Эпилог

– Ты часто бываешь на Площади Гриммо? – Не реже, чем раньше. Последний луч солнца кинжалом пронзает сумерки и выхватывает из мрака ее лицо – он щурится и опускает глаза, кивая. Это был первый – и пока что единственный – вопрос, который он задал Пэнси сразу после того, как они обменялись дежурными приветствиями. – Тогда, – Драко покопался в складках мантии. – Ты передашь это Кикимеру. Он протянул Пэнси запечатанный сверток. – Кикимеру? – удивилась она. Свет, на секунду задержавшийся в ее глазах, мелькнул и погас. По взгляду Драко Пэнси поняла, что задавать лишние вопросы не стоит. Вздохнув, она сделала несколько робких шагов вперед и аккуратно взяла бумагу у него из рук. При соприкосновении их пальцев он поморщился и на мгновение задумался о том, насколько непроизвольным с ее стороны был этот жест. После того, как сверток оказался у нее, дышать стало чуточку легче. Ему казалось, он все продумал. План, который в общих чертах обрисовался у него в голове, был до ужаса прост – всего-то и нужно было ответить на один вопрос, один-единственный, чтобы понять, что им делать. Кто легко, без особых сложностей и усилий может проникнуть в сейф? Конечно же, его владелец! А это значит… Он чуть не выпал из окна в тот вечер, когда понял, что не нужно изобретать портал, если можешь трансгрессировать: в сейф войдет сама Беллатриса. Добыть ее частичку казалось легче легкого: всего-то стоило попросить об этом Кикимера через Пэнси, а благодаря неистощимым запасам Оборотного, которое всегда было у Грейнджер наготове, беспокоиться о том, что им придется месяц ждать момента, пока сварится заветный флакончик, не приходилось вовсе. Это было дело пары дней – максимум недели – и все, что им оставалось, это решить ряд формальностей, которые… – Тебя долго не было, – осторожно заметила Пэнси, разглаживая подол мантии в том месте, где под тканью было спрятано сообщение для Кикимера. – Я волновалась за тебя. Он скривился. В воздухе между ними вновь распустилась тьма. – Мы договаривались о том, что будем встречаться только тогда, когда нам есть, что сказать друг другу, – отозвался он, не скрывая холодка в голосе. – Я помню, – спешно ответила Пэнси. – Но я думала… – Что ты думала? – сорвался он, правда, тут же поспешил исправить оплошность. – Поверь, Пэнс, лучшее доказательство того, что со мной все в порядке, это отсутствие новостей от меня, – уже мягче добавил он. Она слабо улыбнулась в ответ. – Знала, что ты так скажешь… Претворяться перед ней было мучительно – сейчас, пожалуй, еще сильнее, чем раньше. Прежде чем Драко задал следующий вопрос, ему пришлось прочистить горло – слова отказывались выходить наружу. – Полагаю, что отсутствие новостей от тебя говорит о том же самом, – это прозвучало скорее как утверждение. – В целом да, – сказала она. Ее ответ показался ему уклончивым. Он прищурился: – Что еще за «в целом», Пэнс? – М-м… – она принялась водить носком туфель по полу; ее волосы растрепал легкий ветерок. – Пэнс, – с нажимом произнес он. Превеликий Салазар… – Было кое-что необычное, – призналась она наконец. – Но я не уверена, что это… – Что произошло? Драко не сомневался – она имеет в виду тот вечер, когда им пришлось удирать от Пожирателей. Предчувствие его не обмануло: – Пару недель назад был один странный случай, – вновь заговорила Паркинсон. – Я не много знаю об этом, но из того, что я слышала… кажется, кто-то нарушил Табу. Драко нарочито небрежно чуть откинулся назад, спиной опираясь о балку: – И что в этом такого необычного? Помнится, Табу как раз-таки и накладывали потому, что орденовцы… – Члены Ордена Феникса давно уже знают о Табу и практически никогда больше не произносят имя Темного Лорда вслух, – отрезала