Эпилог

– Твоя комната. Гермиона распахнула дверь маленькой спальни и вошла внутрь. Драко, поколебавшись мгновение, вошел за ней следом. Замерев на пороге, он слегка ссутулился и засунул руки в карманы. – Здесь не очень-то уютно, – смущенно проговорила Грейнджер, переступая с пятки на носок. – Но, – с бо́льшим энтузиазмом добавила она, – здесь есть все, что тебе нужно… Драко рассеянно огляделся. Спальня, которую предложила ему Грейнджер, и впрямь была обставлена удивительно просто – письменный стол у окна, комод у стены чуть правее, в центре – деревянная двуспальная кровать, накрытая синим стеганым покрывалом. Окна прикрывали посеревшие – не то от времени, не то от тоски – кружевные занавески – как раз обоям в тон. Ничего не указывало на то, что этой комнатой кто-то пользовался, что в нее хотя бы изредка кто-то заходил – настолько холодной и необжитой она казалась. Даже воздух в ней был недышаным и как будто ледяным, – Драко казалось, что у него изо рта вот-вот вырвется облачко пара. Мимолетная улыбка коснулась губ Драко – ему это понравилось. Несмотря на до костей пробирающую холодность, здесь ему было легко и почти комфортно – за дверцей шкафа не прятались призраки прошлого, со стен на него не смотрели незнакомые глаза мертвецов с фотографий и не кричали вырезки из пожелтевших газет. Может быть, в этом уголке, начисто лишенном индивидуальности, он сможет, наконец, найти себя. По крайней мере, здесь он не будет чувствовать себя не в своей тарелке. – Ванная здесь, напротив, – добавила Грейнджер. Кивок. – Моя комната тоже. Кивок. – Где кухня и гостиная ты знаешь. Кивок. Драко слушал ее вполуха, не улавливая смысла ее слов. По правде сказать, ему было плевать и на ванную, и на кухню, и на Грейнджер – он просто хотел остаться, наконец, один. – Ты… ты скажешь что-нибудь? – спросила Гермиона, явно сбитая с толку его молчанием. Драко равнодушно пожал плечами: – Сойдет, Грейнджер. Он уже был готов услышать ее «“сойдет”, Малфой?!», но вместо этого она качнула головой, сцепив пальцы в замок. Повисло тусклое молчание – вылинявшее и серое, как занавески на окнах. Драко приподнял бровь: – Можешь идти, Грейнджер. Думаю, дальше я сам как-нибудь разберусь. – М-м… да… Да. – Отозвалась она, по-прежнему даже не думая и шага сделать в сторону двери. Драко раздраженно плюхнулся на кровать и запустил пальцы в волосы. – Во имя Салазара… – Я просто не знаю, что мне делать, – выпалила она, и щеки ее залились странным румянцем. – Это так странно… – Что странного, Грейнджер? Она развела руками: – Я… ты… все это. То, что ты теперь действительно здесь… Его раздражение разгорелось еще сильнее. – Я все еще могу уйти, если тебе… – выдавил он сквозь стиснутые зубы, уже почти на самом деле готовый встать и выйти вон. Она тут же энергично затрясла головой: – Не говори глупостей. Ты никуда не пойдешь. Ты же знаешь, что я не это имела в виду. – А что тогда? – Драко убрал руки от лица и бросил на нее измученный, пустой взгляд. – Просто… знаешь, мне ужасно хочется сказать что-то вроде «располагайся» или «чувствуй себя как дома»… – она усмехнулась, заметив выражение его лица. – И да, Малфой, я и без тебя знаю, что это глупо, так что не утруждайся. Драко, сам того не желая, усмехнулся в ответ: – Чертовски глупо, – согласился он. Грейнджер оперлась плечом о стену и скрестила руки на груди. – Как думаешь, может быть, стоит испечь пирог по случаю твоего новоселья? – протянула она полушутливо-полузадумчиво. Драко почувствовал, что уголок его рта вновь непроизвольно тянется вверх. – От яблочного я бы не отказался. Только, будь добра, вытащи его из духовки вовремя, а