***
Гарри машинально взял в руки вилку, каким-то отдалённым уголком сознания понимая, что ему стоит хотя бы попытаться сделать вид, что он ест. Вот только аппетит испарился без следа, более того — мясо в соусе вызывало лёгкую тошноту одним своим видом. Всё тело изнутри колотила мелкая, и тем ещё более раздражающая и досадная дрожь. Неожиданно стало слишком холодно. Словно он находился не в обогретой столовой, а на улице в разгар зимнего дня. Сам не понимая, как ему удаётся никак не проявлять своего самочувствия внешне, сдерживая даже озноб, Гарри рассеянно припомнил многочисленные рассказы матери о маггловской медицине, которой она увлеклась, занимаясь своими разработками новых зелий. Возможно, у него нервный срыв. Из горла едва не рванулся отчаянный смех, когда мысль пронеслась в голове сомнительной догадкой. С чего бы такое могло случиться? Мозг упрямо не хотел воспринимать произошедший диалог, хотя странным образом при этом пытался его анализировать, словно абстрагировавшись от общего состояния организма, которое становилось хуже, казалось, с каждой минутой. Гарри не мог осознать, как ни пытался, что Том ему просто не поверил. Он прокручивал в голове возможные варианты развития событий в случае его признания ещё со вчерашнего вечера, но подобный расклад среди них просто отсутствовал. Конечно, понять реакцию Тома, наверное, было можно. Гарри мысленно горько усмехнулся — собственно, понять даже несложно. Он выбрал слишком неудачный момент для признания. Что бы там не осознал Том насчёт этого непонятного письма, похоже, просто тот факт, что оно изначально лишь прилетело возвратом, хотя Гарри категорически не понимал и даже ни единой догадки не имел — как так могло получиться, учитывая, что адресатом являлся он сам, но выглядел он человеком, скрывающим досаду. Гарри, конечно, не стал бы ручаться, что за два дня узнал Тома хоть в какой-то степени, но даже он успел понять, что гордость — второе имя негласного правителя Британии. Том просто оскорбился и разозлился, решив, что сам Гарри использует его промах, как он, очевидно, хотя и не совсем ясно, почему, счёл, чтобы добиться их расставания. Но налёт абсурдности ситуации, как упрямо виделось Гарри, это нисколько не отменяло. Он сказал правду, презрев любые последствия. А Том в ответ едва ли говорить в принципе ему запретил. Очевидно, Тому претила даже мысль, что кто-то может ему противоречить, отказаться от оказанной чести — быть рядом в качестве жениха. И уж тем более, он даже подозрения не допускал, что его может обмануть зелёный юнец. Гарри не понимал — плакать ему или смеяться. Он смог. И теперь понятия не имел — как из этого выпутаться. Повторить признание сейчас, попытавшись объясниться более ёмко, весомо, казалось верным самоубийством. Том уже предупредил, что не станет его слушать. И, вероятно, если попытаться продолжить тему, это только приведёт Тома в настоящую ярость. Гарри зябко поежился, обводя помещение бессмысленным взглядом. Бежевые портьеры на окнах резко начали казаться отталкивающими, барельеф стен — унылым и противным взгляду, а белоснежная скатерть неожиданно вызвала желание осознанно разлить бокал вина, испортив безупречность. Гарри сильно прикусил щеку изнутри, чувствуя, как металлический привкус крови и лёгкая боль слегка отрезвляют. Он должен думать здраво и оценить ситуацию и её последствия бесстрастно, холодно. Но внутри зрел слишком яркий эмоциональный протест, чтобы Гарри смог заставить себя сосредоточиться. Значит, Том не изволил его даже выслушать, не давая ему закончить практически ни одной фразы? Значит, теперь ему нельзя даже говорить что-то противоречащее? Чувство вины за обман, преследующее его с момента, когда он согласился на подмену, неожиданно разлетелось звоном разбитого хрусталя где-то в груди. Он просто не мог больше считать себя виноватым. Разве что в таких мелочах, как то, что он, не имея особого опыта в общении, не знал, как найти общий язык с человеком. Но не за обман. Он сказал правду. Том его разве что не высмеял, ответив угрозами. И с этого момента Том обманывается уже сам, не пожелав принять признание. Гарри слегка поморщился, почувствовав на себе едва ли не всей кожей пристальный взгляд. Оборачиваться к Тому не хотелось. Сейчас не хотелось вообще его видеть, слышать, говорить с ним. Хотелось домой. Туда, где мама шутливо ерошит волосы в мимолётной ласке, наиграно причитая, что он стал слишком взрослым. Где отец, стараясь казаться серьёзнее, чем в повседневности, твердит о необходимости приобщения к делам Рода уже сейчас и для него, Гарри, тоже. Где всей душой любимый брат, на что никак не влияли моменты их общения даже тогда, когда оно не складывалось, балуется со снитчем и в столовой во время трапез, напрашиваясь на строгие взгляды матери и понимающие — отца. Где нет жестокого, холодного, чужого человека, который, похоже, поставил себе единственной целью ближайшего времени добиться от самого Гарри безоговорочного послушания, если не сказать — подчинения. Вот сейчас мозг с какой-то кристальной ясностью осознал, что это он вчера был очарован — полётом, прогулкой и даже смущающей малиной. Томом же руководил лишь расчёт. Просто продуманные действия. Наверное, это правильно. Наверное, так и должен вести себя тот, кто облечён властью. Мать часто сокрушалась, что он слишком неопытен, что мало знает этот мир. Говорила, что ему стоит повзрослеть в этом аспекте. Гарри прикусил до крови другую щеку. Сейчас он жалел, что всегда отказывался составить компанию брату, хотя тот и звал его на многочисленные вечеринки. Возможно, имей он больше опыта общения с людьми в принципе, поведение Тома ранило бы меньше. Потому что врать себе Гарри не собирался — было больно. Конечно, это было глупо. Но осознать, что для Тома он только цель, словно какая-то вещь, оказалось невозможно неприятно. — Чарльз, ты не притронулся к еде, — голос Тома прозвучал нейтрально, но Гарри дёрнулся