Эпилог

Он закричал. Закричал так, что собственный крик оглушил его. Барабанные перепонки словно лопнули, а стайка напуганных голубей вспорхнула ввысь и разлетелась по разным концам ледяного черного неба. Каждый вдох был агонией. Ему как будто переломали ребра, и собственные кости впивались в легкие. Его колотило. У него болело лицо. Никогда в жизни он не был зол так, как сейчас. Он саданул кулаком по стене ближайшего дома, и по запястьям заструилась кровь. Нужно было уйти от нее еще тогда, как он и планировал. Нужно было послушать собственный внутренний голос, а не посылать его к черту. Нужно было… Тогда бы она не залезла в его голову. Тогда бы… тогда бы не было больно. Предательство. Это слово разъедало, как кислота. Абсурдное, до нелепого неправильное, неуместное, оно пульсировало в висках. Предательство. Предательство. Предательство. Впервые в жизни он подумал о том, что она, наконец, начала ему доверять. Впервые в жизни он сам ей поверил. «Но ты предатель!» А кто же ты сама, Грейнджер? Как тогда назвать то, что ты сделала, что делала все это время у него за спиной? Он был прав тогда. Ты чудовище, Грейнджер. Не он – ты. Когда-то она говорила, что чувствовала себя виноватой. Что же тогда она должна чувствовать теперь? Если она вообще могла чувствовать. Никогда. Никогда. Больше. «Ну а чего ты ожидал?» Действительно, чего? Чего еще он мог ждать от грязнокровки? И если он ничтожество, то она – грязь у него под ногтями. Она, все они. Пусть оно катится к черту. Он достает из кармана палочку, и стоит его пальцам прикоснуться к ее рукояти, как с кончика тут же начинают сыпаться огненные искры. – Вспыхни! – выкрикивает он, нацелив палочку на ближайший мусорный бак, и тот тут же занимается красным пламенем. Его язычки весело трепещут, как будто смеются над ним. Его огромная тень корчится на стене позади. Он и сам не помнит, как забрел в эту чертову подворотню и как далеко она находилась от дома Грейнджер. Может быть, это было прямо за углом… и хорошо, если так. Пусть сгорит весь этот чертов квартал с ее чертовым домом. Где-то вдалеке, почуяв запах гари, залаяла собака. Его ярость переливается через край, он захлебывается ею, от нее темнеет в глазах. Но столько же, сколько в нем ненависти, в Грейнджер – гнили. Он сплюнул на землю. Что, интересно, ей удалось вытянуть из его головы? Как она развлекалась там, пока он спал? Дьявольский хохот чуть не прожег дыру у него в груди, и он вновь саданул кулаком по стене, до костей сдирая кожу. Конечно, ну конечно же… разве могло быть иначе? Он оставил свои воспоминания ей. Он просто забыл о них, и они так и остались стоять во флаконах там, на столике у нее в гостиной. Успокаивало – если это слово вообще применимо в данной ситуации – лишь одно – посмотреть она их не сможет – у нее нет Омута памяти. Хотя, видит Мерлин, он бы не удивился, если бы он у нее все же нашелся… Он вернется за ними. Вернется, обязательно. И лучше в этот момент Грейнджер оказаться подальше от дома и от него, потому что если он еще хоть раз в жизни увидит ее лицо, он за себя не ручается. Он сотрет ее в порошок. Уничтожит. Спалит ее и ее дом к чертовой матери. Пусть хоть сгорит заживо. Но перед этим пусть пожалеет. Пусть молит его о прощении, пусть харкает кровью. Пусть страдает. Так же, как он. Больше, чем он. Он терпел и позволял ей слишком много, и она умело этим пользовалась, хитрая сука. Ничего, Грейнджер… он еще вернется, не волнуйся… И внезапно. А что бы сделала она, если бы он поступил с ней так же? Он усмехнулся, и его клыки блеснули в свете огня. Она бы убила его. Под стрекотание пламени ему удается, наконец, слегка обуздать свой гнев. Если не взять себя в руки – его просто разорвет