Гарри нервно поправил отвороты мантии третий раз подряд, застыв у зеркала. Он отдавал себе отчёт, что уже должен спускаться вниз, но идти не хотелось до дрожащих коленей. Напуганный домовой эльф вовсе не располагал думать, что грядущая встреча окажется приятной — очевидно, Том зол или просто не в лучшем расположении духа. Вот только выбора всё равно не было.
Напоминая себе, что он не успел ни в чём провиниться в мелочах, Гарри нехотя покинул комнату, которая уже воспринималась сознанием неким островком безопасности, и стремительным шагом направился вниз. Не гадать — с чего Том хочет видеть его просто с утра, когда ещё вчера предлагал встречу за обедом — не получалось, что толкало выяснить всё скорее.
Лестница закончилась слишком быстро, услужливый домовой эльф, вызванный Гарри, мгновенно указал ему на нужную дверь, ведущую в кабинет Тома, и оставалось только войти. Решимость изменяла, но Гарри заставил себя собраться. Достаточно. Он, в конце концов, здесь гость, будущий супруг хозяина, что уже давало некоторые права. И сейчас неважно, что это относилось к Чарльзу.
Раз уж он взял на себя роль брата и хоть как-то с ней справляется, пусть и с непредсказуемыми поворотами, то и думать должен соответственно. Нервных моментов ему с лихвой хватило и за вчерашний день. Он никогда не считал себя трусом и не испытывал никакого желания обнаружить вдруг поводы так думать. И только поэтому запугать он себя не позволит. Даже Тому.
Самовнушение неожиданно помогло успокоиться, и Гарри, уверенно вскинув голову, с невозмутимым выражением лица толкнул дверь кабинета. Мгновенная оценка помещения взглядом принесла только понимание, что его только что обретённое спокойствие разлетается в клочья быстрее, чем осколки при взрыве бомбы. Фенрира Сивого и Августа Руквуда он совершенно точно увидеть не ожидал.
Воспоминания о скандале, случившемся в своё время между Чарльзом и Фенриром, решение которого потребовало приложения немалых усилий Джеймсом, всплыли из глубин памяти мгновенно, заставляя внутренне передёрнуться. Что бы там ни приключилось, но только нахождение с Фенриром в одном кабинете ничего хорошего уже не сулило.
Если он будет идеально поддерживать образ брата, что в присутствии посторонних подразумевалось без вариантов, то, как минимум, очень напряжённая беседа гарантирована — Чарльз и Фенрир на дух друг друга не выносили после памятного столкновения. А за столом расположился Том. И, весьма вероятно, что о случившемся в своё время скандале он не знает.
Гарри безумно захотелось немедленно покинуть кабинет. Но, разумеется, это даже рассмотрению не подлежало. Да и любопытство несмело напоминало о себе — хотелось выяснить, зачем понадобилось его присутствие. Сохраняя безучастное выражение лица, что стоило приложения серьёзного волевого усилия, он аккуратно прикрыл дверь и вежливо кивнул всем в знак приветствия, позволив себе выразить немой вопрос, когда их с Томом взгляды пересеклись.
— Доброе утро, Чарльз, — нейтральным и уже привычно холодным тоном поприветствовал его Том, тогда как Руквуд ограничился ответным кивком, а Фенрир и вовсе проигнорировал этикет, недобро сверкая глазами. — Присаживайся, — Том почти неуловимым движением руки указал на свободное кресло.
— Я постою, если не возражаешь, — вежливо отказался Гарри, с удивлением отмечая, что голос его звучит непривычно холодно, словно он решил перенять у Тома манеру общения. — Могу я узнать — в чём срочность встречи? Я едва успел принять душ и совершенно точно не успел позавтракать. Что-то случилось?
— Нет. Но есть все основания полагать, что может случиться, — отозвался Том, изучая его пристальным взглядом. Удивление в нём не читалось, но словно бы разлилось в воздухе, странным образом легко улавливаемое Гарри. — Всего лишь пара вопросов — и ты сможешь осуществить упущенную трапезу.
— Это будет прекрасно, — Гарри вежливо, но безразлично улыбнулся одними губами. — Я слушаю.
— Ты ведь знаком с крёстным отцом твоего брата — Ремусом Люпином? — казалось намеренно обыденно поинтересовался Том. — Быть может, поддерживаешь общение в какой-либо форме?
Гарри едва не подавился воздухом, делая чуть судорожный вдох, но надеялся, что это останется незамеченным в своей незначительности. Вопрос прозвучал разрядом грома среди лазурного неба и заставил похолодеть руки и ноги, стоило только подумать об утренней почте. Страх захлестнул волной мгновенно — от подозрения, что крёстный отец мог что-то предпринять, невзирая на его собственные просьбы в ответном письме. Или и вовсе до их переписки.
