Эпилог

– Вот дьявол… – выдал Забини спустя мгновение. Кажется, до него начинало доходить, что он только что натворил. Выражение его лица стало более осмысленным и из победоносного обернулось сначала задумчивым, а потом шокированным. Даже во мраке кухни было заметно, как сильно он побледнел и как глаза его нервно заметались из стороны в сторону. Их взгляды вновь встретились, и Драко видел, что Забини понял все. Все эти перемены заняли не больше нескольких секунд, но Драко казалось, что проходят годы. В висках у него стучало, и все, о чем он мог думать, так это о том, что Грейнджер спит наверху, и она ни о чем не знает. Как по команде он и Забини вдруг повернули головы – звук распахивающейся садовой калитки колом вошел Драко в сердце. – Ку-куу! Есть кто живой?! – А ты уверен, что это здесь?.. – Здесь, здесь… Никогда раньше он не трезвел так быстро. – Забини, – скороговоркой начал говорить Драко, вновь переводя на него дикий, бешеный взгляд. – У нас не больше минуты. Поднимись наверх, разбуди Грейнджер и приведи ее сюда – только пригнитесь оба, даже не вздумайте приближаться к окнам! – добавил он тут же, нутром понимая, что Забини ни черта не соображает, а сонная Грейнджер может и забыть. – Нужно выбираться отсюда… Забини тупо уставился на него в ответ. – Но… – начал было он. Драко вышел из себя: – Некогда болтать, идиот! – прошипел он, изо всех сил стараясь не повышать голоса. – Иди наверх и приведи Грейнджер! – повторил он, сцепив зубы. – Живо!!! Забини, наконец, рассеянно кивнул, и на нетвердых ногах помчался к лестнице. Еще до того, как он скрылся на втором этаже, Драко на четвереньках подполз к половичку под окном и дрожащими руками сдернул его в сторону. – Лондонский мост рухнул! – прошептал он, и на ровном деревянном полу словно из ниоткуда появилась дверца. Он тут же распахнул ее, однако вниз спускаться не стал – вместо этого он, по-прежнему не вставая, пополз в сторону гостиной. Разум его был на удивление чист: несмотря на зияющую в груди дыру паники, соображал он как надо. Его зрение, слух и сознание утончились, приобретая невероятную, почти что сверхъестественную остроту; ему казалось, будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим, кем он управляет со стороны, дергая за ниточки. Это будило в нем не просто чувство азарта – это приводило его в чувство самой настоящей эйфории. Ему хотелось смеяться, ему хотелось петь. Замерев в крохотном коридорчике, он прислонился к стене и прислушался. Под ударами собственного сердца, стрелявшими в уши, он все же различил, что на улице раздавались чьи-то шаги и дьявольский, до мурашек пробирающий смех. Кто-то переругивался и улюлюкал прямо за дверью, решая, как поинтереснее расправиться с добычей – на мудрость и предприимчивость тех, кто нарушил Табу, они, очевидно, не рассчитывали и думали, что смогут неплохо «развлечься» – но Драко эта крошечная заминка была только на руку. – Вспыхни! – уверенно прошептал он, направляя палочку на входную дверь, а затем переводя ее на дверной проем гостиной. Выцепив взглядом их рабочий стол и книжные полки, он заставил и их заняться пламенем – и что-то при этом звонко дернулось и оборвалось у него под ребрами – а затем вновь спешно вполз в кухню. Снаружи раздались изумленные выкрики и восклицания. – Надо же, кажется, кое-кто решил нам помочь и самоустраниться! Похвально, похвально!.. – воскликнул незнакомый Драко голос, и эти слова стали первыми, которые он услышал отчетливо – и совсем, совсем рядом. Драко усмехнулся про себя: он знал, что все это даст им с Грейнджер не больше пары секунд – все эти манипуляции нужны, только чтобы выиграть время и не дать им войти. Сухой истерический смешок, однако, тут же и издох у него в горле. – Десять секунд, – бормотал он, глядя на дверь. – Мы же считали – десять секунд на то, чтобы оказаться здесь… где же ты… где