от злобы и ненависти. А возвращаться в таком виде на Площадь Гриммо он не мог. Тяжело дыша, Драко закатал рукав повыше и осмотрел поврежденную руку. Странно, может быть, но боли он не чувствовал, хотя кожа на костяшках превратилась в кровавое месиво. Злоба и бурлящий в крови адреналин перекрывали все. И сейчас он жалел о том, что эта кровь на его руках – не ее. Ладонь инстинктивно сжалась в кулак, опасный зуд появился под ногтями. Он почти жалел о том, что не ударил ее тогда. Это бы вправило ей мозги. Тогда бы она, наконец, поняла, с кем имеет дело. Прошли те времена, когда у него за спиной был его отец. Теперь он сам по себе. Но от этого он не менее опасен. Даже наоборот. Нет, сейчас он жалел даже не столько о том, что позволил сойти ее поступку ей с рук. Давно нужно было раздавить ее, очень давно… даже не тогда, как он узнал правду о Крестражах, нет. Еще раньше. Хотелось вернуться в Хогвартс и заставить ее испытать на ее грязнокровой шкуре все то, что сегодня испытал он. И, видит Мерлин, не только сегодня. Драко резко качнул головой. Хватит думать о ней. Вычеркнуть ее из сознания. Вырвать. Сейчас не время. Ему нужна трезвая голова. Он придумает план мести и утолит жажду крови, от которой так скулили его внутренние бесы. Драко не хотел залечивать руку – пусть его раны останутся напоминанием о том, что она сделала, – но он знал, что так было нельзя. Он и так завалится на Площадь Гриммо, насквозь пропахший дымом и ведущий себя, как умалишенный, и кровь на его руках вызовет лишь еще больше вопросов. Сцепив зубы, Драко прошептал заживляющее заклинание и привалился спиной к стене. Удушливый запах гари заставлял задыхаться, по лицу градом катился пот, но ему было все равно. Его все еще трясло, и под веками плясали черти. Нужно… нужно досчитать до десяти. Так же говорят? Один. Два. Три… Его терпения хватило лишь на то, чтобы дойти до цифры четыре. У него задрожал подбородок. Нет, если он продолжит оставаться в этом гадюшнике, он скорее сдохнет, чем успокоится. Выбора не было. Нужно было возвращаться в дом номер двенадцать. И, может быть, там, в тишине и темноте его комнаты, он сумеет, наконец, взять себя в руки – но перед этим он позволит себе рассыпаться на тысячу обломков. Глубоко вздохнув, он отлепился от стены и, крутанувшись на каблуках, трансгрессировал. Прохладный ветерок тут же обласкал его разгоряченную кожу. Засунув руки в карманы и сгорбившись, Драко зашагал по улице. Его тошнило. Узел внутренностей становился все туже с каждым шагом, и ему казалось, что его вот-вот вывернет наизнанку. И уж лучше бы эта желчь и впрямь вышла из него, чем продолжала разъедать изнутри. Она и тупая боль, пульсирующая под ребрами, где-то там, в районе сердца. Он и сам не знал, откуда взялась эта боль. Он не должен был ее испытывать, он, Салазар, вообще не должен был ощущать ничего, кроме всепоглощающей ненависти и желания отмщения. Но он чувствовал, и эта боль сводила его с ума. Холодную, ноющую, ее хотелось вырвать из груди, но она крепко вцепилась в него своими сточенными когтями. Это было слишком. Весь сегодняшний день был слишком. Не успел Драко войти в дом, как его тут же окликнул знакомый голос: – Малфой, гном тебя укуси, где тебя носит?! Зверь вновь поднял голову и оскалился. Драко спешно отступил в тень и, как волк, попавший в капкан, взглянул на Тео. Глаза его опасно блеснули в темноте. – Лучше уйди, – пророкотал он, и пальцы почти автоматически сжали волшебную палочку. Но Тео даже этого не заметил. Все происходящее как будто не имело для него никакого смысла. Драко прищурился. Что-то было не так. Тео выглядел обеспокоенным и странно бледным. Взглянув на него огромными глазами, Тео произнес: – Они