— Разумеется, я знаком с Ремусом, — не стал он затягивать с ответом, не желая рождать лишних подозрений на пустом месте. — Согласись, было бы странно, будь это не так. Но общаемся мы очень редко, да. Кажется, он иногда пишет Гарри — никогда не вникал в детали, не видя в этом интереса для себя, да, — подстроиться под привычную манеру общения брата неожиданно оказалось многим легче, чем ещё вчера. Но мимолётное удивление этому факту нашло объяснение почти мгновенно — присутствие посторонних стимулировало, располагало и ограничивало давление Тома, который вёл себя несоизмеримо более сдержанно, чем в личном общении. — К чему вопросы? С Ремусом что-то произошло?
Он едва не затаил дыхание, внутренне напрягаясь до грани судороги в ожидании ответа, но стараясь не показать этого даже неуловимым проявлением. Август и Фенрир не принимали участия в разговоре, очевидно, предоставив вести его Тому, но явно внимательно следили — как за ним самим, так и за ходом беседы. В груди мгновенно вспыхнул недобрый огонь противоречия.
Нет, он не позволит себе дать этим двум хоть и малейшую возможность заподозрить, что что-то не так. От того — насколько идеально он сыграет свою роль в данный момент времени, зависело всё. Если с Томом у него ещё есть какие-то шансы оправдаться, поговорить частично откровенно, то с чужими людьми, один из которых почти враг, права на ошибку у него нет.
— Сейчас таких данных нет, — как-то даже слишком официально ответил на его вопрос Том, отвлекая от внутренних терзаний и зарождающейся злости — на себя, на ситуацию в целом, на Тома, который подкидывает столь неприятные сюрпризы с утра, на Ремуса, который что-то, похоже, всё-таки натворил. — Но есть сведения, что к нему обратился за услугой некий маг, имеющий недобрые намерения своей целью. Вряд ли для тебя тайна, что мистер Люпин числится среди неблагонадёжных граждан и вместе с несколькими оборотнями из того же числа, промышляет любой работой. Возможно, нарушая при этом закон, хотя доказательств этому и нет.
— Потому что быть не может, — отрезал Гарри, мгновенно оставляя легкомысленный тон и позволяя себе проявить искреннее возмущение, даже с осознанием, что это рискованно. Но молчать он не собирался. — И это даже не допущение, а предвзятость суждений.
— И сомневаться не стоило, что ты начнёшь защищать этого жалкого щенка, — неожиданно вклинился в разговор Фенрир, награждая Гарри злобным взглядом. — Ради своего братика или просто в пику мне?
— Я не с вами разговариваю, мистер Сивый, — недобро прищурился Гарри. Сейчас притворяться даже не понадобилось — он не жаловал Фенрира не меньше, чем Чарльз, если ещё и не больше. — Но мерить других по себе я бы вам не советовал.
— Ты, кажется, забываешь — кому дерзишь, — в голосе Фенрира проскользнули чуть рычащие нотки, а руки сжались в кулаки. — Думаешь, я не помню тебя и твой подлый поступок?
— Это ваше предвзятое мнение. А в каком свете видеть случившееся — зависит от точки зрения. Грета с вами и тогда согласна не была. А сейчас речь и подавно не о прошлом, — ледяным тоном отозвался Гарри, пытаясь усмирить взбунтовавшуюся злость и нарастающее раздражение. Пытаясь игнорировать Фенрира, он обернулся к Тому, который наблюдал за их коротким диалогом с нескрываемым интересом, хотя в глубине глаз и затаилось что-то недоброе. — Итак, я всё ещё не понимаю сути вопроса. Кто-то, возможно, обратился к Ремусу с предложением незаконной работы. Он согласился? Отказался? И какое к этому имею отношение я, да?
— Ты всего лишь должен ответить нам на несколько вопросов, — удивительно спокойно пояснил Том, словно бы и не заметив, что Гарри посмел ему возражать, да ещё и не слишком вежливо, в присутствии посторонних.
Это показалось странным — вчера Том злился и за меньшие проступки. Но сейчас первостепенной важности не представляло, особенно в контрасте со сказанным. Одно только утверждение, что он, оказывается, что-то должен уже вызвало у Гарри глухую ярость. Неожиданно все волнения утра собрались воедино, сплавившись в сгусток злости, нашедший место где-то в солнечном сплетении.
— Вот как? — безличным тоном риторически уточнил он. — И что же это за вопросы?
Том окинул его странным взглядом, но промолчал, только едва заметно кивнув Августу, что могло бы остаться вне внимания не наблюдательного человека, но Гарри уловил мгновенно и мысленно поморщился. С Августом Руквудом и он сам, и Чарльз были знакомы исключительно в рамках взаимного представления на каком-то балу в Министерстве около года назад, но ничего хорошего от Главы Отдела тайн он не ждал интуитивно.
— Мистер Поттер, — Август выдержал абсолютно безразличный вежливый тон, привлекая его внимание обращением. — Скажите, быть может, у вас имеются какие-то данные о нарушении закона Ремусом Люпином? Возможно, вы знаете что-то о том, чем и как он зарабатывает на жизнь?