не как в прошлый раз. Иначе я буду вынужден сказать, что даже Кикимер готовит лучше тебя. Грейнджер закатила глаза: – Ты ведь и так это скажешь. Просто чтобы меня позлить. – Верно, Грейнджер, – ухмылка Драко стала чуточку шире. – Десять очков Гриффиндору. – Ну, тогда никакого пирога. Снова повисла тусклая, тугая пауза, и улыбка Драко потухла. – И никакого одиночества, я полагаю? – осторожно поинтересовался он. Гермиона тяжело вздохнула и отвела взгляд. Начала теребить рукав своего свитера. Вот оно, подумал Драко. Вот сейчас. Сдавайся, Грейнджер. Он же видит, ты хочешь. – Я боюсь, – выпалила она наконец. – Боишься? – переспросил он, нахмурившись. Чего ей бояться. Или кого?.. Его, может быть? Нет, невозможно. Если бы она его боялась, она бы… но, черт, это же Грейнджер. У нее голова работает, не как у всех. Да, вероятно, она знает не одну тысячу заклинаний, но во всем остальном ее умственные способности оставляю желать… – За тебя, – кротко произнесла она, устремив взгляд в пол. Драко показалось, что он испытывает дежавю. Кажется, нечто подобное она уже ему говорила. Причем сегодня же. При каких обстоятельствах это было?.. Ах да, кажется, он начал припоминать… – Этого больше не повторится, – выдавил он, и в его голосе зазвенел металл. Он понимал, чего именно она боится. И он не посмел отшучиваться на этот счет или оскорблять ее хлесткими, жесткими словами – это было бы слишком жестоко – по отношению не к себе, но к ней. Она не заслуживала этого. Но, как бы там ни было, поддаться он все равно не мог. Он не сдастся и будет стоять на своем – до конца. Потому что он не слабак. По крайней мере, не абсолютный. Гермиона, очевидно, почувствовала, в каком направлении движутся его мысли, и скептически изогнула бровь: – Предлагаешь поверить мне тебе на слово? Драко вновь начинал закипать. Да уж, ему предстоит тяжелая схватка – еще одна. Уж лучше столкнуться с целой армией дементоров, чем спорить с этой девчонкой. Где остались все эти разговоры про яблочный пирог?.. Не Грейнджер, а чертовы качели… – Если я скажу тебе «честно-честно», ты оставишь меня в покое, наконец? Она энергично тряхнула головой: – Твое обещание ничего не стоит. – Почему это? – Драко чуть было не поперхнулся собственным воздухом от такой наглости. – Это зависит не от тебя, – спешно объяснила Грейнджер, очевидно, почуяв приближение цунами его гнева. – Ты не можешь контролировать свое подсознание и свою психику. «Не можешь контролировать свое подсознание и свою психику»?.. При мысли о невидимой черте у него в голове, отделяющей его от безумия, Драко готов был рассмеяться ей прямо в лицо. Серьезно, Грейнджер? Не он? А кто же тогда? Может быть, Папа римский? – Решила поиграть в психолога? Так это у маглов называется?.. Она высокомерно цокнула языком, но он не дал ей себя опередить и добавил: – Говорю тебе, Грейнджер. Я в порядке. – Но еще несколько часов назад ты сидел на диване в гостиной, как зомби, и… – Как кто? – не понял Драко. – Неважно, – отрезала она, явно не горя желанием его просвещать. – Я просто хочу сказать, что еще совсем недавно ты явно был НЕ в порядке… – Но теперь это не так… – …и один Мерлин знает, что еще может случиться, если ты останешься один… – Прекрасно! – Драко хлопнул в ладоши. – У меня все прекрасно! Я не собираюсь калечить ни тебя, ни себя. Но если ты продолжишь в том же духе, и я постоянно буду НЕ один, я не уверен, что смогу за себя поручиться… – Не смешно. – Отнюдь, – не согласился Драко, сохраняя каменное выражение лица. – Я… – ХВАТИТ! – взревел Драко, поднимая руку ладонью вверх. Грейнджер так и подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на