Эпилог

Солнечный свет освещает огромный пустой зал, раскачивая занавески французских окон. Его лучи медленно скользят по стенам особняка, заползая в окна сначала второго этажа, затем первого. Одну за другой они обволакивают комнаты, выгоняя из них духов и призраков ночи. Их прикосновение не будит ни души; оно нежно. В одной из спален в северной стороне дома их не ждут – плотно задернутые тяжелые шторы встречают их в штыки, но одному крохотному лучику все же удается просочиться в узкую щелку между двумя половинками толстого бархата. Скользнув по полу, он выхватывает из темноты две руки, соприкасающиеся друг с другом кончиками пальцев. Гермиона спит на толстых пуховых подушках, разложенных в ряд, ее плечо мерно вздымается в такт ее дыханию. Всю ночь Драко, не отрываясь, смотрел на ее лицо – его сморило только под утро. Кроме ее лица и удивительной нежности, не ослабевающей ни на мгновение, в мире – в его разуме – не осталось места больше ни на что. …Она плакала. Сидя в ванной, она смотрела на себя в треснутое в уголке зеркало, пока он аккуратно распутывал ее волосы, и слезы медленно катились по ее щекам. Он ничего не говорил ей. Он не знал, что он мог ей сказать. Вдруг ее руки легли поверх его. Драко вздрогнул. Он взглянул на ее отражение, и их взгляды встретились. Дрожащими пальцами процедив свои наполовину сгоревшие кудри, она опустила голову и спрятала в ладонях лицо. Драко сжал ее плечи. Отвернулся. В горле встал ком. Его пальцы на ее плече подрагивали в такт ее рыданиям. – Гермиона… – попытался прошептать он, но не вышло – пришлось прочистить горло прежде, чем начать еще раз. – Гермиона, – сказал он уже тверже, и в этот раз голос его почти не подвел. Она не откликнулась, и он молча помог ей встать. Когда они поравнялись, взгляд его снова вперился в багровую отметину у нее на виске. У него задрожали губы. – Пойдем, – приговаривал он, держа ее за руки, – вот так, аккуратно… не поскользнись… Подведя ее к ванне, он помог ей раздеться, без сожаления скидывая грязную, насквозь пропахшую дымом одежду на пол. Он сожжет ее – позже. Откуда пришло все это, там пусть же и сгинет. Он не хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему – им обоим – об этом проклятом дне. – Давай… вот так, осторожно, медленно… – он помог ей забраться в ванну. Словно маленькая девочка, она плюхнулась вниз, забрызгав его одежду, и, притянув колени к груди, вновь закрыла руками лицо. Он стоял перед ней, беспомощно сжимая и разжимая руки. Он не знал, что ему делать, не знал, куда деть себя, куда смотреть. – Тебе… гхм, – он вновь откашлялся, пытаясь в эту крошечную паузу придумать, что бы ему сказать ей, как повести себя. Так и не сумев найти ничего лучше, он сказал только: – Я… оставлю тебя ненадолго. Тебе нужно побыть одной и успокоиться… Он еще не успел закончить, как рука ее тут же схватила его за рукав и потянула на себя с такой силой, что он едва не упал к ней вниз. Она ничего не сказала – только смотрела на него в упор опухшими покрасневшими глазами, крепко вцепившись в его запястье. – Ты… ты хочешь, чтобы я остался? – тупо спросил он, и она вновь дернула его на себя. Не успев опомниться и понять, что он вообще делает, он, не снимая ни штанов, ни рубашки, залез в воду следом за ней. Она тут же вжалась ему в грудь, как продрогший, насмерть перепуганный котенок, сжимая его воротник так крепко, что у нее дрожали руки. – Чшш… Гермиона… тихо, я здесь, я рядом… – приговаривал он, словно ребенка пристраивая ее между коленей. Он смахнул несколько прядей с ее лица и провел по