Эпилог

Он думал, что странно было раньше. Он ошибался. Эта неделя стала самой странной в его жизни – по крайней мере, пока. Грейнджер не сделала ровным счетом ничего, чтобы избегать или игнорировать его. Наоборот – она вела себя практически нормально. Она разговаривала с ним, готовила завтрак, смеялась. Он был уверен, что и двери ее спальни по-прежнему открыты для него – если бы он только хотел туда войти. Но он не приходил – не осмеливался. Это было вторым нововведением. Первым стало то, что они перестали касаться друг друга – снова. – Доброе утро! – бодро говорит она следующим же за их ссорой утром. – Чай будешь? Драко опешил. Сонный, ни черта не соображающий, он тупо стоял в дверях кухни, ероша рукой волосы, и смотрел на нее, как на Кентервильское приведение. – Доброе… я… я не знаю, – отвечает он, совершенно сбитый с толку. Она улыбается уголком рта и отворачивается от него, опуская взгляд на гору намыленной посуды в раковине. – Твой любимый, с мелиссой и мятой, кончился – куплю сегодня после работы... – извиняется она. – Я заварила малиновый; Блейз говорит, что он, вроде бы, ничего… – Хорошо… я… что? Плеск воды и гремение тарелок скрадывают интонации ее голоса – он не может различить, как именно она говорит и по инерции соглашается, но уже через секунду красочная картинка всех событий прошлого дня всплывает у него в голове. Раз даже он, еще не пришедший в себя, помнит, то, значит, должна помнить и она. И, значит, она не может вести себя вот так. Ее слова – такие простые, знакомые и понятные ставят его в тупик, и он не знает, что сказать, как вести себя с ней. – Чайник на столе, чашка тоже, – сообщает она, спешно вытирая руки о джинсы. – Я оставила бутерброды – тебе и Блейзу. Сдергивая со спинки стула ремешок сумки, она несется к двери. Драко вжимается в стену за спиной, чтобы дать ей проход и, не приведи Мерлин, не столкнуться с ней, но она проносится мимо, как пуля, не обращая на него и его замешательство ровным счетом никакого внимания. – Приготовишь пасту на ужин, ладно? – спешно бросает она, натягивая сапоги. – Я… – открывает он, было, рот, но входная дверь уже захлопывается у нее за спиной. Пасту он все-таки приготовил, но за ужином тем вечером так и не появился. В этом она, казалось, тоже дала ему право выбора, уступала возможность сделать первый шаг. Конечно же, он не делал этого. Он не делал ничего, не желая поддерживать очередную затеянную ею игру. Потому что он знал: нарушить это новое правило или пойти ей на поводу значит солгать. Одно неосторожное движение, и она поймет все превратно, поймет все так, как ей хочется это понять. И это было… странно. Странно было видеть, как она изо всех сил старается вести себя как обычно и при этом все же не так, не в полной мере. Словно бы его лишили чего-то важного, определяющего; сохранив внешнюю оболочку, из их отношений словно бы вынули самую их суть. Этот жалкий спектакль бесил его, доводя до тошноты. Тук-тук-тук. Он бросает острый взгляд на дверь, но даже не пытается подняться с кровати. Закрывает глаза в надежде, что своим рентгеновским зрением она увидит это и решит, что он спит. Тук. Тук-тук-тук-тук-тук. – Я тут подумала – может быть, стоит обратить внимание на другие Крестражи… – с порога предлагает она, едва он успевает приоткрыть дверь и испепелить ее недовольным взглядом. – Я имею в виду, мы уже пытались однажды, – добавляет она, – но все это было так поверхностно и бессистемно, что об этом лучше не вспоминать. Поэтому… – она отводит в сторону боковину кофты, и в руках ее показывается уголок книги, – я предлагаю тебе изучить это. Он с подозрением смотрит на нее и осторожно берет протягиваемый ей том. – «100 Волшебных предметов: описание и история», – вслух