здесь. И, видит Салазар, это отрезвляло куда лучше, чем любая попытка выплеснуть гнев. Драко сжался в своем углу. – О чем ты говоришь? – прошептал он, прекрасно понимая, что имел в виду Нотт. – Они вычислили дома членов Ордена, охраняемые Министерством, – скороговоркой проговорил Тео, и у него на лбу блеснул пот. Его сердце пропустило один удар. – Им удалось пробить защиту. Мы… мы идем туда. Драко забыл, как дышать. Его мир обрушился во второй раз. Ведь он… он почти поверил. Судорожная гримаса исказила его лицо. В этот раз Темный Лорд сработал слишком хорошо – ни одна живая душа, кроме его поверенных, даже не догадывалась о происходящем. Ему казалось, что игра приостановлена, что они ждут. Но нет – все это время она велась у него за спиной в строжайшей секретности. Он просто был выброшен из нее, и он был этому рад. Теперь же… Игра началась вновь. Плечи Тео быстро вздымались и опадали. Он выглядел таким растерянным, почти испуганным. Они оба не знали, что их ждет сегодня. – Нас ведет Беллатриса? – сдавленно прошептал Драко. Тео качнул головой. – Нет… нет. Мальсибер. Драко рассеянно кивнул. Так, будто бы это все объясняло. Крепче сжал палочку в руках, но не сдвинулся с места. Ноги как будто приросли к полу. И время как будто остановилось – на один крошечный миг замедлило свой ход. Их взгляды встретились. Его – затравленный и до смерти усталый, и Тео – тревожный и беспомощный. Губы Тео приоткрылись, он как будто хотел сказать что-то, что-то весомое, значимое в этот краткий миг взаимопонимания. Но в эту самую секунду грубый окрик разорвал тишину пополам: – Нотт, черт тебя дери! Ты нашел его?! Тео вздрогнул и оглянулся. Из-за двери показалась фигура в темном капюшоне и мантии. – Д… да. Малфой здесь, – отозвался он. – Раз так – хватит прохлаждаться! – рявкнул Мальсибер. – Никого не осталось, лишь вы одни… Темный Лорд не любит ждать. Мальсибер пересек холл и скрылся в темноте улице. – Это правда, – ответил Тео на вопросительный взгляд Драко. – Мы последние. Все остальные уже давно сражаются. – Ты долго искал меня? – механическим голосом произнес Драко, тут же забывая о присутствии Мальсибера, который как будто был ничем не примечательней навозной мухи. Тео покачал головой. – Нам запрещено было выходить из гостиной одним – все выходили только в присутствии своих сопровождающих. Я думал, ты там, пока не остался один на один с Мальсибером. Он подумал, что ты где-то в доме, и послал за тобой меня. И только я вышел – как вот он ты. Тео прикусил кончик языка, а затем продолжил: – Это… это как будто было спланировано – чтобы мы шли последними. Понимаешь?.. Драко с трудом сглотнул. Да, он очень хорошо это понимал. С улицы раздался оглушительный крик: – Да поживей же вы!.. У нас мало времени! Тео вновь вздрогнул. Резко дернувшись, он адресовал Драко последний испуганный взгляд и вышел вон. Помедлив лишь мгновение, Драко последовал его примеру. Все было совсем не так, как в прошлый раз, когда их вела Беллатриса, чтобы отвлечь мракоборцев и тем самым очистить путь в Министерство. Стоило его ногам коснуться земли, как миллиметре от него тут же просвистело заклятье. Драко инстинктивно пригнулся и спешно огляделся. Вокруг него полыхал огонь битвы. Несколько других Пожирателей помимо него, Тео и Мальсибера уже были здесь и пытались отразить атаки кого-то из членов Ордена. Справа и слева раздавались выкрики, свистели заклинания, разноцветные вспышки огненными хвостами полосовали воздух. Нет, этот бой совершенно не будет похож на все предыдущие. Потому что теперь они были на их территории. Потому что теперь им было нечего терять. Мракоборцев здесь не будет – они больше не пойдут на такой риск и ни за что не оставят