ее щеке. Она заглянула ему в глаза. – Все закончилось, – просто произнес он, мягко поглаживая ее руки. – Все позади, теперь ты в безопасности… Она не шевелилась. – Тебе… тебе нужно расслабиться, – убеждал он ее, бережно, но настойчиво пытаясь снять ее руки со своего воротника. – Вот так, отлично… вот так… теперь вытяни ноги… ну же, вытяни ноги вперед… Она послушно выполнила все то, что он говорил ей, но Драко видел, какого труда стоило ей каждое движение. – А теперь закрой глаза, – прошептал Драко ей на ухо, – и опустись пониже в воде… погрузись в нее, позволь ей обнять тебя, помочь тебе… тебе будет легче, я обещаю… вода лечит, она заберет твою боль… Поддерживаемая его руками, она легла в воду почти с головой и зажмурилась. Как только она вновь замерла в его руках, Драко откинул голову, затылком упираясь в прохладный черно-белый кафель, и уставился в потолок, на котором блики воды причудливой рябью вырисовывали странный, вечно изменчивый узор. Он замолчал, позволяя звуку капель, изредка срывающихся с кончика крана, убаюкать себя. Кап. Кап. Кап-кап. Кап. Кап. Кап… – Let it be… let it be…* – пробормотал он – сначала просто, как обычные слова, потом – с выражением, пытаясь голосом ухватить какой-то смутно забрезживший в голове мотив. – When I find myself in times of trouble, Mother Mary comes to me… speaking words of wisdom – Let it be… Он тихонько напевал старую, неизвестно откуда пришедшую на ум песню, и слова его причудливо отражались от выложенных плиткой стен. – And in my hour of darkness… m-m-m… she’s standing right in front of me, speaking words of wisdom – – Let it be… – Гермиона неожиданно подхватила мелодию, ломающимся голосом бормоча последние слова вместо него. – And when the broken-hearted people, living in the world agree, there will be an answer: let it be… – Let it be… – Let it be… – Let it be… – Let it be. Допев, Драко улыбнулся, прикрывая глаза и чувствуя, как Гермиона медленно расслабляется в его руках. Проведя языком по губам, она поежилась и вдруг запела снова: – Here comes the sun, do-do-do… – Here comes the sun, – улыбнулся Драко, узнавая текст, – And I say… – It’s alright, – пропели они – уже хором. Драко продолжил, уже громче, не стесняясь, входя во вкус: – Little darling, it’s been a long cold lonely winter, little darling, it seems like years since it’s been here… Little darling, the smile returning to the faces, little darling, I feel that ice is slowly melting… – продолжал напевать он, мешая слова и пропуская припевы, и Гермиона тихонько и сбивчиво вторила ему в ответ. Он заметил, как на последнем «It’s alright» губы ее и впрямь тронула улыбка, и решил не останавливаться – тем более, что новая песня уже звучала в голове, просясь на язык. – Knock-knock-knocking on heaven’s door, – пробормотал он, рассеянно стуча костяшками пальцев по запотевшему кафелю. – Knock-knock-knocking on heaven’s door… Вместо того, чтобы начать петь сначала, Гермиона, то ли намеренно, то ли по ошибке, вдруг затянула совсем другой куплет – тот, в котором черное облако опускается на землю, где герой, как всегда думал Драко, окончательно сдается. Гермиона крепче вжимается ему в спину, откинув голову ему на плечо. Драко кладет ладонь поверх ее собственной, переплетая их пальцы, и упирается подбородком ей в затылок. – Knock-knock-knocking on heaven’s door, – протягивают они, и голоса их звучат значительно тише, чем раньше. Они снова поют вместе, и неожиданно Драко вспоминает старого, прежнего себя, сидящего перед Темным Лордом и изумляющегося тому, как у