дублирует она, пока он бегло прочитывает название и пролистывает пожелтевшие страницы. По стеклам снаружи барабанит несильный, но упорный дождь. Драко молчит, и ей приходится продолжить, чтобы заполнить паузу. – Тут есть довольно подробная статья о Чаше Пенелопы Пуффендуй – наверняка в ней могут быть какие-то зацепки по поводу того, где она может быть сейчас... А еще, я думаю, стоит поискать здесь что-то, что может быть хоть как-то связано с Кандидой Когтевран – хотя мы так и не решили, что именно это может быть, я думаю, эта книга как-то нам поможет… Не желая больше слушать ее, он захлопывает дверь у нее перед носом и несколько раз поворачивает замок. Бросая книгу в самый дальний угол комнаты – туда же, где валяются подушки, одеяло, простыня и какой-то другой бесполезный хлам его спальни – он вновь ложится на голый матрас и устремляет ненавидящий взгляд в потолок. Сорок семь, сорок восемь, сорок девять… Он не знал наверняка, поняла она, что он слышал ее с Блейзом разговор, или нет. Предполагал, что, наверное, догадывается. Так или иначе, она предпочитала об этом молчать. Возможно, даже думала, что то, что он все слышал, и к лучшему. Она словно бы давала ему время подумать, делала одолжение, и это раздражало до неимоверия. Здесь не о чем было думать – он не собирался переоценивать ни свои слова, ни свою позицию. Уж кому и стоило подумать, так это ей. И он сделал все возможное, чтобы вывести ее на правильный путь. Но – вот же черт! – как всегда просчитался. Она вновь переиграла и уничтожила его. Но почему она была так упорна в своем невежестве? Почему она думала, что права она, а он ошибается? И насколько естественен весь ее спектакль? Действительно ли она притворяется, пытаясь играть в дружелюбие и игнорируя явную холодность с его стороны, или же для нее это ровным счетом ничего не значит?.. Он очень хотел бы знать ответы на все эти вопросы – он не знал ответа ни на один из них. И вряд ли когда-нибудь узнает. Теперь получалось так, будто бы это он избегает ее, будто бы это она нанесла ему смертельное оскорбление и пытается загладить вину. Что ж, считал он, раз она сама дает ему такой шанс, грех им не воспользоваться. Он предпочел полностью абстрагироваться от них – этих двух голубков-неразлучников – что, не долго думая, и сделал. Казалось, его с ней ссора помогла Грейнджер сблизиться с Блейзом так, как он и представить себе не мог. Теперь, коротая вечера в своей комнате, он с сухим документализмом отмечал периодические взрывы хохота или удивленные восклицания, доносящиеся из гостиной. Их непринужденную и абсолютно бессмысленную болтовню ни о чем он и вовсе не мог терпеть. Было уже за полночь – Драко как раз спустился вниз, чтобы перед сном выпить в кухне стакан холодного молока, – как неожиданно до слуха его донеслись приглушенные голоса. Поджав губы, он подошел ко входу в гостиную и прислушался. – …«Арканус». Слышала о таком? – Нет… – Быть не может, Грейнджер! – Блейз, явно до этого говоривший взахлеб, ужасно удивился и даже как будто растерялся. – Это же, пожалуй, наиболее знаменитый магический цирк! Больше того – его посещали не только волшебники, но и маглы – наверняка современники оставили о нем какие-то отзывы… – Не может быть! – ахнула Гермиона. – А как же Международный Статут о Секретности?! Он, на минуточку, был принят еще в 1689 году… – Видимо, старина Скендер каким-то образом сумел обойти его… в конце концов, это же цирк – невозможно принимать все то, что видишь в нем, за чистую монету… наверняка он упирал на то, что маглы, которые приходят посмотреть на каппу, зуву и двухголовых детей, не понимают, что то, что они видят, – настоящее. К тому же сам он в их присутствии не колдовал. Моя прабабка рассказывала – а она бывала там, пока путешествовала по Европе в конце двадцатых, – как… Драко больше не слушал. Начисто забыв о том, что собирался делать и зачем вообще он спускался вниз, он снова прокрался в свою спальню, демонстративно громко хлопнув дверью – так, чтобы они услышали. Их «дружба» не укладывалась у него в голове. Казалось, сам этот дом весом своих крыши и стен стирает, растаптывает те нормы, границы и неписанные правила, существующие в его мире. Кто бы еще год назад мог предположить, что Забини и, мать его, Грейнджер, будут сидеть в одной комнате и как ни в чем не бывало до рассвета обсуждать философию Гвинетуса Длиннобородого, похождения Мерлина или состав приворотных зелий, а Малфой в этот момент будет мрачно сидеть за стеной и тихо их ненавидеть?.. Ненормально. Как в кривом зеркале – хуже, чем в кривом зеркале. Казалось, он был единственным человеком – последним человеком, – который пытался жить в соответствии со здравым смыслом, принимая во внимание реальность. Все, что происходило, было абсолютно неправильно. Это была не жизнь, но пародия на нее, и это душило, но Драко ничего не мог с этим поделать – совершенно ничего. Не в его планах было становиться проповедником. Но он не понимал, почему они в упор не замечают – или не хотят замечать – всего того, что для него было очевидно и лежало на поверхности. Он был зол – настолько зол, что с этим требовалось что-то делать. Банальное разрушение всего вокруг и раньше-то не отличалось особой эффективностью, что уж говорить о том, что творилось теперь… В ночь, когда ему стало совсем невмоготу, он не выдержал – когда часы пробили два, Драко тихонько спустился на кухню и целенаправленно двинулся к одному из стенных шкафчиков. – Доброй ночи. Свет включить он не потрудился, потому, обшаривая в потемках одну полку за другой, Драко совсем не заметил Блейза. – Какого…! – от неожиданности Драко прижал к сердцу бутылку, только что стянутую им вниз. – Забини, мать твою! – выругался он, едва придя в себя. – Что ты тут забыл?! Забини усмехнулся и слегка, словно извиняясь, пожал плечами. Драко прищурился – в косом свете фонаря, падающем на кухню, он увидел, как Забини безуспешно чиркает спичкой, пытаясь высечь искру; руки его дрожали. Недолго думая, Драко поставил бутылку на край кухонного стола и нажал на выключатель, зажигая одну из тусклых ламп. – Дай сюда, – сухо произнес он, не до конца понимая, зачем, в общем-то, это делает. Не дожидаясь реакции Забини, он сам выхватил у него из рук спичечный коробок и одним движением зажег многострадальную спичку. – Спасибо, – коротко поблагодарил его Забини и спрятал руку в карман брюк. Пока он лихорадочно ощупывал собственные брюки в поисках чего-то, Драко разглядел на полу три или четыре сломанные деревяшки с темными головками. – Забини, во имя Мерлина… – торопил его Драко, пальцы которого вот-вот грозили быть обожженными. – Да сейчас, сейчас… не помню, куда положил ее… – оправдывался бывший однокурсник, хлопая по одежде. – Ага, вот! – из нагрудного кармана рубашки он извлек помятую, почти плоскую белую коробочку и одним движением большого пальца раскрыл ее. Руки его по-прежнему дрожали, и Драко помог ему прикурить. – Шпашибо, – вновь произнес Блейз, крепко сжавший губами сигарету, и глубоко затянулся, блаженно прикрывая глаза и откидываясь на стену. Драко – впервые за долгое время, в самый первый раз, может быть, – осмотрел его с головы до пят. Трясущийся, бледный, невероятно худой несмотря на месяц пребывания у него с Грейнджер, Забини являл собой жалкое зрелище. – Не знал, что ты куришь, – наконец произнес он негромко. Забини мрачно усмехнулся, сильнее вгрызаясь в сигарету. – Не знал, что ты пьешь, – не открывая глаз, ответил он и