Министерство без максимальной защиты, значит Ордену придется сражаться самому. И он будет биться. Не на жизнь, а на смерть. Не успел Драко сделать и пары шагов, как в него тут же пустили новое заклинание, и лишь в самый последний момент ему удалось отразить его, и оно отскочило. Развернувшись на девяносто градусов, Драко встретился со своим противником лицом к лицу. Он почти что удивился, когда увидел перед собой Люпина – с кровоподтеком на лице, растрепанными волосами, но самое главное – в его настоящем обличье. И, Мерлин. В его глазах горел страх. Никто не предупредил их в этот раз. Ни одна живая душа. Кем бы ни был их информатор, в этот раз он подвел их. Драко смотрел в лицо своего бывшего преподавателя по Защите от Темных искусств и пытался понять, сможет ли тот атаковать его. Сможет или не сможет?.. Их общение взглядами длилось недолго. За доли секунды лицо Люпина превратилось в непроницаемую маску, и он уже вновь навел на Драко палочку. – Импедимента! – выкрикнул он. – Остолбеней! – взревел Драко в ответ, но Люпин с легкостью отразил его чары. Пока они с Люпином обменивались любезностями, Драко лихорадочно пытался понять, где он оказался и с кем еще ему предстоит сразиться. Однако вспышки заклинаний мешали ему разглядеть окружающее, а попытки Люпина его обезоружить или обездвижить требовали его острейшего внимания. Их поединок затянулся. Над верхней губой у Драко выступил пот, и он не без удовольствия заметил, как пляшет палочка у Люпина в пальцах. Однако радоваться было нечему – да, Драко удавалось держать оборону, но атаковать сам он не мог, и если кто-то другой вдруг решит присоединиться к оборотню, у него явно будут проблемы. Люпин сражался с остервенением побежденного. С каждым произнесенным заклятьем черты его лица становились все жестче, голос – все тверже и увереннее. И если сначала он обходился чем-то вроде Остолбеней и Конфундо, то теперь в ход пошли куда более опасные заклинания, и в Драко вновь начала вскипать злость. Потому что вот оно – их чертово добро. Учитель атакует собственного – хоть и бывшего – ученика, в тайне мечтая убить его. Как и они все. В том числе и она. Вдруг происходит нечто неожиданное. Люпин запутывается в полах своей мантии и, спотыкаясь, едва не валится на землю. И Драко тут же использует этот шанс. С подступившей к горлу желчью, с огнем, опаляющим легкие, он кричит: – Петрификус Тоталус! Однако Люпину удается увернуться. Вкус победы, так отчетливо перекатывающийся на языке, обращается горечью, и Драко кривится. Что ж, ему не удалось вывести Люпина из игры, однако теперь он тоже может нападать. Пусть это и не совсем то, чего он хотел, но это тоже дорогого стоит. – Импедимента! – выкрикивает Драко, подогреваемый собственной яростью. И в эту секунду в самой гуще битвы раздается оглушительный крик. Люпин вскидывает голову, и Драко кажется, что его заклятье, наконец, попало в цель. Но нет, снова мимо. Драко понимает это сразу же, как Люпин в панике кидается прямо на него. Он как будто забывает о палочке, и Драко не успевает среагировать вовремя. Люпин сбивает его с ног и бросается вперед, в самый водоворот искр и пламени. – Экспульсо! – в отчаянии кричит он, размахивая волшебной палочкой. Подкрепление в лице новых Пожирателей тут же окружает его со всех сторон, и он с остервенением, которого Драко не видел прежде, принимается отбивать их атаки. Ему как будто не стоит никакого труда вырубить их и проложить себе дорогу туда, где сражается его жена и где она, очевидно, терпит поражение. Вновь раздается крик, и Драко невольно содрогается. Он пробирает до костей. До слуха доносится вопль Люпина, полный отчаяния и ужаса. И в этот момент Драко почти сдается. Кругом