Пэнси, и от ее остроты, граничащей с дерзостью, неприятно запершило в горле. – Нет, что странно в этот раз – его нарушил совсем не Орден – по крайней мере, многие так думают… Он задышал чаще. Посмотрел в сторону. – А кто тогда? Пэнси покусала губу. – В том-то и дело, что до конца это неясно, – призналась она с явной неохотой, и спеси в ее голосе заметно поубавилось. – Предполагают, что в том, что произошло, был замешан Забини… – Забини? – протянул Драко, выгибая бровь и приправляя свой тон сомнением. – Ты же понимаешь, что это бред. Он в жизни никогда не называл Темного Лорда по имени, как и все мы. Да и потом, кто в последний раз хоть что-то слышал о нем? Уверен, что он уже давно покинул Англию… От собственных слов ему сделалось смешно, и едкий до горечи вкус вдруг заполнил его рот. До чего же нелепо – слышал бы его сейчас Блейз… – Вот и я так думаю, – с жаром подтвердила Пэнс, – думала, вернее... То, что произошло, кажется еще более необычным еще и потому, что тот, кто нарушил Табу, был не один... – Не один? – Да, там было минимум трое… Драко фыркнул: – Значит, это точно был кто-то из Ордена – просто им удалось хорошо замаскироваться… вспомни хотя бы тот раз, когда они встретили нас, будучи под Оборотным… тем более, – тут он высокомерно вздернул подбородок, – с учетом того, что вам не удалось поймать ни одного из них, вряд ли это был кто-то случайный… – Да… наверное… Драко был доволен: пускай Пэнси и впрямь мало знала о произошедшем, по крайней мере, этого оказалось достаточно, чтобы его успокоить. Никто понятия не имел о том, кто на самом деле скрывался в том доме в Бирмингеме, – никто не знал, что из этих неизвестных троих двумя были он и Грейнджер. Волноваться было не о чем. И все же… – Что? – рявкнул он, глядя на странное, почти что нерешительное выражение лица Пэнс. – Мерлин, неужели ты все еще думаешь об этом?.. Она рассеянно качнула головой: – Да так… ничего особенного… – Пэнс, – он начинал терять терпение, которого, видит Салазар, и так было мало. Она явно что-то недоговаривала, и ему жизненно важно было знать, что. Чтобы она сломалась, достаточно было просто молчать и смотреть на нее в упор. Под его взглядом она одновременно и растерялась, и оттаяла. – С кем бы нам ни пришлось столкнуться, одному из наших не удалось вернуться оттуда, – скороговоркой проговорила она, отказываясь смотреть на него в ответ. Пэнси обхватила себя руками, а Драко вновь приподнял бровь: – Неужели? – сказал он, правда, без особого интереса. Кажется, он припоминал что-то, правда, весьма смутно – многие обстоятельства того вечера стерлись из его памяти. Заклятье, срывающееся с его палочки, парящее в воздухе тело, приземляющееся в огонь… – Кто-то был убит? – Пока это неизвестно. Все считают его пропавшим без вести – тело так никто и не нашел… – отчего-то в ее голосе теплилась надежда, такая явная и неприкрытая, что он удивился почти искренне. Почему, говоря это, она не смотрит на него? Почему обхватила себя руками и раскачивается с пятки на носок?.. Это было очень на нее не похоже. О ком, кроме него, так пеклась Пэнси? Разве что Нотт, да и тот… Драко резко тряхнул головой – какая разница? С чего Пэнси вообще решила, что ему это важно? Кто бы то ни был, ему не было до него никакого дела – пускай за Драко по нем страдает Паркинсон. Найдется – хорошо, не найдется – еще лучше: пускай это и была крошечная потеря, но, раз силы Пожирателей от этого стали хоть на йоту меньше… Повисло тугое, напряженное молчание. Драко колебался: он хотел спросить у Пэнси о том, как дела у его семьи, но не решался – это было запретной темой. К тому же, раз она не сказала ничего сама, у них наверняка было все в порядке. Он размышлял о том, стоит