Несчастный случай в ринге, как официально заявлено. Но понимающие говорят, что убили его, и вполне возможно, что и не случайно, а целенаправленно. Конкуренция и все такое… — Какой кошмар! — не сдержался Адам. — Это дикость какая-то, средневековье, убивать друг друга на потеху публики! — Ну, это не часто и происходит, как я понял. Это такое дело, полуподпольное… почти вне закона. С тех пор Том и ушел из спорта. Теперь — сам видел — тренер в престижном клубе, владелец на него наверняка надышаться не может, клиенты валом валят, те кто помнит, какой он чемпион был… Да ты сам сейчас видел, правда ведь, это просто отрыв башки, а? — Да уж. — сумрачно ответил Адам, останавливаясь возле дома Мартина. — Отрыв, да еще и какой.