кивком головы указал на бутылку, оставленную Драко на столе. – Я не пью, – качнул головой Драко. Забини приоткрыл один глаз: – Но собирался ведь. – Да. Да, собирался. Забини кивнул. – Эта предпоследняя, – сказал он через какое-то время. Чем дольше он курил – тем сильнее успокаивался; руки его уже дрожали не так сильно. – Осталась еще одна… хочешь? – вдруг предложил он и вновь потянулся к нагрудному карману. У Драко от удивления брови поползли вверх. – Лучше оставь себе. Забини вновь кивнул: – И то верно. Нелегко мне придется, когда эти кончатся… – Откуда они у тебя? – осторожно спросил Драко, прекрасно помнивший о том, что Забини не мог покидать территории их двора и дома. – Вытянул у какого-то магла, – нехотя признался Забини. – Еще до того, как оказался здесь. Старался… – он сделал последнюю затяжку, – старался как можно реже, чтобы… – выпустил дым изо рта и затушил окурок о каменную столешницу. – Не рассчитал свои силы, видимо, – с его губ сорвался горький смешок. – Знаешь, я, пожалуй, приоткрою окно… Он распахнул со скрипом отворачивавшиеся створки, и в комнату тут же полился студеный ночной воздух. Забини обхватил руками подоконник и высунулся на улицу, медленно и глубоко дыша. Драко смотрел на него, не говоря ни слова. Почему-то он – он и сам не знал, почему – он совсем не спешил уходить. Может быть, все дело было в том, что у ночи особое влияние – ночью все совсем не так, как при свете дня, ночью проще быть человеком. Может быть, дело было в усталости или в чем-то другом – он не знал. Так или иначе он сказал вдруг: – Ну а ты? Будешь? – он вновь обхватил бутылку и неуверенно протянул ее вперед. Блейз колебался буквально мгновение. – Не откажусь, – отозвался он. – Не нужно, – он перехватил руку Малфоя, потянувшегося было за стаканами. – Лучше… лучше так. Драко хмыкнул: – Как скажешь. Он снял пробку и предложил бутылку Забини. Тот с готовностью принял ее и сделал несколько жадных глотков. Утирая запястьем рот и посмеиваясь, он вновь передал бутылку Драко. Огневиски приятно обжег горло, и Драко на несколько мгновений прикрыл глаза, позволяя горьковатому теплу растечься по его телу. Островатыми вспышками алкоголь прошелся по его нутру, обволакивая каждую клеточку от головы и до самых кончиков пальцев. Они с Блейзом пили молча, по очереди передавая друг другу бутылку до тех пор, пока, в конце концов, не осушили ее наполовину. – Интересно, откуда у Грейнджер огневиски… – полюбопытствовал Блейз. Они уже успели перейти из стоячего положения в сидячее. Один расстегнув рубашку, другой стянув футболку, они сидели под подоконником, вытянув ноги вперед и упираясь ногами в кухонный стол. – Ты купил? Драко, рассеянно сжимавший бутылку между коленями, отрицательно покачал головой. – Сам… задаюсь этим вопросом, – заплетающимся языком ответил он и хохотнул. – Знаешь, лучше тебе спросить у нее об этом. Тебе она скорее ответит. Блейз засмеялся, ероша волосы рукой. – Только не ревнуй, Малфой… При других обстоятельствах Драко бы моментально вспыхнул, но алкоголь размягчил его суровую натуру. – И не подумаю… – равнодушно ответил он. Блейз взглянул на него. – Нет, ну кто бы мог подумать… – промурлыкал он. – Знаешь, Грейнджер – это просто рывок вперед. – Ты считаешь? – спросил Малфой, не скрывая откровенного сарказма. – По сравнению с Паркинсон – особенно. Считай, что ты просто перепрыгнул через несколько ступеней эволюции – перепрыгнул в хорошем смысле, разумеется… Драко фыркнул и потер горлышком бутылки подбородок. – Почему все вокруг думают, что между нами что-то есть… – Извини? – Забини подавился собственным смехом. – Ну, может быть, потому, что это правда? – Малфой многозначительно промолчал, и Забини продолжил его подначивать. – Ну