Эпилог

– «…он смотрит / Величественней ангелов, он так же / Прекрасен, как бесплотные, но, мнится, / Не столь прекрасен, как когда-то был, / Иль мог бы быть: скорбь кажется мне частью / Его души, – хотя доступна ль скорбь / Для ангелов?..»* Драко закатил глаза. – Спасибо, Грейнджер. Твое сравнение с Люцифером мне невероятно польстило. – Всегда пожалуйста, – хмыкнула Грейнджер, сидя на подоконнике и болтая ногами в воздухе. – Ну а если серьезно, выглядишь ты хуже некуда. Драко вздохнул. Как бы сильно это ни задевало его гордость, с Грейнджер согласиться ему все же пришлось: выглядел он и впрямь неважно. Бледный, измученный, с кругами под глазами, не уступающими по размерам, кажется, самой Англии, он походил скорее на чьего-то боггарта, нежели на человека. Поспать ему этой ночью практически не удалось. Сны его были беспокойными, из полудремы он то и дело выныривал обратно в явь, а ближе к рассвету и вовсе проснулся окончательно. Грейнджер, в отличие от него самого, за всю ночь так и не сомкнула глаз. Иногда он посматривал на нее сквозь полуопущенные ресницы и всякий раз замечал, что она не сводит с него обеспокоенного и задумчивого взгляда и о чем-то думает, думает, думает… изредка она покусывала губу, иногда потягивалась, устав от долгого сидения в одной позе, но она ни разу не вышла из комнаты и даже не пыталась заснуть. А еще она, не отпуская ни на миг, держала его за руку. Драко не знал, чем именно это было вызвано и что все это значило. Не знал он и того, почему он, черт возьми, позволяет ей делать все это. Но разбирать сложившуюся ситуацию по косточкам он пока что был не в силах. Будь, что будет, решил он. Он подумает об этом позже. Обязательно. Чувства медленно, но верно возвращались к нему. Ближе к рассвету он ощутил пульсирующую боль как раз в том месте, где его расщепило, а еще немного позже он сумел без посторонней помощи перевернуться на бок и размять затекшую руку. Конечно, эти жалкие попытки были далеки от идеала, но уж лучше так, чем полное отсутствие способности двигаться. Драко чувствовал себя невероятно разбитым, но лежать без движения он не мог: ему хотелось проверить, как продвигается процесс выздоровления. Грейнджер предложила ему завтрак, и он, к ее немалому удивлению, охотно на это согласился. Однако ее изумление рассеялось, когда он заявил, что намерен самостоятельно дойти до кухни. Она была в ужасе. Никогда еще она не протестовала так громко. То мольбами, то угрозами, то всеми правдами и неправдами она пыталась уговорить его остаться в постели и позволить его организму прийти в себя, но Драко был решительно против. Он уже достаточно отлежался, и куда более полезным будет снова начать двигаться. Кончился их спор тем, что Грейнджер пришлось отдирать его от пола: решив доказать ей, что все куда лучше, чем она думает, Драко вознамерился без ее помощи встать на ноги и немного пройтись. Не произнося ни слова, но с я-же-тебе-говорила взглядом, она помогла ему вернуться в кровать, увы, только ради того, чтобы он сорвался с нее вновь. Пожалуй, этим утром он мог посоревноваться с ней в упрямстве. И, кажется, его нежелание сдаваться удивило и ее саму, потому что она, качая головой, все же согласилась довести его до кухни. Конечно, началось все не очень радужно. Очевидно, поначалу она чувствовала себя не менее смущенной, чем он сам, и скрыть свое смущение ей никак не удавалось. Глядя на ее раскрасневшиеся щеки и первые неловкие попытки обхватить его так, чтобы им обоим было удобно, Драко лишь мысленно усмехнулся. Ночью она была куда более смелой. А ведь, Салазар тому свидетель, ничего не изменилось. Совсем ничего. Придерживая его за