же вы оба… Он начинал переживать о том, что Забини, вероятно, замешкался или и вовсе не сделал того, о чем он просил его. Он уже был готов сам сорваться с места и, рискуя всем на свете, побежать наверх, как, наконец, со второго этажа примчалась Грейнджер, следом за ней семенил насмерть перепуганный Блейз. – Аллилуйя! – с невероятным облегчением в голосе воскликнул Драко, которого их длительное отсутствие начинало повергать в ужас. Он оглядел Грейнджер с ног до головы. – Мать твою, ты совсем рехнулась?! – в этот раз голос его сорвался на крик, и он даже не потрудился сдержать его – ему было уже все равно на то, услышат их снаружи или нет. Вместо пижамы Грейнджер была в спортивном костюме, в шапке и варежках, а в руках сжимала крошечную бисерную сумочку, которую Драко уже видел однажды. В приступе бешенства он накинулся на Забини: – Я велел тебе немедленно привести ее сюда! – ядовито процедил он. – И что сделал ты?! Ты стоял там и смотрел, как она… Да ты хоть представляешь, что могло случиться… – Сейчас не время, – отрезала Грейнджер, падая на пол и подползая к Драко. – Нужно уходить… – Оборотное, – прошептал он, постепенно начиная задыхаться от дыма и гари, – волшебное пламя распространялось стремительно, и уже вовсю полыхал коридор; огонь перекидывался на второй этаж. – Я не взял… не успел… – У меня в сумке, – отчеканила Гермиона, уже успевшая опустить ноги в открывшийся в полу проход. – Как чувствовала… Ну же, давай… – торопила она его. – Забини… Забини вперед, – Драко поднес руку ко рту – серый прогорклый туман в кухне густел с каждой секундой. Он и сам не знал, что руководило им, когда он произносил эти слова. Они с Грейнджер одновременно уставились на Забини, фигура которого темным пятном расплывалась в дыму. Он не двигался с места и по-прежнему стоял в дверях, как остолбеневший. – Ну же, придурок! – рявкнул Драко с пола, маша рукой. – Иди сюда! Забирайся… Но Забини не реагировал. Взгляд его остекленел, а паника ввела его в ступор. В жутком страхе, мешавшем дышать, он озирался по сторонам, как загнанный в ловушку дикий зверь, и не шевелился. – Ну где вы там?! – Грейнджер уже успела полностью спуститься в потайной вход и теперь, заламывая руки, ждала, когда же они последуют за ней. Где-то в доме, чуть в стороне от кухни, раздался грохот – вероятно, была пробита стена в гостиной. – ЗАБИНИ!.. – взревел Драко, но голос его потонул в оглушительном гудении. Драко знал, что это означает, и знал, что время их истекло. Проклиная все на свете – и Забини в первую очередь – он вскочил на ноги и в один огромный шаг преодолел разделявшее их расстояние. Ухватив Забини за руку, поволок его за собой. – Что это?.. – орал он, затыкая уши, пока Драко заталкивал его в подземный туннель. – Что это за звук?! – Сигнализация… – пыхтел Драко. Он не знал, что происходит снаружи, но знал – раз сработала сигнализация, значит, они уже внутри. В тот самый момент, когда он последним проскользнул в подземный ход и уже закрывал за собой крышку, он в дыму и отблесках оранжевого пламени различил пару обутых в кожаное ног. – Они видели… боюсь, они видели, как мы заходим сюда, как я… – Драко закашлялся, приваливаясь спиной к земляной стене и закрывая руками лицо. – Это ничего, – бормотала Грейнджер, спешно запечатывая заклятьями вход. – Не страшно. В любом случае мы не задержимся тут надолго… Вновь раздался оглушительный грохот – в этот раз настолько сильный, что у Драко подкосились ноги, а Гермиона, если бы не его рука, вовремя ухватившая ее, чуть было не повалилась на пол. С потолка посыпалась пыль. Это давало надежду на то, что обломками, вероятно, завалило люк, а, значит, у них было на несколько драгоценных секунд больше. – Давай, – шептал Драко, помогая Гермионе вновь обрести равновесие. – Нужно уходить отсюда, они знают, что мы здесь, они скоро будут внутри… – рев