Эпилог

Все планы были составлены, приготовления закончены. Драко думал, что на все про все у них уйдет не меньше недели – да, пускай Кикимер и Пэнси относительно быстро должны были справиться с поставленной перед ними задачей – ничего сложного тут, в конце концов, не было – зато им с Грейнджер предстояло немало потрудиться. Они должны были продумать все возможные осложнения, которые могут встать у них на пути, и ладно бы только это! Для него это было полбеды. Больше всего он боялся того, какую историю скормит Грейнджер Забини и того, поверит ли она ему. Она поверила. Драко не знал, что именно рассказал ей Блейз, но был приятно удивлен, когда она, с горящими глазами и слегка обалдевшая, влетела в их спальню и осторожно, заламывая руки, сообщила, что, кажется, у них есть план. Отложив книгу и сев по-турецки на простынях, он внимательно слушал ее, пока там, за распахнутым окном, слепо стучал дождь. Она все говорила, говорила и говорила, и слова ее сливались у него в голове в неразборчивую пелену переливов и полутонов. Взгляд его остекленел, и неожиданно для самого себя он вдруг обхватил ее лицо и, притянув к себе, мягко прижался губами к ее прохладному лбу. Она замолчала. – Ты в порядке? – с опаской спросила она, отстраняясь и перехватывая его запястья, желая видеть его лицо. Губы сами собой растянулись в улыбку; он ничего не сказал. Он ошибался, когда думал, что впереди у них еще много времени. Он тешил себя пустыми надеждами, полагая, что им понадобятся дни и недели на то, чтобы разработать детальный план. В Грейнджер словно бы открылось второе дыхание – в упоении, в почти что лихорадочном забытьи она рисовала перед ним картины того, как они проникнут в Гринготтс, выпытывала у него раз за разом, какие чары наложены на сейф, прикидывала варианты того, как их можно обойти. Она словно очнулась ото сна – Драко давно уже не видел ее такой горячей, такой живой. Те ленивые, длинные дни, сотканные из разговоров и признаний, из солнечных лучей, медленно путешествующих по стенам бесконечных комнат, кончились и сгорели – они остались только в недрах его памяти. Его душа была неспокойна. Из ночи в ночь он подолгу не мог уснуть; когда же сон, наконец, сражал его, ему снились странные, мрачные сны. В них было сыро и холодно, и, хотя он не помнил их содержания, чувство затхлости надолго задерживалось у него в груди. Забини мало участвовал в их делах – выполнив свою миссию, он как будто бы растворился. Драко знал, что он по-прежнему в доме, однако не видел и не слышал его. Может быть, оно было и к лучшему – Драко все равно не знал, что мог бы – или хотел бы – ему сказать. Он завидовал его свободе и его слабости. Да, он завидовал – и он об этом молчал. Наступил этот вечер – последний вечер спокойствия и тишины. Завтра им предстояло вновь идти в Косой переулок, и лишь одному Мерлину было известно, суждено ли им было вернуться домой. Они оба условились лечь пораньше – и если Грейнджер, весь день просидевшую над их пергаментными свитками, сморило быстро, то к нему сон не шел. Когда ворочаться стало невмоготу, Драко выбрался из-под одеяла и, прикрыв балконную дверь, спустился в сад. Он надеялся, что свежий ночной воздух и шум волн помогут ему успокоиться. В саду пряно пахло цветущими деревьями, и Драко жадно вдыхал их запах. Полные, тяжелые от цвета ветки качал ветер, обещающий очередную грозу. В шуме этого ветра, в шелесте сочной, свежей листвы он хотел потеряться, мечтал обрести покой. Он боялся. Из головы все никак не шли ее слова – что-то может пойти не так, ему может грозить опасность… естественно, наверное, было думать так – в конце концов, в Косой переулок они шли вовсе не за сладостями. При всей продуманности их плана они не могли сбросить со счетов случай, банальную случайность, над которой они не властны и которая могла бы перечеркнуть все. Драко пытался гнать от себя эти страхи – тщетно. Они были сильнее его, сильнее доводов его рассудка. Но не это пугало его больше всего. Что было в разы хуже, так это то, что Грейнджер настояла на своем – в облике Беллатрисы пойдет она и только она. Как Драко ни спорил, ни уговаривал, ни умолял ее, ему так и не удалось ее переубедить. Он не знал, откуда в ней эта дерзость, но смутно чувствовал, что для нее это было делом принципа: у Гермионы с мадам Лестрейндж, очевидно, были свои счеты, и Драко даже думать не хотел о том, какие именно. Он чувствовал это, потому и позволил. За это он и корил себя теперь. Закрыв глаза и дыша полной грудью, он постарался отвлечься от собственных невеселых дум хотя бы на миг. Растворяясь в шуме ветра, он вспоминал свое детство – те вечера и дни на вересковых пустошах, где на много миль вперед, так далеко, как только может охватить глаз, не было ни одного дерева – лишь трава, высокая, стройная, сильная. Под напорами ветра она раскачивалась и гнулась, словно волны, омывая редкие валуны и камни. Ветер там, буйный, могучий, пронизывающий, отчего-то никогда не казался холодным – он не сковывал, но, напротив, давал свободу. Драко кричал во весь голос, что есть силы, и ветер подхватывал его слова, наполнял их мощью, уносил далеко-далеко вокруг. С таким ветром, как тот, не нужна и магия в жилах. С таким ветром даже самый последний маггл обретает свободу и силу. Будь я листом, ты шелестел бы мной. Будь тучей я, ты б нес меня с собою…* …он вернулся в комнату, только