— Возможно, я похож на душеприказчика, да? — почти невинно, подхватывая тон Августа, отозвался Гарри, понимая, что сдерживать злость становится всё сложнее, а соответствовать поведению брата получается всё меньше. Хотя в подобной ситуации Чарльз вполне мог дать волю возмущению и бравировать умными и сдержанными фразами — воспитание он получал на высшем уровне и глупцом никогда не был, несмотря на легкомыслие как образ жизни. — Вы действительно считаете, что даже если бы подобное могло бы быть в случае Ремуса, он бы стал рассказывать об этом мне или даже своему крестнику? Подросткам? О нарушении закона? Вы сейчас пытаетесь проверить мой уровень интеллекта?
— Не дерзите, мистер Поттер, — невозмутимо отозвался Август. — Вы не ответили на мой второй вопрос.
— А первый замнём — для ясности беседы. Я понял, да, — Гарри скривил губы типичным жестом Чарльза, и продолжил, давая волю сарказму в голосе: — Отлично. Да, что-то о его заработках я слышал — в маггловском мире. В магической части Британии он ко двору не пришёлся, благодаря мистеру Сивому.
— Чарльз, довольно, — неожиданно ледяным тоном одёрнул его Том, явно намеренно не скрывая и нотки угрозы. — Он сам выбрал отступление от общины. И твоего мнения никто не спрашивал. Тебе задали конкретные вопросы. Изволь на них чётко отвечать.
Гарри мгновенно развернулся, ловя взгляд тёмных глаз и чувствуя, как его захлёстывает мощной волной обида. Сейчас Том казался настолько холодным, отстранённым и чужим, что вчерашний день казался смутным сном — знакомства и общения будто бы и не было. И никакие доводы, что подобное поведение необходимость при посторонних, что Том может себе позволить и многим большее, учитывая его статус и положение, сейчас не помогали.
— Я ответил, мистер Реддл, — он намеренно интонационно выделил обращение, поражаясь тому, как легко ему дался холодный и ровный тон. — И больше не намерен отвечать ни на что. Если от меня требуется выступить в роли свидетеля по какому-то смутному делу, намёки на которое просматривались ранее в ваших словах, то я прибуду в Аврорат согласно вызову. С родителями, поскольку совершеннолетним я не являюсь. В противном случае — я ничего и никому не должен, — Гарри подчеркнул последние слова открытым вызовом, но ничуть не жалел об этом.
Нервы натянулись, казалось, до уловимого сознанием звона, а голова резко разболелась. Внезапно всё как-то резко откровенно опротивело — окружающая обстановка, поведение Тома, присутствие Фенрира и даже сам по себе замок, которым он восхищался поначалу. Сейчас вся затеянная афера показалась верхом глупости. Зачем они вообще всё это придумали?
Да, разумеется, отказаться от предложения было чревато последствиями. Вот только неужели Том стал бы убивать их за это? Даже предположить подобное казалось глупостью. В его власти усложнить им жизнь вполне обычными методами — это без сомнения. Но они могли просто уехать хоть и во Францию всей семьёй и спокойно жить дальше, никем не притесняемые. Так почему они об этом даже не подумали — ни он, ни родители?
Ответ виделся очевидным — отец и мать испугались за Чарльза и его дальнейшую судьбу, да и само послание, учитывая, кто являлся его отправителем, могло выбить из колеи кого угодно. Эмоции в тот момент сыграли роль определяющего фактора в принятии решения, которое строилось на спонтанной идее отца и немало отдавало отчаянием момента.
— Август, Фенрир, вы временно свободны, — неожиданно отвлёк Гарри от размышлений голос Тома. — Мы закончим беседу позднее.
Конечно, те не посмели возразить и словом, сразу же направившись к камину, где и скрылись незамедлительно. Только Фенрир напоследок наградил Гарри злым, обещающим неприятности взглядом, что только усилило испытываемое и без того в концентрации раздражение. Заставляя себя удерживать безразличное выражение лица, Гарри безучастно осведомился:
— Я тоже могу идти, мистер Реддл?
— Ты никуда не пойдёшь, Чарльз, пока я не получу объяснений твоего поведения, — ледяным тоном отрезал Том, мгновенно поднимаясь на ноги и сокращая дистанцию между ними. — Кто дал тебе право думать, что ты можешь разговаривать со мной в таком тоне, и позволять себе открытое противоречие мне в присутствии посторонних?
— Право думать мне дала природа, полагаю, — дерзко бросил Гарри, понимая, что остатки самоконтроля испарились полностью.
После ухода Августа и Фенрира он почувствовал себя немногим спокойнее, хотя может это являлось лишь эффектом кипящей в груди ярости. Понимание, искомое им ещё со вчерашнего дня — что именно вызывает его недовольство собой и толкает на несвойственные поступки, открылось неожиданно. Он устал бояться.
За всю его жизнь он не сталкивался с человеком, перед которым должен был испытывать страх или которого предлагалось безоговорочно слушаться. Даже отец всегда строил общение и с ним и с Чарльзом в первую очередь на принципах уважения. И теперь это чужеродное, навязываемое чувство от Тома, с которым он был едва знаком, невыносимо напрягало, словно сдавливая какую-то невидимую пружину в груди.
— Не смей мне дерзить, — неожиданно почти зашипел Том, теперь не скрывая злости и больно сжимая его запястье, в попытке то ли притянуть к себе, то ли исключить возможность ухода.