Люпина и Тонкс хватает ума и совести устраивать свадьбу во времена, подобные этим. «Пир во время чумы» – мысленно окрестил он тогда их празднество. Как же хорошо он понимал их теперь. Они пропели припев куда чаще, чем нужно было, повторяя эти слова как мантру, вгоняя самих себя ими в транс, и с каждым разом голоса их затихали все сильнее и сильнее. В какой-то момент ее голос срывается и замолкает совсем, и Драко, не давая мелодии оборваться, заканчивает песню в одиночестве: – Knock-knock-knocking on heaven’s door… – пропел – прошептал – он в последний раз, вновь постукивая по стене и глядя, как по черно-белым квадратикам медленно сбегают росистые капли. Гермиона шмыгает носом, и он легонько целует ее в макушку. Их сплетенными пальцами он рассеянно выводит круги по ее телу, лаская в воде ее живот и бедра. – Твои руки… Гермиона щурится, поднося к глазам его пальцы. Драко хмурится. – Мои руки? – переспрашивает он. – А что с ними… Прежде, чем он успевает договорить, он замечает глубокие царапины, покрывающие его ладони и запястья. – Поранился осколками, – смеясь, объясняет он, вспоминая, как упал прямо на стекло разбитой Забини бутылки. Вероятно, кровь текла по ним все то время, пока они бежали, но ни этого, ни боли он не чувствовал. Гермиона, слегка запрокинув голову, бросает на него взгляд и подносит к губам его пальцы. Целуя подушечку каждого, она, не отрываясь, смотрит в его лицо, и Драко чувствует, как каждый нерв натягивается в его теле и странное чувство зарождается внизу живота. Она переворачивается, коленями обхватывая бедра, и, приподнимаясь, сжимает его лицо. Она заглядывает ему в глаза, но уже через секунду прикрывает веки, опуская голову ему на грудь; ее ухо – прямо над его сердцем. Он кладет руку на влажную кожу у нее между лопатками, чувствуя, как она непроизвольно выгибается, и от этого острее, чем когда-либо, начинает ощущать ее присутствие. Вдруг впервые за все время до него доходит, что на ней совсем нет одежды и что она, совершенно голая, всем телом прижимается к нему. Пульс его ускоряется. Он дышит глубоко и медленно, стараясь согнать наваждение, напоминая себе о том, что сейчас совсем не время, но собственное тело отказывается повиноваться ему, выдавая все его мысли с головой. Он прекрасно знает, что она чувствует это. Драко краснеет. Внезапно – и впервые в жизни, наверное, – он ощущает себя настолько смущенным и настолько уязвимым перед ней, что ему хочется спрятаться. Встать и уйти он не может, поэтому, чтобы сделать хотя бы что-то, чтобы хоть как-то отвлечь себя – и ее – он трясущимися руками хватает с бортика ванны ковш. Зачерпывая в него мыльной воды, он легонько отстраняет Грейнджер от себя и начинает мыть ее волосы. – Извини, – сбивчиво шепчет он, видя, как она прикусывает нижнюю губу и ощущая, как она напрягается, – он совсем забыл об ее ранах. Он спешно опускает свободную руку в воду, пытаясь засунуть ее в карман, чтобы достать палочку и использовать Остужающее заклятье, но в этот самый момент ковш выскальзывает у него из пальцев, падая на пол и разбрызгивая остатки воды во все стороны. – Дьявол!.. – цедит он сквозь стиснутые зубы. Свесившись с края ванны, он пытается дотянуться до него. Рука его напрасно шарит по полу – кажется, тот упал на бок и закатился в темноту под раковину. – Дьявол… – снова шепчет он, зажмуриваясь и указательным пальцем потирая переносицу. Чем отчаяннее он старается отвлечься, тем острее ощущает ее близость и собственное возбуждение. Он хотел ее. Он так сильно ее хотел. Что делать? Что ему делать?.. В