а что такого? Она умная, образованная, не красавица, конечно, но весьма симпатичная – назовем это «не дурна собой»… – Забини принялся загибать пальцы. – Что там еще?.. Решительная, смелая – ну, оно и понятно, гриффиндорка как-никак… упрямая, правда, и иногда ведет себя как заноза в заднице – ну, и юмор у нее специфический – но в целом – очень даже… ах да, и еще один маленький недостаток... Драко взглянул на Забини. Его тяжелый взгляд встретился с блейзовским задорным. – Не надо, Забини, – тихо, но уверенно сказал Драко. – Что не надо? – тот сделал вид, что не понял. – Ты прекрасно знаешь, о чем я. Пауза. – Да, – Блейз перехватил у него бутылку и запрокинул голову. – Наверное, знаю… – он вновь принялся жадно пить. – Ну и что ты думаешь об этом? – так же тихо спросил Драко спустя какое-то время, наблюдая за тем, как в такт глоткам Блейза двигается его кадык. – Я… думаю, – напившись, Блейз отставил в сторону почти что до дна осушенную бутыль и полностью развернулся к Малфою, – что вы оба сумасшедшие. – Серьезно? – Просто психи, ага. Малфой улыбнулся, облизнув языком уголок губ. Что ж, в этом Блейз был прав – он и сам много об этом думал... – Нет, сначала-то я думал, что это просто дикость, – активно жестикулируя, принялся объяснять Забини; его снова начинало пошатывать. – Она и ты – это вообще что такое?! Сначала-то я вообще не так представлял все то, что между вами происходит… я думал… даже не знаю, как это объяснить – да и к черту! – Забини махнул рукой и схватил Малфоя за плечи. – Но, знаешь, как только я немного свыкся с тем, что вы не привидения, а вполне себе живые люди, я вдруг понял, что не такие уж вы и разные… правда, я все еще не понимаю, как Грейнджер смогла простить тебе все и закрыть глаза на то, что ты – самый последний мудак, но какая разница? Ты прав – это не мое собачье дело, копайтесь в своем болоте сами – я же просто буду пребывать в восхищении… Драко слушал Блейза со снисходительностью и интересом. У него на языке вертелось несколько вопросов, которые он очень хотел задать ему, но не стал: отношения с Грейнджер – тема, на которую лучше повесить огромный свинцовый замок и к которой лучше не подпускать никого – желательно, и его самого тоже. Стремясь перевести их разговор в другое русло и предположив, что наступил, наконец, наиболее удачный момент, Драко задал так давно интересовавший его вопрос: – Как так вышло, что тебе плевать? – Пардон? – Блейз тряс над раскрытым ртом уже опустевшую бутылку, пытаясь вызвать из нее хотя бы каплю. – Почему ты не стал расспрашивать нас с Грейнджер о большем? Тогда, когда нашел медальон и… вообще… – Потому что, друг мой, – философским тоном изрек он, – в этой жизни я видел некоторое дерьмо. Драко нахмурился: – Что ты имеешь в виду? – А то, – Забини отбросил бутылку в сторону, едва не разбив ее; язык его стал ленивым, неповоротливым, – что больше я не хочу. Вы думаете, что сможете справиться с ним? Что ж, прекрасно. Флаг вам в руки, – он хлопнул Драко по спине. – Только мне от этого ни холодно, ни жарко. Сначала мне было интересно, чем вы занимаетесь – я наблюдал за вами, листал ваши чертовы книжки, подслушивал, а потом просто махнул рукой. – Но как?.. Драко искренне не понимал его. – Потому что это не моя жизнь, не моя война… все это не входило в мои планы. Всеми силами я старался оказаться как можно дальше от всего этого – вот и все. – Но, оказавшись здесь, бежать тебе больше было некуда, – заметил Драко. – Некуда, да, – согласился Блейз. – И ты не стал бороться. – Не стал, – вновь подтвердил Блейз, тупо глядя в стену перед собой. Драко уставился в нее же перед тем, как заговорить вновь. – И ни разу не пытался сбежать. Блейз тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. – Сначала