плечи, она помогла ему обрести вертикальное положение. Получилось это лишь с четвертой попытки, причем до этого он пару раз валился с ног так внезапно для них обоих, что Грейнджер лишь чудом удалось удержаться на своих двоих и не упасть на него сверху. – Тебе не больно? – пискнула Грейнджер, увидев, как он морщится. – Я… – Все в порядке, – выдавил Драко сквозь стиснутые зубы. Грейнджер пристально посмотрела ему в глаза. Драко вздохнул, и она поняла, что он врет. Ее рука у него на плече дрогнула. – Я не стану делать это, раз тебе… – Грейнджер, – перебил ее Драко. – От лежания в чертовой постели мне уж точно лучше не станет. Я должен двигаться. – Но ты слишком слаб… – Если я буду оставаться здесь, я стану еще слабее. Как раз в этот момент, словно в подтверждение ее слов, Драко вновь опасно покачнулся, и Гермионе пришлось так крепко сжать его в кольце своих рук, что у него затрещали ребра. Когда же они вновь обрели равновесие, настала ее очередь вздохнуть. И если Грейнджер предстояла трудная задача, то его была не проще. Каким-то невероятным образом он должен был и опираться на Грейнджер, и при этом изо всех сил стараться не наваливаться на нее слишком сильно – в противном случае они оба могли бы в очередной раз лишиться равновесия, и Драко очень сомневался, что после нового падения он сумеет встать вновь. Они сделали первый шаг. Синхронно, вместе – но, видит Салазар, сделали. И это было почти победой. И его, и ее. Следующий шаг стоил им обоим не меньших усилий, однако даже несмотря на это, сделать его было уже куда проще. Они двигались очень медленно. Кажется, им обоим понадобилась вечность, чтобы обойти кровать и приблизиться к двери. И вот что удивительно – Грейнджер обращалась с ним удивительно бережно, нежно. Так, будто бы ей и впрямь было не все равно. Когда одна ее рука оказалась на его плечах, а вторая обхватила его поперек обнаженного живота, он почувствовал себя удивительно странно. Он не знал, как поточнее описать это чувство, не используя при этом слово «неловкость», поэтому решил не называть его вовсе и предпочел его игнорировать. Но, да простит его Салазар, он не мог избавиться от этого навязчивого чувства у себя под кожей. Никогда еще они не были так близко друг от друга. Это было почти что объятие, и мысль об этом доводила Драко до белого каления, но он прикусил язык и запретил себе зацикливаться на этом, но все его существо, Мерлин, даже как будто его мозг, сконцентрировалось в месте соприкосновения их тел. Ее руки и пальцы путешествовали по его израненной коже, но Драко не мог сказать, что это доставляло ему какие-то неприятные ощущения. Очень даже наоборот – ее ладони приятно холодили его разгоряченное тело. Вновь ему пришлось прикусить язык и обуздать собственные мысли. Грейнджер просто его костыль, не более. Он бы обязательно отказался от ее услуг, если бы мог, – в памяти еще свежи были едва затянувшиеся раны – но раз другого выхода нет, то уж лучше она, чем ничего. В противном случае до кухни пришлось бы ползти, не иначе. Когда они приблизились к лестнице, Драко почувствовал, как Грейнджер ощутимо напряглась у него под боком. Он бросил на нее вопросительный взгляд. Гермиона облизала губы, и они в нерешительности замерли перед верхней ступенькой. – Ты же понимаешь, что, если ты споткнешься, то кубарем полетишь вниз? – решила уточнить она. – Меня утешает мысль, что, если это все же произойдет, ты полетишь вслед за мной. Грейнджер закатила глаза, и Драко уже приготовился было к очередному испытанию его нервной системы на прочность, как она вдруг резко тряхнула головой. – Подожди, – попросила она. – Дай мне несколько