так, словно в него угодил слабый разряд молнии. — Нет аппетита, или ты решил объявить голодовку? — Я не голоден, — сухой бесцветный тон напугал самого Гарри — раньше он так никогда не разговаривал. Впрочем, он честно признал для себя, что раньше он и не закрывался, словно моллюск в раковине, стараясь и движением не дать внутренней буре эмоций проявиться внешне. Раньше не было человека, которого бы он боялся, да ещё и боролся со странной тягой к нему при этом. Раньше мир виделся куда более спокойным и мирным местом, где случаются масштабные бури порой, но проходят мимо собственного мирка, некой тихой гавани. — Ты не обедал, — Том констатировал факт всё тем же спокойным тоном, а Гарри вздрогнул — так никакие его действия не останутся тайной, будь то поход в душ или отправка почты. — Чарльз. Я не намерен тебя обижать. Просто предпочёл расставить всё акценты в нашем общении. И ты выказал согласие. — Да, я не отказываюсь, — машинально подтвердил Гарри, которого собственный безжизненный голос уже пугал, особенно с учётом той бури, которая словно в противовес зрела внутри. — Я действительно не голоден. — Что же, пусть будет так, — на удивление не стал продолжать допрос Том и резко сменил тему: — Ты очень спешил впустить сову. Ждёшь от кого-то письма? — Не жду по договорённости. Просто предположил, что оно может оказаться от моего крёстного отца, — спокойно отозвался Гарри, не лукавя ни словом, лишь опустив конкретику имени, которая, впрочем, успешно заменилась во фразе обозначением статуса. — Могу я спросить — зачем ты писал Гарри? — Хотел обсудить один вопрос, — без заминки отозвался Том, вполне чётко выразив тоном предупреждение. Гарри только чуть прикрыл глаза, чувствуя какую-то свинцовую усталость. Дрожь уменьшилась, но теперь всё тело казалось тяжёлым, каким-то словно чужим и неповоротливым. Он и не ждал объяснений, хотя не попробовать выяснить хоть что-то не мог. Вероятно, Том повторит отправку письма, если это важно, и Мерлин весть — чем это закончится в следующий раз. Вероятно, стоит радоваться уже тому, что он не сделал этого сразу же. Размышления переметнулись на более насущные потребности. Гарри попытался оценить свои шансы на то, что Том позволит ему просто уйти к себе не заканчивая ужин, к которому он, впрочем, и без того не притронулся. Желание закутаться в одеяло и спать вечность становилось всё более отчётливым. Думать ни о чём прямо сейчас уже не оставалось сил. Он уже открыл рот, чтобы задать вопрос, когда перед Томом появился Патронус, заставив Гарри вздрогнуть от неожиданности. — Мой Лорд, мы арестовали Ремуса Люпина, локализовав место встречи, сообщение о которой перехватили днём. Второй участник сумел уйти, но его поимка лишь вопрос времени — этим занимаются авроры в содействии с оборотнями. В ближайшее время будет произведён допрос. Я представлю отчёт сразу же по получении результатов. Призрачный посланник уже истаял в воздухе, а Гарри ещё пытался осознать смысл услышанного. Получалось плохо — верить в арест крёстного отца категорически не хотелось. Усталость неожиданно отступила даже слишком резко, словно у организма вдруг открылось второе дыхание, а отчаяние сменилось злостью. Том резко поднялся на ноги, явно намереваясь покинуть столовую, и Гарри не выдержал: — За что его арестовали? Он нарушил закон? О какой встрече шла речь? Это имеет отношение к утренней беседе? — Я не думаю, что тебя это вообще касается, Чарльз, — холодно отозвался Том, направляясь к выходу. — Я ознакомлюсь с ситуацией лично и вернусь позже. Ты волен лечь спать или провести время на своё усмотрение. — Нет, меня это касается, — повысил голос Гарри, едва не скрипнув от злости зубами и заставляя себя проглотить язвительную благодарность за небрежное разрешение. — Меня касается всё, что касается моей семьи. И как бы там ни было — Ремус Люпин имеет к ней отношение. Арест хоть имеет под собой законные основания? Или он следствие предвзятых суждений? Том резко обернулся, остановившись, и окинул его пристальным тяжёлым взглядом, где причудливо смешались злость, удивление и что-то сродни досаде. Гарри только упрямо вскинул подбородок. Страх словно развеялся, отступил, проиграв желанию защитить близкого человека и не дать совершиться несправедливости. Даже не владея ситуацией в полной мере, Гарри пребывал в абсолютной уверенности, что Ремус не стал бы нарушать закон. — Чарльз, я что, как-то неясно выразился о недопустимости возражений? — вкрадчивым тоном поинтересовался Том, но Гарри на этот раз даже не дрогнул, лишь мимолётно осознавая, что вот сейчас он, пожалуй, в запале злости готов был и признание повторить, да ещё и объяснить так доходчиво, чтобы ложных интерпретаций не осталось. Но теперь делать этого уже не хотелось. Том сам выбрал самообман, так кто такой он — глупый зелёный юнец, чтобы спорить с великим Тёмным Лордом? Но об аресте Ремуса необходимо было выяснить всё, что только получится. И сейчас Гарри уже не собирался считаться с ценой. — Не смей разговаривать со мной подобным тоном и дерзить. — Мерлин, неужели ты даже небезосновательное беспокойство за знакомого человека понять не можешь? — вырвалось у Гарри, который растерялся, когда его злость слишком резко сменилась вдруг разочарованием и чувством всепоглощающей безнадёжности. — Впрочем, забудь. Я всё понял, да. Раб должен знать своё место. Раб не имеет права на вопросы. Раб… — Замолчи, — резко оборвал его Том. — И прекрати истерику. Мне начинают надоедать твои драматизации. — Конечно, — вновь безразлично отозвался Гарри, ценой неимоверных усилий выдержав спокойный тон и отворачиваясь — на глаза наворачивались злые слёзы от собственного бессилия, что не хотелось показывать, тем более — Тому. — Мои извинения, — безлично добавил он, хотя голос на миг и дрогнул. — Чарльз, — обращение неожиданно прозвучало как-то устало, но Гарри и не подумал обернуться. — Я не знаю — что конкретно произошло. И направляюсь в