Mad about You

Адам проснулся утром в постели подле Алекса. Утро уже разбудило сероватое осеннее небо в огромном окне куперовской спальни. Она была стильная, такая же как и вся остальная квартира, и как его ресторан. Алекса всегда отличал безупречный вкус во всем, в интерьерах, в еде, в машинах, в одежде и обуви… И в любви тоже. Адам жил у Алекса Купера уже почти три года из своих двадцати четырех. Забавно, подумал он сейчас, забавно, что он никогда не говорил, жил вместе с Алексом, а всегда — жил у Алекса. Потому что, скорее всего, Адам постоянно держал в голове, что никаких особенных прав у него нет на то, чтобы полностью разделять жизнь Алекса, чтобы быть его половиной и в жизни, и в совместном быту, да и в каких-то остальных мелочах тоже. Купер никогда не в чем его не упрекал, предоставлял ему полную свободу в денежных средствах, платил за его обучение в Кулинарном Институте Нью-Йорка, куда он поступил сразу, слету, едва сдав экзамены на бакалавриат в своем колледже. Уже тогда он пришел на работу в ресторан Алекса. Для поступления в Институт требовался стаж работы в сфере общественного питания, и Адам методично разослав резюме по всем мало-мальски известным ресторанам, начал обход их уже лично. Алекс Купер, владелец ресторана «Тыковка» — одного из самых пафосных и модных мест Нью-Йорка, резюме Адама не читал, по своему обычному загруженному графику и капле снобизма, но влюбился в него сразу, с первого взгляда, о чем и сообщил Адаму месяц спустя после того, как тот обосновался у него в ресторанной кухне в качестве помощника кондитера. Потом Адам так же естественно обосновался и в роскошной квартире Алекса в фешенебельном квартале богачей и знаменитостей. А потом Адам уже не воспринимал Алекса как богатого папика, который содержит своего юного бойфренда в обмен на определенные интимные услуги. Хотя, что скрывать, поначалу так оно и выглядело со стороны. Для многочисленных алексовских друзей и приятелей, для сокурсников Адама, для всей этой разноцветной человеческой палитры. Но Алекс Купер был не из тех мужчин, кто оглядывается на свои поступки или отчитывается в своих действиях перед кем бы то ни было. В свои сорок лет, он был успешен, независим, состоятелен и просто красив и обаятелен. Поэтому очень скоро друзья приняли Адама как равного партнера Алекса, приятели смирились, недоброжелатели, а такие тоже были, как у любого успешного и состоявшегося бизнесмена! , продолжали иногда негромко шипеть, но в целом, в целом это был уже устоявшийся уклад жизни, со своими правилами. Правила эти были, конечно, по большей части, для Адама. И часто эти правила устанавливал сам Адам. Алекс не хотел, он и сам всегда говорил об этом, не хотел, чтобы Адам чувствовал себя обязанным ему. Чтобы не было ощущения каких-то натянутых отношений и боязни чего-то сделать не так или сказать лишнего. Свобода в решениях и поступках. Но у Адама не всегда получалось это. Внешне, да, это выглядело как равные партнерские отношения, Алекс платил ему зарплату как своему работнику, Адам делал грандиозные успехи в освоении ремесла шеф-повара и прекрасно учился в Институте, но, внутри него все время, постоянно сидел этот червячок сомнения, а все ли он делает правильно, или, а что было бы, если… А потом наступало время любовных ласк, в которых Алекс, как и во всем остальном, тоже был безупречен, и Адам забывал про все и отдавался потоку наслаждения. И как ему казалось, как он убедил себя, и любви отдавался тоже. В огромной просторной квартире Алекса у Адама была своя комната-кабинет, смежная с его собственной спальней и ванной комнатой, но часто, после их занятий любовью он был такой расслабленный, что оставался спать в спальне Алекса. Занятий любовью…. Именно занятий, подумал снова Адам, выбираясь из-под бока спящего Купера и направляясь в кухню-столовую. Там он автоматически включил кофемашину и задумался. Занятий, как будто бы они отрабатывали некий экзерсис, некое упражнение, решали задачу