чтобы найти Гермиону по-прежнему мирно спящей. Мысленно усмехаясь, он сел рядом с ней на краешек кровати; тени от веток за окном рисовали причудливые узоры на ее коже. Никогда раньше любить ее не было проще, естественней, нужнее; никогда раньше признаться самому себе в этом не было так легко, как сейчас. Ее сердце билось спокойно и ровно, и он был благодарен – Морфею или ее собственному упорству, изматывающему до одурения, – за то, что этой ночью тревоги не одолевали хотя бы ее. Но он ошибся – стоило ему вновь скользнуть под одеяло рядом с ней, как ее руки тут же обхватили его поперек груди, так крепко, что на мгновение он забыл о том, как дышать. – Ты здесь, – прошептала она ему в затылок. – Ты вернулся ко мне. Ее слова удивили его; Драко показалось, что она шепчет их в полусне. – Ш-ш… – пробормотал он, кладя свои руки поверх ее. – Спи, Грейнджер. Тебе не о чем волноваться. Она прошептала что-то в ответ, но он не разобрал слов. Он никогда не делал ничего подобного раньше, не сделал бы этого и сейчас, быть может, если бы мог держать себя в руках – но он не мог. С губ сами собой срывались слова, складываясь в нечто смутно похожее на молитву. Он не знал никаких молитв и никогда не верил в Бога, но прямо сейчас он говорил с Ним и молил Его о том, чтобы завтрашний вечер наступил как можно скорее, чтобы им все удалось, и они оба остались живы. Они встали еще до рассвета. Наспех запихнув в рот пару тостов, Гермиона умчалась в спальню перевоплощаться в Беллатрису. Драко ждал ее снаружи, носком туфель отбивая такт. Запах цветов, некогда опьяняющий и свежий, теперь казался тошнотворным, доводил до дурноты. Не в силах больше справляться с собственными нервами, Драко непослушными пальцами вытащил из кармана мантии сигарету, еще давным-давно предложенную ему Забини, и поджег ее кончик волшебной палочкой. Стоило ему сделать первую затяжку, как за спиной его послышались неровные шаги. Он обернулся, но, к своему удивлению, обнаружил на вершине каменных ступенек вовсе не Грейнджер. В распахнутых дверях стоял взъерошенный Забини – мятая белая рубашка, расстегнутый ворот, съехавший на бок, под глазами синяки, темнее моря в предрассветный час. – Доброе утро, – осторожно поприветствовал Драко Блейза, стряхивая на траву пепел. В ту же самую секунду, как он произносил эти слова, Забини скороговоркой проговорил: – Я хочу идти с вами. Пальцы Драко заледенели и замерли. Резко крутанувшись на каблуках, он повернулся на сто восемьдесят градусов и подозрительно прищурился. – Извини? – мягко произнес он, пряча под бархатом сталь. Он был уверен, что ослышался. Однако Забини произнес это вновь, в этот раз медленнее и куда менее уверенно, чем мгновение назад: – Я хочу идти с вами. Это больше походило на вопрос, нежели на утверждение. Драко смерил его взглядом с ног до головы. – Ты пьян, – сухо констатировал он, снова разворачиваясь к морю. В нем медленно закипала злость – и так душа не на месте, теперь еще и это… Салазар свидетель, Забини – хуже маленького ребенка, ей-богу… ну почему даже сейчас с ним надо нянчиться, почему даже в эту самую минуту… Снова шаги, снова спешка. Сбежав вниз по каменным ступеням, Блейз замер у Драко за спиной. – Я не пьян. И это не шутка. И снова его голос звучит иначе – не так, как в первый раз. Вдруг в нем появляется незнакомая сила, граничащая с уверенностью. Драко вновь оборачивается – бледный, Забини стоит прямо перед ним почти что расслабленно – плечи назад, руки в карманах. – Что на тебя нашло? Какая муха тебя укусила? – спросил Драко, яростно отбрасывая недокуренную сигарету. – Если ты думаешь, что это… – Тише, Малфой, тише. Прибереги свой гнев для Гринготтса, – задиристо отзывается Блейз, глядя Драко прямо в глаза. Малфой начал колебаться. Он продолжал буравить Забини взглядом. Он не верил – он не понимал. Как такое возможно?.. Перед этой неразрешимой загадкой все прочие мысли и тревоги отошли на второй план. Драко даже не знал, как вести себя с ним. Злиться? Он и так был зол. Удивляться? Это мягко сказано – он был в шоке. Радоваться? А чему?.. Он был в полном замешательстве. – Ну и как ты себе это представляешь? – сузив глаза, спросил он, решая зайти с другого бока. – Тебя не смущает, что у нас с Грейнджер уже есть план, в который ты при всем желании не вписываешься? Здесь как на Хогвартс-экспрессе – лишних билетов нет… – Я все продумал… – Да неужели?! – Один из нас пойдет с Грейнджер, как и планировалось, а второй – под мантией-невидимкой – у Гермионы ведь она есть… Драко рассмеялся. – Ах вот оно что, – процедил он. – Под мантией-невидимкой. Ты, значит, бежать надумал! Умно! – «И очень по-слизерински», – сухо добавил он в уме. – Пока мы с Грейнджер будем рисковать своими головами, ты тихонечко улизнешь? Ну, хорош, Забини, ничего не скажешь… Забини презрительно прищурился. Не дрогнув под градом его слов, он равнодушно произнес: – Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Драко яростно сплюнул на землю: – Ну да, как же, не было… можешь рассказывать это кому-нибудь другому, но только не мне… – Не думай, – перебил его Блейз все тем же равнодушно-сардоническим голосом, – что ты знаешь меня. – О, – Драко шагнул в его сторону, едва не упираясь указательным пальцем ему в грудь. – Я вовсе так не думаю. Я в этом уверен. Я вижу тебя на сквозь, и… – Что здесь происходит?! Драко вздрогнул и кожа его