секунд. – Зачем? – озадаченно спросил Драко, ощущая, как от колоссального напряжения у него поджилки трясутся. Если она продолжит тянуть, он точно упадет, причем еще раньше, чем они окажутся на лестнице. Очень может быть, конечно, что именного этого она и добивалась, но он… – Я пытаюсь понять, как сделать этот спуск менее опасным для тебя. Думаю, нам нужно поменяться местами – ты иди со стороны стены, если что, обопрешься о нее, и тогда… Драко прищурился. Она сказала – «для тебя». Не «для нас», но «для тебя» – для него. И это как будто что-то значило. Понять бы еще, что. Торопливо, но осторожно Гермиона обошла Драко и оказалась с противоположной от стены стороны. – А ты уверена, что это хорошая идея? – засомневался Драко, глядя вниз. – Другой у меня нет, – с губ Гермионы сорвался истерический смешок. – Если только ты не хочешь вернуться в комнату… Да черта с два, Грейнджер. Ни за какие коврижки. – Нет, – твердо сказал он. – Нет, Грейнджер, я не вернусь туда. Не раньше, чем доберусь до чертовой кухни. – Но ты же понимаешь, что на обратном пути тебе придется подниматься? – Прекрасно понимаю, – Драко кивнул и, стараясь отогнать мысли об этом, спешно спросил: – Как, к слову, тебе удалось затащить меня наверх? Грейнджер покусала губу и залилась предательским румянцем. – Вингардиум Левиоса, – сообщила она извиняющимся тоном. Отчего-то она смутилась еще пуще прежнего. – Чудно, Грейнджер. Если что, воспользуешься этим еще раз. И ему вовсе не хотелось думать о том, как глупо это должно выглядеть. Да и, в общем, сейчас это мало его волновало. Она сухо рассмеялась. – Ты уверен? – уточнила она, кажется, в тысячный раз за сегодня, когда быстрый смех сошел на нет. – Давай уже, – взвыл Драко, и они, наконец, сдвинулись с мертвой точки. Спускаться вниз было куда труднее, чем он предполагал. Стоило им миновать пару ступенек, как он попросил Грейнджер дать ему немного времени, чтобы отдохнуть. Пот градом катился по его телу, влажные волосы неприятно облепили лицо. Ему казалось, что он шел через ад. Но, сцепив зубы, он готов был дойти до конца. С несгибаемым упрямством, которому бы позавидовал сам Поттер и все гриффиндорцы вместе взятые, Драко преодолел эти несчастные двадцать три ступеньки, и это было величайшей победой в его жизни. По крайней мере, чувствовал он себя именно так. Грейнджер покраснела от напряжения и натуги. Драко почти что было ее жаль, и он проклинал свое непослушное, неподатливое тело. Когда они дошли до кухни, он практически висел на ней мешком и отчаянно тянул ее к земле, вот-вот рискуя довести ее до состояния омлета. Он отчаянно старался как-то исправить это во всех смыслах тяжелое положение, но не мог сделать ничего – ноги отказывались ему повиноваться. Черт, кажется, она была права, – он и правда переоценил свои возможности... Махнув палочкой, Грейнджер заставила один из стульев подлететь поближе к ним, и Драко со стоном облегчения повалился прямо на него. Гермиона откинула прядь мокрых волос со лба и взглянула на часы. – Поздравляю. Мы сделали это за один час и две минуты. – Один час, – простонал Драко в спинку стула. Мерлин… Один час, чтобы сделать то, на что ранее хватало не то что минуты – нескольких секунд. – Как долго, Грейнджер? Как долго будет… так? – прошептал он, разговаривая с пульсирующей темнотой у себя под веками. Ее пальцы легонько коснулись его плеча в жалкой попытке ободрить его. – Я не могу сказать наверняка, – ответила она с грустью в голосе. – Тебе нужно как можно больше отдыхать, чтобы набраться сил. Четыре Остолбеней в придачу с расщеплением – это не шутки… вспомни, каково в свое время было МакГонагалл… – Но мне не девяносто – или