тот момент, когда кажется, что его напряжение и смущение достигают апогея, ее губы сами находят его рот. От неожиданности он сползает по скользкой стенке ванны вниз, едва не уходя под воду полностью, но вовремя опирается на локоть, помогая себе приподняться. Она начинает расстегивать его мокрую, облепившую кожу рубашку. Чувствуя это, он перехватывает ее пальцы, и сам начинает освобождать петли. Не разрывая поцелуй, он выпрямляется, позволяет ей стянуть рубашку со своих плеч и уронить ее в воду и притягивает ее ближе к себе. Они целуются так жарко, так отчаянно, что со стороны кажется, что они почти что борются друг с другом. Его язык глубоко проникает ей в рот, и она стонет в его губы. Чем дольше все это продолжается, тем острее он ощущает, как сильно ему не хватало ее, как сильно она ему нужна. Он поверить не может в то, что мог потерять все это сегодня – это кажется невозможным, нереальным, противоестественным, и страх и ощущение пустоты вновь полосуют его нутро. Целуя ее так глубоко, как только может, он словно пытается поглотить ее, вобрать в себя ее всю, чтобы защитить, сохранить ее внутри собственного тела, сделать так, что если и умирать – то только вместе. И она отвечает ему тем же, будто бы тоже желая стать его частью, раствориться в нем без остатка. Там, где она прикасается к нему, он плавится, исчезает, сливается с ней окончательно. Его рука опускается в воду и проскальзывает между ее ног. Ее глаза закатываются и закрываются, она вздрагивает, теряя точку опоры и почти падая на него, и он смеется в ее открытый рот. Она хочет, чтобы он трогал ее, она жаждет этого. Но ему нужно больше. Ему нужно ее тело, ее кожа. Он желает целовать ее всю, одновременно, – он хочет и ее лицо, и ее губы, и ее шею. Его рука лихорадочно, нервно бегает по ее телу, и она трепещет под кончиками его пальцев. Он забывает о том, что ей больно – как забывает об этом и она, когда он, продолжая ласкать ее, откидывает ее голову и прикасается языком к ямке у нее между ключицами. Она вскрикивает, и он, чувствуя, что она близка, убирает руку. Она впивается ногтями в его лопатки, их голые животы соприкасаются. Он почти входит в нее, и она всхлипывает, подаваясь ему навстречу, еще сильнее сжимая его бедрами. Пояс его брюк до красноты впивается в его кожу. Плеск воды, их сбивчивое, тяжелое дыхание и ее всхлипы доводят его до изнеможения, до беспамятства. Все кончается слишком быстро, изливаясь в один-единственный стон, и он, трясущийся, обессилевший от желания, прижимается лбом к ее груди. Он легко касается губами ее кожи, череды родинок вокруг ее сосков, пока она держит его лицо, гладя его по волосам. Они сидят так до тех пор, пока вода вокруг них не становится едва теплой. Тяжело выдыхая в ее плечо, он снимает с крючка полотенце и, помогая ей встать, оборачивает им ее тело. Глядя на него из-под полуопущенных ресниц, Гермиона вновь опускается на стул перед зеркалом, и он, выудив из воды рубашку, как ни в чем ни бывало, вновь аккуратно откидывает с ее лба влажные пряди и принимается накладывать мазь. Их взгляды изредка встречаются в зеркале. Когда он выходит в гостиную, Блейз вопросительно выгибает бровь. – Эй, это же красное… – начал он, когда насквозь мокрый Драко плюхнулся в кресло напротив, но в последний момент, словно опомнившись, махнул рукой. Уперев локти в колени, Драко сложил пальцы домиком и положил на них подбородок. – Как она? – робко поинтересовался Забини, бессознательно выпрямивший спину при его появлении. – Спит, – задумчиво отозвался Драко. Забини нервно