покрылась мурашками, когда до слуха донесся голос Беллатрисы. Он оторвался от Забини и взглянул наверх – на Грейнджер, которая, цокая каблучками по каменным ступеням, быстро сбегала вниз, на ходу пряча в складках мантии бисерную сумочку. Перед ними была точная копия его тетки – тяжелые веки, желтоватая, болезненного цвета кожа и темные, густые волосы. От отвращения у него пересохло в глотке, и он сам удивился этому приливу отторжения – никогда еще Беллатриса – или ее вид – не вызывала в нем подобных резких, до остроты едких чувств. Все в ней вдруг показалось ему противным до омерзения, и если раньше он то негласно ей восхищался, то боялся ее, то трепетал перед ней, то теперь, кажется, впервые в жизни его захлестнуло нечто очень похожее на ненависть. На мгновение ему даже удалось забыть о том, что только что выкинул Забини, но уже через секунду вспомнив, кто перед ним на самом деле, он взял себя в руки. – Как я выгляжу? – нервно спросила она, оправляя складки мантии, и под густым, низким голосом Беллатрисы явственно проступали грейнджерские нотки. Даже сейчас, в этом ужасном облике, Драко видел ее – и это было так странно, что у него голова шла кругом. – Просто чудовищно, – ответил Забини. – Чувствую себя примерно так же, – отозвалась Гермиона, и с ее губ сорвался нервный смешок. – Ты готов? – Я-то готов, – сухо отозвался Драко. – Однако, кажется, в наших планах намечается одно небольшое изменение… – Изменение? Какое? Он указал кивком головы на Забини: – Да вот это вот. Он собирается идти с нами, чтобы улизнуть… – Не может быть! – ахнула Гермиона. – Неужели ты все-таки… Это «все-таки» Драко совсем не понравилось. Оно словно намекало на то, что, возможно, Забини обсуждал с Грейнджер что-то подобное, и очень может быть, что как раз тогда, когда… – Малфой уверен, что я планирую побег… – Не думать так может только непроходимый идиот… – Но ничего подобного у меня и в мыслях… – Ну да, как же, расскажи гному о своих бедах… – Малфой, черт тебя подери! – Забини сорвался. – Ну скажи мне, если бы я хотел сбежать, разве бы я не сделал это сразу или вскоре после того, как мы оказались здесь? У меня был миллион шансов это устроить, но я почему-то все еще тут, с вами, хотя мог бы… – Вот это, – Драко вновь опасно приблизился к нему, – мне больше всего и не нравится. Почему ты не ушел раньше? Зачем надо был придумывать все это сейчас? Мы чего-то о тебе не знаем? Ты планируешь нас подставить или сдать? Ты начал вести какую-то двойную игру? – Нет, нет и нет! Неужели тебе так сложно поверить в то, что я… Драко сорвался: – Да! Да, мать твою, сложно! Потому что еще несколько дней назад ты сам говорил, что ни за что не сунешься в Гринготтс, а теперь… – Все изменилось! – В том и дело – не изменилось ничего!!! – ДА Я ПРОСТО УСТАЛ БЫТЬ СЛАБАКОМ! – закричал Забини – так громко, что по телу Драко прошла дрожь. Оба тяжело дышали. – То, что ты сказал тогда, – Забини бросил быстрый многозначительный взгляд в сторону Грейнджер, и Драко униженно прикусил язык. – Я не забыл. И я много об этом думал. – И к чему же ты пришел? – устало пробормотал Драко, закрывая глаза рукой. – К тому, что мне надоело, что я больше не управляю своей жизнью. Я по горло этим сыт, – расставив указательный и большой палец, Забини обхватил себя за шею. – Мне это осточертело. Мне надоело убегать и прятаться. Уж лучше… уж лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца. – И? – Драко посмотрел на него сквозь пальцы. Он чувствовал, как в нем вновь начинает подниматься жар. – Что и? – не понял Блейз. – Это все? – А разве этого мало? – Да, черт возьми! Ты думаешь, что я поверю в этот бред, что я… – ХВАТИТ! К своему удивлению, Драко успел напрочь позабыть о том, что Грейнджер была здесь и все слышала. Забини, очевидно, это тоже застало врасплох – как по команде, они оба вздрогнули. – Хочу напомнить вам, господа спорщики, – ледяным тоном отчеканила Гермиона, – что действие Оборотного не вечно, а вы уже и так потратили кучу времени на выяснение отношений, вместо того, чтобы заняться делом. Драко, иди сюда, я тебя обработаю… – У нас есть запасной флакон, – напомнил Драко. – И я с места не сдвинусь, пока мы не решим все с вот этим. – Нечего решать. Раз Блейз хочет, он пойдет с нами. Драко несколько раз открыл и закрыл рот. – Ты с ума сошла, – только и сумел вымолвить он, не веря. – Он не может пойти с нами, только не под мантией-невидимкой… – Хорошо, – Гермиона равнодушно пожала плечами. – Тогда под ней пойдешь ты. Драко опешил. Он зажмурился – ему начинало казаться, что все это дурной, очень глупый сон. Но нет – когда он открыл глаза, ничего не изменилось: Грейнджер в облике Беллатрисы все так же стояла перед ним, и Забини, с непоколебимой уверенностью во взгляде, смотрел на него с вызовом. Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Это было настолько невероятно, что он отказывался верить в это. Он ощущал себя рыбой, выброшенной на берег, отчаянно открывающей и закрывающей рот. Это была катастрофа. Что ж, видимо, Грейнджер была права – при таком раскладе что-то просто не может не пойти не так… Драко махнул рукой. Хотят, чтобы было так? Что ж, пускай. Он умывает руки. Если всему суждено пойти крахом, то он ничего не сможет с этим сделать. – Как хотите, – устало произнес он. – Что угодно, только, молю, давайте поскорее покончим с этим… Он хотел сказать что-то еще, но не успел – его прервал поцелуй. Это был самый странный поцелуй в его жизни, и, кажется, с опозданием Гермиона и сама поняла это – уже через мгновение она отстранилась, виновато кусая губу. – Спасибо, – произнесла она одними губами. Драко понуро склонил голову. Он не сомневался в том, что они оба горько об этом пожалеют. Он ненавидел себя за то, что позволил им. Он должен был им помешать – но как? Что он мог сделать против непрошибаемого упрямства Грейнджер или новообретенной храбрости Забини? Драко мог бы хоть на голове перед ними ходить – это бы не возымело никакого эффекта, потому что… Зря он позволил им так сблизиться, зря позволял им разговаривать. С другой стороны, кажется, их сближение произошло еще раньше, чем он успел осознать это – не просто к нему взревновать, но всерьез им обеспокоиться. Идиот, просто самый последний осел… Все это он говорил самому себе, пока Забини и Грейнджер пересекали Чарринг-Кросс роуд, а он, будучи под мантией-невидимкой, спешно семенил за ними следом. Гермиона проделала хорошую работу – Забини изменился почти что до неузнаваемости. Если бы Драко не знал его и не видел перед собой его лицо в течение многих лет, он ни за что бы не узнал в этом бородатом высоком мужчине своего однокурсника. Перед дверями «Дырявого котла» они на мгновение замерли. Гермиона сделала глубокий вдох, прикрывая веки. – Только не вздумай здороваться, – буркнул Драко, подкравшийся к ней сзади. Она была так взволнована, что даже не вздрогнула. – Не буду, – кивнула Гермиона. – И по сторонам не смотри. Просто иди вперед, молча… – Поняла. Они с Забини переглянулись, и Блейз ободряюще кивнул. У Драко в груди что-то оборвалось и с треском полетело вниз. Палочка в его руках была направлена прямо на Забини. Один неосторожный шаг, просто взгляд не туда, и ему не поздоровится… Признаться, Драко не верил в то, что Забини и впрямь может их подставить – хотя, конечно, сбрасывать эту мысль со счетов было нельзя. Но, Салазар! Если он не вел двойную игру, то как объяснить этот взявшийся из ниоткуда порыв? Неужели слова – его слова – на первый взгляд привычные, почти что безобидные – возымели над Блейзом такой эффект?.. Драко кисло усмехнулся – натура Забини оказалась куда более подвижной и чувствительной, чем он предполагал. Возможно, ему и впрямь удалось задеть в нем какую-то струну, но Забини уже наверняка об этом жалеет. Сделав еще один глубокий вдох, Гермиона распахнула дверь. Откинув плечи назад, она царственно и при этом быстро пересекла практически пустой зал. Пара волшебников, с ног до головы закутанных в мантии и шали, при ее появлении шарахнулась в тень. – Мадам Лестрейндж… – воскликнул бармен Том, чуть не выронив при виде нее стакан, который протирал старой, замусоленной тряпкой. Грейнджер не удостоила его и взглядом, и Драко почти что заурчал от удовольствия – он боялся, что паника возьмет над ней верх, и неуверенность выдаст ее. К его облегчению, она держалась. Когда через секунду они оказались на заднем дворе, он заметил, как резко опускаются ее плечи – кажется, пока они были внутри, она задержала дыхание. – Великолепно, – похвалил он, вновь пристраиваясь между ней и Блейзом. Забини был бледен, как полотно, и по его виску катился пот. Если бы не густые брови и борода, даже слепец бы заметил, что он в ужасе. Драко почти закатил глаза. Если Забини сейчас даст деру, он, наверное, даже его поймет. Руки Гермионы немного дрожали, и она не сразу нашла кирпич, чтобы открыть проход в Косой переулок. Драко ободрительно сжал краешек ее мантии. Наконец кончик ее палочки оказался на нужном месте, и кирпичи в стене перед ними зарябили, расступаясь и образовывая проход. Несмотря на ранний час, в Косом переулке было достаточно людно – волшебники и волшебницы, сбившись в небольшие стайки, переходили от лавочки к лавочке, нигде не задерживаясь больше положенного, не обмениваясь дежурными приветствиями со своими знакомыми. Сейчас здесь было еще более уныло, чем тогда осенью – больше закрытых магазинов, больше оборванцев по углам. Теперь Косой переулок еще меньше, чем раньше, походил на нейтральную территорию, где их могла ждать угроза как со стороны Пожирателей смерти, так и со стороны мракоборцев. При виде Грейнджер реденькая толпа практически испарилась – никто не смел встать у нее на пути. – Не глазей по сторонам, просто иди, иди вперед… – шептал Драко, практически подталкивая ее. Тряхнув головой и вздернув подбородок, она зашагала по мощенной улочке. Забини аккуратно взял ее под руку; палочка Драко по-прежнему была нацелена ему прямо между лопаток. Только чихни не в ту сторону, и тогда… – ТЫ! Все трое остолбенели. Неизвестно откуда перед ними вдруг выросла женщина – в рваной мантии, со спутанными волосами, она взирала на Грейнджер с такой ненавистью, что от этого взгляда, казалось, могло расплавиться стекло. – Мои дети! Мои дети!! Где они? Что они с ними сделали?! Говоря эти слова, она указывала на Грейнджер трясущимся пальцем, а затем вдруг внезапно бросилась на нее вперед. Гермиона отшатнулась в сторону, чуть не сбив при этом Драко с ног. Руки оборванки сделали хватательное движение, однако прежде, чем они успели сомкнуться на ее глотке, воздух между ней и Грейнджер вспыхнул. Яркий красный всполох – и вот уже бездыханное тело нищенки лежит на земле. Драко во все глаза уставился на Забини, крепко и уверенно