сколько ей там?.. – возразил он. – Дело не в возрасте, – терпеливо продолжила объяснять она, поглаживая его плечо. – Такая реакция неизбежна в любом случае, и… ох, Годрик помоги!.. Драко открыл глаза. Он тут же понял, чем было вызвано ее восклицание. Взглянув на свой израненный бок, он увидел, что тот был залит кровью. – Рана раскрылась! – сказала Грейнджер, подтвердив тем самым то, что только что понял он сам. – Сейчас, я сбегаю за аптечкой… Грейнджер кинулась к соседнему ящику, а Драко, все еще не открывая глаз, попытался развернуться на стуле. Но не успел он и пальцем пошевелить, как она уже была тут как тут. – Сейчас… сейчас я помогу тебе… – шептала она, медленно поворачивая его лицом к себе. – Вот… вот так, отлично… Она присела на корточки и принялась копаться в аптечке в поисках каких-то снадобий, приговаривая: – Хвала Годрику, что мы сходили тогда в Косой переулок… Мерлин, как чувствовала… Стоило ее пальцам коснуться его израненной плоти, как Драко не сумел подавить стон и инстинктивно дернулся. – Ш-ш-ш… – прошептала она. – Я знаю, что это больно, но нужно немного потерпеть… Несколько колкостей тут же опалило язык, и они наверняка сорвались бы с его рта. Но, глядя на ее сосредоточенное лицо и тая под ее такими необходимо-упоительно-холодными прикосновениями к своей горячей коже, он не сумел произнести ни слова. – Ты ведь в курсе, что я не ребенок, Грейнджер? – выдавил он первое, что пришло ему на ум. Она ухмыльнулась: – Иногда ты даже хуже любого ребенка… Сейчас будет немного жечь, хорошо?.. – Мерлин, Грейнджер… – Драко вновь дернулся. – Что за чертовщину ты там… – Ну вот, я же говорила… Драко чуть было не полетел со стула вниз, так что ему пришлось вцепиться в ее плечо. Аккуратно, очень бережно, Грейнджер помогла ему вновь сесть прямо и вернулась к своей работе. Наблюдая за ее искусными пальцами, Драко внезапно понял, что это тот самый бок, в который когда-то давным-давно угодило ее Диффиндо. Кривоватая улыбка искривила его губы, заставив дрогнуть уголки рта, что не укрылось от ее внимательных глаз. – Что? – буркнула она, бросая на него быстрый взгляд. – Ничего особенного, – лениво ответил он. – Просто вспомнил кое-что. – Мне следует знать, что именно? – Определенно нет. Грейнджер хмыкнула. Драко продолжил наблюдать за ее движениями с удвоенным вниманием и против воли вспомнил руки Пэнси. Тогда, тысячу вечностей назад, все было… не так. Пэнси была лишней. Он чувствовал, что должен ей, что она вовсе не обязана это делать. Он был жалким тогда. Он почему-то не был таким теперь. Ему не хотелось признавать этого, но он чувствовал себя удивительно комфортно в лучах заботы и внимания, исходящих от Грейнджер. Вдруг пропала вся фальшь, растерялась холодность. Наконец-то они остались вдвоем: она, он – и ничего иного между ними. Да, он был беспомощным, как новорожденный котенок, и да, он не хотел, чтобы она – именно она – видела его таким уязвимым. Но, Салазар, при всем при этом было так удивительно сладко снять с себя, наконец, хотя бы часть той брони, что извечно покрывала его, как вторая кожа. Ему был нужен воздух. Ведь… ведь без него умирают. Да?.. – Вроде бы все… – пробормотала Грейнджер, захлопывая аптечку. Она хотела встать и уйти, но его пальцы сами собой сжали ее плечо, за которое он все еще держался. – Стой. Она адресовала ему недоуменный взгляд: – Что такое? – осторожно спросила она, взволнованно изучая его лицо. – Рана болит? Тебе стало хуже? – Нет, Грейнджер. Все в порядке. Настолько, насколько может быть. – Тогда что… – Дай мне посмотреть на тебя. От его слов она замирает. Он чувствует, как она каменеет в его руках, видит, как