сигнализации даже здесь, под несколькими слоями грунта и под высотой стен, заглушал его слова, и Драко отсчитывал секунды до прибытия полиции и пожарных – еще одной препоны, которой они планировали сбить их с толку. – Да, да… – она изо всех сил прижимала к груди бисерную сумочку, ее била крупная дрожь. На мгновение Драко захотелось забыть обо всем, захотелось обнять ее, прижать к себе, успокоить – и через это успокоиться самому, унять обезумевшее сердце, закрыть бездну, разверзнувшуюся внутри. Это было детское желание, наивное, глупое, совершенно лишнее, удивившее его самого, и он тут же усмирил его – нашел время пускаться в телячьи нежности… – Блейз, – Гермиона склонилась над Забини, который сидел, притянув колени к груди и закрыв голову руками, – Блейз, вставай. Мы уходим. Нам надо спешить. – Нет… – бормотал он, тряся головой; его колотило. – Я не могу, нет… – Почему? – ласково спросила Гермиона, поглаживая его по плечу так, будто бы в нескольких сантиметрах от них не было опасности, будто бы заклятья не рвались прямо у них над головой. – Они… – Забини уронил руки с глаз, сжимая колени, – все равно победят. Они знают, что мы здесь, они поймают нас – все равно поймают! Может быть – может, к черту это все?! Лучше сдаться – тогда хотя бы будет не так больно… Он с мольбой смотрел на Грейнджер, ворковавшую у него над ухом. – Боли испугался, значит, – ледяным тоном выплюнул Драко, крепко сжимая волшебную палочку. При этом движении по его ладоням заструилось что-то теплое. Он прикусил язык, на кончике которого тут же выступила соленая капля. От нытья Забини ему сделалось мерзко, противно – но, надо отдать ему должное, оно начисто выбило из его головы весь тот сентиментальный бред, который витал в нем буквально только что. – Прекрати, – прошипел он, ощущая, как по липкому лицу со лба катятся капли пота, и даже не пытаясь замаскировать свое отвращение. – Прекрати это сейчас же – отрывай свою задницу от пола и иди вперед. Немедленно. Это не вопрос выбора. Ты просто делаешь это, и все. Без вариантов. – Но почему мы не трансгрессируем?! – хныкнул Забини, хватаясь за этот вопрос, как за свою последнюю соломинку. – Потому что ты нарушил Табу, осел, – выплюнул Малфой, избегая при этом смотреть на Грейнджер, навострившую уши, – а это значит, что все защитные чары спали и трансгрессировать прямо отсюда мы тоже не можем. Так что, дай Мерлин, нам удастся выбраться отсюда прежде, чем они тоже окажутся здесь – а они окажутся, можешь не сомневаться. И тогда повезет нам не больше – а, может, и меньше – чем маглам там, – пальцем он указал на потолок, – которых ты обрек на смерть сегодня. Гермиона вздрогнула. Его с Забини взгляды снова встретились. Драко не знал, что именно Блейз различил в его глазах в тусклом свете их с Грейнджер волшебных палочек, и, честно говоря, совсем не был уверен в том, что слова его подействуют, но Забини вдруг слабо кивнул и поднялся на ноги. – Держи, – шепнула Гермиона, протягивая ему что-то, что, по всей видимости, только что извлекла из сумки. – Твоя волшебная палочка. Они с Драко переглянулись. Гермиона опустила ресницы – она словно бы извинялась перед ним за то, что приняла это решение самостоятельно, не спросив его, однако Драко просто качнул головой, понимая, что она все сделала правильно. Крышка люка, служившая единственной преградой между ними и Пожирателями, опасно затрещала, с нее посыпались искры. Еще пару мгновений – и она разлетится в щепки, и тогда им не поможет уже ничто. – Грейнджер, я пойду вперед, – скомандовал он. – Ты следом, Забини – прикрывай сзади… – Нет, – решительно воспротивилась Гермиона. – Впереди пойду я… – ВО ИМЯ САЛАЗАРА! – взревел он, ощущая, что теряет терпение. Не говоря больше ни слова, он оббежал ее и Забини, задевая Грейнджер плечом, и понесся по коридору – навстречу темноте. Подземный ход