сжимающего волшебную палочку. Плечи тяжело вздымались и опадали, в лице не было ни кровинки, но в его глазах вместе с изумлением полыхала непривычная для Драко злость. Он был ошеломлен. – Благодарю, Драгомир, – ледяным тоном произнесла Грейнджер и, приподняв полы мантии, переступила через тело женщины. Забини вновь взял ее под руку, помогая пройти вперед. Драко глазам своим не верил. Он был в ужасе и в восторге одновременно. В эту минуту он восхищался ею – ими обоими – и не мог поверить в то, что то, что он видит, происходит на самом деле и не является плодом его воображения. – Мне так жаль… мне ужасно жаль… – всхлипнула Грейнджер, когда последние зеваки, насмерть перепуганные увиденным, испарились. – Она чуть не убила тебя, – мрачно буркнул Забини. – Не волнуйся, с ней все будет в порядке… в конце концов, от обычного оглушающего еще никто не умирал… Гермиона снова всхлипнула, но ничего больше не сказала; пальцы ее крепко сжимали его рукав. Наконец, они подошли к своей цели. Огромное здание Гринготтса возвышалось над ними, словно скала в море. Перед входом стояли два волшебника с золотистыми стержнями в руках – Драко моментально узнал детекторы лжи. – Министерские? Или…? – уголком губ прошептал Блейз. – Не имею понятия, – отозвался Драко. Тоненький голосок у него в голове, однако, напомнил ему о том, что при всех своих усилиях, окончательно руке Темного Лорда задушить Министерство пока так и не удалось. Взгляд у волшебников перед входом был странно остекленевшим, почти что неживым, и Драко это не понравилось. Когда Гермиона с Забини поднялись по ступенькам и попытались пройти дальше, волшебники преградили им путь, скрестив детекторы лжи и взяв на изготовку волшебные палочки. – Перед тем, как вы окажетесь внутри, мы обязаны проверить вас, – произнес один из них странным, почти что механическим голосом. Драко усмехнулся – что ж, удачи… – Вы всерьез решили, что вам удастся проверить меня? Меня?! – воскликнула Грейнджер, издевательски вскидывая бровь. От ноток дьявольского сумасшествия в ее голосе у Драко мурашки пробежали по позвоночнику – еще ни разу за сегодняшнее утро она не походила на Беллатрису сильнее, чем сейчас. Охранники неуверенно переглянулись, и этой секундной заминки Драко хватило. – Империо, – прошептал он один раз, а затем второй. – Пропусти мадам Лестрейндж и ее спутника, Мариус. – Мадам… Мариус покорно опустил голову, и проход вновь был открыт. Они вошли внутрь. Проходя под широкими каменными сводами, Драко испытывал странную смесь ужаса и эйфории. Он по-прежнему не мог поверить в то, что делает это, что прямо сегодня, прямо сейчас он – вор, намеревающийся ограбить Гринготтс – место, надежнее которого, пожалуй, не отыскать. Его успокаивала лишь мысль о том, что тогда, несколько лет назад, человеку, который намеревался ограбить Гринготтс, удалось уйти непойманным – и, видит Салазар, ему бы все удалось, если бы по удивительному стечению обстоятельств тот сейф, в который он собирался проникнуть, не был опустошен незадолго до его визита. Раз удалось ему, значит, справятся и они. Головы всех гоблинов разом повернулись к ним, стоило им оказаться в большом мраморном зале. Шепоток, пробегавший между рядами гоблинов, общающихся с ранними посетителями, вмиг смолк. Не оглядываясь по сторонам, Гермиона вместе с Забини уверенно прошествовала к одному старому гоблину. – Мадам Лестрейндж, – произнес он, чуть наклонив голову вперед. – Я желаю посетить свой сейф, – рявкнула Гермиона, и Драко показалось, что эхо от ее голоса гулко разнеслось по длинному коридору. Он тяжело сглотнул. – Разумеется, мадам Лестрейндж. Однако сперва нам потребуется проверить вашу личность. Чем вы можете ее подтвердить? Драко опешил. Он не припоминал, чтобы раньше в Гринготтсе происходило нечто подобное – по крайней мере, не с кем-то из членов его семьи. Гермиона вскинула бровь: – Как, разве вы не узнаете меня, Богорд? Богорд? Неужели она знала имя старого гоблина? Но откуда?.. Казалось, Богорд был ошеломлен не меньше Малфоя. – При всем уважении, мадам Лестрейндж. Мы были вынуждены ужесточить правила. Гермиона фыркнула. – Ну и чем же, позвольте спросить, я могу подтвердить свою личность? Гоблин вежливо протянул руку вперед. – Хотя бы ваша волшебная палочка, мадам Лестрейндж. Ее будет вполне достаточно. – Моя волшебная палочка?.. Гермиона бросила быстрый взгляд на Блейза, словно ища в нем спасение. Он на нее не смотрел – вместо этого он старался отыскать позади нее невидимого Драко, словно пытаясь заручиться его поддержкой. Пускай он не мог видеть его – не мог знать, что смотрит на него – их взгляды встретились. Забини, казалось, это почувствовал. Вновь повернувшись к Гермионе, он едва заметно кивнул. – Что ж, хорошо, – скучающим тоном ответила она и протянула гоблину палочку – свою собственную волшебную палочку! Малфою показалось, что гоблины позади них зашептались. Не теряя ни секунды, Драко вновь воскликнул: – Империо! Гоблин едва заметно вздрогнул, и выражение его лица стало чуточку более добродушным. – Грецкий орех… сердечная жила дракона… двенадцать и три четверти дюйма… Великолепно, мадам Лестрейндж! – Гоблин протянул Гермиона ее палочку и, хлопнув в ладоши, приказал гоблину помладше: – Принесите Звякалки! Мадам Лестрейндж желает посетить свой сейф! Звякалки? Драко удивился. Это слово было ему знакомо, и оно очень, очень ему