— Иначе — что? — вскинул голову Гарри, безжалостно подавляя попытавшийся было подняться страх и давая волю всем эмоциям, которые в количественном негативе сформировало утро. Невидимая пружина радостно рванулась к свободе от давления, распрямляясь. — Что ты сделаешь? Ударишь меня? Накажешь каким-либо способом? Запрёшь?
— Ты забываешься, — угрожающе предупредил Том. Тёмные глаза очень недобро сверкнули красными бликами, а хватка стала жёстче. — И если ты думаешь, что я не найду способа поставить тебя на место — ты ошибаешься.
— Знаешь, что я думаю? — последние жалкие потуги контролировать себя провалились с треском, и Гарри уже даже маску безразличия удерживать не пытался. — Я думаю, Том, что мы друг другу не подходим. Разные люди, знаешь там. Характерами не сошлись. И я думаю, что сейчас просто соберу вещи и поеду домой. А ты найдёшь себе жениха, который будет дрожать, как осиновый лист от одного твоего взгляда и исполнять твою волю беспрекословно. С меня достаточно. Можешь обставить всё так, что ты разорвал помолвку сам — у тебя же репутация. Мне безразлично.
Гарри, выплеснув большую часть эмоционального накала, попытался вырвать руку, впрочем, безрезультатно, мгновенно пожелав оказаться от Тома как можно дальше. Сказанное запоздало воспринималось сознанием уже после произнесения, а страх всё сложнее было заглушать злостью, которой почти не осталось. Вот только гордость и обида всё равно брали своё, лишая возможности почувствовать сожаление.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что сейчас пытаешься сделать? — как-то неожиданно спокойно спросил Том, так и не выпустив его запястье, но уменьшив силу сжатия. — Ты действительно хочешь уйти настолько, что рискнул мне противоречить, пытаясь отказаться от предложения, вероятно, осознавая последствия?
— Последствия? — как-то устало переспросил Гарри, чувствуя зарождающуюся апатию, грозящую временным эмоциональным вакуумом после вспышки. — Какие последствия, Том? Предположим, что я отказываюсь от твоего предложения о браке. И что дальше? Ты убьёшь меня за отказ? Станешь преследовать мою семью? Лишишь нас возможности нормально жить в Британии? Или просто заставишь меня насильно? Что именно ты подразумеваешь под последствиями?
Том выпустил его руку как-то неожиданно, отступая на шаг назад и глядя на него странным взглядом. Гарри чуть поморщился, когда запястье закололо — последствия лёгкого онемения, которое проходило, машинально отмечая, что от хватки Тома явно останется синяк. Устало тряхнув головой, он едва заметно покосился на дверь. Оказаться в своей спальне и забиться под одеяло, спрятавшись от мира в принципе, хотелось нестерпимо.
— Ты считаешь, что я убил бы тебя, откажись ты от предполагаемого брака? — наконец задал вопрос Том, выдерживая определённо умышленно, нейтральный, даже какой-то лёгкий тон.
— Я ничего не считаю, — Гарри позволил себе едва слышный вздох. — Ты сказал о последствиях. Я просто уточнил — что ты имел в виду? Я вообще не понимаю — как строить с тобой общение. Проведя здесь всего сутки, я понял только одно — если я скажу хоть слово, которое тебе не понравится, ты, как минимум, пресечёшь это в жёстких словесных формулировках. Ты хочешь безоговорочного послушания и подчинения, готов требовать его не разбираясь — слуга перед тобой или потенциальный супруг. Для меня это дико и непонятно, Том. Неприемлемо, если хочешь. Быть может, я излишне наивный юноша, который как-то неправильно представляет себе отношения, но я не обязан делать то, что мне не нравится, то, чего я не хочу. А я не хочу вздрагивать от каждой твоей фразы и ломать голову, как тебе угодить в поведении. Я не вижу проблемы в том, чтобы я просто уехал сейчас. Мы слишком разные.
— А вчера ты говорил о симпатии, — холодно заметил Том, всё тем же сдержанным тоном, за которым Гарри небезосновательно подозревал успешно скрываемую бурю эмоций.
— Мерлин, да покажи мне того, кто не очаруется тобой с первого взгляда, — искренне воскликнул Гарри, которого охватило неожиданное чувство свободы, когда он выговорился, преодолев барьер страха. — Только… Чего это стоит? Ты — король, даже не фигурально выражаясь. Имеешь право делать всё что хочешь и как хочешь, не считаясь ни с чем и меняя мир под свои стандарты или даже мимолётные капризы. Но я не хочу оказаться лишь послушной игрушкой, без права на самого себя. Тебе явно нужен другой человек. Хотя бы тот, кто не посмеет тебе противоречить. И, вероятно, старше. Всё-таки эмоциональность и порывистость юности не располагают обычно к послушанию.
— А ты полон сюрпризов и неожиданностей, Чарльз. Убеждаюсь в этом с каждым диалогом вновь, — Том задумчиво прищурился, сохраняя ровный тон. Казалось, даже злость, будто бы излучаемая им до этого всем обликом, снизила градус концентрации. — Но, полагаю, я тебя разочарую — ты остаёшься. И обсуждению это не подлежит, несмотря на всё сказанное тобой.