приоткрываются ее губы. Но она молчит. Молчит, и во все глаза смотрит на него в ответ. Так, будто бы это что-то значит. И это значит, наверное. Драко и сам не до конца понимал, чем был вызван его порыв. Ему просто захотелось взглянуть на нее при свете дня, в лучах тусклого осеннего солнца, едва показавшегося из-за линии горизонта и робко пробивающегося лучами через узорчатую занавеску. Ему хотелось убедиться, что она не исчезнет, не скроется за своей извечной маской. Останется собой. Той, к которой он и пришел. Пока она была под своим Оборотным, он не верил – не до конца – в то, что перед ним она. Да, глупо, Драко прекрасно это понимал. Но он, черт, ничего не мог с этим поделать. Теперь все было иначе. Все как будто обрело смысл – все их перепалки, ссоры, извечная взаимная неприязнь. Первой повисшую между ними тишину нарушила Грейнджер. Прочистив горло, она опустила голову, пряча от него свои карие глаза и розовые щеки. Пробормотав что-то нечленораздельное, она легко выскользнула из его хватки и аккуратно вернула аптечку на прежнее место. – Что будешь завтракать? – нарочито бодрым тоном спросила она, натягивая на губы фальшивую улыбку. – Завтракать? – Драко нахмурился. Он, видит Мерлин, совсем забыл о том, где они и что вообще делают. – Завтракать, – подтвердила она. Он поморщился: – Не уверен, что смогу есть. Аппетита у него и впрямь не было. Воспоминания о том, что произошло между ними здесь, в этой крошечной кухне, прошлым вечером, захлестнули его приливной волной. Это было очень некстати. – Нужно, – твердо изрекла Грейнджер, и в ее голосе зазвенел металл. – Я тебя тащила сюда вовсе не для того, чтобы ты нос воротил… И впрямь. – А какие есть варианты? – Яичница, – Грейнджер приложила указательный палец к губам и подвигала бровями. – Хотя, дай-ка подумать… ах да, еще яичница. И яичница. И – как я могла забыть?! – яичница! Гениально. – Пожалуй, я выберу яичницу. – Должна сказать, сэр, у вас отменный вкус. Грейнджер скрылась за дверцей холодильника и принялась выскребать из него остатки своих скудных продуктовых запасов. – Яйца всего два, – невесело заметила она, вертя их в руках. Драко очень сомневался, что справится хотя бы с одним. – Что случилось, Грейнджер? Кажется, еще недавно ты пыталась блеснуть своими кулинарными способностями и побаловать меня тортом, а теперь, когда я болен, ты предлагаешь мне всего лишь яичницу из двух яиц?.. – Тебя что-то не устраивает? – она бросила на него насмешливый взгляд через плечо и поставила сковородку на плиту. – Совершенно ничего не устраивает, – подтвердил Драко, но она не ответила. Он продолжил наблюдать за ней, вальсирующей на двух квадратных метрах. От чертовой невыносимой блондинки не осталось ни следа – даже запах ее как будто стал другим, более настоящим. Настоящая Грейнджер была немного выше и стройнее, непослушные каштановые кудри то и дело лезли ей в глаза, но их, в отличие от своей «кузины», она никогда не зачесывала. Она сказала, что в Оборотном больше нет смысла. И Драко очень надеялся на то, что это действительно так. Потому что ей он простил, а той, другой Грейнджер – вряд ли. Пока он размышлял, Гермиона поставила перед ним тарелку с дымящейся яичницей. – Приятного аппетита, – пожелала она и, подперев рукой голову, опустилась на стул напротив. Кажется, Драко ошибся – стоило ему учуять горячий запах еды, как рот тут же наполнился слюной. Однако, Салазар, он даже не мог дотянуться до вилки – все его силы ушли на то, чтобы спуститься вниз и продолжать оставаться в вертикальном положении. Грейнджер заметила его нерешительность. – Что такое? – с подозрением спросила она, изучая его лицо. Драко стиснул