не понравилось. Но что оно значило?.. Драко отчаянно пытался вспомнить – но не мог. Между тем молодой гоблин вернулся и протянул старому мешок, в котором оглушительно что-то звенело. Богорд спрыгнул с табуретки, и, взяв мешок, засеменил к одной из многочисленных дверей. Драко спешно огляделся – ему показалось, что гоблины с подозрением наблюдают за ними, однако все было спокойно – они продолжали обслуживать клиентов, и никто не попытался преградить им путь. Дверь перед ними распахнулась и, нагибая головы, они вошли в коридор, прорубленный в скале и освещаемый светом факелов. Как только они оказались вне зоны досягаемости, и дверь вновь оказалась закрыта, Драко скинул с себя мантию-невидимку. Гермиона и Блейз удивленно уставились на него. – Он под Империусом, – Драко кивком головы указал на старого гоблина, добродушно смотрящего прямо на него. Забини ухмыльнулся. – Я знал, что у тебя козырь в рукаве припрятан… – Во имя Салазара, это же самое очевидное, что только можно было придумать… – пробурчал Драко, заталкивая мантию-невидимку в один из внутренних карманов. – Ну что, все готовы? Гермиона кивнула, но Забини промолчал. Сведя брови, он, казалось, напряженно к чему-то прислушивался. – Вам не кажется, что там подозрительно шумно? – тихо спросил он, кивком головы указывая в сторону гоблинского зала. Драко тоже напряг слух, но собственное сердце слишком громко стучало в ушах. – Тебе кажется. Они продолжают обслуживать посетителей, только и всего. Забини отрывисто пожал плечами. – Хорошо, если так… Драко развернулся в сторону гоблина и махнул волшебной палочкой – тот повел их к тележке. Пара секунд колебаний, и вот уже они на космической скорости мчатся глубоко-глубоко вниз под землю, а справа и слева проносятся сталагмиты и сталактиты. – Всегда… ненавидел эти штуки… – просипел Забини, лицо которого явственно позеленело и бледным пятном выделялось в темноте. Драко прикрыл глаза – ему тоже было нехорошо. Одна радость – терпеть оставалось недолго… Тележка затормозила перед очередным поворотом, да так резко, что троица вместе с Богордом в придачу чуть было не полетела в пропасть. – Приехали, – констатировал Драко, спрыгивая вниз и протягивая руку Грейнджер. Та на негнущихся ногах спустилась вслед за ним; Забини, словно мешок, бухнулся следом. – Действие Оборотного вот-вот кончится, – скороговоркой проговорил Драко. – Выпей еще один флакон. – Хорошо, хорошо… Гермиона покопалась в складках мантии и, достав бисерную сумочку, засунула в нее руку по самый локоть. Пока она принимала второй флакон зелья, Драко с Забини напряженно прислушивались – из-за поворота доносилось тяжелое дыхание и лязг. Внезапно Драко осенило. – Матерь Божия! – воскликнул он, вмиг понимая, зачем гоблину понадобились Звякалки – за углом был дракон! И как он умудрился позабыть об этом… Драко вновь взмахнул волшебной палочкой, и Богорд, покорно ожидавший дальнейших приказаний, раскрыл мешок и принялся раздавать каждому из них странные металлические предметы, неприятно звякающие при каждом движении. – Что это? – подозрительно спросила Гермиона, вертя непонятную вещицу в руках. – Скоро узнаешь, – бросил Драко. Их взгляды с Забини встретились, и по выражению его глаз Драко понял, что тот тоже обо всем догадался. – Готовы? – спросил Блейз. Вместо ответа Драко сделал уверенный шаг вперед. Когда они свернули за угол, Гермиона ахнула. Драко, хоть и бывал в Гринготтсе множество раз, все же тоже не был готов к такому зрелищу – громадный дракон с молочно-розового цвета глазами, крупная чешуя которого была испещрена шрамами и глубокими зарубцевавшимися ранами, лежал в огромном коридоре, практически полностью закрывая его собой. Если бы он сейчас выпрямился и расправил крылья, то наверняка занял бы собой все пространство. Казалось, он спал. Стоило ему, однако, заслышать лязг Звякалок, как его огромное тело непроизвольно вздрогнуло, и он, сонный и плохо соображающий, стал инстинктивно подаваться назад, вжимаясь в стену; из его пасти вырывался рев. – Он привык, что за шумом следует боль, – объяснил Драко, пытаясь перекричать чудовищный шум. Гермиона ничего не ответила, но по ее глазам он понял, что ей жалко это необъятное, смертельно опасное существо. Видит Мерлин, это было самое удивительное выражение, которое Драко когда-либо приходилось видеть на лице Беллатрисы. – Мы на месте! Богорд приложил руку к двери сейфа, и она растворилась. Троица вместе с гоблином вошла внутрь – как только они переступили порог, дверь снова материализовалась в воздухе, отделяя их от пещеры с драконом. – Люмос максима! Несколько огромных шаров света сорвалось с кончика палочки Драко и осветило огромную комнату. От пола и до самого потолка тут высились груды золота, драгоценных камней и доспехов; тут и там лежали дорогие ткани, меха и шкуры диковинных животных. – Помните, – напутствовал Драко. – Здесь ничего нельзя касаться – на все, что вы видите здесь, наложено заклятье Пылающей руки и Умножения! – Напомните, что мы ищем? – уточнил Забини, напряженно всматриваясь в полумрак. – Чашу. Золотую, с двумя ручками и гравировкой в виде барсука… – Драко! Ты не помнишь, где видел ее в тот раз? Драко зажмурился. – Кажется, где-то наверху… ближе к потолку… но, Салазар! Это было слишком давно, все давным-давно могло поменяться… – А вот это? – воскликнул Забини, указывая на какой-то кубок, стоявший