— Начинаю подозревать, что за твоим предложением брака именно мне имеются веские причины, — Гарри машинально закусил губу. — Иначе я просто не понимаю твоей настойчивости. Даже я, с полным осознанием оказанной чести — всё-таки твоё положение в обществе нельзя преуменьшить — не вижу якоря, за который можно зацепиться, чтобы продолжать общение. Не вижу стимула — ради чего пытаться найти общий язык, что-то строить.
— Ради будущего, — холодно отозвался Том. — Продолжать разговор я считаю бессмысленным. Можешь идти завтракать — ты ведь возмущался тому, что я лишил тебя утренней трапезы. Но если ты попытаешься покинуть поместье — я узнаю. И пресеку подобное так, как сочту нужным.
Гарри только покачал головой с какой-то обречённостью. Понимание, что всё сказанное им Том просто проигнорировал, отдалось горечью в горле. Продолжать уже безусловно бесполезную беседу резко расхотелось. Он попытался. И получил предсказуемый ответ. Том явно не намерен его отпускать и отказываться от соглашения о помолвке, и уж точно не станет ничего объяснять или менять своё поведение.
— Прекрасная перспектива, — и всё же удержаться от ответа, уже не скрывая ни горечи, ни отчаяния Гарри не смог. — То есть, я тут ещё и пленник — по факту. Каждый шаг под контролем. Каждое слово противоречия — ссора или пресечение тем образом, которым ты сочтёшь нужным. Полагаю, в таком ключе развития общения, наш брак станет эталоном взаимопонимания и счастья, — язвительно бросил он уже на пороге, от души хлопнув дверью и почти бегом преодолевая лестницу.
И только прислонившись спиной к двери собственной спальни, машинально запертой, едва он вошёл в комнату, Гарри осознал, что глаза жгут несвойственные ему никогда ранее и непрошеные слёзы. Он всего лишь предложил нормальное общение. Он всего лишь попытался воспротивиться навязываемой роли едва ли не раба. Но Том, похоже, просто проигнорировал их беседу, услышав то, что его не устраивает и, соответственно, рассмотрению не подлежит.
Слабенькое осознание, что он позволил себе недопустимо поддаться эмоциям, а теперь всё усложняет и драматизирует в рамках юношеского максимализма и горячности, на этот раз не легло привычным восприятием. Потому что даже если это так — это не преступление. Как и хотеть к себе нормального отношения — норма человеческого взаимодействия. Вот только у Тома определённо было другое мнение по этому поводу. Горечь в горле стала нестерпимой.
***
О необходимости обещанного продолжения беседы Том вспомнил только после нескольких минут созерцания висящего на стене пейзажа бессмысленным невидящим взглядом. Никакого желания продолжать обсуждение он у себя не обнаружил и чуть поморщился, оценивая — чего ему будет стоить оставить разбираться со всем Августа без дополнительных указаний. По всему выходило, что ровным счётом ничего важного.
В конце концов, потенциальная проблема имела высокие шансы не приобрести черты реальности в принципе. Том задумчиво постучал пальцами по столу, заставляя себя сосредоточиться исключительно на холодной оценке ситуации, желая принять единственно-верное решение — уделять ли этому своё внимание сейчас, вопреки нежеланию это делать.
Итак, проверенные осведомители донесли до Фенрира информацию, что Корнелиус Фадж обратился к оборотням-отщепенцам, в поисках тех, кому хватит духа попытаться напасть на замок Слизерин — общеизвестную резиденцию самого Тома. Отступников, рискнувших противоречить Фенриру и пойти при этом против сформировавшейся за последние годы системы, можно было пересчитать по пальцам не прибегая к двузначным числам.
Ещё несколько лет назад они сгруппировались возле Ремуса Люпина, поэтому ничего удивительного в том, что его имя всплыло сразу же — нет. Конечно, доказательств не имелось. Ни намерений Фаджа, ни его факта проведения переговоров с неблаговидными членами общества. Давний политический враг был осторожен и не так уж и глуп, всегда заботясь о своей безопасности.
Том скривил губы — Фадж являл собой проблему достаточно давно. От политики нейтрализации всех неугодных любыми способами он сам отказался ещё в восьмидесятом году, о чём так ни разу и не пожалел. Теперь функционировала отлаженная система правопорядка, разбитая на составные отделы, которая исправно и без грубых ошибок выделяла нарушителей и определяла им наказание, согласно закону.
Некогда Пожиратели смерти, а ныне, в подавляющем большинстве, чиновники в Министерстве, занимающие разнообразные должности, в том числе и руководящие, приняли перемены удивительно легко, за редким исключением. И не скрывали радости от осознания их лидером очевидной истины — хаос порождает хаос. Нельзя навести порядок в стране, если источником бесчинств являются верха власти.