прочистил горло. – А ее голова?.. – Просто ссадины, – он легонько пожал плечами. – Ничего серьезного. Заживет. Он старался не думать о том месте, где Пожиратель практически с корнем выдрал ее волосы. Наверное, отчасти поэтому он и решился ненадолго оставить Грейнджер и выйти к Забини – чтобы попытаться вытрясти из головы и из сердца тот ужас и всепоглощающую ненависть, которые сковывали его при одном взгляде на ее раны. – Это хорошо, – Забини явно испытал облегчение. Расслабившись, он попытался откинуться на спинку дивана, но тут же снова сел прямо, как струна. – Тут безопасно, – вновь принялся горячо заверять Драко Забини. – Клянусь тебе! Они не знают об этом доме – он принадлежал – принадлежит – двоюродному дяде одного из покойных мужей моей матери, но до мая он всегда уезжает в Америку и, уж конечно, он не имеет никакого отношения к… – Забини, – раздраженно бросил Драко. – Все это ты говорил мне уже тысячу раз. Я верю тебе, хорошо? Мне просто интересно, – он вдруг лукаво прищурился, – почему ты сам не жил здесь все это время? Забини принялся заламывать руки, очевидно, воспринимая вопрос Драко всерьез: – Если бы я только знал! – сокрушенно проговорил он. – Я напрочь забыл об этом доме – вспомнил только пару недель назад, когда уже был у вас и листал магловскую газету… Драко беззлобно усмехнулся. – Понятно… Повисла напряженная пауза. Блейз вновь прочистил горло и заерзал в кресле. Драко искоса взглянул на него, ощущая странное чувство дежа вю. – Слушай, – сиплым голосом начал Блейз. – Я хотел… Драко выставил руку ладонью вперед, прерывая его. – Не нужно. – Но тогда в туннеле ты сказал… – Я сказал это просто потому, что нам нужно было двигаться. Ты паниковал, а мы не могли терять время. Забини помолчал, пожевывая внутреннюю сторону щеки и напряженно о чем-то думая. – Но то, что ты сказал это просто потому, что нам нужно было торопиться, не отменяет того, что это правда, – в конце концов выдал Блейз. Драко вздохнул. – Да. Не отменяет, – нехотя признал он. Но прежде, чем Забини вновь успел открыть рот, он произнес: – но это не значит, что ты должен извиняться или… – Но ведь это… Драко безапелляционно качнул головой. – Твои извинения никому не нужны, – резко и холодно сказал он, а затем добавил уже чуть мягче: – Что было, то было. Оставим это. Грейнджер, я уверен, уже простила тебя, а я… – он пожал плечами. – Скорее, это меня следует винить в том, что случилось, – задумчиво проговорил он, сводя брови. С губ Забини сорвался напряженный смешок. – Извини? – воскликнул он. – С какого боку ты… – Я привел тебя в этот дом. Я напоил тебя. Я. Я. Я. – Каждый раз произнося «я», он проводил ребром ладони по своему бедру. – Все, что случилось, случилось по моей вине. Он не делает из этого драму – он просто констатирует факты. Забини фыркнул – то ли раздраженно, то ли высокомерно – и Драко снова бросил на него взгляд. – Иногда ты такой идиот… – Забини затряс головой, заводя за затылок руки. – Извини? – передразнил его Драко. – Я не маленький мальчик, а ты – не мой папочка, чтобы брать за меня ответственность. Это не ты держал меня за шкирку, выливая мне в глотку огневиски. Не ты влез мне в рот, чтобы развязать мой язык и заставить нарушить Табу. Ну а по поводу первого – да, тут, признаю, твоя ошибка, но Грейнджер не винит тебя, а я в некотором роде даже тебе благодарен, так что… – Забини многозначительно развел руками. Драко мысленно усмехнулся: да уж, Грейнджер точно на него не злится... Это, к сожалению, ничего не значило – совсем ничего – но об этом он подумает