был недлинным – несколько десятков метров – и заканчивался в противоположном углу сада, упираясь в забор. Там им предстояло выбраться, перебраться через него и продолжать путь уже по улицам города – и Драко от всей души надеялся на то, что Пожирателям не пришло в голову окружить дом. – АУ! – вскричал Забини, и Драко краем глаза заметил, как его длинная тень потирает затылок. – Ш-ш-ш! – шикнула Гермиона; рука ее замаячила у Драко перед самым лицом. – На, выпей… Драко оттолкнул ее в сторону: – Поздно, – отрывисто бросил он, краешком разума удивляясь, что она решила воспользоваться волосами Забини. – Это займет слишком много времени, которого у нас… – Я сказала – пей немедленно! – голос Гермионы уже начал меняться, приобретая новые, но хорошо знакомые ему нотки. Закатывая глаза, Драко выхватил фляжку у нее из рук и одним глотком осушил ее. В ту же секунду лицо его непроизвольно скривилось. Превозмогая боль, плавившую каждую клеточку его тела, он продолжал бежать. – Что вы… мать твою, что за черт?! – орал Забини. – Грейнджер, что за…?! – Заткнись! – не выдержала Гермиона. Запрыгнув ему на плечи, она зажала ему рот рукой и прислушалась. Все трое замерли. Из-за спины у Грейнджер донесся шум, но шел он уже совсем не из дома. Шевеля одними губами, Драко выругался. – Они в туннеле, – пробормотала Гермиона, и опасная красноватая вспышка просвистела буквально в миллиметре от ее шеи. Не говоря больше ни слова, они вновь помчались вперед – и почти сразу Драко уперся в глухую стену. – НУ И ЧТО ДАЛЬШЕ?! – завопил Забини у него за спиной. – ЧТО ТЕПЕРЬ?! ИДТИ БОЛЬШЕ НЕКУДА, ОНИ НАЙДУТ НА ЗДЕСЬ, И… Раздался хлопок. Испуганный до полусмерти, решивший что их настигли, Драко обернулся и различил, как Забини прижимает ладонь к щеке. – Все будет в порядке, – не терпящим возражений голосом заявила Гермиона, уже практически полностью обернувшаяся своей кузиной; ее свободная рука была сжата в кулак. – И возьми, наконец, себя в руки!.. Драко не сумел сдержать облегченной улыбки – хвала Мерлину… Крышка люка у Драко над головой, повинуясь его магии, выскочила, как пробка из бутылки шампанского. – Вылезайте, – скомандовал он, проталкивая вперед сначала Забини, потом Грейнджер. – Да поживее, вы оба… Через секунду студеный ночной воздух ударил ему в лицо; между пальцами застряло несколько жухлых прошлогодних травинок, а перед глазами заплясали звезды. Последним вылезая из туннеля, Драко понимал, что их преследователи уже дышат им в затылок – их тяжелое пыхтение и шаги раздавались буквально у него за спиной. Запечатывать люк уже не было времени, им втроем оставалось только одно – бежать. Поднимаясь на ноги, Драко боковым зрением заметил, что пожар уже охватил весь дом, и оттого во дворе и в саду было светло, почти как днем, но он не решался обернуться и бросить прощальный – и последний – взгляд на то, что когда-то было их с Грейнджер прибежищем. – Скорее, скорее… – приговаривал Драко, оббегая Грейнджер и Забини, чтобы вновь возглавить их маленькую процессию и в случае чего расчистить им путь. Но еще не успев оторваться от них и на несколько шагов, он уже понимал, что совершил ошибку – у него из-за спины раздался женский вскрик. Резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, он увидел, как один из Пожирателей в маске и капюшоне, весь в черном, хватает поскользнувшуюся и упавшую на землю Грейнджер за волосы и приподнимает; кончик его волшебной палочки упирается ей в висок. Земля уходит у Драко из-под ног. Ему кажется, что он падает, что он вот-вот лишится чувств. Его мир словно замирает, застывает – все, что он видит перед собой, это ее бледную шею и запрокинутую голову. Он сглатывает и медленно, как в замедленной съемке, прикрывает глаза, пытаясь согнать этот мираж, это наваждение, но эта картинка отпечатывается у него на сетчатке и никуда не уходит, когда веки