бушует, подобно шторму, битва, и он – в самом эпицентре этого хаоса. Он один. Никто не целится в него. Никто не пытается его убить. Он – словно кораблик в океане – одинокий и потерянный. На мгновение – на крошечный миг – он прикрывает глаза, и под веками тут же вспыхивает лицо Грейнджер, а в ушах начинают звучать все те обвинения, которые она при любой удобной возможности бросала ему в лицо. И в этот момент огонь у него в груди вспыхивает вновь, так мощно и ярко, что почти сжигает его дотла. И ради них он хотел сейчас опустить палочку?.. Ни за что. Потому что все они – как она. Даже если он сейчас встанет на их сторону и начнет атаковать Пожирателей смерти с ними плечом к плечу, они не поверят ему. Они будут считать его чужаком. Предателем. Тем, кем она всегда его считала. Что бы он ни сделал, они никогда не примут его, никогда не попытаются увидеть в нем того, кем он является на самом деле. И они уничтожат его, как уничтожила бы она. И сейчас Волан-де-Морт показался ему почти милосердным. Его честность была его милосердием. Он никогда не говорил об этом прямо, вслух, но он ясно дал понять Драко его место. Драко знал, что он недоволен им, и что он ничуть не огорчится, узнав о его смерти. Но еще он знал, что здесь у него был шанс. Так может быть, пришла пора послать все к черту и обратиться тем, кем он должен был быть, тем, кем ему было уготовано стать с самого рождения? Он сумеет возвыситься и защитить свою семью, и сделать это сейчас будет гораздо быстрее, чем искать Крестражи. Вот он, тот самый легкий путь к спасению, который он всегда пытался обойти стороной. Ведь это так просто – всего два слова, и он выиграл. Два слова, и он победил. Ну и что, что руки будут пахнуть кровью. Это пройдет. Все проходит, все забывается. Он научится жить с этим. И он построит тот мир, о котором всегда мечтал. Мир без обмана. Без пряток. Без лжи. Мир, в котором ему найдется место и в котором он будет героем. В котором не придется никого убеждать и никому ничего доказывать. В этом мире не осталась ни одной души, у которой бы не были замараны руки. Так что толку цепляться за последние остатки невинности? Она все равно уйдет, увянет, как цветок в преддверии осени, иссушенный зноем. Так пускай же она уйдет по его правилам и тогда, когда решит он сам. Это так легко – подарить миру еще одного призрака. Магия запульсировала у него в жилах. Магия, которую творит он. Которая принадлежит ему. Та, что и есть он. И смерть, как давний знакомый, мягко и холодно дышит ему в шею. Словно старый друг, она нежно берет его за руку и поднимает его волшебную палочку, выбирая себе жертву. Пожалуй, Кит Дуглас знал, о чем говорил.* Драко щурится. Перед ним женщина – густые черные волосы, хрупкие плечи. Тело ее сотрясается – не то от боли, не то от чьих-то чар. Она повернута к нему спиной. Такая же одинокая, как и он сам, такая же потерянная. Она как будто оказалась выброшена за борт специально для него, как по заказу. Она даже не подозревает о том, что творится позади нее в эту секунду. Не подозревает, но словно чувствует. Потому что она замирает. Под прицелом его взгляда она медленно оборачивается и смотрит Драко прямо в глаза. Их взгляды встречаются, и сердце замирает у него в груди. Он не верит в то, что видит перед собой. Этого не может быть. Нет, Тео сказал, что Беллатрисы здесь нет. Ее и не могло быть здесь, это не она. А даже если все-таки она, она не может сидеть на коленях на земле, безоружная, беззащитная. Но вот он – знакомый вызов в темных глазах, знакомые черты лица. Кем бы ни была эта женщина, она похожа на Беллатрису как две капли воды. Драко опускает палочку. На миллиметр, на крошечный дюйм. Он пытается понять, пытается