позже. – Но ведь ты еще не успел до конца оправиться, – между тем продолжал гнуть свое Драко. – Я видел, что тебе паршиво, и… – …и попытался мне помочь. Малфой, черт! – Забини так и подпрыгнул на диване. – Хватит строить из себя королеву драмы. Ты не провидец и не Пандора – не все зло во вселенной происходит по твоей вине и с твоего ведома. Ну откуда ты мог знать, что я, напившись, поведу себя так? Салазар, – Забини ударил кулаком по колену, – даже я этого не знал… Драко не сумел подавить кривую улыбку. – Нет, все-таки вы с Грейнджер меня поражаете, – Забини взъерошил рукой волосы, считая этот вопрос закрытым и переводя тему. – Как вы все продумали? Кто-то из Ордена подсказал вам это?.. – с искренним любопытством в голосе спросил он. – Из Ордена?.. О чем ты? – Драко, сонно потиравший отяжелевшие веки и подумывающий о том, что пора перебираться к Грейнджер, сначала не придал особого значения его словам. Забини решительно кивнул: – Ну да. Уловив, наконец, смысл его слов, Драко напрягся. О чем он толкует?.. – Ты полагаешь, что мы работаем вместе с Орденом? Впервые за все то время, что они вместе, Драко стало по-настоящему интересно, какая картина всего происходящего сложилась у Забини в голове. – А разве это не так? – почти нежно спросил Забини, обращаясь к Драко тоном вроде «ну ты и фуфел, раз пытаешься это скрыть». Драко откинулся на спинку кресла, пальцы его принялись выстукивать по подлокотнику дробь. – Ты хоть раз видел кого-то из Ордена у нас дома? – устало поинтересовался он, желая, с одной стороны, поиграть с Забини, а с другой, прикидывая, хватит ли ему на это сил и терпения. Забини, словно предвидя этот аргумент, ответил сразу же: – То, что никого из них я не видел у вас дома, еще не значит, что вы с ними не взаимодействуете. Совсем наоборот – вы же постоянно уходили куда-то – то ты, то Грейнджер, причем она, – тут он позволил себе снисходительную улыбку, – куда чаще… – Она уходила на работу, – спокойно заметил Драко. Забини только отмахнулся, обнажая зубы. – Ну да, – сладким голоском пропел он. – Разумеется. Драко не выдержал и рассмеялся. Забини вновь изогнул бровь. – Брось, Малфой, – раздраженно буркнул он, под раскатами его смеха теряя самообладание. – Ну теперь-то какой смысл прикидываться и ломать комедию? Я все равно все знаю… Смех Драко стал на несколько тонов громче, и ему пришлось впиться зубами в свой кулак, чтобы не потревожить сон спящей в соседней комнате Грейнджер. – Честно, Забини, я думал, ты умнее… – выдавил он в перерывах между приступами смеха. – Вот, значит, что ты там себе надумал… может быть, ты даже думаешь, что теперь нам и здесь долго оставаться не придется? Что придет – ну даже не знаю, – Драко обхватил пальцами подбородок, корча задумчивую мину, – скажем, какой-нибудь Грозный Глаз и заберет нас отсюда прямиком в штаб-квартиру Ордена, предварительно покудахтав по поводу того, что придется тащить с собой еще и тебя?.. Улыбка Забини немного пожухла. – Такого я, конечно, не жду, – осторожно сказал он, словно прощупывая почву или ступая по тонкому льду. Драко поднялся на ноги и хлопнул Забини по плечу. Тот вздрогнул. – Ну и насмешил же ты меня, – Драко покачал головой. – Сказать тебе спасибо за это, что ли… Драко зашагал в сторону выхода – слишком веселый. Мысль о том, чтобы разуверить Забини, даже не пришла ему в голову – пусть витает в своих облаках, сколько хочет, раз ему от этого лучше... Внезапно одна мысль пришла ему в голову и заставила его развернуться на полпути. – Неужто ты поэтому так тихо себя вел, – воскликнул