ли пригрозить ей и строго-настрого запретить читать послание, которое он подготовил для Кикимера, но понял, что это было лишним – дело даже не в том, что это могло бы пробудить в ней совершенно не нужное ему любопытство, он просто знал, что она этого не сделает. Надо отдать Пэнс должное – она была куда предсказуемее Грейнджер, куда покладистей. Может быть, именно поэтому он так никогда и не смог ее полюбить. Вздохнув, он усилием проглотил все те вопросы и слова, которые так хотели сорваться с его языка, и вместо этого произнес: – Встретимся, как только Кикимер отдаст тебе то, что мне нужно, и как только ты поймешь, что путь чист. Она кивнула – плечи поникли, взгляд по-прежнему направлен в пол. Она явно все еще была где-то далеко – но это, наверное, и было к лучшему: никаких лишних нежностей с ее стороны, ничего такого, в ответ на что он мог бы причинить ей боль. Он не сомневался, что она все еще витает в мыслях о том, кто так и не вернулся после того вечера домой, и от ее неозвученных, но таких явных переживаний ему стало не по себе. У Драко, однако, не было ни времени, ни желания, разбираться с этим – бросив пару ни к чему не обязывающих фраз, он был готов трансгрессировать. И в тот момент, когда, закружившись в вихре мантии, он должен был исчезнуть, она вдруг посмотрела на него – посмотрела ему прямо в глаза. Ее приоткрытые губы и дорожка слез на щеке – последнее, что он увидел, перед тем, как его поглотила тьма. – Олливандер пропал без вести, – присвистнул Забини, пробегая глазами по желтым страницам «Ежедневного пророка». – Ты слышала? – Не может быть! – воскликнула Грейнджер и выхватила газету у него из рук. – И уже довольно давно, – добавил Блейз, откидываясь на диване и закидывая руки на спинку. – Все думали, что он уехал в Европу, но, как оказалось… Интересно, кто теперь будет делать волшебные палочки… Не отрываясь от статьи, Гермиона нахмурилась и отрывисто произнесла: – Олливандер – не единственный мастер волшебных палочек. – Ты знаешь других? – с нескрываемым сарказмом в голосе спросил Забини. На секунду она оторвалась от чтения и бросила на него суровый взгляд поверх страницы: – Грегорович. Уголки губ Блейза поползли вниз. Он осклабился: – И давно его палочки продаются в Лондоне, м? Драко, который все это время оставался незамеченным и молча наблюдал за этой сценой, стоя в дверях гостиной, не сумел подавить смешок. Он же его и выдал – он и хруст яблока, в которое он всадил нож. Гермиона подпрыгнула на диване от неожиданности, и газета выпала у нее из рук. Сладкий сок потек по его пальцам. – Мерлин! – вскрикнула она, явно не ожидая, что в комнате был кто-то третий. Блейз лениво развернулся в его сторону. – Принесла нелегкая… – пробурчал он. Он сказал что-то еще, но Драко не слушал. Он почти что рассмеялся: надо же, то знание, которое было ему так нужно еще совсем недавно, было прямо у него под носом – стоило просто спросить у нее… – Где ты был? – сладким голоском пропел Забини, подавляя зевок. – Не припомню, чтобы я должен был отчитываться перед тобой. – Ой, да ладно тебе, – Забини сполз на диване вниз, упираясь коленями в кофейный столик. – Банальное любопытство. Вопросы, кажется, мне задавать никто не запрещал… к тому же, – тут он неприятно улыбнулся, – не припомню, чтобы за последние дни ты выбирался куда-то дальше гостиной. – Блейз! – воскликнула Гермиона, и ее щеки вспыхнули. Драко рассмеялся и, надкусив яблочную дольку, опустился в кресло напротив. – Ходил проветрить голову, – просто ответил он – продолжать обмен любезностями не хотелось. – И как? Помогло? – Забини прищурился. Драко предпочел промолчать. Вместо ответа он достал из кармана брюк еще одно зеленое яблоко и кинул его