его поднимаются вновь. Он делает шаг вперед, высоко запрокинув палочку, но колени его подгибаются. Кто-то кричит, кто-то оглушительно и протяжно кричит совсем рядом с ним, прямо у него в голове; кричит до надрыва, до боли, одно слово, одно-единственное: – НЕТ! Этот крик парализует его, заменяет ему сознание и мозг. В голове не остается ни одной мысли, ни единого заклинания, с помощью которого он мог хотя бы попытаться освободить ее – ничего. Каленым железом все его существо прожигает понимание: Это конец. Его мир кончается в эту минуту. Он глядит на дом, полыхающий и крошащийся, глядит на ноги Грейнджер, которые бессмысленно волочатся по земле, и внутри у него что-то взрывается, разбрасывая по стенками ошметки его существа и его внутренностей. Смыслов больше нет – несмотря на знание, которым он обладает, несмотря на его семью, ради которой он борется, несмотря на себя самого – потому что ему кажется, что из тела его извлекли душу, что ничего больше не осталось – ничего, кроме обездвиживающей боли, такой сильной и всепоглощающей, что почти что неощутимой, почти что ласковой. Он сгорает в ней без остатка, вместо него теперь – только прах, только пепел. Из потайного хода – медленно, словно через патоку – выбирается еще один Пожиратель, тут же выставляя палочку вперед. Ему даже не нужно целиться – Драко открыт перед ним. Он не будет защищаться, он не будет сопротивляться – больше того, он этого ждет. Его рука с волшебной палочкой опускается, тяжело дыша и не мигая, он смотрит на того, кто станет его погибелью. Три... Он вновь сглатывает, пытаясь протолкнуть ком в горле. Два... Видит, как кончик волшебной палочки направляется прямо ему в грудь. Сердце его стремительно колотится, словно пытаясь наверстать за оставшиеся ему мгновения весь отпущенный ему срок. Один... Он прикрывает глаза… Ноль... В тот момент, когда он успевает мысленно попрощаться с жизнью, ничего не происходит. Драко, непонимающий, сбитый с толку, вновь распахивает глаза и видит, что Пожиратель, который еще мгновение назад готов был убить его, больше на него не смотрит – с кончика его палочки срываются искры и заклятья, но ни одно из них отчего-то не направлено на него. Драко удивляет это, однако прежде, чем он понимает, что именно только что произошло, до его слуха доносится громкое и отчаянное: – Пусти! Пусти меня!.. Он переводит взгляд на неизвестного, схватившего Грейнджер, и видит, как она брыкается в его хватке, пытаясь выбраться, пока он тянет ее за волосы в сторону полыхающего дома – живая, живая!.. Желание жить обрушивается на него так же стремительно, как еще миг назад – желание умереть. Оно поднимает его на ноги, заставляет бежать, снова вскинуть руку с волшебной палочкой, снова заставляет бороться. Вновь обретший самого себя Драко мысленно себя корит: вероятно, он и не планировал убивать ее – убивать сразу. Используя Грейнджер как приманку, он с ее помощью хотел не дать им уйти и дотянуться до них до всех, заманить их в ловушку. Не встречающий на своем пути препятствий он почти нагнал их, и сжимающий волосы Грейнджер, не переставая, однако, пятиться назад, в сторону объятого огнем дома, вынужден отвести волшебную палочку от ее виска и перевести ее на Драко. – Эверте Статум! Он уворачивается, но молчит, прикусив язык, хотя сотни заклятий уже обжигают изнутри рот. Пожиратель шепчет парализующее, перехватывает обездвиженную Грейнджер поудобнее и теперь использует ее в качестве щита, прикрывая ею свое тело. Так они и продолжают медленно, неторопливо семенить – один вперед, другой назад. На Драко градом сыплются смертоносные проклятья, пару раз ему едва удается от них увернуться, но ответить своему противнику тем же Драко не может, опасаясь, что вместо него попадет в Грейнджер. Чем ближе они подходят к дому, тем сильнее дым, пепел и черная, непроглядная ненависть