разгадать очередную загадку… В этот момент несколько голосов выкрикивают заклинания. Он понимает, что совершил ошибку, но слишком поздно – одно за другим они попадают в него и сковывают его тело, а затем его взор застилает тьма. Он не мог пошевелиться. Не мог дышать. Драко не чувствовал собственного тела. Оно как будто умерло, но в нем теплилась душа – еле-еле, едва-едва. Он даже не мог застонать – горло распухло, и он был не в состоянии издать ни звука. Живой труп. Что с ним сделали?.. Драко постарался сосредоточиться и попытаться припомнить, что с ним произошло, однако в голове стрельнуло просто при попытке подумать. Ладно… ладно. Он попробует вспомнить все позже, а пока… Он жив, это он уже выяснил. И, кажется, он лежит на чем-то… на чем-то подозрительно мягком, как… С невероятным трудом Драко удалось открыть глаза. Взгляд его тут же заметался из стороны в сторону, однако он не видел ничего, кроме непроницаемой тьмы. От страха он задышал чаще, и легкие тут же скрутила боль, так что он едва не задохнулся от воздуха, застрявшего в глотке. Его как будто парализовало, и глаза чуть не выкатились из орбит от напряжения. Черт… Так не пойдет. Ну же, Драко, ну же. Надо успокоиться. Давай. Ты либо позволишь себе расслабиться, либо задохнешься собственным воздухом… Он замер. Медленно, очень медленно напряжение рассосалось, и он осторожно задышал, втягивая воздух мелкими редкими глоточками. Лишь через несколько минут, когда его глаза привыкли к мраку, Драко понял, что находится в какой-то комнате. Насколько он мог судить при отсутствии возможности повернуть голову хотя бы на дюйм, он был явно не на Площади Гриммо. Комната, в которой он находился, казалась ему совершенно незнакомой. В дальнем углу стоял платяной шкаф и комод, на котором на старой кружевной салфетке красовалась ваза с искусственными цветами. Слева от кровати была тумбочка, а справа – дверь. Ему это не понравилось. Где бы он ни был, нужно было убираться отсюда. Потому что его могут начать искать, если уже не ищут… Внезапно пришедшая в голову мысль заставила его похолодеть от ужаса. А что, если он в плену у кого-то?.. Ну же, Драко, думай… думай, попытайся вспомнить, как ты здесь очутился, что произошло… когда? Вчера вечером? Или, может быть, сегодня? Сколько он пробыл без сознания? Несколько минут? Час? А, возможно, несколько суток?.. Но, видит Салазар, понять, что с ним приключилось, он, как ни старался, так и не смог. Мысли, белые, как молоко, неспешно ворочались в мозгу, ползли медленно, как улитки, и каждая попытка углубиться в собственную память доставляла невыносимую боль. Все его попытки проанализировать собственное положение привели лишь к приятному, но мало чем полезному осознанию того, что он по-прежнему был в своей мантии. Страх с каждой секундой сковывал его все крепче, и Драко уже не мог совладать с собой. Воздух снова отказывался поступать в легкие, но успокоиться во второй раз он был не в силах. Он был в панике. Нужно убираться отсюда. Он не имел понятия, как, просто знал, что чем быстрее – тем лучше. Палочка. Ему нужна палочка. Раз он в своей мантии, и одна его рука в кармане… Драко нахмурился, изо всех сил пытаясь пошевелить пальцами. Ни черта не вышло – лишь мизинец едва ощутимо дрогнул, но Драко очень сомневался в том, что это было результатом его усилий. Он вновь принялся оглядывать комнату. С учетом того, в каком состоянии он находится, и того, что это совершенно очевидно не его дом, глупо было предполагать, что палочка у него в кармане. Однако надеяться на это хотелось, и Драко вновь предпринял попытку пошевелиться. Пускай и без палочки, он найдет способ выбраться отсюда, нужно только встать и… Взгляд его упал на