него огромными глазами. Он и сам не ожидал, что так получится. Что ж, возможно, в чем-то она и права, и ему действительно стоит немного успо… Нет, НЕТ! Да черта с два! С ним. Все. В порядке. Точка. Вот когда он начнет соглашаться с Грейнджер, тогда ему, возможно, будет смысл поволноваться, а пока что… – Я не маленький мальчик, Грейнджер, – сказал он уже гораздо тише, однако голос его клокотал. – За мной не нужен уход, или присмотр, или Бог знает что еще. Я умею отвечать за свои действия и я умею себя контролировать. Что было, то было. Это больше не повторится. Клянусь тебе. Могу даже дать Непреложный Обет, если захочешь... Грейнджер никак не отреагировала на его небольшую тираду. Несколько секунд она сверлила его оценивающим, недоверчивым взглядом, а затем выдала: – Я заколдую все зеркала, окна и острые предметы, все веревки, гвозди и даже чертов кран. Произнеся это, Грейнджер замолчала. Драко ничего не ответил. Что ж, с этим он готов будет смириться. Как-нибудь переживет. День-два потерпит, а там, глядишь, она одумается и сама. Но, кажется, Грейнджер еще не закончила. Возведя указательный палец к потолку, она продолжила: – Дверь твоей комнаты будет не заперта, так что я смогу заходить к тебе в любое время дня и ночи. Каждые полчаса ты должен давать о себе знать – мне плевать, каким образом. Драко показалось, что в груди у него поселился дракон, и изо рта его вместе со свистящим дыханием вот-вот вырвется огненный пар. Нет, в этой комнате точно больше не было холодно – в ней стоял адский жар, а внутри Драко бушевало адское пламя. Но он вновь промолчал – у него язык не поворачивался ей возразить, как бы ему того ни хотелось, и что-то при взгляде на нее тускло ныло в груди – до сих пор. До сих пор, черт возьми!.. Но и это было еще не все. Последнее, третье условие, было уже у Грейнджер на устах: – А твоя волшебная палочка… И если до этой секунды Драко слушал Грейнджер, сцепив зубы от негодования и ярости, безмолвно смиряясь с ее кабальными условиями, то теперь он не выдержал. Нет, это было уже слишком. – Палочку не тронь, – проскрежетал он. – Так и быть, я согласен на все твои треклятые требования, но палочку мою ты не получишь, так и знай. Гермиона недовольно поджала губы, и в глазах ее полыхнули отголоски его собственного пламени. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не мигая. Каждый из них мысленно проигрывал реплики другого и давал у себя в голове ответы гораздо смелее тех, которые они когда-либо осмелились бы произнести вслух. Но и эта битва не могла длиться вечно. Рано или поздно одному из них пришлось бы проиграть, и Драко поклялся себе в том, что он не потерпит очередное поражение – ни за что. – Ладно, – выдала Грейнджер, сдаваясь. – Палочку можешь оставить себе. Аллилуйя. Спасибо за одолжение. – Но во всем остальном… Она приблизилась к двери и погрозила ему пальцем. Драко закатил глаза. – Нарушишь хоть одно условие – можешь попрощаться со своей волшебной палочкой. Без шуток, – пригрозила она напоследок. Не дожидаясь ответа, она выскользнула вон. – Катись ты к черту! – прошипел Драко, стоило двери захлопнуться у нее за спиной. Железная рука у него на шее смыкается все крепче. Он смотрит на него и улыбается. В глазах его пляшут ножи и черти. Он безумен – оттого еще более опасен. Он не знает жалости. Драко не может дышать; на лбу его выступает холодная испарина. Его пальцы судорожно сжимают запястье убийцы в отчаянной попытке ослабить его хватку. Лишь чудовищным усилием у него получается отвести от себя его руку. Напрягая каждый свой мускул, стараясь из последних сил, он создает этот