Забини. Тот поймал его одной рукой и принялся медленно вертеть его, поворачивая то один, то другой бок к свету. Закончив свой придирчивый осмотр, он впился в него зубами и откусил огромный кусок. Гермиона болтала ногой в воздухе, рассеянно изучая узор на ковре. Это был хороший день – свежий и теплый, по-настоящему весенний – и вовсе не из-за чар. С самого утра за окном пронзительно пели птицы, и небо отличалось ослепительной, почти что майской голубизной. И хоть на море за окном уже опустились сумерки, отзвуки этого дня все еще ощущались в воздухе, и веснушки, пляшущие у Грейнджер по щекам, напоминали о том, что лето уже совсем близко. К его облегчению, ни ему, ни ей за столом сегодня не сиделось – их тянуло на улицу, и, когда под вечер Драко сказал, что хочет прогуляться, она понимающе кивнула. Доев яблоко, Забини тяжело вздохнул и нехотя побрел на кухню, и Драко выждав пару мгновений, последовал за ним. Когда он вошел, Забини стоял у окна, заложив одну руку в карман, и потягивал воду из запотевшего стакана. – И вправду приятный день, – произнес Блейз, не поворачивая головы в его сторону. Драко пробормотал что-то нечленораздельное, проведя тыльной стороной ножа по уголку губ. Легкое, но осязаемое напряжение покалывало под кожей. – Как обстоят ваши дела с Гринготтсом? – равнодушно поинтересовался Забини, делая очередной глоток, и Драко был практически благодарен ему за то, что тот сам подступился к этой малоприятной теме. Он усмехнулся. Отбросив нож, он взъерошил волосы пятерней и тоже уставился прямо перед собой. – Лучше, чем можно было представить. Забини недоверчиво изогнул бровь: – В самом деле? – он даже не пытался замаскировать скепсис, сочащийся из каждого его слова. – Что-то я не заметил, чтобы Грейнджер выглядела особенно воодушевленной… – Грейнджер пока ничего не знает. – Вот как, – он бросил на Драко быстрый взгляд. – И почему же ты до сих пор не рассказал ей о своем гениальном плане? Настала очередь Драко вздыхать. Развернувшись спиной к окну, он встал так, чтобы видеть лицо Блейза. – Потому что, – медленно произнес он. – Мне понадобится твоя помощь. Забини, который как раз последними глотками осушал стакан, поперхнулся и чуть было не выплюнул воду ему в лицо. – Пардон? – просипел он в перерывах между приступами кашля, склонившись в три погибели. Драко посмотрел в сторону. Пожевал кончик языка. Видит Мерлин, просить кого-то о чем-то – да еще и Забини! – было ему совсем не по нутру, но другого выхода у него не было. – Я знаю, как нам проникнуть в Гринготтс, – ровно проговорил он, все еще не глядя на бывшего однокашника, по-прежнему цепляющегося за край стола и кашляющего. – И у меня практически все готово для того, чтобы мы это сделали, – нужно подождать всего лишь пару дней. – Подождать чего? – Блейз, наконец, отлепился от стола и вновь принял вертикальное положение. Драко рассеянно взглянул на него. Рот его исказился в жутковатой ухмылке. – Пока ты не принесешь кое-что. – Не принесу что? – он явно ничего не понимал и был в полном замешательстве. – Мерлин, Малфой, ты можешь перестать говорить загадками, словно сфинкс, и нормально объяснить, что ты, прах тебя побери, задумал и причем тут я?! Призрак легкой веселости, который Драко ощущал последние несколько мгновений, превратился в дым и рассеялся так же быстро, как и появился. Вмиг посерьезнев и взяв себя в руки, он заговорил вновь: – Кто-то из нас – и, по всей вероятности, этим кем-то буду я – придет в Гринготтс и под видом Беллатрисы Лестрейндж войдет в ее сейф. Секунда тишины. Другая, третья. Минута… Забини смотрел на него, не отрываясь, так, словно бы видел перед собой сумасшедшего. – Предположим, – наконец сказал он. – Но я