Сквозь века

Q: Как ты уживаешься с Иштар в Халдее? Все ли идет мирно? Q: Одно слово. Стеб. ATTENTION. Ярым поклонникам Иштар лучше воздержаться от прочтения. Она гордо чеканит шаг и всем своим видом источает высокомерие. Смотрит на все с надменностью и праздной скукой, при этом представляя собой мишень. Которую просто невозможно игнорировать. Как и желание сбавить с этой женщины спеси, кинув в нее что-нибудь. — Ай! Да чтоб тебя! Женский визг резко раздаётся посреди стен Халдеи и гулким эхом разносится по ее пустым коридорам. Тихий смешок в кулак, раздающийся из-за спины "несчастной" жертвы бесполезности, вот-вот грозит перерасти в громкий, раскатистый смех, звучащий в унисон с яростными криками. — Отличны бросок! Ты глянь, ты глянь на ее лицо! Кажется за показной агрессией она скрывает свою радость от твоего "подарка"! — Энкиду, задорно улыбаясь, пихает лугаля локтем в бок, посмеиваясь. — Утро было таким ясным и прекрасным, пока тебе, глупое создание, не пришло в голову выбраться из своей комнаты на свет! — сложив руки на груди, усмехается царь, вскинув голову и удовлетворенно глядя на лицо вскипающей богини. — Неужто направилась на бычью ферму? Аль в бордель? Так тебе в другую сторону, там, вообще-то, столовая, даже это спутала, дурная богиня? Не смей пугать своим видом и портить аппетит ни в чем не повинных слуг, которые решили мирно предаться трапезе в блаженной тишине. Энкиду едва сдерживает смех ровно так же, как и сам Гильгамеш. — Советую проверить прическу, — улыбается краешком губ Энкиду. — Великий дар царя запутался у тебя в волосах. Скорей беги к себе в комнату и воспользуйся им так, как тебе давно уже хочется. — Чтоб вас всех! Ненавижу! — шипит Иштар, топая ногой, и ее голос, вновь переходящий в визг, звенит столь сильно, что кажется вот-вот выбьет стекла на окнах. Когда же она наконец понимает, что именно в нее кинули, то она заливается краской стыда и гнева, и едва ли не дымится от него. И кажется, что она вот-вот готова накинуться на Гильгамеша и Энкиду с целью выцарапать обоим глаза. — Советую успокоиться и последовать моему совету пока тебя кто-то не увидел в таком виде! Неловко будет! — смеется Энкиду, качая головой. — Вы у меня еще попляшите! Вам это с рук не сойдет! С этими словами она садится на свою ладью и скрывается за ближайшим поворотом. Опустившуюся тишину в холодных Халдейских коридорах разбивает гулкий заливистый смех, сотрясающий стены. — Ахаха! Вот же обделенная умом женщина. Видать, природа наградила её только вздорным характером и способностью принимать в себя мужчин, — от души смеется Гильгамеш и поглядывает в сторону, куда убежала богиня весьма своеобразной любви. Качая головой, он запускает руку в волосы и, откидывая золотистые пряди со лба, победно ухмыляется. — Надеюсь, хотя бы сейчас она сполна удовлетворит свои потребности. Как думаешь, Энкиду? Стыда ей хватит вновь высунуть нос из своей комнаты? — Ты прав, — чуть улыбается Энкиду. — Ей этого явно не хватает сейчас, вот и бесится. Хотя, она всегда была бешеная и одержимая тем самым...Ты понял чем. Но. Думаю мы ее еще увидим сегодня. Ради "праведной" мести нам! — Надеюсь, она все же не решится. Или хотя бы потерпит до вечера, ибо невозможно есть, когда она находится в одном с нами помещении, а тем более когда напоказ выставляет свои... Прелести. Кусок в горло не лезет от такого зрелища. Гильгамеш щурится от яркого света люминисцентных ламп, заходя в просторное помещение. Пусть в Халдее сейчас и раннее утро, но но в зале уже присутствует достаточно народу. Разве что привычный гулкий шум множества людей, намного тише обычного. Самое благодатное время для посещения столовой тем, кто не любит суету и шум. Слуги расслабленно и тихо беседуют о чем-то чем-то за кружкой свежего кофе, Да Винчи, посмеиваясь, весьма оживленно рассказывает что-то сонному Мастеру, что едва ли не засыпает на ходу. Удивительно редкое спокойное время. И какое великое благо, что это спокойствие не было нарушено приходом невероятно буйной богини, что всюду сеет хаос и проблемы. Гильгамеш окидывает зал и всех присутствующих гордым взглядом собственника и величественно шествует к месту, которое он уже давно принял считать своим. Усаживается на него и, взмахнув рукой, на столе оказывается пара бокалов вина. — Возьми что-нибудь поесть, — все еще посмеиваясь от своей недавней удачной шутки, говорит он другу. Когда Энкиду возвращается с двумя подносами, улыбка не сходит с его губ. Сам же Лансер задумчиво смотрит на взятый тортик и словно прикидывает что-то в голове, крутя в тонких пальцах вилку. — Хорошо, что эта глупая богиня сюда не дошла, — говорит