он, – что рассчитывал, что мы замолвим за тебя словечко перед кем-нибудь в Ордене и, таким образом, поможем тебе?.. Решил, что из двух зол стоит выбирать меньшее и что… Драко даже не стал продолжать – многое, очень многое вдруг стало ясно, как белый день. Он пожурил себя за собственную глупость – давно уже стоило предположить, что какая-нибудь шальная мысль все это время травила Блейзу мозги… Кажется, впервые за все время Забини усомнился в своей правоте. – Но ты сказал – вы сказали – что знаете, как уничтожить его – что вы этим и занимаетесь! – И? – уточнил Драко, когда продолжения не последовало. Забини ударил кулаком по ладони: – Этим же самым занимается и Орден Феникса!.. – И? – снова повторил Драко. – И? – переспросил Забини. – Что «и?»? Драко сложил руки на груди, упираясь лопатками в стену. Он цокнул языком: – То, что мы занимаемся одним и тем же, не значит, что мы делаем это вместе. Орден идет своей дорогой, мы с Грейнджер – своей. Пойми, наконец, и прими этот факт, Забини, – прими с гордостью! – ни одна живая душа на свете понятия не имеет о том, что мы с Грейнджер, – кивком головы он указал в направлении ее спальни, – живы. Лишь с запозданием Драко понял, что лукавит. Воспоминание о Пэнси обожгло ему мозг, заставив поджать губы. При всем отвращении, питаемом им к этой мысли, он все же сделал мысленную зарубочку: нужно будет поскорее встретиться с ней и спросить, что среди Пожирателей смерти думают о событиях сегодняшней ночи… Умом он понимал, что, в сущности, опасаться им нечего, однако червь сомнения упорно жевал его изнутри – как бы кто ни решил копнуть глубже… – Но почему? – выпалил окончательно сбитый с толку Блейз, вкладывая в одно это слово целое множество смыслов. – Потому что так безопаснее, – ответил Драко, подумав. Он не хотел вдаваться в детали и пускаться в споры – те же самые, которые раз за разом вспыхивали между ним и Грейнджер целую вечность назад. В учителя и наставники он не записывался – пускай Забини наблюдает и учится всему сам. В конце концов, он и так понял многое, очень многое и без его с Грейнджер помощи и подсказки… – То есть… – медленно проговорил Блейз, тщательно взвешивая слова, тон его – по-прежнему чистый скепсис. – То есть, ты хочешь сказать, что с Орденом вы никак не связаны? – Именно, – подтвердил Драко. – И о том, что ты – что вы – живы, не знает больше никто, кроме… кроме меня? Что это даже не тайна, и такой информации просто вообще ни у кого нет?.. – Верно. Забини выглядел ошалевшим. Казалось, на языке у него вновь завертелся какой-то вопрос, и Драко не выдержал. – Помнится, не так давно ты говорил, что тебе плевать. – Да, но теперь-то дело в корне… – Ну вот и продолжай в том же духе, – беззаботно посоветовал Драко. – То, что что-то изменилось в твоей голове, не значит, что что-то изменилось в реальности… можешь спать так же спокойно, как и раньше. Последние слова прозвучали почти что как издевательство, и Драко не мог этого не ощущать, но ему было все равно. Пускай расплачивается за свои фантазии… Драко снова шагнул к выходу. – Подожди… – сказал Забини. – Я хочу знать еще кое-что. Драко взвыл. – Во имя Салазара! Давай поговорим об этом потом, хорошо? Мы с Грейнджер, – не без удовольствия вновь произнес он, – никуда от тебя не денемся, так что можешь заговорить нас хоть до полусмерти… – Обещаешь? – выкрикнул Забини перед тем, как дверь закрылась у Драко за спиной. Драко закатил глаза: – Обещаю, – ответил он, прекрасно понимая, что лжет. Пускай с этим разбирается Грейнджер. Пускай – но не раньше, чем завтра.