Министерство. Если для тебя это настолько важно — дождись меня. Я не собираюсь позволять тебе устраивать допрос, но об общем положении дел мистера Люпина — сообщу. Гарри хотелось закричать, чтобы Том катился к дьяволу со своим снисхождением. Хотелось высказать всё, что вдруг навалилось обжигающей кислотной обидой. И он ненавидел себя за вспыхнувшую надежду — узнать хоть что-то, помимо возможной статьи в «Ежедневном пророке», которая появится не раньше, чем в утреннем выпуске. И всё же он обернулся, встречаясь с напряжённым взглядом тёмных глаз. — Я дождусь, — обессилено пообещал он, сдаваясь на милость надежды и ненавидя себя за это, как и за следующую фразу, которой всё же попытался донести хоть что-то до Тома: — Для меня это действительно важно. Том только едва уловимо кивнул и скрылся в дверном проёме, ведущем в гостиную, откуда, очевидно, отправился в Министерство через каминную сеть. Гарри судорожно сглотнул, окинув остатки ужина полным отвращения взглядом, и заставил себя пойти следом, сообразив, что возле камина есть кресла, где можно устроиться с минимальным удобством и попытаться согреться. Он только надеялся, что Том не задержится в Министерстве надолго. Слабость обрушилась неожиданно, и в кресло Гарри практически упал, машинально отметив, что на подлокотнике мгновенно появился плед, хотя домового эльфа он и не звал. Но, быть может, это постоянный приказ или ещё что. Откровенно говоря, Гарри сейчас было совершенно безразлично. Укутавшись в мягкую ткань, он поджал ноги и напомнил себе, что ему ни в коем случае нельзя засыпать, пока не вернётся Том. И ровно через секунду провалился в глубокий сон. Странный кошмар, где он являлся домовым эльфом и выполнял распоряжения Тома, который злился за малейшую оплошность при исполнении, окатывая его яростью, словно бы осязаемо струящейся из отливающих явной краснотой глаз, прервался самым неожиданным образом. Совсем близко кто-то настойчиво звал его брата странно знакомым голосом, но с каким-то непривычным звучанием. А в следующую секунду Гарри почти подскочил над креслом. Том чуть склонился над ним, едва касаясь его руки. Гарри заморгал. В затылок неожиданно прострелила боль, глаза казались запорошенными мелкой пылью, и он не сразу осознал — где находится и почему Том его будит. Но предшествующие события вспомнились быстро, и он попытался хотя бы сесть ровно, не рискуя задавать вопросы и продолжая моргать. Том отстранился, выпрямляясь, и с какими-то непонятными интонациями констатировал: — Тебе стоило отправиться в спальню. — Нет, я в порядке, — мгновенно вскинулся Гарри, опасаясь, что Том не станет ничего говорить. — Я уснул случайно. Что с Ремусом? — Мистер Люпин действительно задержан и сейчас ведётся расследование, имеющее целью выявить подлинную картину происходящего и установить степень его вины, — на удивление вполне покладисто ответил Том, не став в очередной раз грозить за недопустимость расспросов. — А вариант, что он невиновен, следствие рассматривает, я надеюсь? — тут же уточнил Гарри, окончательно приходя в себя, но так и не избавившись при этом от боли, угнездившейся в затылке быстро и прочно. — Безусловно, — сухо подтвердил Том, явно намереваясь что-то добавить, когда их внимание привлёк непонятный звук с улицы. Предчувствие чего-то страшного охватило Гарри раньше, чем он задумался над природой странного нарастающего гула, словно бы рокота, раздающегося где-то в отдалении, а в следующую секунду пространство будто бы исказилось от оглушительного взрыва. Витраж в окнах жалобно звякнул, мгновенно осыпаясь горой осколков, стены, казалось, дрогнули видимо взгляду, а пол под ногами — зашатался. Гарри машинально мгновенно закрыл уши руками, запоздало понимая, что взрыв был необычный и, похоже, в значительном отдалении — разрушений почти не последовало, хотя ударная волна невероятной силы и пронеслась. Но здание рушиться не спешило, что сбивало с толку. Вся усталость разом отступила, и он вскочил на ноги, выхватывая палочку из кармана, но не чувствуя ни малейшей уверенности в том, что это чем-то поможет. — Какого Мордреда? — в голосе Тома отчётливо зазвенела ярость. Он сумел устоять на ногах не иначе как чудом, и теперь с палочкой наизготовку развернулся к выходу, бросив через плечо: — Чарльз, немедленно отправляйся в свою комнату. В случае какой-либо угрозы вызывай домового эльфа и отдавай ему приказ перенести тебя в подземелья — он сориентируется. — Ты сошёл с ума? — изумился Гарри. — Я не собираюсь тебя бросать. И даже не пытайся приказывать, — мгновенно добавил он, не чувствуя сейчас ни малейшего страха перед возможным наказанием — ситуация совершенно не располагала думать о подобном. Не желая терять время, которое могло оказаться драгоценным в секундах, Гарри без перехода добавил: — Это похоже на взрыв маггловской бомбы. — Что? — Том даже как-то, казалось, растерялся на мгновение, явно сбив вопросом то, что собирался сказать изначально. — Это абсурд. Слишком сложно в осуществлении, чревато очень серьёзными последствиями в маггловском мире. На поместье магглоотталкивающие чары. И это лишено смысла, — лаконично привёл он аргументы, следом отправляя сообщения Руквуду и Мальсиберу. — Не лишено, — мгновенно возразил Гарри, машинально следя за действиями Тома, но не теряя нить своих рассуждений. — Послушай меня, пожалуйста. Я немного интересовался оружием магглов в рамках общего интереса к их миру. Или не общего. Сейчас неважно. Ударная волна достаточной силы нарушает баланс энергетических плетений. Электричество, к примеру, уступает магии, но перед механикой пасует уже волшебство. — Защита, — мгновенно резюмировал Том, очевидно, обрабатывая информацию сразу же по мере поступления. — Именно, — воскликнул Гарри, радуясь, что Том хотя бы не стал сразу же спорить или запрещать ему говорить — времени на пререкания точно не было. — Суть любого защитного заклинания — плетение энергопотоков в нужную