край прикроватной тумбочки, и в полумраке комнаты он вдруг различил что-то длинное и тонкое. Ликование затопило его теплой волной, и он едва поверил в свою удачу. Все-таки его палочка была здесь, с ним!.. Значит, все не так уж и плохо, нужно только взять ее, и уж тогда-то он сумеет трансгрессировать. Вопрос лишь в том, как именно до нее дотянуться… Драко не знал, как много времени прошло, пока он пробовал поднять руку, но ощущение тихой радости быстро сменилось жгучим разочарованием. Это было сродни пытки. Вот оно, его оружие, на расстоянии вытянутой руки, такое близкое, такое манящее… такое недосягаемое. Поэтому его здесь и оставили – в насмешку над ним. Никогда в жизни он не думал о том, что может быть таким беспомощным. Его парализовало. И что, если это навсегда? Если он так и не сумеет выбраться? Если его убьют, раздавят, как червяка?.. И внезапно Драко услышал чьи-то голоса. Они звучали так тихо, что сперва ему показалось, что у него начались галлюцинации. Драко прислушался… нет, ему не послышалось. За стеной, в соседней комнате, и впрямь кто-то говорил. – Где Римус? Женщина. – У Артура. Проверяет, как дела у остальных. Я все жду его Патронуса, – глухая усмешка. – Очевидно, напрасно. Еще одна женщина. – Вряд ли до утра будут вести. Это была тяжелая ночь. Повисла длинная, натянутая пауза. – Только не говори, что он здесь, мама, – вдруг предостерегающе произнес второй голос, отчего-то показавшийся Драко смутно знакомым. Драко насторожился. – Здесь, – подтвердил голос первой женщины, напротив, совершенно чужой. – Здесь, в соседней комнате. – Как тебе удалось это? Поверить не могу, что ты вытащила его из под града заклинаний… Мерлин, он ведь даже не сопротивлялся… – В него попало четыре Остолбеней. Мало кто в таком состоянии способен оставаться в сознании. Рваный вздох, граничащий с визгом. – Почему ты вообще так печешься о нем? – прежде, чем другая женщина успела ответить, говорившая спешно добавила: – Только не говори, что это потому, что он твой племянник. Сердце учащенно забилось у Драко в груди. Племянник?.. Женщина, которой он почему-то приходился племянником, что-то пробормотала, но Драко, так пораженный только что услышанным, не разобрал ее слов. Проклиная себя за собственную впечатлительность и бестолковость, он вновь попытался вслушаться в разговор за стеной, однако голоса женщин стали на порядок тише, и ему не удавалось разобрать ни слова. Лишь через несколько минут до его слуха донесся возмущенный возглас: – Он опустил палочку, Нимфадора! Обозначенная Нимфадора в ответ лишь презрительно фыркнула: – Слышала я, что и на Астрономической башне он опустил палочку! Да только что с того? Он предатель, мама! Он Пожиратель смерти, он один из них! Вот оно, это слово. Опять. Драко почти что зевнул – признаться, слышать его ему несколько наскучило. – Будь он одним из них – не говорить нам сейчас с тобой здесь! Он мог убить меня, но он этого не сделал! Очередной рваный вздох и пауза, полная жесточайшего неодобрения. – Почему?.. Почему ты так отчаянно его защищаешь? – Потому что я хочу спасти хотя бы кого-то из своей семьи. – Семья?! О какой семье ты говоришь?! Отец и я… – Твой отец и ты сейчас в безопасности… – Благодаря чистой случайности… – И тем не менее… Хлопок. Кажется, кто-то ударил кулаком по столу. – И на что же ты рассчитываешь, мама? На то, что сейчас подлатаешь его, и он станет белым и пушистым, переметнется на нашу сторону? – Я вовсе не жду этого. Это не просто… – Тогда чего ты ждешь?! Глубокий вздох. – Я хочу, чтобы Драко понял, что мы на его стороне. Что мы семья. Его еще можно спасти. У Драко застучало в висках, в ушах загудело. – Его не надо спасать! Ты, все мы для него лишь