застилают Драко глаза. В его душе вновь нарастают обреченность и паника; ему хочется сделать что-то, хоть что-нибудь, чтобы помочь Грейнджер, вызволить ее из его хватки, но он понимает, что не может сделать ничего. Драко знает, что отчаяние – плохой союзник, и всеми силами своего существа пытается задавить его, отогнать в сторону, но оно продолжает точить его, словно жук, разрушая перекрытия его самообладания. С каждым шагом Драко чувствует, что развязка близка. Он не знает, что ждет его там, у этого пылающего, обрушающегося дома, и молится, чтобы судьба оказалась на его стороне, чтобы дала ему шанс – один-единственный! – спасти ее. Пожиратель заманивает Драко так близко к дому, что от огня ему становится жарко: по лицу его градом катится пот, всюду летает пепел и дым, и он вынужден прикрыть глаза до тонких щелочек, едва позволяющих ему различать в этом хаосе путь. В какой-то момент они оба понимают, что идти больше некуда, и останавливаются, глядя друг на друга и тяжело дыша. Они оба ждут, не сводя друг с друга палочки, и Драко, несмотря на гарь, видит, как губы Пожирателя, верхнюю половину лица которого скрывает чуть сбившаяся на бок маска, изгибаются в издевательской ухмылке. Его черная фигура грозно возвышается на фоне всполохов пламени, бьющих у него из-за спины, и он похож на Возмездие, на черта, на дьявола. Кажется, будто ему, этому закутанному в черное демону, известна их судьба, его ухмылка как бы говорит: «Ты в ловушке, бороться бесполезно, все решено – все предрешено». Но Драко не верит ему – не может поверить. Другое отчаяние – отчаяние обреченного – вздымается у него в груди, и он знает, что будет биться до последнего и сделает все возможное, чтобы не дать победить ему. Удары его сердца отсчитывают секунды – он ничего не слышит, кроме них, и ничего не видит перед собой, кроме Грейнджер. Драко знает, чего тот ждет – того, что кто-то объявится и вырубит его сзади, но он не может позволить себе обернуться – ему кажется, что тогда, когда он отвернется от ее бездыханного тела, он непременно этим воспользуется, и он не может допустить этого. Внезапно Пожиратель отводит хищный взгляд от его лица и устремляет его Драко через плечо. Что-то происходит у него за спиной, Драко чувствует это каждой клеточкой своего тела, однако по-прежнему не позволяет себе оглянуться. Делая глубокий вдох, он лишь еще крепче сжимает палочку. Что бы ни было, он не опустит ее, не отвернется от нее. Никогда. Одновременно вдруг происходит несколько вещей. Что-то внезапно механически дергается, искажается в лице Пожирателя смерти, по-прежнему глядящего Драко за спину; раздается рев полицейских и пожарных сирен, и красновато-синеватые блики мигалок окрашивают черный небосвод вопреки пламени; мир обращается хаосом, и в этом хаосе он снова кричит, потому что Пожиратель смерти вдруг толкает Грейнджер в огонь и сам пытается спастись бегством, понимая, что битва проиграна. Что случается потом, Драко описать не в состоянии – он не замечает, не помнит этого. Сами собой из его глотки вырываются слова заклинания, и Пожиратель, очевидно, полагавший, что Драко, застигнутый врасплох, выбирая между ним и ею, кинется спасать ее, просчитался. Заклятье вышло таким мощным, что его тело взлетело на уровень второго этажа и с невероятным грохотом повалилось на охваченные огнем балки, но Драко не видел этого, он забыл о нем еще до того, как все это произошло, потому что перед ним была теперь только одна цель. Усмиряя палочкой пламя, он упал на землю и стал вытягивать из огня Гермиону, волосы и одежду которой уже начинал пожирать пожар. Кашляя до потери сознания, прижимая ее к себе так крепко, что кости трещали, он отполз на несколько метров в сторону, а затем, обессиливший, повалился вместе с ней на траву. Волшебная палочка выскользнула из его мокрой ладони и откатилась в сторону, но