Впрочем, Том, адекватно оценивая реальность, прекрасно отдавал себе отчёт, что полный и идеальный порядок в рамках страны навести в принципе невозможно, и подобные идеи являются чистой утопией. Но вот максимально приблизиться к этому было можно, чего он и добился за прошедшие годы. И только в рамках системы просто убить достаточно известного опального политика, оппозиционера действующей власти, являлось недопустимым.
Даже после прошедших лет и принятия, Том не собирался давать населению ни единого повода вспомнить его прошлое, ни уж тем более — для бунта или возмущений. Только поэтому Фадж всё ещё был жив, хотя порой и создавал досадные помехи. Но в этот раз размах виделся более серьёзным. И, вероятно, у Корнелиуса появились какие-то дополнительные причины или сведения, раз он размышляет над возможностью открытого столкновения.
Или же накипевшая за годы ненависть неожиданно проявила себя жаждой действий. Том позволил себе круговым вращением размять уставшую шею. Поводов не доверять осведомителям Фенрира, который собирался просить аудиенции сам, но был перехвачен Августом, что и вылилось в совместный визит, не было. Напротив, в прошлом информация не раз находила своё подтверждение, если уж поступала.
Том подавил тяжёлый вздох. Проконтролировать расследование ему, конечно, придётся. Но чуть повременить с визитом в Министерство, а вариант вновь пригласить Августа и Фенрира в замок он больше не рассматривал, допустимо. Сейчас срочного обдумывания требовала ситуация с Чарльзом. И где-то в ущерб логике, что отдавалось слабым удивлением, Том определённо видел это более важным.
Открытого бунта он никак не ожидал. Ему почему-то даже в голову не приходило, что у Чарльза хватит духа попытаться отказаться от помолвки. Это изумило и даже вызвало некую растерянность. За годы он настолько привык к безоговорочному подчинению всех и вся, что давно воспринимал это как должное. Права Белла — его боятся все, сталкиваясь с ним лично, а не просто зная, что абстрактно он где-то существует.
А Чарльз продемонстрировал не просто неповиновение, но и отсутствие этого самого страха. Даже против желания, где-то в груди занималось восхищение — мальчишка для своих лет не только умён, но и смел. Достаточно ценит себя, чтобы рискнуть отстаивать свои интересы. И хотя устроенная им истерика граничила уже с безрассудством, но это лишь вспышка эмоций. А стержень при этом определённо имеется, что цепляло.
Конечно, никакого равенства Чарльз не получит. Но вот своё поведение на пути его воспитания придётся корректировать в очередной раз. Терпеть подростковые вспышки постоянно Том вовсе не собирался. Конечно, можно было бы попытаться его соблазнить. С умениями самого Тома Чарльз согласится на всё искренне и добровольно, что не позволит соглашению о помолвке быть нарушенным, очень быстро.
И, возможно, вариант имел свой резон — утихомиренные гормоны располагали и к спокойствию эмоционального фона. Но это виделось чересчур натянутым решением проблемы. Чарльз совсем не глуп, а за устроенной им сегодня сценой стоит явно большее, чем бунт гормонов. Он хочет к себе уважения. И он уверен, что никогда не сможет принять своё безоговорочное подчинение. Не захочет принимать.
Том чуть прищурился, машинально отдавая приказ вызванному домовому эльфу принести вина — даже мысль о кофе уже вызывала отвращение. В его ли силах сделать так, что о подобном положении дел Чарльз будет просить, не говоря уж о сопутствующем добровольном принятии? Задача мгновенно вызвала искренний интерес. Нет того, что оказалось бы для него непосильным в исполнении. Но действовать стоит исподволь.
Белла в их беседе удачно напомнила очевидную, проверенную жизнью истину: давление рождает сопротивление, причём процессы возрастают в своей параллельности. Стоит изменить стиль общения с Чарльзом, как и своё поведение в некоторых аспектах. Разумеется, ради достижения поставленной себе желанной цели. А приручение вести неочевидно, манипулируя наивным мальчишкой незаметно для него.
Намерения — сделать сюрприз посредством визита брата и выбрать всё-таки подарок, который так и оставался повесткой дня по соглашению, вспомнились моментально. О, он осуществит и то, и другое. И получит от своих действий максимум пользы, начав формировать у Чарльза чувство благодарности и долю обязательства по отношению к заботливому жениху, что закрепится положительными эмоциями, которые он, разумеется, испытает, как и удивление.
Том сделал глоток вина и подтянул к себе чистый пергамент. Откладывать написание письма Гарри Поттеру он не видел смысла. Да и в осуществлении это виделось максимально простым действием. А вот с подарком всё представлялось более сложным. Теперь Том преисполнился абсолютной уверенности, что это должно быть что-то достаточно необычное, если не сказать — уникальное. Что удивит Чарльза и оставит неизгладимые впечатления.
Машинально набрасывая черновой вариант послания, Том мыслями был далеко, перебирая возможные варианты. Всё казалось слишком обыденным, пресным и совершенно не вызывающим энтузиазма. Ведь не дарить же действительно книгу или перо? Том поморщился, раздражённо прерывая процесс написания и делая глоток вина. Отталкиваться стоило от интересов самого Чарльза.