структуру. Именно её ослабляет ударная волна определённой мощности, что позволяет её разрушить. Полагаю, не ошибусь, если предположу, что защиту поместья не смог бы взломать с помощью магии и сам Мерлин. Но если я прав в предположениях — она, вероятно, уже уничтожена или в процессе уничтожения. — Держишься за моей спиной с дистанцией в пять шагов, — отрывисто бросил Том после секундного раздумья. — В случае реальной угрозы или боя — беги, аппарируй, зови домового эльфа, но убирайся как можно дальше. Применение щитовых чар подразумевается. Идём через другой выход, выведет нас в район драконьих загонов. За мной — не отставая, но с сохранением дистанции. Гарри только кивнул, показывая, что всё понял и услышал, не став уточнять, что никуда не пойдёт ни в каком случае — оставлять Тома одного он не собирался. Их разногласия перестали иметь значение в одно мгновение, а оправданный страх перед неизвестностью толкал думать только о защите и необходимых действиях для нейтрализации угрозы. Неприметная дверь отворилась бесшумно, и до беседки, где они ужинали только вчера, они дошли совершенно беспрепятственно. Сад выглядел пугающе — деревья и кусты казались помятыми, словно придавленными к земле. Некоторые растения вырвало с корнем, а некоторые — лежали безжизненными, похожие на лоскуты ткани. Гарри внимательно осматривался, вглядываясь в ночную тьму, но на первый взгляд всё казалось странно спокойным. И тем острее воспринялся слухом странный негромкий свист. Ещё не идентифицировав источник звука точно, Гарри в секунды приблизился к Тому, который сосредоточенно делал мудрёные пасы палочкой, и отчаянно попросил, обхватывая его за плечи: — Взлетай. Влево, и как можно скорее. — Чарльз… — Том, немедленно! — потерял терпение Гарри, что к его невероятному удивлению возымело эффект. Они почти успели переместиться по воздуху на достаточное расстояние, когда грянул очередной взрыв, несопоставимо слабее по мощности — резкий громкий хлопок и взметнувшееся пыльное облако. За ним мгновенно последовали и другие, словно гранаты или что-то схожее с ними в действии запустили цепочкой. Несколько долетевших осколков неприятно впились в спину, но сейчас Гарри даже внимания не обращал на такие мелочи. Он прижался к Тому вплотную, насколько это было только возможно, и зашептал: — По-моему — отвлечение внимания. Занимаемые позиции даже приблизительно локализовать не рискну, но уверен — теперь они ударят уже магией. Предполагаю — ломали защиту. — Дезиллюминационное заклинание — на нас обоих, — лаконично бросил Том. — Держись крепко, направление — парадный вход. — Постарайся прижаться к замку, а лучше — пролететь над ним или в обход, — Гарри закусил губу, держа палочку наготове. — Без понятия — что именно они применили, но если гранаты — радиус разлёта осколков может… — Чарльз, я застал маггловскую войну подростком, — оборвал его Том. — Заклинание. Сейчас. Гарри умолк и взмахнул палочкой, невербально применяя чары. Том, казалось, ещё ускорил полёт, что, как подозревал Гарри, стоило ему немалого приложения сил, и над центральной аллеей они оказались в считанные минуты. Гарри ещё мимолётно успел с недоумением подумать, что вызванные авроры давно должны были прибыть, когда раздался оглушительный грохот — массивные кованые ворота рухнули оземь. Несколько человек, кажущиеся тенями из-за скорости движений и тёмной одежды, стремительно пробежали прямо по упавшим воротам и мгновенно рассредоточились по территории. Палочки в их руках были вполне различимы даже в темноте. Гарри только вздрогнул, убедившись, что нападавшие всё-таки маги или, по крайней мере, часть из них. Уже не раздумывая, он шепнул «Оглохни», мысленно вознося хвалу Снейпу за изобретение заклинания, а матери за то, что научила ему. — Том, тут действительно есть что защищать? Нам не проще аппарировать? — Я не стану бежать от каких-то уже мертвецов, — зло прошипел в ответ Том и нехотя добавил: — С магическим фоном Мордред знает что происходит. — Вероятно, всё же бомба, — кивнул Гарри, понимая, что аппарировать они просто не могут — из размытой формулировки Тома, который и сейчас не собирался признавать прямо, что что-то находится вне его возможностей, и лихорадочно обдумывая перспективы. — У нас секунды — они отреагируют на посторонние помехи слуха. Я не знаю… — Бей на поражение, — резко перебил Том. — Или убьют тебя. Сейчас у нас преимущество одного удара, дальше эффект неожиданности потерян. Ты применял когда-нибудь непростительные заклинания? — Я справлюсь, Том, — уверенно пообещал Гарри. — И не то чтобы у нас есть выбор. Бьём и расходимся в разные стороны? — Да. Чары не снимать, будь готов к резкому приземлению. Или полёт, или атака, — вероятно, лаконичная фраза служила своеобразным объяснением, что одновременно действия выполнить не получится. Гарри только кивнул, принимая сказанное к сведению. Том бросал фразы отрывисто, ледяным тоном, но сейчас Гарри прекрасно понимал, что ярость направлена не на него. — Постарайся держаться ближе к замку. Лучше вообще… — Сейчас, — почти крикнул Гарри, уже не слушая — один из магов вскинул палочку, намереваясь либо проверить каким-то способом окружающее пространство, либо атаковать. Два зелёных луча достигли своей цели без промаха — маги из числа противников рухнули как подкошенные. Всё мгновенно пришло в движение. Гарри опомниться не успел, как сердце, казалось, ухнуло в желудок, а через мгновение ноги отозвались дикой болью, резко ударившись об асфальт. Разноцветные лучи засверкали мгновенно и со всех сторон, и он метнулся вправо, без сожалений отправляя «Бомбарда» в ближайшего к нему противника. А после запомнился только бой. Он не видел Тома, что заставляло нервничать — позиции менялись в ходе схватки слишком быстро, и уже нельзя было однозначно определить местонахождение. Зелёных лучей оказалось разом слишком много, хотя, конечно же, и не все из них означали смертельное заклинание. Гарри сбился