барьер в несколько миллиметров... Когда он вновь может дышать, его глаза распахиваются, и на Драко набрасывается темнота. На секунду волной накатывает облегчение, но уже через мгновение, когда его глаза начинают привыкать ко мраку, а тело – вновь обретать способность чувствовать, дикий страх парализует и сдавливает его нутро. Рука его по-прежнему продолжает сжимать чужую руку, а во тьме перед собой он различает призрачные очертания чьей-то фигуры. Он вновь забывает о том, как дышать, и его сотрясает неудержимая дрожь. Рот его раскрывается в жутком, оглушающем вопле. – Мама! Мама, приди ко мне! Мама!.. Ни звука. – Мама! Мама… Он не может вымолвить ни звука. Из его глотки с болотным бульканьем вырывается лишь тишина. Его дрожь перерастает в судороги, а спина его выгибается дугой. Тень фигуры, сотканной из черноты, сгущается. Что-то холодное и острое, как нож, начинает катиться у него по щекам, а в горле появляется соленый привкус. Слезы? А, может быть, кровь?.. При мысли об этом желудок его делает сальто-мортале, и ему становится дурно. Тошнота, уже давно скручивающая его внутренности, становится нестерпимой. Его убийца как будто это чувствует. Словно бы не желая запачкаться, он резко отступает от него – в своей ладони Драко ощущает пустоту. Глаза его застилает пелена. Не видя, не ощущая больше ничего вокруг, он свешивается с кровати, и содержимое его желудка извергается прямо на коврик внизу. Его тошнит так сильно, что ему кажется, будто от дурноты он вот-вот потеряет сознание. Но когда перед его глазами начинают плясать черные мушки, а тело предательски слабеет, спазмы вдруг прекращаются, и он вновь вспоминает о том, как дышать. Несколько секунд он сидит так, не в силах пошевелить и пальцем. Однако к нему постепенно начинают возвращаться силы, и через некоторое время Драко вновь падает на подушки и откидывает влажные волосы со лба. Осознание того, где он находится и кто он такой, постепенно начинает проникать ему в мозг. Медленно, очень медленно он приходит в себя. Его тело неприятно облепили простыни, насквозь пропитавшиеся потом; Драко знобило. Выносить это было выше его сил. Стоило его пульсу немного успокоиться, а звону в ушах утихнуть, как он неуверенно взял с прикроватного столика волшебную палочку и попытался устранить свидетельства собственной слабости. Получилось у него не сразу. Лишь с третьей или четвертой попытки ему удалось членораздельно произнести заклинание и кое-как разобраться с учиненным им хаосом. Приведя комнату в более-менее приемлемый вид, он отер руками лицо и уставился в излюбленную точку на стене, затем перевел взгляд на окно. Выносить царящий в комнате смрад у него не было сил, так что, глубоко вздохнув, Драко медленно встал и подошел к нему. То ли собственные руки отказывались слушаться его, то ли проклятую раму заело. Чертыхаясь, как черт, Драко отчаянно пытался справиться с не желающей поворачиваться ручкой, но все без толку. Доведенный до бешенства и отчаяния, он принялся колотить кулаками по стене. В припадке ярости он несколько раз саданул и по стеклу, и оно жалобно звякнуло в раме, однако, вопреки его желанию, даже не треснуло. Лишь только теперь он вспомнил о том, что все окна были заколдованы. При мысли об этом остатки последних сил стремительно покинули его, и он сполз вниз, упершись затылком в подоконник. Драко вновь закрыл глаза. Плечи его начали содрогаться от глухих рыданий без слез. Он зарылся пальцами в волосы и заскулил, как побитый бродячий пес. Из чертова окна хотелось выброситься. Чертов неудачник. Чертов неудачник. Чертов… Что за чертовщина это была только что?.. Драко инстинктивно провел рукой по шее, которую еще несколько мгновений назад судорожно сжимали чьи-то пальцы, и настороженно вскинул голову. Это был его не первый ночной кошмар за все это время. Он видел их сотню, тысячу – они донимали его каждую ночь, доводили до исступления, заставляли его кричать до надрыва связок, до потери пульса. Но впервые все происходящее казалось ему настолько реальным, настолько… осязаемым. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Это было сродни встрече с боггартом… или с чем-то куда хуже него. Но каким образом это произошло? Как его кошмару удалось перейти из сна в реальность? Если это вообще был сон… Взгляд Драко заметался по комнате. Эта тварь была тут еще несколько мгновений назад. Что, если она все еще где-то здесь? Смотрит на него, смотрит и скалится, заливается хохотом, потирает свои руки и ждет – выжидает – готовясь напасть вновь… Прилив адреналина заставил Драко вскочить на ноги. – Люмос! – выкрикнул он и поднял волшебную палочку высоко над головой. Зрение его приобрело необычайную остроту. Прищурившись, он заставил луч, исходящий с конца его волшебной палочки, обогнуть всю комнату, обшарить все углы. Ничего. Никого. Чисто. Он был здесь совершенно один – по крайней мере, на первый взгляд. Но было ведь и еще одно место – место, в котором очень легко было затаиться... Сердце его вновь забилось чаще, когда искорки света заплясали у подножья его кровати. Что, если монстр прячется там?.. Драко тяжело сглотнул и вновь ощутил подкатывающую к горлу желчь. Рука его начинала слабеть, и палочка затанцевала твист у него в пальцах. А затем его полоснула злость. Он сжал побелевшие губы. Ему что, пять лет? Неужели он до сих пор верит в чудищ, притаившихся под кроватью? Бред. Он не настолько наивен и не настолько глуп. Все это было так, конечно. Однако ни одна из этих здравых мыслей не смогла успокоить Драко настолько, чтобы он наклонился и убедился в правдивости собственных доводов сам. Он замер в нерешительности, нервно покусывая губу. Что ж, предположим, под его кроватью и впрямь никого нет. Пускай в его шкафу – в это мгновение Драко бросил в его сторону затравленный взгляд – тоже пусто. Но что же тогда, черт побери, это было? Кто-то пытался убить его. И этому кому-то это почти – почти – удалось. Драко не мог поверить в то, что все это было просто сном, игрой его воображения – слишком реальным это казалось. Словно желая найти тому лишнее подтверждение, Драко устремился к выходу из спальни. Быстро перейдя небольшой коридорчик, он распахнул дверь в ванную и метнулся к зеркалу над раковиной. Кап. Кап. Кап. Оттянув ворот футболки пониже, он поднес волшебную палочку поближе к лицу и принялся изучать собственное отражение. Кап. Кап. Кап. Сердце его пропустило один удар, когда он обнаружил багровые следы на своей шее. Драко инстинктивно стал пятиться назад. Нет… Не может быть… Кап-кап-кап-кап От подступившей паники горло сдавило вновь. Драко стал лихорадочно озираться по сторонам в поисках своего убийцы, который – теперь он уже в этом не сомневался – был где-то здесь. Кем бы он ни был, он наверняка… Нет, подождите… Кем бы он ни был… кем бы ни был… Капкапкапкапкапкап… Ответ на этот вопрос был однозначным и единственным. Мысль взорвалась у него в голове, как петарда, а затем сознание его погрузилось в непроглядную тьму. В этом доме и впрямь было еще одно живое существо помимо него. Этим кем-то была Грейнджер. Но нет… нет, чтобы она… после всего того, что она сказала ему, что для него сделала… Но других вариантов быть не могло. Это могла быть только она. Не зря она заставила его не запирать дверь. И уж