зубы. Говорить об этом не хотелось – это значило признаться и себе, и ей в очередной слабости, а делать этого было никак нельзя. Но она, кажется, поняла все и без его слов. Придвинувшись ближе к нему, она наколола кусочек дымящейся яичницы на вилку и поднесла ее к его рту. – Только аккуратно, – пробормотала она. – Горячее. Подуй сначала. Драко сжался в комок. Есть у Грейнджер с рук? Это переходило уже все возможные границы. Феерия абсурда. – Ты ведь в курсе, что ты не моя мать, Грейнджер? – Не упрямься, – настаивала она, проигнорировав его комментарий. – Тебе нужно есть. – Но я не могу так, – он тряхнул головой и от души пожалел, что не может оказаться от нее как можно дальше. – Не ты должна делать это, Грейнджер. Ты вообще не должна делать это все, но почему-то делаешь. – У меня есть собственные руки, и я желаю ими пользоваться! – Одного желания пока, увы, недостаточно. Драко вновь слегка качнул головой. Мысль о том, что он останется таким навсегда, вновь выстрелила ему в висок. – Как там называется это у вас, у маглов? Квадриплегия?.. Гермиона приподняла брови. – Да, именно так, – подтвердила она. – Но тебе это не грозит. По крайней мере, если совладаешь с собственным упрямством. И вообще, если ты будешь отказываться от еды просто потому, что не можешь накормить себя сам, то точно проваляешься в постели еще не один день. Нет, она точно вела себя, как чертова мамочка. Драко продолжал колебаться. Взвесив, наконец, все за и против, он позволил ей помочь ему. Снова. И, кажется, с каждым чертовым разом это было все проще. Вот только он не понимал, почему. И теперь это начинало его напрягать. Сонная дымка спала, и к нему вновь вернулись прежнее подозрительность и недоверие. Она сказала, что не ненавидит его. Но… Но. Что, если не ненависть? Что тогда она чувствовала? Глупый вопрос, который вряд ли бы его волновал, если бы он знал, что чувствовал он сам. Драко терялся. Он тоже должен был ненавидеть ее, но не мог. Он не должен был позволять всему этому случиться. Но он позволил. И в некоторых моментах ему это даже нравилось. И вот это-то и было началом его сумасшествия. Должно быть, чертовы заклятья как-то повредили его нервы или его мозг. Что-то они с ним точно сделали. А иначе что тогда?.. Нет, между ним и Грейнджер не могло быть дружбы. Но теперь не осталось места и для ненависти. Но для чего же тогда? Очень хороший вопрос. Может быть, это странное чувство следовало назвать пониманием. Тем самым, с пресловутым «взаимо» в начале. Но что-то подсказывало Драко, что и такое понятие не очень хорошо вписывается в контекст их непостижимо изменившихся отношений. Но что тогда?.. Груз реальности на плечах вдруг показался ему невыносимо тяжелым. А еще захотелось, чтобы она снова взяла его за руку, и это убрало бы все ненужные колючие вопросы из его головы. Хотелось, чтобы она никогда больше этого не делала. – Ну как? – спросила она, когда они совместными усилиями справились с частью яичницы. – Вполне сносно, – отозвался он. – Звучит почти как комплимент, – беззлобно фыркнула она, промокнув его губы салфеткой. Во имя Мерлина и всех его потомков… – Ну, и что ты собираешься делать? – непринужденно спросила она, отходя к раковине, и это заставило его мозг вновь вернуться к работе. Драко прищурился. Он хорошо знал этот ход Грейнджер и прекрасно понимал, к чему она клонит. Он подождал, пока плеск воды в раковине успокоится и пока Грейнджер, так и не сумевшая найти себе новое занятие, вновь обратит взгляд на него. – Я вернусь на Площадь Гриммо. Может быть, говорить об этом было еще рано. Хотя, быть может, и нет. Чем быстрее он вернется туда, тем проще будет ему