со счёту — сколько «Бомбарда» и «Авада Кедавра» он успел применить, чередуя их и с другими заклинаниями, и бесконечно уклоняясь от лучей, что могло сойти за дикий танец со стороны. Ночная тьма безнадёжно утратила флёр очарования, грубо разорванная яркостью повсеместно сверкающих вспышек. Странный фиолетовый луч понесся прямо на него, и Гарри рухнул наземь, мгновенно уходя в сторону перекатом, не считаясь с ушибами и вскакивая на ноги, чтобы ответить несколькими «Бомбардами» подряд. Судя по коротким крикам, как минимум две достигли цели. И всё же у противников оставалось численное преимущество, которое сокращалось слишком медленно. Дополнительные занятия с отцом, когда тот находил время, и Сириусом, который взялся разнообразить обучение Чарльза, но нисколько не возражал и против участия в импровизированных тренировках Гарри, оказались неплохим подспорьем сейчас. Как и многочисленные изматывающие часы тренировок в рамках изучения практической части Защиты от тёмных искусств. И всё же реального опыта сильно не хватало — половина заклинаний летела мимо, а количество противников сокращалось в большей степени, очевидно, благодаря действиям Тома. В какой момент, когда время окончательно перестало иметь значение, а силы оказались на исходе, раздался странный звук, а через секунду сад полыхнул стеной огня. Отдельные языки мгновенно начали преследовать оставшихся в живых к тому моменту противников, принимая формы змей и драконов. Гарри машинально шарахнулся в сторону, прижимаясь к стене замка, возле которой и сам не заметил — когда и как оказался. С дикими криками маги сгорали заживо, а Гарри панически оглядывался, ища взглядом Тома. Он нисколько не сомневался, что Адское пламя вызвал Том, но опасался, что после всего произошедшего сил его остановить ему может и не хватить. Наконец сообразив отследить источник, он заметил высокую фигуру и, не колеблясь ни секунды, побежал в том направлении, сохраняя дистанцию от пламени, которое никакого интереса к нему, впрочем, не проявляло, уничтожая оставшихся врагов. С гибелью последнего мага огонь разом уменьшился, медленно начиная успокаиваться, а Гарри уже стиснул чужие плечи судорожной хваткой, пытаясь заглянуть в лицо Тома, как только остатки пламени погасли, послушные воле своего создателя. Рваная рана возле уха и глубокий порез над бровью, из-за чего большая часть лица оказалась залита кровью, что ужасающе выглядело на фоне бледной кожи, заставили Гарри вздрогнуть и закусить губу, сдерживая крик. Даже не задумываясь над возможной ответной реакцией, Гарри решительно вскинул палочку, шепча заживляющие заклинания. Рана затянулась на глазах, за ней начала исцеляться и вторая, хоть и медленнее, а Том, вскинувший было палочку, чуть расслабился. Убрав остатки крови, Гарри едва удержался, чтобы не начать ощупывать Тома, желая убедиться наверняка, что больше повреждений нет, в чём он сильно сомневался. И не сразу осознал, что сильные руки уверенно притянули его в объятия, сжимая слишком крепко — до затруднённого дыхания. — Ты в порядке? Ранен? — Со мной всё нормально, — мгновенно отозвался Гарри, стараясь, чтобы голос не дрогнул, и едва сдерживая слёзы — руки Тома давили на осколочные ранения в спине, полученные ещё в начале схватки. Но от объятий сейчас он не отказался бы ни за что на свете. Да и боль была острой, но терпимой, а раны не несли угрозы жизни. — Надо проверить… — Снова лжёшь — в порядке ты быть не можешь, — совершенно не зло, с какими-то непонятными интонациями перебил Том, неожиданно прижавшись щекой к его волосам. — Они мертвы, Чарльз. Успокойся. Всё позади. А я впечатлён — ты был великолепен. — Не имеет значения, хотя я и не понимаю — когда и как можно было успеть заметить, — мимолётно удивился Гарри, но тему развивать не стал, смущённый похвалой, да ещё и от Тома. — Нам надо проверить фон окружающей среды. Вероятно, авроры просто не могли аппарировать из-за дисбаланса энергетического фона. — Надо, — удивительно легко согласился Том, не делая даже попытки двинуться. Что-то странное отчётливо улавливалось в его взгляде — почти отсутствующая дистанция позволяла замечать детали даже в темноте, разбавленной, впрочем, светом одинокого садового фонаря-факела всего в двух футах от них, Мерлин весть каким чудом уцелевшего и продолжающего гореть. А следующая фраза обрушилась на Гарри полной неожиданностью: — Стоило отпустить тебя, когда ты хотел уйти. Он вздрогнул и дёрнулся, но не пытаясь вырваться из объятий, лишь чуть отстраниться, чтобы лучше видеть лицо Тома. Адреналин в крови медленно успокаивался, а понимание — как они рисковали и насколько тяжёлым оказался кратковременный бой, находило всё больше осознания. Запоздало напомнил о себе страх, выливаясь в мгновенную дрожь, охватившую всё тело. Они могли погибнуть. И если бы не возможности и какой-то словно бы безграничный резерв силы Тома, весьма вероятно, так и случилось бы. А теперь тот ещё и ведёт себя слишком человечно — куда только подевалось извечное давление в общении и проявленная немногим ранее надменность, а с ней и самоуверенность? Гарри замер на мгновение, охваченный странным чувством, а потом обхватил Тома за шею, уже не желая считаться ни с какими последствиями. Он понятия не имел — что с ними будет дальше и какое развитие найдёт ситуация, но здесь и сейчас ничего не имело значения. Кроме осознания, что вопреки логике и здравому смыслу Том больше не воспринимался чужим. Только не сейчас, когда он проявляет заботу в той форме, в которой понимает её или полагает допустимым себе позволить, не считаясь с необходимостью немедленных действий, тратя драгоценные минуты на момент единения. Случившееся толкнуло их друг к другу явно больше, чем любые договорённости — так казалось Гарри. Сомнения ещё шевельнулись — как-то лениво и несмело, а он уже приник к губам Тома, не пытаясь выразить страсть. Необходимость почувствовать живым — Тома, да и самого себя, брала