он не заметил этого. Перед его глазами плясали искры; тело, доведенное до предела ужасом и паникой, отказывалось слушаться; безумные, трясущиеся руки сами собой гладили ее по щекам и по лбу, большими пальцами касаясь плотно сомкнутых век. Все это время он не переставал кричать. – Эй… Эй Драко… Чья-то сухая рука легла ему на плечо, крепко сжимая его. – Драко… Он попытался стряхнуть ее с себя, даже не задумываясь о том, кто это мог быть и что ему было нужно. Вопль, разрывавший его глотку, с каждой секундой становился все сильнее, потому что он не понимал, почему она не двигается. Он тряс ее за плечи, но голова ее была безвольно запрокинута назад, а веки не поднимались. Что-то было не так, он чувствовал это. – Драко, ну же… вставай, нам нужно уходить… – Она не двигается, она не двигается, ОНА НЕ ДВИГАЕТСЯ, – кричал он, и впервые за все время крик его приобрел очертания, осмысленность, выражая то, что не давало ему покоя, что сводило его с ума. – Почему она не шевелится? Почему?.. Хватка на его плече стала крепче. – Успокойся, она жива, она просто без сознания… – увещевал нетвердый, но уверенный голос, пытавшийся оттащить Драко от нее и привести его в чувства. – Почему она не двигается?! ПОЧЕМУ ОНА НЕ ДВИГАЕТСЯ?! – Я же сказал… Драко скинул с себя чужую руку и, упав на четвереньки, вновь подполз к ней. Его трясущиеся ладони крепко сжали ее бледное лицо. – Гермиона, – шептал он. – Прошу, заклинаю тебя, открой глаза… ну же, открой глаза… ради всего святого, ради Мерлина – ради меня, умоляю тебя… Его били сухие рыдания – он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не мог сказать – только эти слова, которые стали смыслом его существования, его безумной мантрой, из последних сил удерживающей створки его рассудка вместе, не позволявшей ему окончательно сойти с ума. Весь мир мог рухнуть, исчезнуть в эту самую секунду, и ему было бы все равно. – Малфой, черт тебя подери! – голос стал настойчивее и на несколько градусов злее. – Нам нужно выбираться отсюда – с минуты на минуты здесь окажутся магловские пожарные и полицейские, и у них будут вопросы… – ДА ПЛЕВАЛ Я НА НИХ! – заревел он, скуля, словно дикий зверь, – ничто больше не имело для него значения. Упорная, несдававшаяся рука вновь впилась в его плечо и попыталась оттащить его в сторону, и Драко впился в нее зубами. – АУ! – закричал взбешенный голос так громко, что если бы не какофония звуков и шума вокруг, этот вскрик наверняка бы перебудил весь район. – Ты совсем с ума сошел!.. Ну, ты сам напросился… Забини пробормотал какое-то заклинание, от которого тело Драко тут же обмякло и сделалось неподвижным. Полыхая глазами, Драко с ненавистью смотрел на него, надеясь, что сила его взгляда окажется сильнее чар. – Успокойся, ладно? – более примирительным, почти что извиняющимся тоном попросил Забини. – Все хорошо, она просто ударилась головой – вон кровь на виске, смотри! У нее, – он опустился на колени и приложил два пальца к шее Грейнджер, – у нее есть пульс, видишь?.. Глаза Драко яростно блеснули. Замечая это и, словно пытаясь доказать свою правоту, Забини взял обездвиженную руку Драко и сам приложил ее к ее коже. Драко почувствовал, как под его пальцами звонко и уверенно стучит вена. Это заставило его немного успокоиться. – Чувствуешь? – Забини говорил так, будто бы Драко мог ему ответить. – Чувствуешь?.. – вновь повторил он. – Я же говорю, что с ней все нормально, она скоро придет в себя… теперь-то я могу тебя расколдовать? Обещаешь, что не будешь брыкаться, и мы спокойно уйдем отсюда? Обещаешь?.. Драко, несколько секунд упорно всматривавшийся в его покрытое потом и сажей лицо, ища подвоха, наконец, прикрыл веки в знак согласия. – Отлично, – похвалил Забини. Поколебавшись, словно не зная, несмотря на безмолвное заверение Малфоя, можно ли ему доверять, он, в конце концов, махнул волшебной