было желание, но не было сил. Потом были силы, но не было желания… мне сложно сказать, как я отношусь к тому, что вынужден оставаться здесь, с вами. С одной стороны, я ненавижу это, с другой, прекрасно понимаю, что идти мне некуда и за стенами этого дома мир куда опаснее для меня, чем мне бы того хотелось… Он тер руками глаза до красноты, а затем вновь вперился в стену, безвольно уронив ладони на колени. – Мы всегда думали, что ты станешь одним из нас, – едва слышно сказал Драко. – Пэнси, я, Тео, ты… это было лишь вопросом времени – то, когда он призовет нас. Мы все знали, что однажды это случится. – Но не со мной, – отрезал Блейз. – Это никогда не было моим путем. – Он принялся бить кулаком по собственному бедру, словно бы пытаясь этим движением заглушить что-то, какие-то мысли, никак не оставлявшие в покое. – Но ты говорил… – Я говорил то, что должен был. Как и все мы. Сначала… – он впервые заглянул Малфою в глаза. – Сначала я сомневался. Я думал, что может быть, он не так уж и плох. Но когда он выбрал тебя и поручил это тебе, я… я видел, что это делает с тобой, что он делает с тобой, и понял, что не хочу так же. Никогда в жизни… он стал мне противен, он… – Ты испугался его? Забини захохотал: – Да, черт возьми! Я перетрусил. Я побоялся того, во что он может превратить мою жизнь. Мы… мы все знали, что он победит, так что я заранее стал продумывать план, стал готовиться… – Но если у тебя с самого начала был план, – перебил его Драко. – Как же так вышло, что в последний момент все пошло не так? Этот вопрос что-то задел в душе Забини, заставив его отвести взгляд. – Не всегда наши намерения согласуются с нашими возможностями, – пробормотал он, и руки его снова предательски дрогнули. – Но что произошло? – настаивал Драко. Ему нужны были его ответы. Сейчас или никогда. Забини обхватил одну руку другой и принялся раскачиваться вперед-назад, вперед-назад – как лапка манэки-нэко. – Моя мать… на следующий день, как только стало известно о том, что Поттер мертв, и он победил… она тут же уехала за границу. Она до последнего ждала меня, умоляла уехать вместе с ней, но я… мне пришлось задержаться. Нужно было проверить кое-что, позаботиться кое о чем… Он стал раскачиваться сильнее. – Что ты собирался делать? – Нет… нет, – он изо всех сил затряс головой. – Об этом я не скажу тебе, даже не проси… не проси… – Ладно, – уступил Драко, отметая этот вопрос в сторону и в то же время сгорая от чудовищного любопытства. – Но почему ты не смог уехать потом? – Понадобилось больше времени, чем я думал. Стало слишком поздно. Как только они узнали, что моя мать уехала, а я остался, началась охота… – Охота… на тебя? – спросил пораженный Драко. Блейз вновь посмотрел на него, и пьяный огонек, освещавший его взгляд еще несколько минут назад, померк. – Да. На меня. И она могла бы закончиться успешно, если бы те два олуха, которых ты видел в тот день, когда нашел меня, поняли, кто я такой. – Но… зачем им ты? Драко ни черта не понимал. На кой черт Пожирателям сдался Забини?.. – Им нужен был не я, а моя мать. Вернее, – полузадушенный смешок. – Ее деньги. Много лет назад она – точнее, ее драгоценный покойный муженек от ее имени – имел неосторожность дать кое-кому одно обязательство… по которому, в случае требования, обязана была выплатить кругленькую сумму. – Но зачем им деньги? – ахнул Драко. – Будто ты не знаешь, – Забини его замешательство откровенно позабавило. – Речь шла не просто о паре тысяч галеонов, Малфой, и даже не о десятках. На эти деньги уже давно был составлен план. – Но какой?! – Это мне неизвестно, – отрезал Блейз. – Возможно, на них он хотел подкупить кого-нибудь в Америке или во Франции, а, может, и зачем-то еще – я не знаю… так или иначе, моя мать исчезла, значит, чтобы добраться до нее, им нужен был я. Это не укладывалось у Драко в голове. – И как же они узнали о том, что ты не покинул страну вместе с ней?.. – Через Министерство. И пограничные документы. Они ведь взяли под контроль границу, – Блейз провел рукой невидимую черту между собой и Драко. Он прищурился. Что-то забрезжило у него в памяти. – Стая Фенрира сейчас патрулирует окрестности Дувра и Фолкстона. По слухам, там открылся проход для незаконной переправы грязнокровок на материк… Ну конечно! Ведь он узнал об этом от Снейпа, в тот злополучный день, когда… – Сначала я прятался в одном из поместий матери, – между тем продолжал Забини. – Но быстро понял, что затея это плохая. В один из дней они заявились туда и спалили его дотла – я едва успел унести ноги. Я догадывался, что та же участь может постигнуть и другие наши владения, поэтому вынужден был искать убежище в другом месте. Сначала я слонялся по трактирам и постоялым дворам, но деньги быстро кончились – я ведь на подобное не рассчитывал, и средств моих, конечно, оказалось не достаточно для месяцев скитаний, а заявиться в Гринготтс я по понятным причинам не мог… – Но Гринготтс! – воскликнул Драко, которого что-то постоянно тревожило в рассказе Блейза, в котором что-то не сходилось. – Они ведь могли опечатать ее сейф и самостоятельно забрать оттуда всю необходимую сумму – им не нужен был ты... – В том-то и дело, что не могли, – Забини невесело ухмыльнулся. – В этом во всех отношениях удобном для них обязательстве была одна маленькая деталь – сделать они это могли только в личном присутствии моей матери. В то время они не сомневались – либо в ее лояльности, либо в своих силах при случае убедить ее – поэтому такой расклад их устроил. Но теперь она пропала – больше того, до них дошел слух, что за последние пару лет практически все свои средства моя мать раскидала по заграничным счетам… что, в общем-то, не далеко от правды. Они просто не успели, поэтому, чтобы заставить ее вернуться и чтобы отомстить, им и нужен был я… Разгорячившийся Блейз, на некоторое время забывший о том, что делает, вновь принялся бить себя кулаком. – Я ведь даже не мог дать ей знать о том, где я. Мы условились, что в случае чего я не буду ей писать, и она понимала, что и ей писать мне тоже небезопасно. Я пытался… несколько раз пытался перебраться через границу самостоятельно – и один раз мне почти удалось!.. Но в самый последний момент мне помешали… – Егеря? – понимающе сказал Драко, но, к его удивлению, Забини отрицательно махнул рукой. – В первый раз я опоздал на корабль до материка. Во второй… – он замялся и как будто окончательно ушел в себя и свои мысли, надолго замолчав. – Во второй…? – повторил Драко, пытаясь вновь вывести его на разговор. – Этот гриффиндорец… Дин Томас, – бубнил Забини. – Он узнал меня в толпе и поднял самую настоящую бучу. Мне пришлось спасаться бегством. Малфой остолбенел. – Дин Томас? – тупо переспросил он, инстинктивно отлепляясь от стены и расправляя плечи. – Но как… – Понятия не имею. Видимо, он, как и все остальные, решил, что я – один из вас. – Но почему он сам не отплыл вместе со всеми? Сейчас это волновало его больше всего остального – больше всего на свете. Ведь если бы… если бы Дин Томас отплыл тогда на корабле, ничего бы не было. Если бы он отплыл тогда вместе со всеми, он был бы жив, а Драко... Драко бы… Забини мрачно усмехнулся: – Ты недооцениваешь этого гриффиндорского паренька, – злорадно сказал он, на миг вновь приходя в себя. – Он вовсе не собирался убегать. Напротив, он был одним из тех, кто помогал переправлять грязнокровок во Францию. Узелок непонимания и надежды, завязавшийся у Драко в душе, тут