поодаль. – Нет… Забини, не трогай! Но было поздно – пальцы Блейза уже сомкнулись на искрящемся в огнях Люмоса металле. Взвизгнув, он тут же разжал руку – его ладонь полыхала красным, и несколько точно таких же кубков сами собой появились в воздухе. – Плохо дело, – виновато пробормотал Блейз, дуя на обожженные пальцы. Драко прикусил язык – сейчас не было времени для того, чтобы его отчитывать, к тому же и сам он, желая остановить Забини, случайно задел локтем доспехи, которые с оглушительным звоном упали на пол и тоже стали множиться. – Как же мы достанем эту Чашу, даже если она и впрямь здесь?! Манящие чары не сработают… – Вот этим, – отозвалась Гермиона, и в ее руках сверкнуло длинное острие кинжала с загнутым лезвием – его они позаимствовали из коллекции «родственника» Забини, в доме которого жили последние несколько недель. Подойдя к одному из многочисленных кубков, стараясь ничего не задеть, она аккуратно подцепила его ручку кончиком кинжала. Ничего не произошло. – Блестяще, – простонал Блейз, – просто великолепно… Они продолжали осмотр. На глаза им попадалось что угодно – статуэтки, жезлы, снова горы золота и пирамиды галлеонов, старые, заплесневевшие от старости тиары, шлемы и клинки – только не то, ради чего они сюда и пришли. Продвигаясь вглубь сейфа, они, при всей своей осторожности, никак не могли ничего не задеть – то и дело у них под ногами множились монеты, медальоны или плоские золотые блюда, от которых исходил такой жар, что становилось тяжело дышать. – Слушайте, может быть, этот гоблин знает, где ее искать? – в отчаянии воскликнул Забини; по лицу его градом катился пот. – Откуда ты, кстати, знаешь, как его зовут? – Познакомилась с ним в свой первый визит в Гринготтс. Я хорошо его запомнила… В ту секунду, как Гермиона произнесла эти слова, за дверью сейфа послышался странный шум, совсем не походящий на лязганье цепей дракона. Головы всех троих, как по команде, развернулись в сторону. – Они вычислили нас, – произнес Драко, сам не желая верить в эти слова. Это, однако, было очень похоже на правду – снаружи вновь загремели Звякалки, и дракон, окончательно разбуженный и, судя по всему, напуганный, протяжно взревел. – Но как? – ахнул Забини. – Где мы могли проколоться? – Это Гринготтс, – просто ответил Драко. Он был в ужасе, но не был удивлен таким поворотом событий – им и так крупно повезло с тем, что они смогли зайти так далеко, не нарвавшись на дополнительные препятствия. – Драко! – воскликнула Гермиона. Он развернулся к ней. Луч света от ее волшебной палочки был направлен вверх – там, на одной из полок, была она – Чаша Пенелопы Пуффендуй. – Сможешь достать? – прокричал Драко, пытаясь перекрыть нарастающий снаружи шум. – Я пытаюсь, пытаюсь… Но Гермионе не хватало ни роста, ни сноровки – даже будучи в облике Беллатрисы, которая была куда выше нее самой, она не могла дотянуться до заветной полки и подцепить чашу. В отчаянии она подпрыгнула, и это было роковой ошибкой. Неосторожное движение – и она упала на пол, задевая при этом очередную пирамидку из монет и золота, которые тут же начали множиться, заходясь адским жаром. – Мать твою, – выругался Забини. Отступая назад, он тоже сбил часть сокровищ семейства Блэк. Начался хаос. Они не просто теряли время – они были в западне. – Дай сюда, – взревел Драко. Выхватив из рук Гермионы кинжал, он решился на невероятный поступок – кинулся прямо в груду золота. От каждого его прикосновения оно множилось и множилось, затопляя собой все вокруг, но прямо сейчас это было Драко только на руку – в несколько прыжков по золотым холмам он оказался на достаточной высоте, чтобы схватить Чашу. – Есть! – воскликнул он, подцепляя острием кинжала тонкую витую ручку. Притянув Чашу поближе к себе, он крепко прижал ее к груди, не обращая внимания на то, что исходящий от нее жар обжигал кожу до самого мяса. – Ну? И что теперь?! – проорал Забини. С каждой секундой в сейфе становилось все теснее; заколдованное золото продолжало множиться, множиться, множиться… Крик, оглушительный лязг и гомон десятков гоблинов – они были уже совсем близко… – Ныряйте в золото! – скомандовал Драко. – Трогайте все, до чего только можете дотянуться.. – ТЫ С УМА СОШЕЛ? – вновь взревел Блейз, который и без команды Драко и так купался в золоте уже по самую грудь. – МЫ ДОЛЖНЫ ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА, А НЕ ПОГИБНУТЬ ЗДЕСЬ! – Именно это я и пытаюсь устроить!.. Его мозг лихорадочно работал. Когда гоблины откроют дверь – а они обязательно ее откроют – заколдованное золото – вернее, его количество – ненадолго собьет их столку, и они смогут выиграть время, чтобы… чтобы что?!. Гермиона кричала – ее руки, шея и щеки были красными от ожогов; вместе с ним и Забини она тонула в потоках обжигающего металла, которого с каждым ударом сердца становилось все больше и больше. Наконец, дверь распахнулась, и лавина золота хлынула в пещеру, кишевшую гоблинами. Поскальзываясь на раскаленном металле, он кое-как встал на ноги. – Петрификус Тоталус! ПЕТРИФИКУС ТОТАЛУС! – Остолбеней! Толпа гоблинов с мечами и кинжалами в руках окружила их со всех сторон – но здесь были не только они. – Пожиратели! Они привели Пожирателей! Драко прищурился – глаза его застилал пот – и различил в отдалении пару волшебников в черных мантиях. – Остолбеней! – закричал он. Он не видел, попал он или промазал – он просто