он. — иначе о тишине и спокойствии пришлось бы забыть. Ах, но знаешь, Гил! Это хорошее чувство, напомнить ей ее место. Как в старые добрые времена! Как же жаль, что мне не довелось видеть, как она выставляла себя полной идиоткой в Сингулярности. — Ха. Она вела себя как придурошная в течение всей сингулярности. Но случай с Гугаланной был самым выдающимся. Так потерять быка надо просто уметь. В самый ответственный момент! — Гильгамеш, смеясь, ударяет ладонью по столу и от удара его, раздраженно дребезжит посуда. Царь задумчиво усмехается и, качая головой, проводит пальцем по кубку, предаваясь воспоминаниям. — Я поставил её стоять с очень правдивой табличкой о том, что на крайне дурная и бесполезная богиня, на потеху всему зиккурату. — Украсть у самой себя и, в итоге, дважды облажаться! Она бьет все рекорды глупости и бесполезности, просто браво! А потом сама пыталась создавать Гугаланну, обманув всех. И снова облажалась. Одной таблички тут явно мало, Гил! — Энкиду смеется следом за другом и смех их заглушает все прочие звуки в столовой. Некоторые Слуги даже заинтересованно обращают на них свое внимание и волей-неволей прислушиваются к разговору. — Предлагаешь в этот раз повеселить всю халдею? — усмехается лугаль и заговорщески улыбается. — Право слово, было бы занятно! Как раз, думаю, скоро будет повод. Мне не кажется, что управу мы на нее нашли ненадолго. Скоро она сюда опять заявится. С праведной местью и отвратительным визгом. — Хмм, — царь, подперев голову рукой, слегка хмурится, поглядывая на лансера. — Да, думаю, отомстить ей явно захочется. Может стоит осадить её резче? Чтобы уж точно не сунулась туда, куда не следует. — Оставить у входа в её комнату гордое напоминание ее бесполезных подвигов? Гильгамеш, посмеиваясь, подносит кубок с вином к губам. Самодовольная ухмылка не сходит с его губ, предвещая отнюдь не самые хорошие последствия для Иштар, так нагло смеющей мозолить глаза царю и его верному другу. *** Увесистая, отнюдь не самая маленькая глиняная табличка с надписью на нескольких языках, на каких писали во времена царствования Гильгамеша при жизни, красуется рядом с дверью в комнату бесполезной богини. Со всей возможной яркостью и вычурной помпезностью для привлечения внимания. Блестящая в свете ярких белых светильников Халдеи табличка, украшена расщедрившимся царем драгоценностями из малой толики обещанных Иштар сокровищ. А на самой табличке выведена краткая характеристика хозяйки комнаты. Да такая, что заставляет не то посмеиваться, не то смущаться каждого, кто проходил мимо неё. "Эти покои есть само сердце блуда и самых тяжких пороков общества. Во главе всей этой вакханалии стоит воплощение глупости, царица изнасилованных быков, обнаженных мужланов и роющихся в земле червяков — Иштар, богиня дурная и злопамятная." — Гениально, Гил, — кивает головой Энкиду. — Это полностью ее описывает. И украшенная ее сокровищами табличка как раз отдает дань "уважения" к ее показной "возвышенности". Вход в обитель королевы блуда и должен быть таким. Подобное даже ей бы понравилось. Ты только вспомни, с какой помпезностью были оформлены ее храмы. А под влиянием своей жажды драгоценностей она пошла по рукам чуть ли не всех мужчин Урука. Энкиду переводит взгляд на дополняющее общую, весьма комичную картину, висящее над самой дверью ведро, с вызывающей, кислотной ярко-красной краской, держащееся на специально довольно хлипкой конструкции. — Облитая этой краской она станет хоть чуть менее вульгарной, чем была. Мы оказываем ей милость, — качает головой Энкиду и, взяв Гильгамеша за руку, отводит его за угол, дабы лучше рассмотреть картину, что скоро представится взору. — О, она будет выглядеть великолепно. Как раз под стать ее титулу, — Гильгамеш ухмыляется, притаившись за углом вместе с лансером в нетерпении. Громкий лязг железа и оглушительный визг разбивает глубокую утреннюю тишину вдребезги. И эхо этого гулкого звука, вместе с громогласной руганью и звонким искренним смехом из-за угла, еще долго эхом бьется в холодных Халдейских стенах. Яркая краска с хлюпаньем стекает на пол по телу, склеивает волосы и и заливает все лицо, и без того красное от праведного гнева. Иштар грозит сжечь все дотла, особенно "шутников". А когда ее взгляд натыкается на вычурную табличку, то в ней явно борятся два желания: или выцарапать из нее камни, или прямо сейчас выцарапать глаза создателям сего шедевра. Но никакое неистовство не сможет испортить удовлетворение и хорошее настроение двум друзьям, что впервые за многие тысячелетия, наконец могут вместе поставить на место женщину, так вероломно когда-то разрушившую их счастье.