Но тут и крылась проблема. Сферу квиддича даже рассматривать не хотелось. Об увлечениях он выяснил достаточно мало. А исходить из представляющих интерес дисциплин казалось скучным до судорог в челюсти — в замке прекрасная библиотека, в конце концов. Восторженное лицо Чарльза вдруг вспомнилось отчётливо. Том тут же ухватил ниточку мысли, отслеживая момент.
А через секунду тёмные глаза вспыхнули торжеством. Чарльз выказывал неподдельный и живой интерес к необычным магическим существам. Интересовался загонами для драконов и упомянул, что хотел бы иметь возможность их изучить. Почти жаловался, что всегда хотел питомца, но волей отца желание не было реализовано. Губы тронула улыбка — вариант пришёлся Тому по душе.
Он немало обдумывал возможность возрождения дела Салазара Слизерина, но поводов заняться всерьёз обустройством загонов и поселением в них жильцов так и не представилось. Сейчас же всё складывалось идеально — Чарльз получит подарок, не имеющий аналогов за всю его жизнь, который однозначно приведёт его в восторг, а сам Том осуществит своё давнишнее намерение.
Замечательная комбинация представляла сложность только тем, что Румыния категорически отказывалась продавать даже яйца драконов, о детёнышах и речи не шло. Это не являлось бы проблемой, если бы два года назад Министр магии Румынии не обеспечил своей стране право единоличного сохранения редкого класса магических существ, чьё существование оказалось под угрозой.
Сейчас драконье яйцо невозможно было достать и на чёрных рынках, за редким исключением, для которого ещё надо было поймать скользкий мяч удачи. Разумеется, гоняться за контрабандистами по всему миру Том не собирался даже в предположениях, как и не имел желания ставить такую задачу кому-либо из подчинённых в силу совокупности причин. Да и долгий процесс ухода за яйцом не вызывал вдохновения.
Куда желаннее представлялся детёныш, с уходом за которым, вероятно, весьма справится Чарльз — вряд ли дело станет за энтузиазмом с его стороны. Но получить новорождённого дракона виделось ещё менее выполнимой задачей. Вот только Том не собирался сдаваться. Он всегда получает то, что хочет, и уж тем более — то, что ему нужно. А значит, и сейчас найдёт способ.
Но начать стоит с попытки достичь договорённости — без сомнения. Особого влияния на Румынию пока не имелось, но дипломатические отношения поддерживались на должном уровне. Оставив галочку в памяти — озаботить Яксли переговорами с Димитру Мареш, Министром магии Румынии, избранным на пост совсем недавно, сразу по прибытии в Министерство, Том вернул своё внимание письму.
Перечитав написанное, он чуть нахмурился — получалось слишком официально и безразлично. Маловероятно, что это заставит брата Чарльза проникнуться идеей визита. С другой стороны — он машинально выдержал полагающийся тон письма человеку, с которым не знаком лично. Слегка пожав плечами, Том быстро дописал несколько фраз в чуть более фривольном стиле, чем располагает этикет.
Не желая больше тратить время на подобные мелочи, он небрежно свернул пергамент, вложил его в конверт, запечатывая лишь лёгкими чарами приклеивания, и велел вызванному домовому эльфу отправить его с совой на имя Гарри Поттера. Мгновенно выкинув из головы временно решённую задачу — до получения ответа, он, удостоверившись в том, что его внешний вид безупречен, шагнул к камину, отправляясь в Министерство с желанием скорее разрешить текущие дела.
***
Гарри мрачно листал страницы фолианта по древним рунам, но не воспринимал и строчки из текста, прочитанного поверхностным несобранным взглядом. Настроение неуклонно ухудшалось, хотя и казалось бы — куда? Пропустив завтрак и лишь немного успокоившись затворничеством в своей спальне, он отправился в библиотеку, где и сидел без особого толка уже несколько часов.
За сцену в кабинете запоздало стало стыдно. Злость и эмоции улеглись окончательно, но воспоминания о собственном поведении остались ещё достаточно яркими, чтобы вызывать напряжение. Да и страх напоминал о себе. Возможно, Том и не стал бы предпринимать серьёзных действий, получив отказ. Но вот наказать за уже свершившийся обман, в случае разоблачения, он будет более чем в своём праве.
От этого становилось тошно. Всё безнадёжно запуталось. И игра, легкомысленно затеянная с величайшим тёмным магом современности, превратилась в кошмар реальности слишком быстро. Давало о себе знать и любопытство — чем же Том руководствовался в своей настойчивости. Хотелось понять — чем обусловлен выбор и что служит якорем для Тома и сейчас. Не симпатия же, в самом деле?
Гарри устало помассировал виски, где с самого утра угнездилась ноющая боль, не исчезнувшая даже после выпитого зелья. Машинально брошенный на часы взгляд подтвердил, что уже вечер. Гарри только моргнул — он совершенно не заметил, как пролетел день, хотя даже на чтении сосредоточиться так и не смог, терзаемый внутренними противоречиями и тяжкими мыслями.