продолжал выкрикивать заклятия во все стороны, пока взгляд его лихорадочно пытался выцепить в этом хаосе Грейнджер, чтобы убедиться, что с ней было все хорошо. – Где ты… где же ты… Он ее заметил – волшебная палочка так и плясала в ее руках; по виску скатывалась алая капля. А Забини? Где был он?.. – Что ты делаешь? – взревел Драко, когда увидел, что Блейз несется в сторону дракона. – Ты с ума сошел?! Но тот не слышал его. – Релашио! – закричал он, направив острие палочки на кандалы, сковывающие зверя. И вдруг Драко понял. – Сюда, сюда! – скомандовал Драко Грейнджер, продолжая разбрасываться заклятьями; вторая рука по-прежнему крепко прижимала к груди Чашу Пенелопы Пуффендуй. – Сюда, скорее! – Что вы делаете?! – Залезай же! – он подтолкнул ее к Блейзу, который был уже на спине у дракона. Блейз протянул руку, помогая Грейнджер, Драко – за ней следом. В ту секунду, когда он почти что забрался наверх, он почувствовал, как что-то с силой тянет его назад. Гермиона вскрикнула, и его ладонь, сжимающая волшебную палочку, выскользнула у нее из руки. – Драко! Нет, нет!! Он оглянулся – вокруг его ноги, словно лассо, скрутилась веревка, тянущаяся с кончика волшебной палочки одного из волшебников, прибывших на подмогу гоблинам в туннель. Драко дернул ногой, пытаясь отбиться; Гермиона протягивала в его сторону руки, выкрикивая его имя. – Блейз, сделай что-нибудь! Мы должны помочь ему, мы должны… – Но что?! Дракон, все это время то пятившийся, то раскачивающийся, не понимающий, что происходит, вдруг почувствовал, что он свободен. Это придало ему уверенности – он распрямился, вытянув длинношеюю голову вверх, и замахал крыльями. Драко еще ниже скользнул по чешуе, и до рук Гермионы было больше не добраться. Волшебник взмахнул палочкой – нога Драко дернулась, утаскивая его все дальше вниз. Ему было нечем держаться – собственная волшебная палочка выскользнула у него из рук и упала куда-то вниз, в гоблинское море. – Блейз… Блейз, пожалуйста… – умоляла Гермиона. Но Забини, как и никто из них, не умел управлять драконом – он едва удерживался у него между крыльев, почти что вдавливаясь в его спину, чтобы не зацепить каменный потолок над головой. Драко понимал, что пропал, но продолжал бороться, дергая ногой, отчаянно пытаясь стряхнуть с себя магическую веревку и вскарабкаться по чешуе обратно наверх. – Попробуй разрубить ее, – кричал он Гермионе. – Я боюсь, я боюсь ранить тебя! – Просто попробуй – одно ножевое, и я… Но договорить он не успел. Дракон в очередной раз дернулся – окончательно расправив крылья, он поднялся на несколько метров над землей. Драко, отчаянно цепляющийся за его чешую, сорвался и полетел на камни вниз. У Драко помутилось в голове – бахнувшись на землю, он ударился виском, и на пару мгновений сознание покинуло его. В чувство его привел оглушительный вопль гоблинов, на которых дракон, ревя от боли, стал изрыгать свое пламя. Он видел, что Гермиона что-то кричала, но не различал, что. Веревка, сжимающая его ногу, снова дернулась и потянула Драко назад. – Так-так, что это тут у нас… – кровожадно проворковал колдун, притягивая Драко ближе к себе, словно змий, пока тот свободной рукой отчаянно цеплялся за каменный пол. Гоблины были в ярости – они продолжали размахивать клинками, всаживая их в драконью шкуру, доводя его до исступления. Стены и потолок туннеля падали, камнями обрушиваясь на их головы – неуправляемый дракон стремился к спасению. Как бы Гермиона не умоляла его или Забини, ни она, ни он, ничего не могли сделать, его манила свобода. Чем дальше от Драко оказывался дракон, чем сильнее он пробивал отверстие туннеля лапами и хвостом, тем тише становилось у него в голове, тем меньше оставалось сил на то, чтобы бороться. У него не было волшебной палочки, он был обречен, и он знал это. Золотая чаша ослепительно блеснула в его руке – к собственному удивлению, он не выронил нее, она словно приклеилась к его пальцам. И если он мог позволить себе пропасть, то только при условии, что все это было не зря. Снова крики, снова столп драконьего огня… Волшебник, который все это время тянул Драко к себе, дрогнул, но палочку не опустил – во все глаза он смотрел на дракона, пробивающего себе путь к свободе. Сейчас – или никогда. Повинуясь внезапному порыву, неизвестно откуда сошедшему на него вдохновению, Драко размахнулся и из последних сил швырнул чашу вперед, навстречу языкам драконьего пламени. По подземелью разнесся оглушительный рев – настолько громкий, что Драко показалось, что у него лопнули барабанные перепонки. Стало так светло, будто бы яркость от пламени усилилась в десятки, в сотни раз. Мир как будто бы замер, встал на паузу – гоблины пороняли свои кинжалы, и даже дракон, казалось, забыл о том, что он свободен и что он делает. Драко ликовал. Но миг его счастья был недолгим. Миг спустя мир снова ожил, и дракон, охваченный первобытным ужасом, с остервенением размахивающий хвостом, еще яростнее начал стремиться наверх. Во все стороны снова полетели камни, осколки сталактитов и сталагмитов, Драко почувствовал невероятный прилив сил, ему показалось, что он даже различил в царящем вокруг хаосе свою волшебную палочку… Ослепительная вспышка неба над головой и дракон, покидающий подземелье, взлетающий, наконец, вверх – последнее, что он увидел, перед тем, как веки его опустились и сознание его окончательно поглотила тьма.