по-прежнему не понимаю, какого дьявола тебе нужен я. – А такого, – Драко сделал шаг ему навстречу, – Что волос Беллатрисы, необходимый для Оборотного, добудешь ты. Салазар свидетель, если бы Забини все еще пил воду, в этот раз он бы точно подавился насмерть. Такого возмущения, неверия и ужаса Драко не видел на его лице уже очень, очень давно. – Как ты себе это представляешь? – заорал Блейз? – Ты вообще в своем уме?! Ты хочешь, чтобы я заявился в логово Пожирателей Смерти?! Малфой, ты совсем больной… – Блейз шарахнулся от него, как черт от ладана. – Да, может быть, я тебе и должен, но это вовсе не значит, что я… – Да угомонись ты, – прошипел Драко, зажимая ему рот рукой. – Тише, тише… никто не заставляет тебя идти пить Огневиски вместе с закадычными друзьями. Он стряхнул его руку: – Но ты же сам только что сказал… – Если бы ты поменьше орал и дослушал бы меня до конца, то понял бы, что все, что тебе нужно сделать, это просто разыграть спектакль, просто сделать вид. – Перед кем? Перед Грейнджер? Вместо ответа Драко просто выразительно посмотрел ему в лицо; они оба практически задыхались от напряжения. Вдруг Забини начал смеяться. Один тяжелый смешок, а вслед за ним еще один и еще стали сыпаться с его рта: – Вот так новости! – воскликнул он. – Малфой, ты не перестаешь меня удивлять!.. То ты убеждаешь меня в том, что никакой двойной игры нет, и вы работаете сами на себя, то вдруг выясняется… – Что выясняется? – процедил Малфой сквозь крепко сцепленные зубы; у него в ушах стучало. Он знал, что поговорить с Забини будет нелегко, но даже представить себе не мог, насколько бурной окажется его реакция. На секунду он прикрыл глаза. Дыши, Драко. Дыши. Ты делаешь это ради них обоих – ты делаешь это, потому что так будет правильно. Потому что… Но почему, – вспыхнуло у него в голове, – почему ты сам не можешь рассказать ей об этом? Почему нужно приплетать сюда Забини? Почему ты, точно так же, как и он, не можешь сказать ей, что совершенно случайно наткнулся на Беллатрису в каком-нибудь темном переулке на окраине Лондона?.. Он много думал об этом – и он не знал. Он не мог ответить себе на это вопрос, но по какой-то странной, необъяснимой причине был уверен, что так будет правильно. Он должен был сохранить это в секрете – и пускай Грейнджер ничего не знала о Паркинсон, пускай она бы наверняка ему поверила – он просто… Он просто не мог. Малфой сверлил Забини взглядом. – Просто хочу удостовериться: я правильно понимаю, что волос Беллатрисы у тебя в кармане? – Пока нет, – уклончиво ответил Драко и тут же вспылил. – Мерлин, ты вообще меня слушал?! Я же сказал: нужно чуть больше времени… времени, за которое ты должен придумать, как объяснишь свою находку нам с Грейнджер. – То есть, я еще и об этом должен позаботиться? Драко вновь промолчал. – Ну и как, позволь поинтересоваться, ты сам его раздобыл? – А вот это тебя не касается. Забини вновь взорвался: – Нет уж! Не вздумай пытаться мной помыкать – хотя бы потому, что ты сейчас в моем доме и… – Доме, о котором ты даже и не вспоминал, в котором бы мог никогда и не оказаться, если бы я не подобрал тебя в том чертовом переулке! Они стояли всего в паре метров друг от друга, но Драко казалось, что пропасть, пролегавшая между ними, никогда еще не была так широка. Он был разъярен. – И что мне теперь тебя по гроб жизни благодарить? – Забини развел руками. – Вот что, Малфой. Я полагаю, мы квиты. Ты спас меня, а я – вас, так что теперь… – Ты? – ледяным тоном процедил Драко, и от звука собственного голоса, ставшего на пару октав ниже и тише у него побежали мурашки по коже. – Это ты считаешь спасением? Он сделал шаг в сторону Забини, инстинктивно поднимая руку, и тот отступил от него; в