палочкой, снимая заклятье. Драко тут же сел на колени и прижал Грейнджер к груди, зарываясь лицом в ее сгоревшие волосы, в которых продолжали тлеть искры. – Во имя Салазара!.. Забини готов был выйти из себя, и Драко, почувствовавший это, встал, бережно беря Грейнджер на руки. – Так-то лучше, – снова похвалил он, уже успевший добежать до заборчика у противоположной стороны сада. Драко медленно подошел к нему, и Забини, поддерживая его под руки, помог ему перебраться на другую сторону и оказаться на улице. – Ты обронил, кажется, – пробормотал Забини, протягивая ему одну из трех зажатых в кулаке палочек, и Драко молча обхватил ее пальцами. Они оба замерли, глядя на то, как пожарные оббегают охваченный огнем дом Грейнджер, туша его из шлангов, и переговариваются между собой, обмениваясь окриками. На лужайке, в нескольких метрах от них, валялось два черных бездыханных тела в мантиях. – Как… – Забини поколебался, а затем неуверенно продолжил, – как вы сделали это? Этот подземный ход и вообще… Драко приподнял одно плечо, не отводя взгляда от огня. – Мы знали, что рано или поздно настанет день, когда придется спасаться бегством. Мы все спланировали… – голос его сорвался, и на мгновение он опустил веки, вспоминая, как целую неделю они с Грейнджер разрабатывали план, расширяли с помощью чар погреб, обращая его туннелем, и тренировались, отрабатывая каждый свой шаг, доводя его до автоматизма. – Отлично сработано, – отметил Забини; с губ его сорвался одобрительный смешок. Они замолчали. – Скажи спасибо, – что я на всех нас успел наложить дезилюминационное, – уже тише произнес Блейз. – Иначе кое-кого ждал бы очень милый разговор с этими… – он кивком указал в сторону пожарных. Драко притянул Грейнджер ближе к груди и снова закрыл глаза. – Нам некуда идти, – просто сказал он охрипшим голосом, безо всяких эмоций – констатируя факт. – Вообще-то, – Забини скосил глаза в его сторону. – Есть одно место. Не скажу, что это безопасно, – тут же добавил он, – но, боюсь, другого варианта у нас нет. Они с Драко обменялись многозначительными взглядами. Драко зажмурился. Он слишком устал, чтобы спорить. Он просто слишком устал. Дуновение прохладного ветерка растрепало волосы у него на затылке и обласкало щеки, и впервые за эту долгую, долгую ночь он почувствовал себя осязаемым, реальным, включенным во все вокруг. Он рассеянно оглянулся. Кажется, маглы со всех соседних улиц стеклись сюда, чтобы посмотреть на пожар. Кутаясь в пледы и вжимая подбородки в воротники пальто и курток, они прижимали к губам руки и качали головами. Он бросил еще один взгляд на дом – на то, что от него осталось – и на мгновение забыл, как дышать. Невыносимая, неописуемая, нечеловеческая боль под ребрами сковала, замуровала в себе легкие. В груди с сухим треском разверзлась бездна, в которую он готов был упасть. Словно почувствовав это, Забини тихонько кашлянул, напоминая о своем присутствии, заставляя отвлечься на себя. Драко вздрогнул. Он кивнул, чувствуя, как зарево постепенно затухающего пламени отражается в его глазах. – Я все еще не знаю можно ли здесь трансгрессировать, – Блейз замялся, ковыряя носком ботинок стык между двумя плитками тротуара. – Поэтому, может быть, пройдемся немного?.. На всякий случай… Драко вновь кивнул, не в силах разомкнуть рта. Он не знал, что по его щекам одна за другой катились большие соленые капли. Он отвернулся, отступая на шаг назад – в темноту. Не говоря больше ни слова, они с Забини медленно зашагали по переулку, аккуратно обходя сгрудившихся со всех сторон, не замечающих их маглов. Драко понятия не имел о том, куда Забини ведет его и что их всех ждет теперь – в очередной раз жизнь обернулась для него неизвестностью. Но в этот раз сил на то, чтобы бороться с ней и пытаться преодолеть ее, у него уже не было – теперь и сам он стал ею – стал неизвестностью.