верх над любыми запретами и опасениями. Хотелось ощущения, что он всё же не одинок среди бушующей реальности. Хотелось чувствовать Тома, за жизнь которого он опасался во время боя больше, чем за свою собственную. Хотелось согреться, безжалостно растапливая лёд в груди, изгоняя отвратную дрожь, стирая границы и развеивая пеплом обиды. Руки Тома сжались чуть сильнее и неожиданно показались горячими. Он не оттолкнул, но и нисколько не попытался придать происходящему оттенок страсти, быстро перехватив инициативу, словно считав настроение момента. А может, оно у них просто совпало. Гарри и на секунду не задумывался о своей неопытности, послушно приоткрыв губы под ненавязчивым нажимом ласки и чувствуя умиротворение, разливающееся по венам. Всего пара минут — больше реальность на успокоение им не оставляла, требуя внимания к последствиям произошедшего, к выяснению причин и обстоятельств, к наведению порядка в любом отношении. Но они были, украденные как жизненная необходимость воды для заблудшего странника в пустыне. И Гарри не мог переоценить то, что Том принял его неуверенную попытку обрести равновесие вместе. Резко вернувшаяся дрожь, косяком мурашек пробежавшая от лопаток до копчика, заставила его мгновенно отпрянуть и резко обернуться. Одинокий тёмный силуэт виделся на некотором расстоянии, однако определённо достаточном для броска — вскинутая рука вмиг привлекла к себе внимание. Ещё успев мысленно дать себе подзатыльник — не стоило успокаиваться словами Тома, необходимо было проверить всё сразу же — Гарри с ужасом заметил летящую прямо в них гранату. Времени на размышления не оставалось. Вложив все силы, которые только оставались, он толкнул Тома, справедливо полагая, что сильные ушибы от падения лечатся легко в сравнении с травмами, которые можно получить при взрыве, теряя равновесие и практически летя следом. Ещё успев послать «Бомбарда», хотя и понимая, что цели на таком расстоянии она не достигнет, Гарри изо всех пытался сгруппироваться, чтобы не нанести Тому дополнительных повреждений обрушением с высоты роста. Рука жалобно хрустнула в запястье, когда он попытался опереться о землю при приземлении, мгновенно вспыхивая болью. Тихий звук сломанной кости на секунду разошёлся с хлопком, показавшимся оглушительным — он раздался слишком близко. Горло мгновенно запершило, щеки обожгло почему-то горячим воздухом, а в спину словно вцепилось множество мелких крабов, безжалостно вонзая клещи на разную глубину. Ощущая слишком сильное головокружение, Гарри ещё попытался максимально прикрыть собой Тома, который, очевидно, потерял сознание от резкого удара о землю, но сил не оставалось совсем. Только отчаянное понимание, что он наваливается сверху в качестве бесчувственного, резко потяжелевшего тела, и множественные хлопки аппарации, воспринятые на периферии сознания, прежде чем боль и темнота, слившись воедино, поглотили собой реальность.Глава 6
6 марта 2019 г. в 03:13
Том едва уловимо прищурился, когда Чарльз в секунду смертельно побледнел, а его взгляд стал затравленным, словно у зверька, загнанного в расставленный специально для него надёжный капкан, откуда уже нет и не будет выхода. В груди неожиданно разлилось какое-то неприятное чувство. Ассоциации последнего времени проявились мгновенно, воскрешая ещё совсем свежие воспоминания о беседе в библиотеке вчера и в кабинете утром.
Как-то неожиданно вспыхнула злость. Но к удивлению Тома — на самого себя. Он же тщательно продумал своё поведение в общении с Чарльзом на ближайшее время, так почему он снова запугивает мальчишку? Глухим раздражением отдалось и резкое осознание, что причин для угроз не было, кроме разве что собственной паранойи. Мгновенно подавив любые эмоции, Том заставил себя оценить ситуацию лаконичными фактами.
Взгляд метнулся к сове, которая так и сидела на подоконнике — взъерошенная, промокшая и какая-то пришибленная с виду. Том напомнил себе о констатации сухих фактов без малейшей примеси эмоций — давно проверенный, идеальный способ, когда ситуацию требовалось оценить очень быстро и максимально верно. Он окинул цепким взглядом конверт, судорожно сжимаемый сейчас Чарльзом, похоже, утратившим дар речи, в кулаке.
Сова выглядела точь-в-точь как птица, осилившая долгое путешествие в непогоду. Домовой эльф не ослушался бы его ни в коем случае, а значит, послание было отправлено незамедлительно. Конверт он вручил эльфу ещё до обеда, тогда как сейчас вечер. Одно это уничтожило какое-то безосновательное, по сути, подозрение в адрес Чарльза. Будь на его месте его брат Гарри, сове понадобилось бы на доставку письма несколько минут, а не несколько часов.
Том чуть прикрыл глаза, с досадой признавая, что позволил себе слишком поддаться своей паранойе, которая давно представляла собой почти естественный рефлекс. Он снова напугал Чарльза, хотя сам же отказался от тактики запугивания в угоду скрытому манипулированию, которое представлялось более действенным. А теперь в руках жениха ещё и письмо, которое он и приблизительно не должен был увидеть.
Уже не утруждая себя вычленением фактов, Том едва подавил тяжёлый вздох — картинка уже сложилась в голове. По каким-то причинам сова не смогла доставить послание и, как и полагается почтовым совам, вернулась с ним к отправителю. Но письмо было отправлено домовым эльфом, поэтому птица, прилетев, не спешила отдавать его ни Чарльзу, ни самому Тому. Слепок магии отправителя в памяти привёл её в столовую, где эльф, очевидно, занимался в это время ужином.
Настораживающим скорее являлось то, что она не препятствовала Чарльзу, когда он решил забрать послание. Но сова, в принципе, выглядела странно, и с этим ещё предстояло разобраться. Том стиснул зубы на мгновение, понимая всю глупость сложившейся ситуации. Он почти набросился на Чарльза: ауру злости, если не сказать — ярости, тот однозначно уловил, из-за смутного подозрения, оказавшегося чистой воды глупостью на практике.