Рассеянно отметив, что он пропустил обед, Гарри уже было вздрогнул от испуга — ведь договорённость с Томом никто не отменял, несмотря на утренние разборки, которые даже полноценной ссорой язык не поворачивался назвать. Скорее уж — его глупой истерикой, что многим вернее отображает суть. Но осознание, что если бы Том обнаружил его отсутствие за обеденным столом — он бы уже имел неприятную беседу, немного отрезвило.
Возможно, Том передумал или просто был занят. Не то чтобы из не сложившейся утренней беседы можно было сделать какие-то конкретные выводы, но факт, что что-то случилось, видится очевидным. Подавив вздох, Гарри поднялся на ноги, поводя затёкшими от долгого сидения в неудобной позе плечами. Он так и не придумал — как организовать встречу с крёстным, которая теперь виделась необходимостью.
Предупреждение Тома о недопустимости покидания им, Гарри, поместья, скрывающее и завуалированную угрозу, являлось достаточным поводом задуматься над деталями со всей возможной тщательностью. Если он и решится увидеться с Ремусом, об этом точно не должна узнать ни одна живая душа — в первую очередь, в его собственных интересах.
Гарри нисколько не верил, что крёстный отец хоть в чём-то виноват, но давать лишний повод для подозрений Тому, к примеру, который мог за ним и проследить, однозначно не стоило. Домовой эльф напугал внезапностью своего появления, но выглядел спокойным, в отличие от утреннего появления в ванной. Сообщив, что хозяин ожидает сэра Чарльза в столовой на совместный ужин, эльф испарился.
Гарри чуть судорожно сглотнул. Встречаться с Томом после утренней сцены не хотелось вообще. Он чувствовал себя глупо и неловко и так и не смог перебороть стыд. Вот только лучше бы ему пойти, не доводя ситуацию до худшего варианта развития — Том, вероятно, разозлится отказу или игнорированию. Убеждая себя, что всё не так и плохо, и он обязательно справится с общением за ужином, Гарри заставил себя покинуть тихую и уютную библиотеку.
— Добрый вечер, Чарльз, — ровным, почти умиротворённым тоном поприветствовал Том, едва Гарри перешагнул порог столовой.
— Здравствуй, — чуть настороженно отозвался Гарри, занимая ближайший стул.
Что говорить дальше — он не имел ни малейшего понятия. Желание извиниться за утреннюю вспышку пропадало, стоило только вспомнить холодный и чужой тон Тома, который продуманно или невольно, но унижал. А разговаривать на нейтральные темы заранее отдавало оттенком фальши. Так и не придумав ничего удовлетворительного, Гарри решил сосредоточиться на еде, осознав только сейчас, насколько он проголодался.
— Как прошёл день? — непринуждённо и даже как-то чересчур естественно спросил Том, нарезая мясо ломтиками на своей тарелке.
— Нормально, — Гарри выдавил не особо искреннюю улыбку. — Я читал в библиотеке и не заметил, как пролетело время.
— Любопытно, — вежливо проявил интерес Том. — Какая сфера удостоилась твоего внимания сегодня? Быть может, ты вернулся к изучению заинтересовавшего тебя «Некрономикона»?
— Нет, — слишком поспешно открестился Гарри, вздрогнув от воспоминаний и лёгкого отчаяния, которое подкрадывалось медленно, но верно. Беседа казалась неправильной и натянутой, а аппетит вновь резко пропал. — Я просто немного читал про руны, ничего интересного или необычного.
Стук в окно мгновенно привлёк их внимание. Крупная сипуха уверенно стучала клювом по стеклу. Гарри мгновенно вскочил на ноги, почти метнувшись к окну, подозревая, что послание вполне может оказаться от Ремуса. Конечно, он понятия не имел, как скрыть конверт от Тома, не вызвав этим подозрений, но забрать его точно стоило самому, а после — ориентироваться по ситуации.
Он уже распахнул створку, впуская в столовую влажный холодный воздух и шум ливня, непрекращающегося весь день, вместе с взъерошенной промокшей совой, когда Том оказался рядом с ним, заставив дёрнуться. Вероятно, он логично предположил, что мог и сам являться адресатом. Сипуха то ли растерялась, то ли отходила от бушующей непогоды, но вручать послание кому-либо не спешила, имея какой-то слегка пришибленный вид.
Не дожидаясь возможных действий Тома и уже не считаясь с тем, что тот стоит совсем рядом и в любом случае увидит имя отправителя, Гарри решительно отвязал от лапки совы, которая не выказала никакого сопротивления, конверт. И не сразу осознал, что получателем на нём указан Гарри Поттер. Но вопрос Тома, заданный ледяным, преувеличенно спокойным тоном, мгновенно поверг в ужас:
— Полагаю, объяснение тому, что тебе приходит почта твоего брата, у тебя тоже найдётся?
Гарри замер, чувствуя, как холодеют руки, а тело, словно скованное в момент параличом, охватывает дрожь от понимания, что на этот раз объяснений у него нет — ни фантастических, ни реальных, ни хоть каких-нибудь. Взгляд почти красных сейчас глаз, казалось, пронизывал насквозь, и он нервно сглотнул, хотя горло и перехватило спазмом, понимая, что это конец.