пустое место. Он убьет всех нас по приказу своего хозяина, что бы ты для него ни сделала. Будь уверена, он всадит нож тебе в спину, мама, как всадил его всем нам, приведя в Хогвартс Пожирателей смерти и убив Дамблдора, Гарри и Рона. – Их убил не он. – Нет, он, мама. Да, это сделала не его палочка, но его поступок. – Не тебе судить его, Нимфадора, – голос той, в которой Драко неожиданно признал Андромеду Тонкс, взлетает на октаву ввысь. – У мальчика не было выбора. Его могли убить, могли убить его родителей, если бы он не... – Хорошо, будь по-твоему! Но тебе не кажется, что ты оказала своему драгоценному племяннику медвежью услугу? Разве Тот-Кого-Нельзя-Называть не потребует его головы, узнай он, что Малфой-младший имеет связи с Орденом? Не уничтожит его родителей? Разве не... – Нимфадора, ты не понимаешь... – Нет, мама, это ты никак не поймешь, что... – Он всего лишь ребенок! – Ребенок?! – вскрикнула Тонкс. – Он ребенок?! А что ты скажешь о ребенке, которого потеряли мы с Римусом?! О ребенке, которого никто так и не сумел защитить, который даже не родился?! За стеной послышался чей-то сдавленный всхлип. – Как ты хочешь, чтобы исход войны изменился, если мы не готовы простить и принять тех из них, кто раскаялся, кто больше не хочет совершать зло?.. Тонкс выдохнула сквозь стиснутые зубы. – Я готова принять и простить раскаявшихся, мама. Вот только я уверена, что он не один из них. То, что ты хочешь так думать, не значит, что это правда. Драко непроизвольно сжался. Он… он не был готов к такому. Он не знал, что и думать. Он, Мерлин свидетель, не понимал ничего. Лишь отчего-то вдруг стало так паршиво и скверно, хоть волком вой. Но он, конечно же, не мог. Что бы он сделал, если бы мог говорить? Кто… кто был прав? Ни черта. Не знает. Вдруг произошло нечто еще более странное, чем все то, что уже случилось. Драко внезапно услышал голос, обладательницы которого здесь быть никак не могло, голос, который он бы никогда не спутал ни с чьим другим. Это была Грейнджер. И она произнесла его имя. Так отчетливо и громко, будто была здесь с ним, в этой комнате. – Ты слышала это? – Что слышала? – Хм… Мизинец Драко новь дернулся и уперся во что-то твердое и холодное. Драко опешил. И внезапно он понял все. Делюминатор! Чертов делюминатор! Звук был оттуда, и он был у него в кармане! – Ты думаешь, он уже очнулся? – Должен был. Прошло достаточно времени, зелья должны были подействовать. Звук отодвигаемого стула. – Я пойду проверю… Драко как холодным душем окатили. Он не был готов к такому повороту событий. За дверью послышались шаги. Нужно уходить отсюда. Мерлин, но как?! Ну же… ну же… Собрав остатки силы воли, Драко сжал руку в кармане в кулак, и Делюминатор случайно щелкнул. Мерлинова борода… Из него вырвался шар зачарованного света и, описав небольшой круг под потолком, приблизился к Драко и вошел в его тело где-то на уровне груди. Драко ощутил неожиданный прилив сил. Дверная ручка скрипнула и опустилась… Что бы это ни была за чертовщина, раз она придала ему сил, этим нужно было пользоваться. Дверь распахнулась, и Драко прямо на глазах у Тонкс вцепился в волшебную палочку и трансгрессировал. Тело его мешком упало на холодную землю. Он и сам не понял, куда попал, он даже не успел осмотреться – силы покинули его тело так же быстро, как и вернулись еще пару секунд назад. У него по руке струилась кровь, однако он даже не в силах был поднести ее к глазам, чтобы получше рассмотреть новую травму. Все расплывалось перед ним, он вновь едва мог дышать. Снова зазвучал голос Грейнджер, где-то совсем близко, прямо у него над ухом… но Драко не смог ни ответить, ни повернуть головы – глаза его закрылись, и его вновь поглотила тьма.