Весь его продуманный план поведения мгновенно оказался под угрозой срыва осуществления — письмо уже было в руках у Чарльза и он, без сомнения, захочет объяснений. Всё это вызывало безмерное раздражение — как и всегда, когда что-то вдруг смело идти в разрез с необходимым самому Томом результатом. Не позволив себе на этот раз выказать эмоции даже намёком, Том перевёл взгляд на Чарльза, всё ещё неестественно бледного, так и не издавшего пока ни звука.
— Чарльз, — Том выбрал максимально нейтральный спокойный тон, на ходу пытаясь подобрать приемлемую формулировку для озвучивания. Это оказалось не такой и простой задачей — раньше необходимости озвучивать без ущерба статусу и гордости что-то сродни извинениям ему не приходилось. Наконец остановившись на варианте, хотя бы не вызывающем открытого отторжения, он заговорил: — Мне не стоило…
— Нет, Том, — Чарльз перебил его мгновенно, нарушая этикет, словно только и ждал хоть какой-то реплики, как сигнала или разрешения для того, чтобы говорить самому. — Я… Я больше не могу. Так не может дальше продолжаться. Чем больше это всё будет затягиваться, тем сложнее станет, и я должен это прекратить сейчас. Я хочу это прекратить, — речь Чарльза неожиданно звучала немного сумбурно, он почти лихорадочно, слишком быстро выдавал фразы, едва не теряя окончания слов. Том поморщился в раздражении — очевидно, его ждал рецидив утренней истерики. Он невольно почти повторил своё поведение, что, очевидно, вызвало и у Чарльза соответствующую, уже виденную реакцию. — Я не тот…
— Кто мне нужен, мы не подходим друг другу. Я всё это уже слышал, Чарльз, — резко оборвал Том его фразу, начатую каким-то едва ли не задушенным тоном, не желая заново слушать словесные излияния, уже озвученные Чарльзом во время беседы в кабинете. Злило, что в такое состояние вновь жениха он загнал сам — необоснованными претензиями. — Ты донёс своё мнение о том, что мы слишком разные до меня не далее, как сегодняшним утром. Повторяться не обязательно. Так вот — мне не стоило… вызывать у тебя напряжение странным вопросом, не имеющим смысла.
— Что? — с каким-то безмерным недоумением переспросил Чарльз, глядя на него вмиг ставшим растерянным взглядом, словно он не понял ни слова из сказанного. — Вопросом?..
— Письмо, Чарльз, — отчётливо выделяя слова, произнёс Том, чуть нахмурившись, и ловко выхватывая при этом конверт из рук жениха, который выглядел теперь не лучше совы — каким-то неожиданно пришибленным. — Его написал я и поручил отправить домовому эльфу. По каким-то причинам сова не смогла доставить послание: возможно, твой брат находится в месте, изолированном от совиной почты, или же есть какие-то другие причины, хотя, полагаю, ненахождение адресата вследствие его гибели можно смело исключить, и принесла его обратно — на место отправки.
— Ты… написал… письмо? — снова переспросил Чарльз, делая продолжительные паузы между словами, так неожиданно безучастно, похоже, думая о чём-то совершенно ином, что Том едва остановил себя от порыва — встряхнуть его за плечи, чтобы привести в чувство.
В груди занялось странное чувство, весьма похожее на беспокойство. Он всегда считал абсолютно неприемлемым для себя оказываться в глупых или абсурдных ситуациях, а теперь ещё и сам являлся причиной таковой. Ему следовало помнить, что Чарльз ещё не отошёл от утренней беседы, и только его поведение с момента появления в столовой говорило о том, что он успел дополнительно надумать себе достаточно глупостей за прошедший день.
А он снова решил пугать его, хотя ещё вчера понял, что Чарльз очень болезненно воспринимает демонстрируемую им самим в направлении угрозы силу. Очевидно, он просто не привык к такому отношению, не сталкивался с ним ранее, поэтому реакция оказывается даже слишком острой. И если он сейчас не хочет пустить под откос все свои продуманные в отношении жениха планы, ситуацию стоит сгладить немедленно.
— Да, Чарльз, — почти мягким тоном отозвался Том, для чего понадобилось приложить немалое усилие. Однако уступка казалась вполне оправданной — он безмерно устал от того, как нелепо складывается порой их общение. Даже если это легко объясняется отсутствием знания и, соответственно, понимания другого — в силу непродолжительности знакомства. — Письмо написал именно я. А ты выглядишь уже подозрительно, как для человека, который испугался пусть и не довольно простого вопроса, но моей силы в очередной раз.
— Я боюсь за свою семью, — фраза у Чарльза, казалось, вырвалась почти непроизвольно, но он только мотнул головой, а в глазах резко добавилось осмысленности. — Том, послушай меня. Я мало что понял насчёт письма, но мне надо с тобой поговорить. Сейчас. Это не может продолжаться. Я должен тебе сказать…
— Чарльз, довольно, — уже несколько похолодевшим тоном прервал его Том. — Я отдаю себе отчёт, что ты ещё не принял до конца невозможность своего ухода и мои условия наших взаимоотношений. Я даже признал, что повёл себя несколько некорректно. Тебе этого недостаточно? Предлагаю отложить очередную драму под моё обещание вести себя сдержанно и продолжить прерванный ужин, — Том мысленно морщился от тактичности формулировок, завуалировано отображающих едва ли не уговоры.
Вот только ему необходимо было отвлечь внимание Чарльза от послания — отвечать на вопросы по этому поводу он точно не собирался, и дать понять в той или иной форме, что его поведение в начале ужина — не фикция, а небольшой шаг в рамках достижения между ними компромисса в общении. И абсурдная ситуация с глупой птицей, где он слишком поспешно проявил горячность в подозрении — лишь досадное недоразумение.
— Да нет же, Том, — воскликнул Чарльз, на щеках которого выступил румянец. Со стороны его сейчас можно было принять за больного лихорадкой — блуждающий, немного дикий взгляд, какие-то нервно-рваные движения рук. Том вновь ощутил прилив раздражения — оценённая картина ему совершенно не импонировала. В порыве злости с утра Чарльз смотрелся куда эффектнее, вызывая едва ли не желание. Но больше он не станет доводить жениха до такого жалкого состояния, как сейчас. В конце концов, ему всегда найдётся, где проявить силу и властность и кого запугать — заслуженно. — Ты меня не слушаешь. Это важно. Я должен…
— Чарльз, я ведь сказал — довольно, — Том едва не возвёл глаза к потолку — отчаянная решимость в голосе Чарльза злила. Вероятно, тот собирается упрямо настаивать на своём желании разорвать узы помолвки. Но этого, разумеется, не будет, и смысла продолжать обсуждение Том не видел. — Мы возвращаемся к прерванному ужину и никогда не возвращаемся к нелепой ситуации этого момента. Присаживайся.