же распался вновь. Вот оно, значит, как… Он пристыжено опустил глаза в пол. – Но, – он вновь начал допрашивать Забини. – Почему ты пошел туда, как есть? – Ты намекаешь на Оборотное? – уточнил Блейз. Драко, который от обрушившегося на него потрясения, на несколько мгновений потерял голос, сумел только кивнуть. – Ну и где бы, спрашивается, я его взял? На то, чтобы варить его самому, ушли бы недели, а в готовом виде его купишь разве что на черном рынке или в Лютном переулке, но туда мне вход был заказан… как и в магловский аэропорт. И дело даже не в том, что у них везде свои люди, или в том, что у меня нет ни копейки магловских денег, а в том, что я, к сожалению, ни черта не умею им пользоваться! Блейз вновь засмеялся, и это был дьявольский смех. – Вот так парадокс, правда? Маглы могли бы здорово мне помочь, ну надо же!.. Он смеялся как ненормальный, как абсолютно безумный, прижимая колени к груди и пряча в ладонях лицо, а Драко смотрел на него, и впервые в жизни сердце его сжималось не от отвращения к нему, но от жалости. Теперь он во всей полноте видел то, через что пришлось пройти Забини. Да, многое он не сказал, многое осталось за скобками даже несмотря на развязанный алкоголем язык, но все это Драко понял и без его слов, и от некогда пылавшей в его душе злобы и зависти не осталось и следа. Глядя сейчас на этого человека, вжимающегося в стену, пытающегося исчезнуть, он не мог не провести параллель с собой. Наконец-то все для него встало на свои места, обрело ясность. Наконец-то все было понятно и правильно. – Я ненавижу его, – вновь заговорил Блейз, и голос его буквально искрил от ярости. – Я ненавижу его – от всей души. Будь он проклят, проклят тысячу раз!.. Он вскочил на ноги и, схватив отброшенную бутылку, разбил ее о край столешницы. Драко резко прикрыл голову – осколки чуть было не посыпались на него – но Блейзу было все равно. В припадке пьяного гнева он был неуправляем. – Как думаешь, что бы они сделали со мной, а?! После того, как вытрясли бы деньги из моей матери – или если просто бы поймали меня. Запытали бы до смерти?! Или до безумия – как родителей Долгопупса?! А что бы потом сделали с ней? А? А?! Драко попытался урезонить его: – Забини… Но Блейз не слышал. – Мне плевать на тебя и плевать на Грейнджер, – прошипел он, брызжа слюной; его буквально колотило от бешенства. – Он разрушил мою жизнь, и я ненавижу его за это! Ненавижу. НЕНАВИЖУ! – он тяжело дышал. – Но больше, чем его самого, я ненавижу только собственный страх по отношению к нему! Я устал бояться его! Старик был прав: «Страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит»! А я по горло – по горло! – указательным и большим пальцем он с нажимом обхватил собственную шею, – сыт этим дерьмом. Да пропади оно все пропадом – и Волан… – ЗАБИНИ, НЕТ! – волна дрожи пробежала у Драко по позвоночнику, и он вскочил на ноги, пытаясь остановить его, пытаясь закрыть ему рот рукой, не давая совершить эту непоправимую ошибку, но в последний момент до смерти пьяный и злой Забини качнулся, поскальзываясь на разбитом стекле, и Драко, вместо того, чтобы ухватиться за него, полетел вниз – прямо в осколки. – И ВОЛАН-ДЕ-МОРТ, – победоносно завершил свою речь Забини, размахивая горлышком бутылки, так и оставшимся у него в руке. – Вместе с ним! Секунда тишины – одна вторая третья… Восторженный, окрыленный, не понимающий, что он натворил, Забини смотрит на стоящего на четвереньках Драко сверху вниз, и в какой-то момент Драко кажется, что опасность миновала, что все в порядке, что они в безопасности. Но в тот самый момент, как он попытался встать на ноги, он кожей ощутил, как защитные чары, ограждающие дом, разрушились, и уже через секунду кухню охватила кромешная тьма.