явно не просто так она хотела отобрать у него волшебную палочку. Ей никогда нельзя было верить. Она всегда было хитрой и изворотливой, как угорь, как ящерица… Драко ведь не раз уже ловил себя на мысли о том, что она ведет себя подобно заклинателю змей и заставляет его поверить в свою сладкую ложь, плясать под ее дудку, в то время как сама строит планы отмщения у него за спиной. Все колкие, обидные слова, которые она когда-либо произносила в его адрес, ударами колокола застучали в его воспаленном мозгу. «В моих глазах ты остаешься все тем же… может быть, даже упал еще ниже, чем раньше…» «Ты не человек. Ты чудовище…» «Да я скорее добровольно выпью яд, чем еще раз попытаюсь проявить сострадание…» Подгоняемый собственным безумием и собственной яростью, Драко бросился к двери. Не в этот раз, Грейнджер. Хватит с него. Он не позволит тебе победить – больше не позволит… Нет, нет, ни за что, никогда… только не ты, не ты… Все это обман, ложь… всегда было, всегда будет… Он распахнул дверь ее спальни и ворвался внутрь, вытянув вперед руку с волшебной палочкой. Она, конечно же, была там. Истерическая гримаса исказила его лицо, когда он увидел ее, безмятежно спящую напротив. Она лежала к нему спиной, и все, что он мог видеть, – только копну ее вечно спутанных волос да краешек обнаженного плеча. Ее волшебная палочка лежала рядом на прикроватной тумбочке. Ты хорошая актриса, Грейнджер… великолепная игра, бесподобная… ты всегда такой была… только в этот раз он тебе не поверит, как бы ты ни старалась… «То, что ты пытаешься делать сейчас, никак не искупает этого. Ничто не может искупить...» Он нацелил палочку прямо ей в затылок. Опасные, дьявольские, непростительные слова уже обжигали его язык, как внезапно Грейнджер вздрогнула. Пробормотав что-то нечленораздельное, она перевернулась на спину. Она закинула руку за голову, и край одеяла спал, полностью обнажая ее плечи и грудь, едва прикрытую майкой. Волосы ее веером рассыпались по подушке, Гермиона дышала глубоко и ровно, как младенец. Драко задышал чаще. Губы его приоткрылись, но он не смог вымолвить ни звука. Ее невинность была для него как пощечина. Она била его под дых, она вызывала в нем отвращение. Ему хотелось видеть в этом фальшь, но он не мог. Вместо этого ее голос вновь зазвучал у него в голове, но говорил он уже совсем другие слова. «Я не вправе судить тебя…» «Я больше не держу на тебя зла…» Он вспомнил, как ощутил ее пульс у себя под пальцами. «Думаю, нам пора возвращаться домой». Его рука дрогнула, а затем медленно опустилась вниз, взгляд стал осмысленным. Он дышал так, будто бы пробежал стометровку. Он взглянул на собственные руки так, словно видел их впервые в жизни. Он будто увидел себя со стороны, и дикий ужас обуял все его существо. Что он наделал?.. Неужели он и впрямь собирался… неужели он и правда?.. Он тряхнул головой. Нет, не может быть. Исключено. Он ведь не убийца. Да?.. Страх скользкой змейкой скрутился у него под ложечкой. Во второй раз всегда проще, верно? Так ведь говорят?.. Это не он. Это не мог быть он. «Кто я есть, а если я есть, то сколько меня?»* Да, это был не он. Но кто-то в нем – кто-то другой. Кто?.. Он не знал ответа на этот вопрос. И прямо сейчас он не мог его найти, потому что больше всего на свете он боялся себя и собственных рук. В ужасе, в беспамятстве он выметается прочь из ее комнаты и несется к себе, чувствуя, как его снова начинает тошнить. И перед тем, как чернота и беспросветность собственного существа поглощают его окончательно, он дает себе зарок никогда больше и мысли не допускать ни о чем подобном. Пусть лучше вновь убьет она, чем он.