— Том, я не Чарльз. Я Гарри. Гарри Поттер, — с каким-то отчаянным надрывом в голосе выпалил Чарльз на этот раз без дополнительных слов и пауз, словно боялся не успеть сказать фразу полностью.
На несколько секунд повисла напряжённая тишина. Том ещё пытался напомнить себе о недопустимости проявления ярких негативных эмоций в адрес Чарльза, который замер в каком-то напряжённом ожидании, но злость уже захлестывала мощной волной, разжигая и раскаленный металл ярости где-то глубоко внутри. Мальчишка смеет пытаться использовать его же оплошность против него, как предлог, чтобы всё-таки добиться своей цели.
Подобное Том терпеть точно не собирался. Смелость и стержень — это без сомнения похвально, но столь вопиющая наглость — совершенно недопустима. Не говоря уже о том, что резкое осознание — насколько сильно Чарльз хочет избавиться от связывающих их уз, решившись даже на импровизированную наглую ложь, отдавалось глухим раздражением и каким-то странным чувством. И сильно задевало самолюбие.
Едва обретённое спокойствие разлетелось вдребезги мгновенно. Уже ни в малейшей степени не считаясь с последствиями, Том в два шага преодолел расстояние между ними, позволяя себе отпустить на волю испытываемую злость, и цепко схватил как-то разом испуганно сжавшегося Чарльза за локоть, чуть притягивая к себе. Свободной рукой он зафиксировал его подбородок, лишая тем самым возможности отвести взгляд.
— Чарльз, я предупреждал тебя о недопустимости лжи мне? — недобрым тихим голосом начал Том.
— Да, — Чарльз нервно сглотнул, а в его взгляде прибавилось затравленной обречённости. — Том, я не хотел. Я всё объясню.
— О, да, ты немедленно объяснишь мне — где можно набраться такой наглости, чтобы предпринять абсурдную попытку манипулировать мной, используя мой же опрометчивый вопрос. Импровизация, Чарльз, как и умение быстро ориентироваться в ситуации — это похвально. Но ты бесконечно наивен и глуп, если думаешь, что я позволю тебе провести меня. Как тебе вообще в голову пришло, что я всерьёз рассмотрю вариант, что какой-то юнец мог меня обмануть? Я пытался наладить наше общение, Чарльз. Но если ты предпочитаешь продолжать конфликт, придумывая абсурдные предлоги для разрыва помолвки, у меня для тебя плохие новости — этого не будет, что бы не взбрело тебе в голову. И замок ты не покинешь, — Том осознанно позволил себе добавить силы, чуть выкручивая руку Чарльза, который смотрел на него каким-то уже совершенно диким взглядом.
— Том… Я… Ты всё не так понял. Дело не в помолвке… — как-то растерянно и почему-то испуганно начал говорить Чарльз с паузами — то ли умышленными, то ли невольными, морщась при этом, очевидно, от боли в руке, но Том не позволил ему закончить:
— Решил проявить запоздалое благоразумие и ищешь путь для отступления? Что же. Это последний раз, когда я предпочту оставить случившееся вне сферы своего пристального внимания. Только потому, что сам дал тебе косвенный повод. В следующий раз, Чарльз, я даже слушать твои очередные жалкие аргументы или придуманные причины не стану. И предлагаю тебе определиться сейчас: пробуем мы построить общение в рамках взаимодействия, идя на допустимые уступки друг другу, или же ты живёшь под неусыпным контролем, слушаясь меня независимо от твоего желания. Решай, Чарльз.
— Я… Не надо неусыпного контроля, — каким-то неожиданно тихим, потухшим голосом отозвался Чарльз после нескольких секунд молчания, опустив взгляд. — Том, мне больно. Отпусти мою руку. Пожалуйста.
— Отлично, — Том кивнул, мгновенно разжимая пальцы. — Полагаю, твой ответ подразумевает выбор взаимодействия. Я принимаю это. Но не советую тебе ещё хоть раз пытаться слукавить в какой-либо форме — я предупредил тебя уже дважды. Третьего раза не будет. А сейчас я настаиваю на возвращении к трапезе.
— Как скажешь, — всё таким же тихим, но теперь ещё и полностью обесцвеченным, абсолютно невыразительным голосом отозвался Чарльз после неуловимой заминки, так и не подняв глаз и послушно занимая свой стул.
Том только удовлетворенно сверкнул глазами, убедившись, что достиг своей цели момента, и мгновенно выкинул из головы отвратительную сцену, которая тем не менее поспособствовала достижению некой договорённости. Они не станут об этом вспоминать. Весьма вероятно, что уже завтра Чарльз успокоится в эмоциональном аспекте достаточно, чтобы принять новую данность и окончательно оставить глупые надежды на расставание.
И даже в его собственных планах всё вполне поправимо — сейчас Чарльзу не до письма, а когда он опомнится, задавать вопросы уже будет неуместно. А запланированный подарок послужит отличным дополнением к заключённой договорённости. Правда, сейчас Чарльз выглядел несчастным и каким-то потерянным, но это, без сомнения, пройдёт. И следующего раза, когда он рискнёт проявить столь недопустимую наглость, уже не случится.
Оставалось только разобраться с тем, почему сова не смогла доставить письмо, и что вообще с самой птицей. Небрежно взмахнув палочкой, Том закрыл окно и чарами проверил несчастную сипуху, так и не сдвинувшуюся с места. Ничего подозрительного не обнаружилось даже намёком. Том, отдавая себе отчёт, что виной всему может быть и долгий перелёт в непогоду, и иногда не стоит искать подвоха там, где его нет, вызвал домовика, которому приказал убрать птицу, и занял своё место за столом.