его глазах затеплился страх. – Из-за тебя мы с Грейнджер оказались здесь. Из-за тебя от нашего дома осталось одно пепелище. Из-за тебя мы все чуть не погибли – из-за тебя и твоего длинного языка… – с каждой произнесенной фразой он все продолжал и продолжал наступать на Забини, который пятился назад до тех пор, пока отступать было уже некуда – заплетаясь в собственных ногах, он врезался в кухонный стол позади себя и в нерешительности замер. – То, что ты привел нас сюда – не одолжение и уж никак не компенсация, не обольщайся. И, раз уж на то пошло, в моей просьбе я не вижу ничего такого, что могло бы заставить тебя так взбелениться… Я ведь не прошу тебя идти туда со мной, – мягко закончил он, словно проводя ножом по бархату. Блейз тяжело сглотнул: – Но ты просил, – выдавил он. Драко только отмахнулся: – Брось. Ты ведь понимаешь, что это было не всерьез. Было очевидно, что ты откажешься… – Ты продолжаешь помыкать мной. Продолжаешь впутывать меня в ваши с Грейнджер дела. О да, он продолжал. И впервые за долгое время он снова ощущал это подслеповатое, но сладкое чувство собственного превосходства. В Хогвартсе он даже и помыслить не мог о том, чтобы лишний раз с Забини поздороваться, тогда как теперь… Он провел языком по губам. – Что с тобой случилось? – вдруг спросил он. Глаза Блейза стали огромными: – О чем это ты? – Я вот все пытаюсь понять, когда ты успел так измениться?.. Когда ты стал настолько слаб, что… а впрочем, – Драко слегка покачал головой. – Может быть, я не прав. Может быть, ты всегда был слабаком – просто в мирное время играть было легче. Это ведь не стоило тебе никаких усилий – держать лицо. Зато теперь… видимо, правду говорят: только темные времена по-настоящему раскрывают сущность человека… – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – прошептал Забини, и в его голосе больше не было ни страха, ни раздражения – только бесконечная, насквозь пропитавшая его усталость. На миг Драко показалось, что он увидел прежнего Блейза – холодного, уверенного, расчетливого – разве что чуть искаженного, надломленного. Но было в нем что-то еще, что такое, чего Драко не замечал в нем раньше. Сомнение?.. Забини сомневался, но в чем?.. – Я просто не хочу, чтобы это повторилось, – прошептал он, явно говоря с самим собой, а не с ним. – Я не хочу, чтобы это повторилось со мной… Драко был озадачен. – Чтобы с тобой повторилось что? Он вздрогнул и взглянул на Драко, словно очнувшись ото сна. – Я скажу, о чем ты меня просишь, – механически, словно робот, произнес он, глядя Драко прямо в глаза. – Но не потому, что ты думаешь, что я тебе должен, и не потому, что это может быть действительно так. Пауза. Драко надеялся на продолжение, однако его не последовало. – Что же заставило тебя изменить свое мнение? – вкрадчиво спросил он. Но Забини не ответил. Вместо этого он сделал решительный шаг в сторону Драко, сжав руку в кулак. Несколько раз махнув ей в воздухе, он, так ничего и не сказав, вышел из кухни и тихонько прикрыл за собой дверь. – Откуда ты знаешь о Грегоровиче? – Виктор рассказывал. – Виктор? – Виктор Крам. – Ах, он… Драко почти засмеялся: так вот, оказывается, почему в его голове Грегорович оказался каким-то образом связанным с Каркаровым… что ж, пожалуй, он и сам был не так далек от истины, как предполагал… Салазар! Ведь во времена, когда он увлекался квиддичем, он знал о Краме практически все… мог бы и сам догадаться, остолоп… Выяснив, кто такой Грегорович, он вновь убедился в том, что был прав насчет Даров Смерти: зачем Темному Лорду мог понадобиться мастер волшебных палочек? Ведь его собственная, с которой он не расставался на протяжении десятилетий, работала вполне исправно… к тому же, – тут