в геометрии тел — размеренно и предсказуемо. Адаму не с чем было особо сравнивать. Раньше, до Алекса, у него было несколько скоротечных романов, как это бывает в период становления сексуальных предпочтений, поиск, ничего серьезного. Самыми серьезными для него стали отношения с Алексом Купером. И Адам, будучи по характеру мягким и романтичным, воспитанным на исторических и классических любовных романах, так и согласился сам с собой, что такая она у него и есть — любовь. Ровная, спокойная и надежная. Одновременно с заполнившейся каппучино кружкой, в столовую вошел Алекс, встряхивая своими густыми каштановыми волосами и щурясь на дневной свет в окнах. Он подошел сзади к Адаму, обнял его за плечи, вынул из его пальцев кружку с кофе и отпил солидный глоток. — Алекс, ну я же просил тебя не пить из моей кружки мой кофе! — возмутился Ламберт, стряхивая с себя его руки. — Сделай себе свой, там и всего-то — кнопку нажать и подождать! — Не хочу я ничего ждать! — ответил Купер. — Что ты тоже как маленький заладил, «мой, моя», похнычь еще! Адам насупился и отвернулся к кофемашине. Алекс опять подошел к нему сзади и обнял уже гораздо крепче и с более отчетливым желанием. — Ну, нет, я опоздаю на занятия в Институт, — засопротивлялся ему Адам. — Потом, не сейчас… Он попытался вывернуться из его обхвата, но Купер держал его крепко. — Брось, малыш, — проговорил он уже хрипловатым от возбуждения голосом. — Быстро и никуда ты не опоздаешь… Он скользнул рукой под пестрые шорты, которые Адам натянул, выбираясь из спальни чуть раньше. — Ну вот, уже другое дело, — прежним хриплым голосом продолжил он, одновременно и говоря и прикусывая мочку уха Адама. — Вот и ты тоже этого хочешь, быстренько и незатейливо… Алекс нагнул его над столом и Адам ухватился за края столешницы обеими руками. Он уже привык к такой спонтанности Алекса в сексе, он часто таким и бывал с ним в домашней обстановке, быстро заводя его самого и заставляя почти сразу же стонать от получаемого наслаждения. Как и сейчас, за те несколько минут, что потребовалось Алексу, чтобы надеть презерватив и выдавить смазку из тюбика, который он вытащил из кармана своего халата, Адам уже дрожал от предчувствуемой близости. Он ухватил Адама за его рассыпавшиеся по затылку пряди темных, почти черных волос, притягивая его лицо, запрокинутое назад, и вошел в его задницу, резко, но Адам, уже сам распаленный и возбужденный, только отрывисто простонал в ответ на такую резкость. Алекс тут же отпустил его волосы и нагнул его еще ниже, держась за его бедра и еще больше возбуждаясь от вида адамовой оттопыренной попы и трогательных ямочек на пояснице. Он продолжил вбиваться в него глубже и настойчивее, с каждым разом заставляя Адама пропускать его в себя глубже и звонко шлепая его по ягодицам. Адам вскрикивал с каждым движением и выгибал спину, опуская голову на стол. Наконец, Алекс поднял его от стола, кончая с несколькими особенно глубокими и жесткими движениями в нем, одной рукой обхватил его поперек груди, а другой сжал его напряженный член. Кольцо его сильных пальцев скользило по органу Адама быстрее и быстрее, пока тот не излился ему в руку, и не обернулся к своему любовнику с улыбкой на дрожащих после испытанного оргазма, губах. — Спасибо, малыш, — целуя его полные губы, уже рассеянно, думая о своем, сказал Алекс. — Ты сегодня опять с шести вечера в «Тыковке», помнишь? — Да, — Адам отозвался, почему-то чувствуя внутри себя какую-то опустошенность, хотя вроде бы ничего такого и не должен был бы ощущать. — Я приеду после трех пар в Институте. — Тогда там и увидимся, — Алекс допил кофе, не заметив растерянного блеска в глазах своего юного бойфренда. — Я в душ и уехал. Машину возьмешь или на метро? — крикнул он, допивая на ходу кофе. — Машину, — ответил тихо Адам. — Пока пробок еще не так много. — Поезжай на метро! — договорил от дверей ванной Алекс. — Пробки, ты опоздаешь! — Я возьму машину! — крикнул в ответ Адам. — Мне так хочется!