покончить со всей этой странной историей. Грейнджер отрывисто вздохнула через стиснутые зубы. – И это единственное, что ты можешь сделать? Голос ее показался ему на удивление ломким. – А у тебя есть другие варианты? – Драко усмехнулся. – Я должен вернуться, Грейнджер. – Но как ты расскажешь им о ситуации с Андромедой… – Сомневаюсь, что они видели, что произошло, – каждый был слишком занят собственной схваткой. – В любом случае они видели, что тебя ранили, что ты… – Повторяю, Грейнджер: им всем было далеко не до меня. – Как ты можешь быть так уверен? А если все же до тебя? Если кто-то что-то видел и слышал? – Значит, я расскажу им свою удивительную историю. – Историю?.. Драко усмехнулся. Этой ночью у него было достаточно времени, чтобы продумать план собственного спасения, так что дело было за малым – нужно было всего-то заставить Пожирателей смерти ему поверить. Хах. – Но… – Но что, Грейнджер? Он ее не понимал. Ее решимость таяла на глазах, но чем она, Салазар, вообще была вызвана? Драко думал, что Грейнджер просто захочет узнать, когда он собирается оставить ее в покое, или же продолжит свои расспросы о том, что именно он видел и слышал этой ночью, однако она пошла совсем по другому пути, и он не понимал. – Но что? – повторил он. – По-моему, в моем решении нет ничего необычного, и я не понимаю, что ты… – Но ты мог бы остаться, – прошептала она. Мерлин, так тихо, что от этого зазвенел воздух. Секунда. Одна, вторая. Чертовы секунды и непонимание. – Что значит – остаться? – Ты мог бы остаться здесь, – повторила она еще более нерешительно. Принялась водить носком тапка по бисеринкам мозаики на полу. На кончике его языка появился солоноватый привкус. – О чем ты говоришь? – ошалело переспросил он, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. – Они… – она глубоко вздохнула и сцепила руки в замок. – Они ведь могут решить, что ты… что тебя… – Что меня убили? – закончил за нее потрясенный Драко. Гермиона бросила на него быстрый взгляд и нерешительно кивнула. – Я хотела выразить это иначе, но суть ты… Да, без воздуха умирают. Теперь Драко знал это наверняка. – Зачем тебе это? – произнес он, и, видит Мерлин, это было единственным, что он мог сказать. – А разве ты сам этого не хочешь? Разве не поэтому ты здесь?.. Кажется, его язык приклеился к небу. Намертво. – Самое бессмысленное предложение из всех, которое я когда-либо слышал, – изрек он наконец. Грейнджер сдвинула брови. – Почему это?.. Пожар в глотке стал практически невыносимым. Неужели, неужели она и правда не понимала?.. – Я не могу просто взять и исчезнуть, Грейнджер. Они начнут искать меня – живого или мертвого. И, можешь не сомневаться, они найдут. – Найдут, обязательно. Пока эта дрянь выжжена у него на предплечье. – Подумай, к чему это приведет. К тому же у меня есть семья. Если я уйду, я подставлю их. Точнее, уничтожу. Вслух он это, конечно же, не сказал. – Значит, шансов нет?.. Он кисло усмехнулся: – А ты так хочешь, чтобы они были? Она решительно кивнула в ответ: – Хочу. Это легкое признание жалом вошло между ребрами, заставив на миг забыть о том, как дышать. Оно не укладывается в его голове. Она не укладывается. – Почему? – выдавливает он. Молчит. – Почему, Грейнджер?.. – чуть громче. Ничего не говорит. Тишина такая глубокая, что в ней хоть тони. Он уже не ждет ответа, как она вдруг отвечает: – Потому что тогда бы ты смог вновь стать человеком. Вопрос слетает с его языка прежде, чем он успевает как следует обдумать смысл ее слов: – А тебе, Грейнджер? Тебе нужен этот человек? Он замечает крошку в уголке ее рта и маленькую родинку на скуле. Она не колеблется ни секунды. – Да. Да, нужен.