Драко задумчиво покусал губу – исчезновение Олливандера вряд ли можно назвать совпадением. Драко не сомневался, что он у Волан-де-Морта, и, по всей вероятности, то, что он ему рассказал, Темного Лорда не устроило, раз он отправился искать другого… Сладость этого открытия, которое бы еще совсем недавно Драко окрылило, омрачал тот факт, что сейчас оно было совсем не ко времени. Он даже и заикнуться не решался при Грейнджер о Дарах, особенно теперь, когда их умы заняты совершенно другим… нет, к мыслям о Дарах Смерти он сможет вернуться в лучшем случае только после того, как они успешно выберутся из Гринготтса с заветной Чашей, а до тех пор… – Что произошло у вас с Блейзом? – аккуратно спросила Гермиона. – Кажется, вы поссорились? Они вместе шли по разным сторонам узкой садовой дорожки, и галька уныло скрипела у них под ногами. – Ничего нового, – сухо отозвался Драко. – Забини в своем репертуаре. Гермиона улыбнулась краешком губ: – Хм… знаешь, каждый раз, когда ты говоришь что-то в таком духе, я понятия не имею, что ты имеешь в виду. – И к лучшему… – В самом деле? Какое-то время они брели молча, пока, наконец, между стенами густых кустов, источавших запах только что распустившихся цветов, не показался просвет – впереди было море. Дойдя до самого края обрыва, они замерли, глядя на небо, усыпанное жемчужинами звезд. – Знаешь, я раньше мало была восприимчива к красоте, – призналась Гермиона, заправляя за ухо несколько непослушных прядей. – Первое мощное впечатление на меня произвел Хогвартс, затем Париж… а теперь этот дом… – она задержала дыхание. – Интересно, каково это – жить в такой красоте всю свою жизнь? К ней привыкаешь? Воспринимаешь ее как должное? Или, напротив, упиваешься ей, пытаешься воспроизвести ее, трепещешь перед ней, боясь потерять?.. Драко смотрел, как лунный свет играет на ее лице. – Да, это не мой дом, но с каждым днем я все сильнее чувствую, что расстаться мне с ним однажды будет очень трудно… я… Что-то защемило у него в груди. Развернув ее к себе, он погладил ее по щеке. От его прикосновения глаза ее сами собой закрылись. – Тебе не придется расставаться с этим, – жарко произнес он. – Ты не обязана ничего терять. Если… когда мы победим, вся магическая Британия будет у твоих ног. Он произнес это с гордостью – она горько усмехнулась в ответ, отступая назад и плотнее кутаясь в шаль. – Я не создана для такого мира, ты же знаешь, – пробормотала она, обращаясь к ветру. – Да и потом – я никогда не смогу ничего такого ни создать, ни принять… прекрасное пленяет меня, но есть в мире вещи бесспорно важнее… Драко не стал пытаться переубедить ее или так или иначе продолжить этот странный, неожиданный для него разговор. Да, он ничего не сказал, но перед его мысленным взором вдруг встала картинка из ее грез: крошечный домик на пляже, Грейнджер, точно так же, как и сейчас, кутающаяся в шаль, позволяющая волнам облизывать свои ноги… Каково это будет – идти вот так с ней бок о бок через много-много лет, обнимать ее плечи, подбородком упиваясь в ее затылок?.. У него закололо костяшки пальцев. Он зажмурился. Не бывать этому. Он же прекрасно знает… И пускай он знал правду, сердце его молило об иллюзии, купалось в ней. Она вновь повернулась к нему – от ее улыбки на щеках появились легкие ямочки. Вмиг преодолев разделявшие их сантиметры, он подошел к ней и нежно поцеловал ее в лоб. Если не в будущем, то хотя бы сейчас, хотя бы на мгновение, но он мог воплотить эту мечту в реальность, мог сделать ее явью – для них обоих. …долго, долго стояли они вместе, глядя на спокойные, ровные волны, которые с каждым новым накатом на покатый берег приближали их к дню, когда всем иллюзиям вновь придется превратиться в пыль.